So come on! Try to shoot me down My hobby is dancing to the sound Of gun fire /
Так что давай! Попробуй пристрелить меня Моё хобби - Танцевать под звук стрельбы. The Hatters - Shoot Me
Илья уверено шагал по коридору больницы, неся в руках несчастный листочек с заявлением. Недавняя ночь стала последней каплей, больше в этой больнице ему делать нечего. Конечно, хирург понимал, что эти люди найдут его когда угодно и где угодно, но оставаться в этом месте он больше не хочет. Видимо, жизнь дала ему пинок под зад, чтоб он наконец начал действовать, а не просто бросаться словами. Третьяков стучит в дверь начальства и, не став дожидаться разрешения, открыл её, проходя внутрь. За своим столом сидела Шерман, напротив расположился Калугин. Видимо, опять обсуждали свои крысиные дела. — Третьяков, тебя не учили, что прежде чем входить, нужно разрешения дождаться? — Степан Олегович вспыхнул, кидая недовольный взгляд из под очков. Вот ему только дай повод - сразу за Третьякова зацепится и будет галдеть без конца. Шерман же молчала. — Учили, Степан Олегович, но вопрос срочный, отлагательства не терпит. Травмотолог подошёл к столу, кинув на него листок. Женщина взяла в руки, вчитываясь в содержимое, заведующий отделения любопытно поддался к столу. — В смысле увольняешься? — Шерман кинула на него удивлённый взгляд, Калугин не веря отобрал у неё бланк. — В прямом, Оксана Валерьевна. Всё, своё отработал. Так что буду признателен, если подпишите. — И куда ты намылился? Тебя ж не возьмут никуда. — Олегович гундел, но в его глазах было видно ехидство - он рад такому исходу. — А это уже не ваше дело. Что дальше делать - моя забота. — Илья, я, конечно, помню твои выходки и то, сколько проблем ты нам доставил, но врач то ты хороший, я бы не хотела... — Илья, закатывая глаза, перебил начальницу. — Ой, да хватит вам в благодетелей играть. Вы бы всё равно меня сами уволили. Так что перестаньте строить из себя понимающую и добрую женщину и просто подпишите это чёртово заявление! В любой другой ситуации мужчина выражался бы куда сдержаннее, хотя даже сейчас он подбирал слова, чтоб не сказать чего матом - нервы брали своё. Но сейчас ему было откровенно плевать. Он уже написал и принёс это заявление, и даже если его не подпишут, то значит он сделает всё, чтоб они сами его уволили. Хотя он был уверен - начальство его не разочарует. Хотя бы раз в жизни. Шерман на его реплику ничего не сказала, просто сверлила взглядом. А вот Калугин напоминал грозовое облако, готовое метать молнии. И при чём непонятно - от радости или от раздражения. Начальница, всё в такой же тишине, взяла ручку, расписываясь в бумаге. Вот и всё, товарищи, Добби свободен. Отпраздновать своё фееричное освобождение он хотел с Серёгой, но тот прискорбно заявил, что на сегодня у него уже есть планы и предложил перенести пьянку на другой день. Илья не сильно расстроился, а после, прислушавшись к гудящему животу, поддержал идею о дне трезвости. Последние несколько дней после той ночи в глотку почти ничего не лезло, даже от простого запаха еды казалось что вот-вот вывернет. Только сейчас начало всё возвращаться в норму, всё же, желудок Ильи привык к подобным голодовкам - когда ты молодой интерн, ты чаще думаешь о работе и карьере, чем о собственном здоровье. Вот только Илья больше не интерн, и тем более не студент, и вряд ли желудок обрадуется такой авантюре. Так что, захватив в ближайшей пекарне очень даже вкусные пироги, мужчина сидел в квартире, запивая всё это колой под какой-то бессмысленный тупой видос. Он надеялся, что незамысловатый контент сможет отвлечь его от мыслей о спасении собственной задницы, но просчитался. Мысли всё равно возвращались к мужчине в чёрной одежде. А ещё теперь нужно позаботиться о новой работе. Но сначала придумать, как выбраться из этого дерьма. И желательно без смертей. Любых. Взбудораженный мозг даже начал подкидывать план действий: в целом, напоить Шустова не должно быть проблемой, ведь даже если он выпьет совсем чуть-чуть, лекарств всё равно хватит для завершения дела. Нужно будет заранее спланировать «пьянку», чтоб сразу же купить билеты куда-нибудь