To Be Free

      Наступил новый день.       Солнце наконец село, а луна, в знак конца дня, встала. Тем временем разрушительная буря украшала звёздное небо.       В поместье Каэдэхара Кадзуха ел свой ужин, пока Куникудзуши с беспокойным видом смотрел в окно. Его желудок расстроился, так что он решил пропустить ужин, чтобы не вырвало.       Принц опустил руку на живот. Губы поджались от запаха собы. Пахло так вкусно.       Живот заурчал. В подобные моменты синеволосый проклинал своё хрупкое состояние. Это нечестно. Он хотел есть, но ради здоровья не мог рисковать.       Сзади него мягко вздыхал самурай.       Соба — простое блюдо из лапши. Его относительно легко готовить, а ингредиенты дешёвые. Вкус уникальный, напоминающий зов природы, в то время как гречневый привкус радовал язык.       Недорогое и аппетитное. Не удивительно, что среди местных это блюдо популярно.       И вправду жаль, что Куникудзуши не может поесть.       Пока поэт ел, принц продолжал наблюдать за дождём. Шторы были приоткрыты, но большая часть окна закрыта. Так блондин не увидит молнию.       Синеволосый положил руки на подоконник и положил на них подбородок.       Он наполовину прикрыл блестящие глаза, со слабым интересом смотря на ливень. Буря снаружи была разрушительной и громкой. Топило и сдувало знатно. Но в том, как вода омывает землю, присутствовала своя красота.       Эта гроза показывала мамину силу.       Доказывала её силу как бога Вечности, Электро Архонта, правящего Инадзумой. Сама погода — её слуга, подражающая её неумолимой воле. Молнии мелькали между облаками, быстро и смертоносно.       К счастью, Кадзуха этого не видел. Иначе ему бы сново пришлось его успокаивать.       Он поднял голову и слегка повернул ей, чтобы взглянуть на самурая. Слабая улыбка украсила его губы, когда оказалось, что тот всё ещё спокойно ест. Хорошо. Как мило.       — У меня что-то на лице? — спросил красноглазый, интересуясь почему принц так пристально на него смотрит.       Это смутило Куникудзуши. В ответ он покачал головой и снова отвернулся к окну. Поэт, усмехнувшись, отпил чай.       — Нет, — пробормотал растерянный принц.       Гроза так же громко, как и всегда, прогремела по всему городу. Синеволосый дёрнулся, закрывая уши.       Пускай он восхищался дождём и молнией, того же не скажешь о громе. Это просто слишком для его чувствительных ушей. Итак, он сидел и трясся, закрыв ушы руками.       Почему он трясётся, словно упавший листок? Он не боится грома.       Просто ненавидит его оглушительность.       Вдруг Куникудзуши почувствовал одеяло на плечах. Он шокированно повернул голову, встречаясь с обеспокоенными красными глазами. Самурай закрыл шторы и поднял его на руки.       — Ваше Высочество, Вам холодно? — спросил Кадзуха, унося того обратно на кровать.       — Нет, — ответил синеволосый, выглядя таким маленьким и хрупким под большим одеялом, в котором утопала его трясущаяся фигура, — …просто не люблю гром, вот и всё.       — Я заметил.       Самурай огляделся на ту неделю, что они провели вместе. Вспомнил, что всякий раз, когда гремел гром, принц вздрагивал и закрывал уши. Благодаря одолевавшей Инадзуму грозе такое случалось довольно часто.       Однако поэт ничего не говорил. Строил теории, но молчал.       Мог ли Куникудзуши бояться грозы? Так сначала подумал Кадзуха. Такая возможность странная, но точно не нереальная.       Всё таки он сам житель страны Электро Архонта, и всё равно не выносит вида Электро. Если бы Куникудзуши действительно боялся грозы, блондин бы не насмехался над ним, а поддержал бы.       Гром снова эхом раздался по Инадзуме, заставляя принца вздрогнуть.       — Слишком громко, — у синеволосого заболела голова.       Он зашипел от боли, когда его положили на кровать, и простонал, когда пытались успокоить поглаживаниями по голове. Как же Куникудзуши это ненавидит.       Больно. Что-то словно постоянно бьёт по голове.       — Это может помочь, пожалуйста, выпей, — поэт передал бледнолицему принцу чашку чая, приготовленного слугой. Напиток лечебный, поэтому на вкус и запах был ужасно горьким.       Синеволосый взял кружку за ручку — чай оказался горячим. От поверхности поднимался дым, который он сдул. Не хотелось вылечить головную боль, но получить обожённое горло и язык.       Его губы поджались: — Почему все мои лекарства обязаны быть такими горькими? Ненавижу терпкие вкусы.       — Большинство лекарств сами по себе горькие, — от вида злобно смотрящего в кружку божества капля пота стекла по лбу музыканта.       — Разве нельзя подсластить каким-нибудь сахаром или мёдом?       Кадзуха робко улыбнулся.       В Инадзуме нет мёда. Этот ингредиент можно было достать только через торговлю. К несчастью, из-за печально известного указа Сакоку, в последнее время импорт недоступен.       Сахара же не хватало из-за отсутствия торговли. А те магазины, что продавали его, устанавливали куда более высокие цены, чем ранее.       Обычные приправы — как соль, сахар и перец — стали в разы дороже. От слуги он слышал, что сейчас магазины почти не продают что-либо дешевле нескольких тысяч моры.       Это смешно.       — Прошу прощения, Ваше Высочество. Я не могу подсластить ваше лекарство в связи с непредвиденными обстоятельствами. На кухне закончился сахар, а мёд на Наруками достать сложно, — самурай склонил голову, подавляя злость.       Это всё вина Электро Архонта. Это из-за неё экономика Инадзумы сейчас нестабильна.       Инадзума страдает из-за неё.       