To Be Free

      Электро Архонт была беспощадна.       Днями, почти что неделями, она посылала и посылала солдат на поиски обычного самурая, встречая только неудачи. Что её, по обыкновению, бесило.       Бывали моменты, когда ей хотелось закричать и проклясть своих солдат. Назвать их некомпетентными за то, что не смогли притащить ей жалкого самурая. В разочаровании множество оскорблений слетело с её губ. Все её поданные – сплошной провал!       Негодные, неспособные, ничтожные глупцы. Всех её солдат, что так долго тренировались в её армии, уделал один самурай.       Чепуха. Неверие и неуёмная злость охватили её.       Слуги в Тэнсюкаку даже стали трястись при виде неё. И не только они, охранники тоже боялись. Её аура совсем не смахивала на добродушность.       Теперь жестокая, сумасшедшая улыбка была частым гостем на её губах.       Казалось, она слетела с катушек.       — С каждым днём неудачи только растут, — со всей злостью и разочарованием выплюнула сёгун Райден. — Моё терпение кончается.       Скрестив ноги, она с недовольным лицом царственно сидела на троне. С течением времени такой вид становился всё привычнее и привычнее. Едва ли она чувствовала какую-либо другую эмоцию.       В её руке лежал неудовлетворительный отчёт от армии.       Обычно скучные отчёты совсем её не волновали. Хотя было в них нечто интересное.       Как бы то ни было, сейчас сёгун Райден далека от безразличия. Множество негативных эмоций брали над ней верх с каждой строчкой. Её солдаты не смогли поймать Каэдэхару Казуху. Опять.       У Инадзумы было много сильных сторон, включая военную мощь. Однако теперь эта самая военная мощь не радовала правителя.       Честно, они такие бездари.       Как это вообще возможно? Самурай без Глаза Бога сбежал от прежде прекрасно собранных войск.       Даже когда она расставила их по всему Наруками, этого негодника нигде не было. С самого объявления о поимке он, к досаде сёгуна Райден, словно куда-то запропастился.       Казухи нигде не было.       От пика горы Ёго до берегов близ столицы. Её солдаты прошерстили каждый уголок, а результаты оставались теми же. Никакими. Он полностью исчез.       Она смяла отчёт. Её брови нахмурились, ярость вспыхнула на лице.       Чем больше она думала о этом негоднике Каэдэхаре, тем больше её охватывала злость. Держать самообладание становилось все сложнее. Пожар её духа уже было не погасить.       Электро затрещал на концах её пальцев, почти взрывая бесполезный кусок бумаги, несущий одни неудачи.       Ему не было применения. Так почему ей нельзя сжечь его в пепел?       — Убери это, — приказала слуге сёгун Райден, уничтожив отчёт.       Остатки сожжённого отчёта валялись на полу.       Слуга кивнул, в страхе трясясь. Он боялся её и её неудержимой злости, потому старался не встречаться с ней глазами.       По факту, никто не решался посмотреть ей в глаза.       Если бы не злость, она бы нашла это смешным. Может даже усмехнулась бы.       Впрочем, негодование уже захлестнуло её. Казалось, ничто не могло успокоить её. Ну, почти ничто. Был один человек, способный без проблем унять её эмоции.       Её сын.       Один взгляд Куникудзуши и вся хмурость её лица тут же спадала. Сердце таяло, лицо смягчалось.       Когда бы она ни была в его крыле, её разочарование бесследно уходило. Негатив стачивался под его присутствием до теплой нежности.       Он был её одним единственным домом. Единственной слабостью.       О, как же она любила своего сына.       Настолько, что пошла бы на всё ради него.       Даже если то значило поимку самурая, посмевшего играть с ним. Те спрятанные в книжном шкафу письма разозлили её куда больше, чем можно было подумать. Как тот смертный мальчишка посмел?       Казуха мог навредить её сыну – неделями крутилось в её голове.       