Наше море разливаем по бокалам – наши слёзы,
Наши дюны рассыпаем по столу – ещё полдозы
Ночи я вдыхаю запах – пахнет кровью
Розочка разбитых песочных часов,
ни песчинки
Больше ни по одному из страшных адресов!
Аигел -на нашей стороне
Лето медленно двигалось к своему логическому завершению. Начало августа получалось тёплым, но ночью уже начинали дуть более холодные ветра, принося запах подступающей осени, а солнце все раньше садилось за горизонт. Илья хотел уволиться. После пинка под зад от Макса, который его бездействия не одобрял, мужчина решил попробовать взять все в свои руки. Он все ещё настойчиво отказывался от помощи Шустова, упрямо твердя, что найдёт работу сам. Но перед этим обязательно отдохнёт недельку другую после увольнения. Конечно, Серёгу бросать ужасно не хотелось. Всё же, хоть что-то родное, скрашивающее дни и приносящее радость. Но друг тоже эту затею поддержал, все равно ведь не долго ему тут осталось. Илья тяжко вздыхал. Этим летом вся его жизнь и стабильность пошли по одному причинному месту. Третьяков шёл по тёмному коридору, растирая пальцами виски. К концу смены голова болела нещадно, но ночную смену никто не отменял, к сожалению. Но на ближайшие пару часов план был выполнен, и хирург тешил себя мыслями, что сейчас сможет спокойно завалиться в пустой ординаторской с кружкой кофе и сладостями из автомата, залипая на очередной тупой видос в ютубе. Но как только он переступил порог ординаторской, то знатно охуел. Он просто замер на пороге комнаты, не понимая, что вообще делать. На диване плохо освещённого помещения сидел среднего роста мужчина, со светлыми волосами, в тёмной одежде. И это был парень явно не из персонала. Незнакомец повернул голову в сторону Ильи, приветливо, но хищно улыбнувшись. — Добрый вечер, Илья Евгеньевич, извините за такой поздний визит. — Вы кто и как вы здесь оказались? Илья крепко сжал дверью ручку, проходя в комнату и закрывая дверь, прижался к ней спиной. Вопросы действительно актуальны. Конечно, он знал, что их старая тётушка в приёмной может спать ночами, но чтоб мимо неё так нагло прошёл посторонний человек? Так ещё и в служебное помещение? — Это не имеет значения. Поверьте, я не займу у вас много времени... — Приёмные часы давным-давно закончились, а это служебное помещение, покиньте его, пожалуйста. Илья перебил собеседника, надеясь на его адекватность. В голове уже визжала сирена, сопровождаемая яркой мигалкой. Мозг подсказывал, что это все явно не к добру и судорожно орал "беги!" — Илья Евгеньевич, я буквально на пару слов. Повторюсь, я не займу много... — Мужчина поднялся с дивана, направляя пристальный взгляд на хирурга. Договорить он снова не успел. — А я повторюсь, что это служебное помещение и вы должны... Слова встали огромным болезненным комом в глотке. Илья замер, вздрагивая всем телом и огромными глазами смотрел на собеседника. Ровно в центр его лба смотрело чёрное дуло пистолета. Хирург абсолютно пропустил момент, когда мужчина достал оружие из под пиджака. Он чувствовал, как начало дрожать тело, как потеют ладони. А мужичку напротив хоть бы хны, он продолжил хищно скалится, не спуская с него прицела. — Я очень не хотел делать этого, Илья Евгеньевич, но вы не оставили мне выбора. Надеюсь, теперь вы готовы меня выслушать? Илья очень надеялся, что этот человек блефует. Ну, не будет же он стрелять, зная, что тут полно людей? Даже если на стволе глушитель. Его же быстро найдут! — Кто вы такой? Илья не узнал свой голос. Сиплый, дрожащий, с нотками паники и подступающей истерики. Он чувствовал, как в животе скручивается неприятный узел. — Ну что ж вы так распереживались? Присаживайтесь, и мы спокойно поговорим. Мужчина убрал пистолет обратно, явно довольный полученным результатом, сделал пару шагов навстречу, практически касаясь плеча травматолога протянутой рукой, как бы зазывая пройти. Третьяков с трудом отлип от двери - настолько ватным сейчас казалось тело. Он сел на диван, собеседник же устроился прямо на журнальном столе, отодвинув какие-то бумаги, кружки и фантики. Илья смотрел на него, боясь пошевелиться. Было элементарно страшно, и после пистолета очень не хотелось представлять, что ещё может вытворить этот человек. — Меня зовут Александр. И ещё раз прошу прощения за этот инцидент, я правда хотел решить всё мирно. Тебе же... А, можно же на «ты»? — Третьяков мог лишь кивнуть. Кажется, даже если бы он сказал «нет» этому мужчине было бы плевать. Он уже понимал, из какой сферы этот человек. — Отлично. Так вот. Ты ведь знаком с Максом Шустовым? Илью пробрало неприятными мурашками с головы до пят. Кончено, он понял, что этот мужчина бандит, и он догадывался, из-за кого он здесь. Но услышать это было страшно и неприятно. — Допустим. Не знаю, что вас связывает, но если хотите узнать от меня об его деятельности, то спешу вас расстроить - я ничего не знаю. Он не делиться со мной деталями свей работы. Травматолог продолжал официально обращаться к собеседнику, потому что "тыкать" на него не получалось, как будто не по статусу. Он нервно поправил длинные волосы, сложил ладони в замок на острых коленях, прожигая взглядом старый ламинат. Мафиозник лишь ухмыльнулся, закинув ногу на ногу. — Ну, не знаешь и не знаешь. Я не за этим сюда пришёл. Хотя, возможно, какая-то информация действительно могла бы быть мне полезна. — А с чего вы взяли, что я рассказал бы? Хирург начинал чувствовать раздражение. Оно не такое сильное, как страх, но вполне ощутимое. Хоть и совсем мелкое. Разговор не сулил ничего хорошего. — А что вас связывает с Максимом? — Саша ухмыльнулся, делая вид, что пропустил вопрос мимо ушей, и с деловитым видом поправлял перстень на левой руке. — Вы друзья? Любовники? — Какая разница? — О, поверь, большая. Шустов далеко не из тех, кто подпускает к себе близко каждого встречного. Для этого нужно либо заслужить его доверие, либо забрать его сердце. В твоём случае я склоняюсь ко второму варианту. Я ведь прав? Бандит улыбался белыми, не самыми ровными зубами, вокруг глаз и на лбу выступили морщины. Этот парень вряд ли старше Ильи или Максима, но в тёплом свете торшера выглядел старше своих лет. Третьяков сильнее сжал руки в замке. Собеседник улыбнулся ещё шире, поправил пистолет под пиджаком. — Видишь ли, мы с Максом, можно сказать, коллеги. Я глава «Джунглей». Слышал о нас? — Илья кивнул. Еще как слышал. — Как приятно. Так вот. В последнее время «Пожарные» как-то много о себе возомнили и стали лезть в наши дела, отбирать наш хлеб. Это не по понятиям. И я такого не прощаю. — А я то тут при чём? Я ничего не знаю, сказал же. Ситуация становилась напряженней с каждой минутой. Блондин не оказывал явного давления, не угрожал и не шантажировал, но так сильно давил лишь своим видом, что Илье, как побитой собаке, хотелось поджать хвост и забиться в угол, тихо скуля. — Как я уже сказал, Макс редко подпускает кого-то близко. И вот поэтому мне нужна твоя помощь. — Он наклонился ближе, уже не улыбаясь. И Третьяков только сейчас заметил, что даже при том, что тот улыбался почти весь диалог, его взгляд был холодный, бесчувственный и жестокий. — Я хочу, чтобы ты убил Максима Шустова. Илью словно окатили ледяной водой. Он просто смотрел в лицо напротив, пока в голове творился полный хаос. Это ведь не может быть правдой, верно? Это всё дурацкий сон! Или, хотя бы, розыгрыш пожарного, за который тот определённо лишится башки. Но нет, Александр не начинал смеяться и не исчезал, как кошмарный сон после пробуждения. Он настоящий, и прямо сейчас сидит в его ординаторской и выжидающе посматривает. — Ч-что?.. — Понимаешь, на данный момент в их семье нет никого, кто бы мог заменить Шустова. Соколов? Умный дядька, верно, но ему давно пора на пенсию. Да и если он всё таки рискнёт возглавить клан, это случится не так скоро. Скорбь по главе, все дела. А нам как раз хватит этого времени, чтобы привести свои дела в порядок и вытеснить «Пожарных» с рынка. Смекаешь? Смекает, ещё как смекает. Смекает, что ему пиздец. Если бы пару месяцев назад знал, чем обернётся ему знакомство с этим одуванчиком - обходил бы его палату за километр. Он очень хотел проснуться, избавиться от этого наваждения. — Вы ведь сами только что предположили, что мы любовники. Почему я должен убить человека, которого люблю? — Голос совсем охрип. Хирург пытался не показывать, что ему страшно, выравнивать голос, но получалось плохо. — Потому что иначе я убью тебя. А после и его. — Узел, давно скрутившийся в животе, напомнил о себе рвотными позывами. Руки тряслись, даже будучи плотно вжатыми в колени. — Конечно, я бы мог сделать всё сам, но тогда их клан сразу догадается, чьих это рук дело. И дела станут ещё хуже - мы