Её два указа принесли лишь хаос. Люди в тревоге и смятении, чьи-то амбиции отняли. Это неправильно, но правительница ничего не сделала, чтобы помочь подданным.       Сколько бы люди ни умоляли, мольбы оставались без ответа. Каэдэхара ненавидел это, ненавидел её.       — А? Ни сахара, ни мёда? Тогда ладно…       Хмурость принца перешла в обиженную надутость. Он, надув щёки и дунув на чай пару раз, наконец выпил.       Милая картина. Она успокоила рассматривающего принца Кадзуху.       Куникудзуши иногда останавливался между мелкими глотками. Сладкоежка внутри требовал десерта, чтобы перебить ужасное послевкусие, осевшее на языке. Нет ничего хуже горького лекарства.       Спустя какое-то время он допил. Несмотря на жалобы насчёт вкуса, больной не оставил ни одной капли. Радостный самурай забрал кружку и увидел, что та совершенно пуста.       — Так чай помог? — спросил поэт.       — Немного, — божество положило голову на подушку, перегнувшись через скрещенные ноги. — Голова, ожидаемо, всё ещё болит, но чуть слабее.       Лучше, чем ничего — подумал блондин.       Он положил кружку обратно на пустой поднос, к грязной тарелке и нетронутому ужину принца.       — Возможно, немного отдыха поможет, — предложил Кадзуха, сев рядом с Куникудзуши.       Синеволосый пожал плечами: — Может. Надеюсь, в мигрень не перерастёт. Она бесит.       — Может, попросить ещё чая…       На это больной вздрогнул.       Он не смог бы вынести больше одной кружки горького лекарства в день. Принц слегка ударил спутника за ужасную идею.       — Несмешно, Каэдэхара, — бог злобно взглянул на наследника клана, что посмел смеяться над его недовольным лицом. Раздражённо хмыкнув, он отвернулся.       — Просто шутка, Ваше Высочество, — игривый Кадзуха поднял руку, чтобы скрыть дразнящую ухмылку.       — Ты, наглый мелкий- — ворчания принца были прерваны рассеянным комментарием самурая.       — Вы так милы, когда раздражены.       — Каэдэхара Кадзуха, т- ты! — Куникудзуши потерял дар речи. Он не знал, что говорить дальше, краснея в, казалось, сотый раз с тех пор, как взял руку вора и убежал с ним.       Поэт опьянённо уставился на него: — Порой я гадаю, как может существовать кто-то такой привлекательный, как Вы.       Самурай был довольно дерзким. Вёл себя опрометчиво и говорил наглые вещи. Его характер не от изысканного аристократа, а скорее от влюблённого, бессовестного дурака.       Это вводило Куникудзуши в замешательство.       Он был растерян. Неуверен, всё ещё ли его дразнят, или от чистого сердца восхваляют его красоту. Раньше с ним никто так не говорил.       Ни сёгун Райден, ни Яэ Мико, и тем более не слуги и стражи Тэнсюкаку.       Его мама всегда говорила с ним обеспокоенно. Какой бы спокойной она ни казалась, он чувствовал её тревогу, страх, что он поранится. Она относилась к нему с такой заботой, но иногда перебарщивала.       Душила, множества раз заставляя хотеть уйти. Куникудзуши очень её любил, но тем не менее, сёгун всю его жизнь держала в клетке, как птицу.       Даже так, он соскучился по маме.       По её теплу, присутствию.       На секунду бог задался вопросом: как она отреагировала на его внезапное исчезновение? Она так долго нянчилась с ним, и точно не отреагировала хорошо на его внезапный уход.       Куникудзуши любил сёгуна Райден. Но дай ему шанс вернуться в прошлое, он бы снова позволил блондину выкрасть его из Тэнсюкаку.       — Вы так красивы, — часто говорил ему Кадзуха, излучая искренность. Красные глаза сверкали благоговением и мягкостью. — Сама Луна позавидовала бы Вашей красоте.       Самурай всегда добрый, понимающий и нежный по отношению к принцу. Заботливый, но не слишком, не как сёгун.       За это он безмерно ценил Кадзуху.       — Мне кое-что интересно, — сказал бог, тут же привлекая чужое внимание.       — А? Что, Ваше Высочество?       В руке блондина лежал гребень — он помогал принцу расчесаться, ибо с его длиной одному справиться сложно. Синие локоны были тяжёлыми, доходя до ног.       В разы длиннее платиновых волос Кадзухи, которые достигали разве что плеч. Его длинные были похожи скорее на фиолетовую косу сёгуна.       Иметь действительно длинные волосы — мода богов?       Куникудзуши нервно вцепился в свой рукав, наконец, спрашивая: — Если бы я был не таким красивым, я бы всё равно был твоей музой?       Освободил бы ты меня, будь я не таким привлекательным?       Поклялся бы в верности, выгляди я по-другому?       Ты любишь меня только за красивое личико?       Куникудзуши выглядел таким маленьким, опустив взгляд и ссутулившись. Неуверенность одолевала его. Один вопрос имел столько последствий, раздражающих разум на протяжении последней недели.       Поэт без остановки восхвалял его красоту. Делал комплименты. Составлял красноречивые хайку, стихи и письма о том, как же прекрасно его лицо.       Принц задержал дыхание — самурай прекратил расчёсывать. Ужас навис над ним, заставляя нервно закрыть глаза. Вдруг Кадзуха взял его за щёки, аккуратно накрывая их руками.       Его слабое сердце билось слишком быстро.       Затем он почувствовал, как большой палец парня гладит его лицо. Мозолистая и грубая кожа контрастировала с его гладкой.       — Не буду врать, сначала именно ваша красота привлекла моё внимание, — на эти слова Куникудзуши сухо улыбнулся. Конечно.       — …Ясно, — он был разочарован, но не удивлён.       Он открыл глаза. Синие, тусклые, не имеющие обычного мерцания глазами парень уставился в никуда.       — Но затем я понял, как Вы добры, — продолжил самурай. — Я был незнакомцем, нарушителем. И Вы всё равно решили защитить меня. Скрыли моё присутствие, чтобы спасти от гнева Электро Архонта. Вы отнеслись ко мне так, будто мы равны.       — О? — тихо ахнул Куникудзуши       Кадзуха заправил его прядь за ухо: — Мы оба желаем свободы. Вы хотели покинуть Тэнсюкаку, я хотел убежать от обязанностей. Как по мне, это делает нас похожими. Но в отличие от меня, Ваш взгляд на свободу восхитителен.       — Очень сомневаюсь, — сказал принц. Он совсем не предмет для восхищения. Он просто хотел узнать, какого это покинуть четыре стены Тэнсюкаку и повеселиться среди людей.       Максимально эгоистичен. Им не стоит восхищаться, не стоит хвалить.       Но почему-то поэт думал по-другому.       — У Вас доброе сердце, Ваше Высочество.       Оно нежное и такое красивое. Самое то для доброго принца. Может, сам он этого не видит, но видит самурай, что не прекратит пытаться помочь, пока бог не поймёт, что его сердце чище, чем у кого-либо другого в Тейвате.       Кровоцветный красный встретился с сиянием, напоминающем свечение фиолетовых светлячков: — Пускай сперва меня привлекла красота, именно Ваше сочувствие убедило меня посветить себя Вам.       Куникудзуши забыл как дышать. Тонкие розовые губы в искреннем поцелуе прижались к его костяшкам.       Блондин подобрался близко, слишком близко. Их тела прижались друг к другу, пока губы мечника всё ещё целовали тыльную сторону руки принца. Когда синеволосый убрал руку, увидел, как чужая улыбка слегка дрогнула.       — Спасибо за то, что утолил моё любопытство, — лицо божества заметно покраснело.       — Мне в радость, Ваше Высочество, — музыкант вернулся к расчёсыванию длинных волос.       На краткое мгновение повисла тишина, а затем:       — Пожалуйста, зови меня Куникудзуши.       — Э- А? — выдал Кадзуха. Он удивился, глаза расширились, рот раскрылся. Может, он ослышался. Точно, принц точно сказал не то, о чём он подумал.       — Мы же друзья, да? — у Куникудзуши закружилась голова, когда поэт кивнул. — Тогда зови по настоящему имени и отбрось вежливость.       — Но, Ваше Высочество! Это- — кощунство.       Подобный акт расценивается как богохульство. Каэдэхара хотел было попротестовать ещё, но, внезапно, Куникудзуши эффективно зашипел на него.       Его указательный палец прижался к сжавшимся в полосу губам самурая: — Мне всё равно, если это невежливо или неправильно. Меня зовут Райден Куникудзуши, но ты можешь звать меня Куникудзуши.       Райден Куникудзуши. На Летнем фестивале Яэ Мико уже говорила ему имя принца.       Куникудзуши. Определённо уникальное, необычное имя.       “Разрушитель стран” — размышлял он, пробуя на вкус. Куникудзуши — покладистый принц, однако его имя значило совсем обратное.       Электро Архонт назвала своего сына именем, обещающим жестокость и разрушительность. Оно обозначало силу, потенциал и мощь. Видимо, правительница ожидала, что её сын родится сильным и здоровым. Грозным наследником, чей потенциал сравним с её.       Как иронично. Вразрез с ожиданиями, её единственный сын родился таким же хрупким, как крылья бабочки.       — С моей стороны это было бы неуважительно. Я не заслуживаю даже того, чтобы произносить Ваше имя вслух, — сопротивлялся музыкант, отчего выражение лица Куникудзуши стало кислым.       — Кадзуха, пожалуйста, — принц выглядел расстроенным. — Это не неуважительно. Позволь мне услышать своё имя от тебя. Я разрешаю, так что, пожалуйста, хватит упрямиться и назови уже моё имя!       После того, как на него накричали, Кадзуха прочистил горло.       Это напугало его. Ранее принц никогда не повышал голос, так что теперь самурая застигнули врасплох. Оба парня оказались удивлёнными — Куникудзуши побледнел от стыда, поняв, насколько громко это сказал.       В извинение он склонил голову. Синеволосый не хотел давать волю эмоциям.       — Прости, я не хотел, — торопливо извинился принц.       — Ничего, — самурай знал, что тот не хотел кричать на него. Он удивился, но не напрягся или испугался. Как он мог, когда Куникудзуши от стыда чуть ли не кланялся?       Райден напоминал испуганного котёнка, заставляя сердце Каэдэхары вертеться.       Блондин тронул спутника за плечо, утешающе улыбаясь. Принц застенчиво поднял голову, и мечник добавил: — Если я назову Вас по имени, Вы правда будете счастливы, Ваше Высочество?       — Да.       — Тогда ладно, — Кадзуха поколебался. — Куникудзуши.       Принц моментально просиял. Он улыбнулся так широко, как только могли улыбнуться его губы, после чего втянул самурая в тёплые объятия. Куникудзуши был более чем счастлив.       Он пребывал на седьмом небе. Хотелось ещё раз услышать, как лёгкий, хриплый голос поэта говорит его имя.       — Скажи ещё раз. Пожалуйста, скажи моё имя ещё раз.       — Куникудзуши… — повторил он озадаченно.       Райден Куникудзуши. Куникудзуши. Странное, но красивое имя. И чужое, и знакомое. В прошлом блондин шептал его много раз, но никогда не произносил полноценно.       Имя Куникудзуши перекатилось на языке, когда он повторил. Затем парень вернулся в объятия принца, что зарылся лицом в его шею.       В ту ночь бог спал спокойно. Широкая улыбка украшала лицо даже во сне. Сладкие фантазии встретили с распростёртыми руками, в то время как лико так и излучало чистый свет.       Этим видом Кадзуха не-так-уж-и-втайне восхищался.       Раньше синеволосый никогда не выглядел таким счастливым. Поэту хотелось беречь и защищать его улыбку.       Красивый. Куникудзуши поистине красив.