Она хотела избавится от него. Закрыть и потерять ключ. Или собственноручно казнить. Без разницы.       Лишь бы оный исчез из жизни её сына. Она избавится от него раз и навсегда. Это точно облегчит её жизнь и успокоит разум.       Мусо но Хитати. Один взмах меча и его не станет.       Как и подобает такому мерзкому самураю.       Обычное заключение было бы слишком снисходительным для него.       Незаслуженным чудом. Всё таки сёгун Райден совсем не щедрый Архонт, особенно когда это касается сына.       В прошлом она много раз заносила меч над как-либо провинившимися перед Куникудзуши слугами. Её кара быстра и безжалостна, особенно в отношении причины сыновьей болезни.       Куникудзуши, которого легко заразить и приковать к кровати. Который позже подвергся постельному режиму за счёт ухудшившейся болезни. Которому больше не помогают её отвары и лекарства.       Бедный её сынок.       Он даже не мог расслабиться, несмотря на весьма комфортную кровать. Мягкие подушки и пушистые пледы не могли унять боль.       — Мама... Мама... — однажды завыл Куникудзуши, корчась в агонии.       — Ну, ну, — она поцеловала его в лоб и утёрла пот с чужой кожи. Пальцы прошли сквозь волосы в попытке успокоить.       Его зубы впились в нижнюю губу. Возможно, так он сдерживал плач.       Однако слёзы всё равно грозили скатиться.       — Убери- Останови это, — умолял Куникудзуши с каждой волной боли. Его кожа горела в лихорадке, глотка воспалилась так, что приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы говорить. Это всё слишком для него. — Пожалуйста, мама. Пожалуйста...       Сёгуну Райден было больно видеть его таким, — Всё будет хорошо, обещаю. Мама обещает убрать боль.       — Пожалуйста, — ещё раз промолил Куникудзуши.       Вид такого сына стискивал её сердце тревогой и отчаянием. Она не выносила. Её руки накрывали почти что трупные щёки.       Её сын так страдает. Сёгун Райден с тяжёлым сердцем сидела с ним, пока он не закроет глаза и не заснёт. И даже тогда она не решалась покинуть его.       Что, если она нужна ему? Его голос так охрип, что едва мог позволить себе писк, что уж там о крике.       Если ему станет хуже, пока она будет в отдалении, он даже не сможет позвать её. Ни имени назвать, ни прийти. Без неё он абсолютно беспомощен.       Уязвим и беззащитен.       Его наивностью легко воспользовались.       Посему она обязана защитить его любой ценой. Обеспечить безопасность и счастье, даже если то значило что-то сомнительное. Пока он в порядке, это неважно.       Поэтому она так беспощадно гналась за Казухой. Поэтому она злилась на каждый провал армии. Она хотела, чтобы самурай пропал из и так шаткой жизни её сына.       Куникудзуши был хрупче, чем когда-либо. Из-за этого сёгун Райден не могла самостоятельно покинуть Тэнсюкаку и словить самурая. Её сын нуждался в заботе и внимания больше, чем когда-либо ещё.       — Ты горишь, — взволнованно говорила она всякий раз, когда проверяла температуру.       Лихорадка ухудшалась.       Очень плохо. Хуже того, её отвары больше не работали. Весьма проблемно.       — О- Ох... — затем Куникудзуши прокашлялся, заливая кровью губы. — Прости.       — Не извиняйся. В этом нет твоей вины, — Электро Архонт инстинктивно стёрла алый с чужого подбородка.       Белые одежды запятнались кровью, вызывая ещё больше тревоги у сёгуна Райден. Её сын кашляет кровью, а она никак не может это остановить.       Только вытирать жидкость и смотреть.       Мурашки пробежали по спине Куникудзуши. Благодаря тому, что он лежал на маминых коленях, ничего не мешало ему ещё больше закопаться в специфическую одежду сёгуна Райден.       Затем он взял её за руку, рвано выдохнув: — Мне холодно.       — Сейчас? Хорошо, тогда давай согреем тебя.       