развяжем войну и не сможем реализовать дела. А вот с помощь посредника провернуть это легче. В долгу я, естественно, не останусь. — Вы же должны понимать, что я новый в их кругу. Все подозрения падут на меня. — Илья говорил тихо, почти шёпотом. То ли боясь, что кто-то может услышать, то ли потому, что это был единственный способ сдержать истерические ноты в голосе. — Верно. Но, как я уже сказал, я дам тебе вознаграждение. Пять миллионов рублей за одну несчастную головушку. Для простого хирурга это ведь огромные деньги, я прав? — На лице бандита вновь расплылась мерзкая ухмылка. — Получишь деньги сразу, как отправишь Шустова на тот свет, и свалишь из города. Возможно, даже из страны. Уверен что этих денег на первое время хватит. — Неужели вы думаете, что деньги могут заставить убить человека? — Конечно могут! А в совокупности с угрозой смерти тем более. Врач не нашёлся, что ответить. Сверлил взглядом свои поношенные кроксы и думал, как докатился до жизни такой. Он давал клятву Гиппократа, он людям жизни спасает! А сейчас ему так просто и спокойно предлагают убить человека. И не просто какого-то прохожего, а близкого, который даже, вроде как, симпатичен. Вот та самая безвыходная ситуация. Он отмер, когда напротив зашевелились и вынули из кармана пластину с ампулами, положив их на стол. — Это «Клофелин». Думаю, не тебе рассказывать, что будет, если его смешивать с алкоголем. Найдёшь удобный момент, подмешаешь и дело с концом. Илье действительно не нужно было пояснять. Это лекарство снижает кровеносное и внутриглазное давление. Спирт и «Клофелин» дополняют действие друг друга и вызывают отравление даже в незначительных количествах, так как легко проникают через сосудистые стенки и воздействуют непосредственно на мозг. А при большом количестве алкоголя в организме и вовсе могут вызвать летальный исход. Даже самой маленькой ампулы может быть достаточно. Третяков втянул ртом воздух, задержав дыхание. Хотелось то ли блевать, то ли плакать, то ли орать. А лучше всё сразу, чтоб уж точно все эмоции вышли. Он ведь прекрасно понимал, что если действительно убьёт - сам следом на тот свет отправиться. Даже если бы речь шла не о Шустове. И одно дело, когда человек умирает на операционном столе, после твоих безуспешных потуг, а другое, когда ты целенаправленно подмешиваешь человеку смертельную дозу препаратов. Хоть и во спасение собственной задницы. — У тебя две недели. В противном случае, действовать начну я. Понимаю, что выбор тяжёлый, особенно для врача, но надеюсь, ты примешь правильное решение. — Александр поднялся, направляясь к выходу и не обращая внимания на поникшего хирурга. — И да, даже не думай рассказывать Максу или кому либо ещё об этом разговоре. Я в любом случае узнаю, и хорошо никому не будет. Доброй ночи, Илья Евгеньевич. И, усмехнувшись, закрыл дверь. А Илья так и остался сидеть, прожигая взглядом лекарства на столе и до боли прикусывая губу. Он понятия не имел, как долго просидел в таком состоянии, но когда пустой и отчаянный взгляд обратился на часы, время близилось к полуночи. Полу-вздох полу-всхлип сорвался с губ, и мужчина дрожащими руками буквально закинул ампулы в ящик стола. Примерно минут через сорок, когда травматолог отпаивался разбавленным спиртом, в надежде хоть как-то унять тревогу и дрожь в руках, в ординаторскую ввалился Серёжа, знатно охуев от вида друга. По его словам, Третьяков был похож на ходячий труп, настолько бледным он был. Илья отмахнулся, сказав, что день был тяжёлый и предложил выпить. Аностазеолог косо глянул, но промолчал и принял минзурку с прозрачной жидкостью. — Слушай, Серёг, а если б перед тобой встал выбор: умереть или убить и остаться в живых, ты б чё сделал? Хирурга уже конкретно крыло, да и друг был в нормальной такой кондиции. Серый хихикнул глухо, уже привыкший к подобным философским вопросам от поддатого товарища. — Не знаю. С одной стороны и умирать не хочется, а с другой и жить с постоянным угрызением совести тоже не прикольно. Но на само деле, отдать жизнь за другого человека - не самая худшая смерть. — Мужчина пожал плечами, неопределённо махнув рукой. Хирург, в целом, был согласен с каждым словом. Вот только в данном случае его смерть не спасёт другого человека. Он умрёт напрасно. Илья горько хмыкнул, брезгливо сморщив нос, опрокидывая в себя очередную минзурку.