∘₊✧──────✧₊∘

      На следующий день гроза, обливающая Инадзуму, пошла на спад.       Это чудо — считал Кадзуха. Когда он проснулся, ветер нежно дул из окна. Это его старый друг пришёл поздороваться спустя стольких дней сопровождения дождя.       Парень выглянул в окно. Похоже, небо прояснилось. Оно больше не было таким же чёрным и тяжёлым. Жёсткий ливень обернулся простой моросью.       Мечник не упускал времени. Он спешно упаковал вещи — такие как одежда и принадлежности для письма — в лёгкую сумку, которую не трудно нести в долгом, утомительном путешествии. В один кармашек сумки он на всякий случай положил маленький ножик.       Наконец. Спустя неделю они с принцем могли покинуть поместье Каэдэхара. Погода успокоилась достаточно, чтобы они смогли безопасно выйти.       — Ты, похоже, торопишься, — отметил Куникудзуши.       — Просто подготавливаю провизию, — ответил блондин, упаковывая лучшую одежду. Он планировал отдать её Куникудзуши, ибо выбор одежды довольно ограничен.       Принц ахнул: — Значит, мы наконец можем покинуть поместье?       — Да, Ваше Высочество.       — Кадзуха, — надулся синеволосый.       — А. Простите, привычка, — Кадзуха виновато почесал затылок, в то время как Куникудзуши выжидающе на него смотрел. — Я хотел сказать: да, Куникудзуши.       Бог довольно хмыкнул. Его синие глаза радостно замерцали, тогда как рука погладила светлую макушку. Будто бы это его питомец обрадовал его. Он просто был в таком восторге от новостей, наконец переварив сказанное.       Они скоро уйдут из поместья. Он наконец-то мог исследовать “внешний” мир.       По понятным причинам он волновался.       После стольких веков. После пятиста лет. Это заняло слишком много времени. Бесчисленное количество ночей он страдал от тяжёлых болезней, лёжа в кровати. Лил столько слёз, оплакивая своё бедное здоровье.       Он прошёл через столько всякого, и теперь близок к настоящей свободе.       — Не могу дождаться увидеть больше Инадзуму. Столько всего увидеть и узнать, — принц невинно, по-детски захлопал в ладоши.       Излучая нетерпеливость, синеволосый постарался помочь другу: например, сложил одежду и уложил в сумку, даже если не знал, что делает. Вышло много складок, выдавая то, что он никогда таким не занимался.       Тем не менее, Кадзуха ценил его старания.       — Ага. Дождь скоро закончится, так что, похоже, мы сможем уйти до темноты, — блондин присоединился в складывании одежды.       — Чудесно, — рука Куникудзуши зацепила чужую, когда он потянулся за маской. Та была чёрной, с тёмно-синими ремешками.       Он тщательно протёр маску куском ткани, так, чтобы на ней не находилось никакой грязи или пыли.       На сборы им потребовалось час-два. В конце сумка оказалась набита одеждой и другими предметами первой необходимости. Было много вещей, которые принц хотел взять с собой, а самурай не мог сопротивляться его милому, умоляющему взгляду.       Красноглазый небрежно перекинул сумку через плечо.       — Готово. Всё нужное мы взяли, — проинформировал поэт синеволосого, что слегка похлопывал по багажу.       — А еда? — спросил Куникудзуши. Ему кушать-то не надо, а вот о Кадзухе он волновался. Чтобы выжить, блондину требовалась еда, но в сумке ею и не пахло.       — Не волнуйтесь. Я могу поохотиться за дикими зверями. А ещё есть фрукты типа ягод и фиалковых дынь, которые легко собирать.       Облегчённый вздох: — Хорошо.       Следующие часы Кадзуха приводил в порядок волосы и одежды принца. Он умело заплёл длинные синие волосы в косу, чтобы было удобнее. Ещё он предложил Куникудзуши надеть в путешествие наряд попроще и легче.       Может, поверх кимоно бог мог носить хакаму, чтобы облегчить движения. У Кадзухе в почти пустом шкафу остались тренировочные хакамы. Он вытащил некоторые вместе с белым хаори.       Кадзуха дал Куникудзуши выбрать хакаму и помог надеть. Затем он обернул оби вокруг его тонкой талии, чтобы штаны не сползали.       Самурай затянул оби в повседневный, крепкий узел: — Не слишком туго?       — Нет.       — Хорошо. Вам удобно ходить в таком костюме? Путешествовать будем долго, важно, чтобы одежда не сковывала движения.       — Удобно, — ответив, принц прошёлся до двери медленными, тяжёлыми шагами, держась за руку спутника.       В один момент синеволосый чуть не споткнулся, но красноглазый с лёгкостью подхватил его. Стоит попрактиковаться в ходьбе ещё немного.       Таким темпом он будет обузой для Кадзухи. Бременем.       Куникудзуши это не нравилось. Он бы лучше был кем угодно, но только не обузой. Да, он слаб, но не хотел замедлять единственного друга из-за недуга.       — А, точно. Ваше лекарство тоже нужно упаковать, — пробормотал поэт, помогая принцу восстановить равновесие.       — Тьфу, — лицо божества скорчилось.       — Это ради вашего же блага, — голос блондина оставался нежным, несмотря на раздражение насчёт капризности принца по поводу горькой еды и напитков.       — Знаю. Просто хотелось бы, чтобы лекарства были послаще.       Кадзуха пустился в размышления насчёт покупки десерта. Он уложил спутника в кровать, думая о трёхцветном данго — сладком десерте, которое точно понравится принцу.       Вспомнилось давнее обещание, данное год назад, в их первую встречу. Тогда он пообещал принести ему самое сладкое данго в Инадзуме, когда они встретятся в следующий раз.       Плоховато. До сих пор обещание оставалось невыполненным. Из-за розыска трёхцветный данго он купить не мог.       Похоже, время исправляться.       — Что насчёт этого? Я упакую некоторые десерты вместе с лекарством. Каждый раз, когда Вы будете допивать свой отвар, Вы будете получать по десерту. Звучит справедливо?       — П- правда? — принц неверяще раскрыл глаза. Перспектива получать десерт в награду за каждую чашку ужасно горького отвара интриговала. Кадзуха, должно быть, лжёт, да?       Нет. Куникудзуши оборвал эту мысль. Самурай бы не лгал ему.       Кадзуха — не лжец.       — Конечно правда, Ваше Высочество, — бог и не подумал поправить поэта.       