Тонкие, но тёплые пледы укрыли хрупкие плечи Куникудзуши, вызывая у него слабую улыбку. Усталый блеск в глазах заметно уменьшился.       — Спасибо, — сказал он, чувствуя, как его голову гладят.       Что за чудо – подумала Электро Архонт, обнимая ужасно больного сына. Он не заслужил всю это боль и мучения.       Вот бы она не была занята поимкой Казухи. Тогда она бы проводила всё время с Куникудзуши. Но солдаты присылали отчёты, а она не хотела, чтобы её сын узнал о них.       Он точно запаникует и встревожится, если узнает, что она гонится за простым самураем.       Этого не случится.       Ей хотелось проводить с ним больше времени. К несчастью, в последнее время она слишком занята сёгунатом и Казухой. Если бы не это, она бы сидела с сыном днями напролёт. Эти мысли всё жужжали и жужжали в голове, раздражая.       Как же бесит.       Гром раздался под чёрным штормовым небом, капли застучали по всей Инадзуме. В такие моменты она сдерживала злость. Её гнев - не то, чему стоит давать волю.       Бесполезные! Все они бесполезные!       — Не за что. Давай приведём тебя в порядок, пока приступы не возобновились, — сказала Электро Архонт, вытирая его лицо.       В особенности кровавые губы. Тем временем пятно на когда-то девственно белой одежде разрасталось и разрасталось.       Новый оттенок красного был далёк от красоты. Чем больше сёгун Райден смотрела на пятно, тем больше хмурились брови.       Куникудзуши едва мог произнести хоть слово. Его глаза опустились вниз, высказывая всю накопленную, несмотря на дни сплошного сна, усталость.       — Хорошо, — попытался заговорить Куникудзуши прежде, чем удариться в очередной приступ.       — Чшш, не напрягай голос. Не дери свою глотку ещё больше, — с нежной улыбкой посоветовала она, заправляя длинную синюю прядь за его ушко.       Должно быть, боль в горле ухудшилась.       Очень плохо.       Она погладила сыновью щёку, однако, почувствовав чужую дрожь, она убрала руку, вздохнула и пробормотала извинение. Ранить вне её планов.       — Прости.       — Мгм... — ресницы затрепетали, стоило Куникудзуши моргнуть на мамины слова.       Он слишком устал, чтобы выдать что-либо ещё. Когда сёгун Райден это поняла, она подоткнула скрывающие маленькое тельце пледы, убеждаясь, что ему будет комфортно в кровати.       Тревога проскользнула на её лице, пока она смотрела за сыном вплоть до его сна. В последнее время его вялость волновала. Куникудзуши итак прикован к кровати и не может говорить громче шёпота. Это всё слишком жалко.       Его здоровье падало со скоростью света.       Может, ей стоит сделать новое лекарство. Хотя она сомневается, подействует ли оно вообще. Последние отвары не возымели никакого эффекта.       От такой мысли она снова вздохнула. Всё будто рушилось, а она и не знала что делать.       Да и не могла даже. Отчаяние и безнадёжность охватывали её от одного взгляда на спящую фигуру.       Он был слишком горячим. Жар ухудшался и Электро Архонт морщилась от этого осознания.       Чуть позже, когда она вышла из комнаты, её сердце потяжелело, а плечи ссутулились. Она устала и, бесспорно, впала в уныние. Отчаяние схватило её за ноги и тащило куда-то.       В её жизни столько всего происходит одновременно.       От бьющего полы здоровья сына, до не лучшего состояния Инадзумы. Указ об охоте на Глаза Бога и Указ Сакоку встретили сопротивлением. Так ещё и этот Каэдэхара Казуха нагрянул. Это уже сверх её сил.       Во всём этом стрессе она просто закусила губу и сжала кулаки, успокаивая и убеждая себя, что всё это ради её целей. Даже если упомянутые цели довольно эгоистичны.       Впрочем, её не особо волновало, эгоистичны они или нет. Неважно, что другие думали о её идеалах. Именно поэтому в первую очередь они с Яэ Мико подрались.       