Сердце Куникудзуши замерло. Блондин слишком добр с ним. И чем он заслужил такого верного подданного и друга?       К нему относились с таким теплом, что слёзы едва не покатились по щекам.       Он издал хлюп и, приказывая себе не плакать, потёр влажные глаза. Лицо покраснело, заставляя Каэдэхару волноваться.       — О нет. У Вас жар? — светловолосый прижал руку к чужому лбу.       Плохо.       Если принц заболеет, у них не останется другого выбора, кроме как отложить путешествие. Всё таки здоровье превыше всего. Но это продлит их нахождение в поместье Каэдэхара.       Поместье Каэдэхара приносило воспоминания о не-очень-выдающемся прошлом. Музыкант глубоко вдохнул.       Ради музы он пожертвует чем угодно.       Он останется в поместье на подольше, даже ценой ментального здоровье. Только так он мог позаботиться о Куникудзуши.       Вдруг его руку отодвинули. Мечник был удивлён, увидев принца таким смущённым.       — У меня нет жара, — он покачал головой, — просто волнуюсь насчёт ухода. Я рад, но… просто для меня всё ново.       Беспокойство самурая улеглось: — Понятно.       То была не совсем ложь. Куникудзуши пока не болел, и их спонтанное странствие тревожило его. Он просто не хотел волновать другого ещё больше — уже наплакался перед ним.       Принц раскрыл рот, чтобы сменить тему, однако его оборвал стук в дверь.       Тук-тук-тук.       — Тебе, наверное, стоит открыть, — посоветовал Куникудзуши, забывая, что хотел сказать.       — Простите, — Кадзуха пошёл к двери.       Должно быть, слуга принёс еду. Тогда его живот заурчал, голодный до домашней еды. Месяца в дикой природе и впрямь заставили его ценить хорошую еду, приготовленную заботливыми руками мастера.       Сырые фиалковые дыни по вкусу и рядом не стояли.       Вяжущие и неаппетитные. Напоминало ужасно горькое лекарство Куникудзуши.       — Юный господин, — поздоровался слуга, вежливо кивая.       — Добрый день. Наш обед готов? — спросил самурай, на что другой ответил положительно и поднял поднос с пола.       Слуга передал его благодарно улыбающемуся блондину. По этому он, определённо, соскучится больше всего. Вдруг слуга тоскливо на него посмотрел: — Желаю вам с Вашим компаньоном исключительно удачи в надвигающемся путешествии.       — Спасибо.       — Приятного аппетита.       Затем слуга развернулся. Прежде, чем тот ушёл, красноглазый сделал последнюю просьбу:       — Мой компаньон любит сладости. Так что пока мы не ушли, можете купить нам немного трёхцветного данго? Я упакую их с лекарством, — Кадзуха звучал так влюблённо, обернувшись к компаньону. Тогда слуга, наконец, понял.       Его глаза в узнавании просияли. Оу. Оу. Его молодой господин… в… он не ожидал…       Хорошо. Ладно.       — Пойду посмотрю, открылись ли магазины, — сказал парень, зарабатывая признательность господина.       Засим слуга откланялся. Музыкант закрыл дверь в комнату и положил поднос на стол. Около кроватные тумбочки были захламлены, так что другого выбора не было.       Куникудзуши облизнулся. Вкусный аромат незнакомой еды наполнил помещение.       — Что это? — любопытно спросил он.       — Унаги чазуке. Это рис, пропитанный прокипячённым чаем, с унаги наверху, — ответил писатель. Он увидел, что принц надулся при упоминании чая, так что спешно добавил. — Однако послевкусие сладкое.       — О? Не могу дождаться, чтобы попровобать, — синеволосый тут же засветился.       Он без помощи доковылял до стола и сел рядом с Каэдэхарой, поднимающем крышки с их тарелок. Рис пах так душисто, что бог тут же схватил палочки и принялся есть.       Хватило одного укуса. Куникудзуши пережевал сладкий рис и, вау: сочетание чая и риса создавало потрясающий вкус.       Унаги чазуке и вправду восхитителен.       — Ммм~ — он смаковал, вероятно, последнее приготовленное блюдо. В ближайшее время такого не будет.       Тем более принц прекрасно знал, что подобные блюда не обычные. У него не было ни опыта, ни знания о готовке, и он не знал, умеет ли Кадзуха готовить.       Живот закрутило, но он проигнорировал его. Куникудзуши хотел доесть несмотря ни на что. Он не переставал есть даже когда желчь подобралась к горлу.       Отвратительно. Принц сдерживал тошноту.       Рвота попыталась выбраться через губы, заставляя сжать зубы. Синеволосый проглотил перегружающую язык желчь вместе с прожёванной ранее едой.       Будь он проклят, его чувствительный желудок.       Куникудзуши просто хотел спокойно поесть. Он слишком многого просит? Похоже на то.       Одной рукой от схватился за шею, а другой накрыл рот. Кожа была бледнее обычного, что Кадзуха заметил тут же.       — Вам не понравилось? — спросил блондин, опуская палочки. Он положил их на край тарелки и положил руку на чужое плечо, на что его спутник дрогнул. Нехорошо.       Ответа не последовало. Самурай тревожно нахмурился.       — Ваше Высочество? Куникудзуши? Вы-?       Его беспокойство ушло в никуда. Куникудзуши продолжил есть. Открыл рот, положил еду в рот, и так по кругу, словно он какая-то машина.       Это нервировало. Кадзуха попытался забрать у него палочки, но в итоге по его руке слегка хлопнули. Принц осуждающе глянул на него.       — Нет, — он нахмурился. — Я наслаждаюсь едой, так что пожалуйста, не забирай палочки. Это вкусно, и я буду скучать по этому, когда мы уйдём.       Тон был безэмоциональным, словно говорила машина.       Самурай убрал руку и неохотно продолжил есть свою порцию.       — …Прости, — мягко извинился бог.       — Ничего, — поэт глянул на спутника. — Вы нервничаете, я понимаю.       Он увидел, что руки Куникудзуши трясутся. Что-то не так. Принц вёл себя так, будто в порядке, но внимательный взгляд мечника не обмануть. Кадзуха с лёгкостью мог сказать, что тот что-то утаивает.       Они затихли. Атмосфера не ощущалась напряжённой, но очень неловкой.       Хотя бы дождь полностью прошёл.       Красноглазый открыл занавески — хотел насладиться видом, раз гроза прошла.       Небо было ясным, голубым, а не серым. Облака тоже вернулись к белизне и пушистости. Ветер, спокойным и прохладный, нежно дул, бесцельно раскачивая упавшие листья.       Красиво.       Особенно с солнцем в зените. Птицы летали и чирикали; белки взбирались по деревьям, не волнуясь ни о чём. Природа восстанавливалась, Инадзума восстанавливалась. Это необыкновенно.       Солнечный свет лился из окна. Яркий, слишком яркий. Куникудзуши даже поднял руку, используя длинный рукав хаори, чтобы спрятать лицо.       — Слишком жарко, — Куникудзуши соскучился по своему вееру. Хотелось охладиться. Пот уже потёк по лбу.       — Могу одолжить касу, если хотите, — Кадзуха в панике зашторил окна. Он не знал, что принц и к солнцу чувствителен. Тот издал слабый кашель, тревожа самурая.       — Было бы славно.       Бог потёр обгоревшую кожу. Пересохшее горло изнывало по воде.       К счастью, на подносе с едой нашёлся чай. Он схватил чайник, налил горький напиток в пустую чашку и выпил, игнорируя ужасный вкус — жажда была невыносимой.       Он чувствовал себя ужасно. Желудок расстроился, кожа покраснела, горло жгло.       — Вы всё ещё голодны?       — Да, — очевидно, солгал синеволосый.       Поэт ничего не сказал. Просто взял чужие палочки и принялся скармливать спутнику всю тарелку.       Куникудзуши выглядел таким хрупким. Тощий, костлявый, на несколько дюймов ниже красноглазого. Иммунитет слабый, состояние напоминало плохую шутку. Возможно, он самое нездоровое существо Инадзумы.       Даже зяблик подолговечнее будет.       Блондину хотелось накормить его больше. Положить мясо на кости. Принц слишком лёгкий, слишком худощавый.       В этот момент самурай понял поступки Электро Архонта. Если конкретнее: почему она изолировала Куникудзуши всю его жизнь.       И он не соглашался. Его обида оказалась слишком сильна. Сёгун навредила ему и его другу, заставила принца чувствовать себя так одиноко. Её действия навредили многим людям. Но когда дело доходило до её сына, Каэдэхара не мог отрицать, что понимал её логику.       Однако и в этом случае он не одобрял.       Она могла сделать по-другому. Правительница любила своего сына, но и ранила его. По крайней мере такой вывод получался из рассказов принца.       Электро Архонт прибегала к таким радикальным методам, но при этом действительно любила Куникудзуши.       Из ниоткуда навязчивая мысль зашумела в голове Кадзухи, заставляя вздрогнуть. Он вытер рисинку со рта бога, а затем положил большой палец на чужой подбородок.       — С Вами всё будет в порядке, когда мы уйдем? — спросил поэт, волнуясь о безопасности принца.       — Я вполне справлюсь и сам, — засопел Куникудзуши.       Справится ли?       Он маленький, медленный и не знает, как выживать самостоятельно. Не владел каким-нибудь оружием и даже не мог бежать. Потому, без помощи самурая он совершенно беззащитен.       Принц уязвим. Если не быть осторожным, он может-       Тук-тук-тук.       — Я открою, — Кадзуха отпустил лицо принца, встал и ответил стучащему. Наверное, слуга принёс лекарство принца и десерты.       Куникудзуши сгорбился над столом, плечи затряслись. Он накрыл рот рукой — желчь снова чуть не вышла. Кулаки сжались, коса растрепалась.       Волосы упали на зажмурившиеся от досады глаза. Грудь ходила ходуном от тяжёлого дыхания. Он ненавидит это. Ненавидит то, насколько чувствительно его тело.       Резкая кислота уколола язык. С несчастным лицом бог сглотнул рвоту.       Принц обнял себя.       Какое-то время он сидел вот так, утопая в жалости к самому себе и сдерживая слёзы. Сегодня должно было быть счастливым. Гроза закончилось, и они покинут поместье до заката.       Так почему его телу поплохело?       Нечестно.       Он опустил взгляд в лежащую в руке чашку горького чая. Несмотря на недовольство, он допил всё до конца.       Он хотел, чтобы ему стало лучше. Ему становилось лучше. Прогресс восстановление и впрямь продвинулся спустя так много месяцев постельного режима. Теперь он мог кое-как ходить и с перерывами кушать.       Здоровье улучшалось. Кадзуха постарался на славу в ухаживании. Медленно, но верно, с самурайской помощью, Куникудзуши шёл на поправку.       Это дало надежду им обоим.       Как глупо с его стороны. Он ничему не научился из своего опыта. Надежда, всецелая и многообещающая, бессовестно разбивалась.       Что с ним не так? Почему он такой? Почему родился таким?       Чем вообще он заслужил это?       Куникудзуши больше не мог терпеть. Он зарыдал, слёзно и громко, вытирая влажные глаза. Всё тело тряслось от рыданий. Ища утешение, он повернулся к Кадзухе.       Хотелось, чтобы самурай шептал ему только сладкую чепуху. Принц шмыгнул, жаждая его внимания и тепла.       — Кадзуха, я- — бог открыл глаза.       И застыл на месте. Поэта нигде не было, дверь осталась широко открытой. Блондин словно растворился в воздухе.       Его ноги затряслись от слабости. Он пытался задышать сквозь жалкий плач. Сердце болело, в ушах звенело. Медленно синеволосый подошёл к кровати Каэдэхары и лёг, почти совершенно без энергии.       Его бросили?       Нет — он слабо покачал головой. Кадзуха никогда бы не поступил с ним так.       Может, самурай просто пошёл искать что-то в другой комнате. Куникудзуши надеялся, что тот скоро вернётся. Он был слишком слаб, чтобы встать и закрыть дверь.       Усталость охватила тело. Принц задремал, ибо немного сна не повредит, верно?       В любом случае. Он слишком устал, чтобы волноваться.       Пока он утомлённо лежал в кровати, слуга музыканта тайно наблюдал за ним. Наследник Каэдэхара в спешке покинул поместье, без предупреждения оставляя спутника. Услышав серьёзные новости от слуги, блондин не смел терять время.       Сам слуга был бледным, заметно встревоженным. Он закрыл дверь, а затем встал на стражу перед ней. Состояние гостя беспокоило.       Тот выглядел потрёпанно, однако господин говорил не подходить — вдруг ненароком заразит.       Он поставил сумку трёхцветных данго на пол, молясь о сохранности Каэдэхары, что убежал, несмотря на то, что в нём нуждались.