Кицунэ совсем не прятала своей неприязни. Фактически, она буквально тыкала сёгуна Райден в своё неодобрение. Её мнение осталось проигнорированным, а советы без ответа.       — Макото бы никогда не хотела этого, — однажды вскипела Яэ Мико.       Электро Архонт вздрогнула.       Любое упоминание Макото вызывало у неё дрожь.       Прошло пятьсот лет, но её близняшка всё ещё была больной темой. Тем, что она никогда бы не стала обсуждать с кем-либо ещё, включая Яэ Мико.       Как Гудзи посмела втянуть её?       У неё совсем совести нет?       — Макото была бы на моей стороне, — яростный взгляд выстрелил в кицунэ, что, вместо колебания, беспристрастно встретила чужие глаза. — Неважно, соглашалась бы она со мной или нет, она бы поддержала меня.       Потому что она делала это на протяжении веков.       Сквозь войны и боль, Макото всегда была с ней. После каждого сражения она проверяла её на наличие ран и смотрела так взволнованно, так... тепло.       Те добрые глаза всегда наполняла любовь. Она скучала по ним как ни по чему другому.       Яэ Мико несогласно покачала головой, — Глупый вывод.       Её слова звучали едва громче шепота.       Даже так Электро Архонт услышала их, развернулась и ушла. Её лицо ожесточилось, не желая встречаться с фамильяром.       С того дня их отношения посыпались. То было неизбежно - думала сёгун Райден. Каждый раз, когда они пытались забыть друг друга, их лица приобретали кислый вид.       Подумать только, к чему может привести один единственный бой.       В прошлом они ссорились кучу раз. Для друзей нормально иногда расходиться во мнениях.       Но настолько - никогда.       Сёгун Райден заставила всех никогда не упоминать кицунэ в её присутствии. Яэ Мико же становилось грозной каждый раз, когда думала о своём Архонте. Они оба стали апатичнее и безэмоциональнее.       Никто из них не знал что делать, так что они просто разошлись по разным углам.       Может, игнорировать вместо того, чтобы попытаться сохранить рушащуюся дружбу - плохая идея. Они оба знали, что избрали худший путь.       Но гордость не давала им признать это. Со стороны выглядело жалко.       Сёгун Райден вздохнула.       Всем, что она чувствовала, была усталость. Ей столько всего надо было сделать. Столько всего предвидеть и завершить. Она так давно не отдыхала.       Тело уже не вывозило, но она не могла остановиться.       Как минимум не сейчас.       Может, позже выдастся возможность. Когда она достигнет цели, она расслабит плечи и развяжет волосы. Тогда станет легче.       Как бы то ни было, Электро Архонт продолжала бояться, чувствуя, как энергия утекает с каждым днём. Как её глаза медленно теряют бывалый блеск. Как её губы каменеют, больше не в состоянии выдать улыбку.       Жалкая. Какая же она жалкая. Несмотря на то, что она бог, Архонт, вот, кто она. Она сидела на своём троне с усталыми глазами и, кажется, нестираемой хмуростью.       — Эффект ли это эрозии? — задумчиво бормотала она про себя.       Эрозия.       Одна мысль о ней вызывала дрожь. Эрозия - препятствие вечности, к которой она стремилась и которую возносила.       Каждое существо в итоге падёт перед эрозией. Это неизбежно. Даже сильнейших богов однажды подавит ухудшающееся тело и ум.       Это могло занять века, тысячелетия. Неважно, сколько. В конце каждый падёт этой судьбой, если проживёт достаточно долго. Даже сама сёгун Райден не могла её избежать. Она могла быть Богом Вечности, но эрозия куда более вечная.       Она боялась её, пыталась оттянуть надвигающийся конец.       Если она падёт жертвой эрозии, её сын останется уязвимым. Инадзума также сгинет в хаосе без её защиты. Так долго, как это возможно, она будет избегать эрозию.       Сёгун Райден оскалилась. Она так устала.

∘₊✧──────✧₊∘

      Очнулся Казуха уже на окраине Рито.       Он не знал почему он здесь. Его ноги утопали в береге прилегающего к Наруками острова. Рядом, что странно, не было каких-либо солдат.       Впрочем, жалобы никуда не ушли. Самурай оставался на стороже, но молчал. Просто это всё слишком странно.       С того самого момента, как он покинул столицу, солдаты гнались за ним днями и ночами. Все они намеревались схватить его и принести Всемогущему сёгуну. Посему едва ли он мог выкроить время на отдых. Всегда, без остановки, надо было бегать и прыгать.       Эти солдаты стояли везде. У Казухи никак не получалось действительно сбежать от них. От Арауми до равнины Бякко. Казалось, весь остров искал его.       Из-за чего долго оставаться на одном месте было весьма затруднительно. Если бы он не метался с одной стороны света на другую, его бы уже поймали.       Его желания не имели значения.       Вообще.       — А здесь, на удивление, пусто. Неожиданно, — сказал Казуха, поворачиваясь к другу, что сидел на огромном камне в окружении морской воды.       — Согласен, — хмыкнул друг.       Нежный ветерок прошёлся по коже Казухи, — Это нервирует. Может, я уже параноик, но мне страшно, что на нас накинется какая-нибудь засада. Хах...       — Честно, я тоже.       Затем его друг встал, вынул меч из ножен, запрыгнул на камень и огляделся. Скорее всего, проверял местность на наличие солдат.       Казуха сделал то же, только с другой стороны. Только так они могли окинуть всю территорию.       Как и друг, он тоже обнажил меч, несмотря на раны от прошедших дней. Множество кровоточащих порезов испещряли его ладони, однако двигался он так, словно их и в помине не было.       Он носил прочную маску фальши.       Притворяться, будто всё хорошо, не было для него проблемой. Будто его одежды и повязки не залиты кровью. Он улыбался, даже если устал, отчаялся, хотел просто закрыть глаза и отключиться.       — Какой милый пляж, — сквозь настороженность восхитился Казуха.       Восторг вспыхнул в красных глазах, пока он рассекал белый песок. Он почти не помнил локации прошедших дней.       За ним слишком активно гнались, а может он слишком устал, чтобы волноваться. Впервые он может просто... расслабиться.       Вдохнуть свежий воздух и полюбоваться видом.       Он чувствовал себя спокойнее, чем в любой другой день. Даже так, с тревожным вздохом, хватка на мече усилилась. Он всё ещё сомневался в неохранённости этой местности.       Должно быть ещё что-то. Может, план или обман, как бы поиграть с его головой в приделах приказа.       Казуха не знал. Его паранойя била тревогу от любого шороха, потому он оправдано не верил и чрезмерно бдел.       Морские грибы расцветали близ берегов. Маленькие разноцветные крабики сновали повсюду, перекапывая песок. Волны нападали и тянули его ноги, посмевшие ступить в воду, от чего деревянные сандали и хакама намокли.       Мирно. Ощущалось так мирно.       На секунду он выпал из мира. Только на секунду. Постояв минуту, он тряхнул головой и спешно вышел из воды.       Не время расслабляться. Не когда одно неверное движение может привести к гибели.       Эта мысль страшила.       Неважно, был ли Казуха бесстрашным или нет, мысль о смерти пугала его, даже если порой он говорил себе, что не боится её. Ранее он не понимал весь ужас смерти.       Множество вопросов роилось в его голове. В основном об осмыслении конца. Ведь смерть неизбежна для людей.       Это неоспоримый факт. Факт, что он принял давным-давно. Но принять не значит перестать бояться.       Когда придёт смерть, он примет её с распростёртыми объятиями. А пока этого не случилось, он будет проливать кровь и пот за свою жизнь.       Сражаться до горького конца.       Такова судьба большинства самураев. Кто он, если не самурай, желающий сражений несмотря ни на что?       — Кажется, чисто. Как минимум сейчас. Я всё прошерстил, но не нашёл ничего, кроме парочки хиличурлов. А ты нашёл что-нибудь подозрительное? — спросил друг, окончив осмотр.       — Ничего. Как странно, — ответил Казуха прежде, чем убрать меч.       Друг сжал губы и вздохнул, параллельно вытирая кровь с меча и щёк, — Пойдём ещё куда-то? Рядом Рито, можем закупиться там едой. Чем дольше мы здесь стоим, тем больше я нервничаю.       — Нет, не Рито. Там нас легко поймают. Местные могут запросто доложить о нас, увидев твой Глаз Бога и моё лицо. Да и солдат полным полно, — горько фыркнул Казуха.       На это его друг вздохнул.       Это тупик. Им, беглецам, некуда деться. А в долгосрочной перспективе прятки никогда не оканчиваются хорошо, ведь сёгунат очень настойчив.       Казуха почувствовал нарастающую головную боль. Он так устал и не знал что делать       Судя по всему, его друг тоже.       — Думаю, у меня есть план. Правда я не уверен, сработает ли, — начал друг, держа в руке Глаз Бога. — Я могу его спрятать, пойти в Рито и купить еду на нас двоих.       — Это глупо, — Казуха тут же окинул его невозмутимым взглядом.       Ни единого возражение не покинуло губ друга. Он тоже знал, что его "план" - глупая затея.       — Тогда пошли дальше? Уже темнеет, а я хочу поспать больше двух часов. Если это вообще возможно, — друг заново закрепил Глаз Бога за одежду.       — Да, пошли. Это место слишком жуткое.       После Казуха почувствовал руку в своих волосах. Друг кивнул и рукой приказал следовать за ним. Без всяких заминок, Казуха так и сделал.       Ветер похолодел, солнце вскоре село. Проблески фиолетового и оранжевого проскользнули в голубом небе. Казуха отчётливо видел яркие звёзды.       Небо красивое - подумал он. Как и недавние берега, он нашёл ночное небо удивительным.       Стали клубиться совсем совсем чёрные тучи, застучали по телу капли. На это самурай нахмурился, а друг усмехнулся. В дикой жизни без постоянной крыши, дождь - не очень желанный гость.       — Вы издеваетесь? — недовольно пробормотал друг.       — Ещё одна гроза... Третья за неделю, — Казуха выглядел раздражённо.       Его друг не мог не поругаться.       Опасаясь промокнуть, они побежали к ближайшему дереву, в надежде укрыться под его тонкими ветвями и пучками листьев. Впрочем, в итоге они всё равно промокли.       Благодаря касе, Казуха был чуть более сухим, чем его друг.       — Надеюсь, солдаты не будут бродить в такую отвратную погоду. Было бы неловко, — пренебрежительно сказал друг и усмехнулся.       — Быть пойманным, когда ты покрыт грязью и пахнешь как мокрая псина не очень заманчиво, — согласился Казуха с другом, натянувшим голубой шарф на лицо.       — Бегать в дождь непрактично.       — Верно.       Было холодно, как и в любой другой инадзумский дождь.       Порыв ветра беспощадно, но не жестоко, подул на них. По сравнению с рёвом ливня и ослепительными молниями, он походил на ручного щенка. Казуха беззаботно посмеялся на такое наблюдение.       До сих пор ветер так нежен с ним.       Он ценил это. Его любимый ветер ещё ни разу не предавал его.       Казуха почувствовал, как его друг прилёг на его плечо. Он не сопротивлялся, нет, лишь поудобнее поправил касу.       Шторма Инадзумы редко бывали добрыми, только холодными и жестокими. Как и их Архонту, им не хватало снисходительности.       Казухе оставалось лишь вздрагивать от всего: шторма, ситуации, его собственной уязвимости. Всего.       Это... Казуха никогда не хотел этого.       Конечно, он мечтал сбежать от обязанностей, но не так. Он хотел быть странником, не беженцем. Иметь целую армию на хвосте, в охоте, где он жертва - не то, чего он желал. Однако так и случилось.       Холодно. Мокро. Голодно.       Живот отозвался низким завыванием, заставляя его сжать зубы и зарыться головой в свои колени. Убого.       Больше не было нормальной крыши над головой, что скрыла бы его от дождя. Еда внезапно стала такой востребованной и он едва мог поддерживать гигиену. Он отвратителен. Его одежды выглядели и пахли грязно.       Порой ему хотелось заплакать. Однако он не решался быть надоедливым.       Рядом с ним хотя бы есть друг - подумал Казуха в попытке успокоиться. Что бы ни случилось, он хотя бы не будет одинок.