∘₊✧──────✧₊∘

      Дождь только-только закончился, но многие люди уже вышли из домов, возвращаясь к рутине. Громкие разговоры было сложно игнорировать.       Подойдя к магазину десертов, услышал специфический разговор прохожих:

Ты слышал? —

— Кто-то оказался достаточно смелым, чтобы прямо перед троном вызвать на дуэль охотников на Глаза Богов?

Этот человек умереть хочет или что? Кто вообще решился на такое? —

— Какой-то парень с Электро Глазом Бога и…       Слуга шокированно ахнул. Ужасное осознание рухнуло на него. Заплатив за данго, он тут же побежал.       Нужно сообщить Кадзухе, что его друг детства сделал что-то невообразимо опасное. Если тот проиграет, умрёт.       Лучший друг наследника клана Каэдэхара мог умереть.       Эта мысль давала повод бежать быстрее. Он бежал и бежал, выдохся, и всё равно не останавливался, пока не вернулся в поместье.       Слуга постучал в дверь и подождал, пока не откроют. Как только это случилось, он рассказал сплетни местных. О том, что его друг подписал собственный смертный приговор.       Услышав это, самурай перестал улыбаться.       — Я… Мне нужно идти, — сказал он, после чего приказал не трогать его компаньона. В его взгляде была тьма, холодная и устрашающая.       За менее, чем минуту, он схватил меч и покинул поместье. Несмотря ни на что он должен как можно быстрее дойти до Тэнсюкаку. Он должен помочь другу, спасти его от гибели.       Ноги шатались, а сам самурай приближался к нервному срыву. И снова он здесь, перед вратами Тэнсюкаку.       Двое солдат охраняли вход. Оба увидели мечника и узнали его. Они направили на него копья, которые он с лёгкостью парировал.       На адреналине блондин направил меч на слабые места врагов. Принимая более атакующую позицию, он резал, обмениваясь ударами с членами сёгуната. Чем дольше они сражались, тем нетерпеливее становился Каэдэхара.       Он теряет здесь слишком много времени.       Его друг мог быть- Ему нужно к нему.       Край копья задел его щёку. Кровь потекла по лицу, но оказалась стёртой рукой.       Тц. Как раздражающе.       Он был слишком растерянным, слишком напряжённым. Как он мог не быть, когда жизнь его друга на грани? Если не поторопиться, смерть придёт быстрее него.       Эта мысль пугала. Он не вынесет потери лучшего друга детства.       Кадзуха сделал последний удар, побеждая солдат. Он холодно взглянул на них. Они лежали, раненные, однако в нём не проснулось никакой симпатии. Он прошёл мимо них с нетипичным настроением.       Сломанные мечи и копья усыпали весь двор Тэнсюкаку. Дом Электро Архонта напоминал ужасное поле боля.       Не лучшее зрелище.       Запах крови ударил в нос. Хватку на мече сжалась до побеления костяшек.       Самурай взлетел по лестнице, чуть не спотыкаясь от скорости. Щиколотки пульсировали, икры болели. Кадзуха тихо проклинал самого себя за этот приступ неуклюжести и непрофессионализма.       Тем не менее, он продолжал бежать.       Ветер, далеко не спокойный, толкал его вперёд, говоря поспешить. Каэдэхара кивнул, благодаря стихию за то, что помогла восстановить равновесие и добавила скорость.       Показалось Электро, сталкивающееся с другим Электро. Вспышки молнии можно было увидеть издалека. Всплески энергии сражались друг с другом точными ударами.       Сердце самурая рухнуло вниз. Его друг сражался с Кудзё Сарой, капитаном сёгуната.       Он закрыл глаза. На обратных сторонах век отпечатался шрам на торсе.       Мечник дрогнул, вспоминая тот проклятый день.       Кудзё Сара никогда не промахивалась. Её стрелы, заряженные Электро или нет, всегда попадали в цель.       Когда Кадзуха пытался дышать, лёгкие казались тяжёлыми. Вид молнии не предвещает ничего хорошего.       Ноги не двигались — прилипли к земле, как бы сильно он ни пытался побежать. Он замер в страхе, неспособный сделать шаг вперёд, даже если хотел.       Из всех людей именно его друг сейчас сражается против Кудзё Сары перед троном.       Против той, кто подстрелила его, оставляя огромный шрам на животе. Кто заставил его бояться яркого света молнии, стихии его страны, того, что когда-то он считал красивым.       Почему его друг посмел пойти против неё?       — Тупица, — хотелось закричать. Ветер продолжал помогать ему, толкая в попытке заставить двигаться. — Мой друг — тупица!       Тот, должно быть, хотел сдохнуть. Кадзуха не знал, смеяться ему или плакать.       Мириады сильных эмоций забурлили внутри.       Он боялся за друга, злился на его глупость, волновался за сохранность и так далее. Ветер тревожно выл на него. Его друг борется за жизнь, пока он трусил.       Самурай прикусил язык, оттягивая себя от охватившего его комка тревоги. Может, он и боится Электро, ибо его блеск ранил его, но за друга он боялся ещё больше.       Наконец, Каэдэхара снова смог побежать.       Платиновые волосы закрывали обзор, пока он нёсся по лестнице. Минуту спустя выдохшийся поэт достиг главного входа Тэнсюкаку.       Отсюда он увидел спину его друга, так же как и Кудзё Сару, стоящую за сёгуном Райден.       Его друг задыхался. Плечи опустились, пот пропитал одежду. Частицы Электро трещали на его шарфе и белых волосах. Меч, который он часто держал при себе, лежал на земле, наполовину сломанный.       — Ох, — ахнул тот.       Он проиграл.       Кадзуха опоздал. Его друг под угрозой смерти потому что он опоздал.       Дуэли перед троном — жесткие испытания. Здесь проигравшие сталкиваются с божественной карой сёгуна Райден, Мусо но Хитотати.       Электро Архонт призвала свой меч.       Самурай, отчаянно пытающийся спасти друга, попытался подойди и оттянуть его назад. Он кричал и ревел, пытаясь привлечь внимание. А тот лишь обернулся и кинул ему грустную, виноватую улыбку.       — Мне жаль.       Не успел.       За один удар Мусо но Хитотати Электро Архонт казнила его друга.       От него не осталось ничего, кроме пепла и мёртвого Глаза Бога, который он схватил прежде, чем тот упал на землю. Блондин сжал его в руке, несмотря на полученный ожоги.       — Нет… нет, — парень прижал Глаз Бога к груди.       Пока он утопал в скорби, сёгун Райден приказала Кудзё Саре арестовать его. Красноглазый рычал, словно дикий зверь, поднимая на неё свой меч.       Как она посмела- Как они посмели-       Они убили его! Они убили его друга! Они- Они-       Генерал подняла лук, её стрела была заряжена Электро. Самурай знал, что его с лёгкостью победят, так что отступил. Он спрыгнул с высокой платформы, и в этот момент его охватил порыв Анемо.       Наполненные слезами глаза расширились, губы пересохли.       Бирюзовый и тёплый, перед ним был Анемо Глаз Бога.       Его собственный Анемо Глаз Бога. Боги наконец признали его силы и амбиции? Он ласково схватился за Глаз, охлаждающий обожжённую руку.       Сморгнув слёзы, Кадзуха обернулся и встретился с чёрным взглядом Электро Архонта. Та смотрела на него так, будто он худшее отребье в её жизни.       Самурай инстинктивно использовал Анемо, безопасно приземляясь. Ветер смягчил падение, не позволяя пораниться.       Кудзё Сара приподняла бровь. Блондин удивил её, чем и заинтересовал.       Её стрела была направлена в спину мечника. Она не собиралась убивать его — Электро Архонт приказала схватить, а не убить.       Итак, она отпустила тетиву.       Стрела прорезала воздух. Чрезвычайно быстрая, она почти попала в цель, но оказалась остановленной мечом, покрытым Анемо.       Озадаченная лучница поджала губы.       Это было эффектно — подумала она, слегка удивлённая.       Сердце Кадзухи трепетало в страхе, пока он бежал прочь от Тэнсюкаку. Он волновался, будучи неуверенным в будущем. Новообретённый Анемо Глаз Бога доставлял дополнительные проблемы, ибо, к несчастью, указ об охоте на Глаза Бога всё ещё существовал.       Самурай покинул Тэнсюкаку с полным скорби и сожаления сердцем. Его друг умер, потому что он пришёл слишком поздно.       Нечестно.       Генерал наблюдала за его силуэтом, готовая снова выстрелить. Но в итоге правительница остановила её: — Сейчас он не важен. Сперва сосредоточьтесь на поисках моего сына, на него поохотитесь потом.       Электро Архонт презирала Кадзуху. Желала ему смерти. Но в сравнении с потерянным Куникудзуши, Каэдэхара не стоит усилий на поимку. Найти её сына куда важнее, чем посадить в тюрьму какого-то безымянного самурая.       — Как пожелаете, Ваше Превосходительство, — Кудзё Сара уважительно склонила голову. — Но я всё же пошлю за ним нескольких воинов. Всё таки он в розыске.       — Прекрасно. А теперь ступай и верни принца домой.       Блондин вернулся в поместье Каэдэхара с лицом, залитым слезами. Выглядел безобразно, проходя через слугу и входя в комнату. Он искал принца, ибо правда нуждался в успокоении.       Присутствие Куникудзуши успокаивало. Его прикосновения растапливали беспокойство, а сладкий голос расслаблял.       Закрыв дверь, музыкант увидел спящего на кровати бога. Он хотел бы заползти под одеяло и лечь рядом, но из уважения только сел.       Глаза уставились на два Глаза Бога в руках. Один бирюзовый, яркий, с вихрящейся Анемо энергией. Другой серый, безжизненный, без бывалого фиолетового оттенка.       Его друг мёртв.       Друг его детства мёртв.       Послышался тихий всхлип — он заплакал. Это всё случилось так быстро, а он был слишком медленным.       Рыдания не утихали. Руки закрыли лицо, даже если одна из них была обожжена. Всё тело тряслось от стресса.       Скорбь разбила его. Всхлипы становились громче и громче, пока в итоге не разбудили Куникудзуши.       — …дзуха? — мягко, тихо и сонно пробормотал принц.       Поэт не ответил. Он просто плакал, не зная, что его спутник проснулся. Каэдэхара был настолько расстроенным, что не услышал зов.       — Кадзуха, — синеволосый попытался привлечь внимание, дёрнув другого за рукав. Как и в прошлый раз, ответа не последовало.       Бог вздохнул. Он сел и обнял красноглазого со спины, игнорируя засохшие слёзы, оставшиеся на его собственных щеках. Вместо этого он сфокусировался на том, чтобы вытирать горячие слёзы самурая, успокаивая его.       Пока что принц отложил свою боль. Кадзуха нуждается в нём, так что он будет утешать его, пока тому не станет лучше. Его грусть не имеет значения.       В один момент Куникудзуши заметил два Глаза Бога в чужих руках. Вид мёртвого Глаза Бога заставил сердце упасть. Он поцеловал самурая в голову.       Это не хорошо.       Он не знал, что произошло, и гадал, откуда у Каэдэхары мёртвый Глаз Бога. Что произошло, пока он спал?       На щеке мечника был свежий, всё ещё истекающий кровью порез. Сын сёгуна вытер рану краем рукава, несмотря на то, что запачкал белую ткань.       — Ты сражался? — озадаченно спросил он. Кадзуха не ответил вербально, но кивнул.       Честно, Куникудзуши не ожидал этого. Он знал, что Кадзуха — самурай. Знал о том, что его клан когда-то был известен самураями. Естественно, единственный наследник клана Каэдэхара будет владеть искусством меча.       Очевидно, Кадзуха — опытный боец.       Но точно не тот, кто дерётся или вызывает других на дуэли.       — Ты проиграл?       Самурай только всхлипнул. Ни кивнул, ни покачал головой, ни сказал что-нибудь. Но принц всё равно знал ответ.       — Ну-ну, ничего, — сказал бог, беря лицо красноглазого в руки. — Всё будет хорошо.       Солнце вышло, небо прояснилось. Этот день должен был быть счастливым, но никто из них не радовался.