на другой конец страны. Чтобы даже если «Пожарные» поняли, что вообще произошло, Ильи уже и след простыл. Потом сменить телефон, номер, может, даже паспорт... Стоп. Стоп! СТОП! Третьяков тихо простонал, растирая виски и глаза. Нет, он не станет никого убивать! Тем более Макса. У него просто не поднимется рука. Это уже больше, чем принцип и верность врачебной клятве. Даже больше, чем обычная эмпатичность. Это что-то глубокое и всепоглощающее. То, что живёт в нём уже давно, но всё не может вырваться наружу из-за закрытой сомнениями и страхами двери. Вот только от себя не убежишь, и всё рано или поздно выйдет наружу. От тяжёлых мыслей отвлёк звонок. Хирург даже не посмотрел, кто это был, просто принял вызов. До такой степени хотелось заполнить голову разговорами, даже самыми тупыми. — Добрый вечер, радость моя. Не отвлекаю? Илья вздохнул. Конечно, вспомнишь солнышко - вот и лучик. Каким, блять, магическим образом Максим появлялся каждый раз, когда травматолог о нём вспоминал - загадка. Такое ощущение, что Макс, живущий в мыслях Ильи, сигнализировал материальному Шустову каждый раз, когда о нём вспоминали, давая знак о себе напомнить. Но хирург был в какой-то степени даже рад. Он успел соскучиться по голосу мужчины. И, в какой-то степени, уже успел его похоронить. Или, скорее, похоронить себя. — Здарова. Нет, не отвлекаешь. — Отлично. Как дела? Ты дома? — Мафиозник звучал чуть обеспокоенно, на фоне слышались сигналящие машины. Он за рулём, что ли? — Отлично, дома сижу. — О своём долгожданном увольнении решил умолчать. Не по телефону. Да и к чему сейчас об этом? — Да я в порядке, всё неплохо. Это... — Повисла небольшая пауза. Илья готов поспорить, что Макс закусил губу, как обычно делает, когда нервничает. — Мне очень стыдно вырывать тебя из дома, но мне нужна твоя помощь. Илья удивлённо вскинул брови. Приплыли. Мельком глянул на часы - почти шесть вечера. — Ты уверен, что моя? Я могу помочь разве что людей зашить. — Именно это мне от тебя и нужно. У одного из моих парней рана какая-то. Я сам толком ничего не знаю, мне позвонили и сказали. — Так везите его в больницу, я то тут при чём? — Нельзя его в больницу, долгая история. — Третьяков спорить не стал. Нельзя так нельзя. — Если что, инструменты и материалы мы достанем, ты только скажи. — Насколько всё серьёзно? Просто вдруг твой пацан не доживёт до того, когда я приеду. — Рана на руке. Как мне объяснили, не очень серьёзная, они даже смогли что-то вроде швов наложить. Но консультация врача всё равно нужна. А мне кроме тебя обратиться больше не к кому. В голове невольно всплыл их диалог в кафе. Он ведь говорил, что есть знакомый с клиникой. Не тот уровень доверия? — Ладно. Посмотрим, что там с твоим парнем. — Ты лучший, Илюш! Я заеду минут через десять, успеешь собраться? — Да, конечно. Жду. И отключился. Съехал вниз по дивану, молча пяля в потолок. И как он докатился до жизни такой? Хотелось орать от собственной тупости. Но с другой стороны, это возможность признаться во всём и сразу. И себе, и ему. Третьяков даже не успел прикурить, когда во двор завернула чёрная иномарка и остановилась у его подъезда. Мужчина сунул сигареты обратно в рюкзак, прыгнул в знакомый салон. — И снова здравствуй. — Кинул потрепанный рюкзак себе в ноги, не желая после возиться и доставать его с заднего сидения. — Здравствуй. Шустов приветливо улыбнулся, задержавшись на нём взглядом. Возможно, ждал какого-то знака и разрешения на телесный контакт. Илья не стал играть в недотрогу и первый потянулся навстречу. Макс прижал к себе одной рукой, окутал своим запахом. От него пахло приятным одеколоном и, почему-то, хвоей. Хирург улыбнулся, припоминая, что именно такой шлейф был в его квартире после внезапного визита кудрявого. Третьяков отстранился первый, пристегнулся, пока водитель выруливал со двора, выезжая на оживлённую улицу. У них всё ещё есть все шансы попасть в пробку - будний день, все с работы или учёбы домой едут. — Что твой пацанёнок натворил такого, что ему швы наложили? — Хотел бы я знать. Спасибо Пете и Палычу что присмотрели и среагировали. — Они швы накладывали? — Палыч... Алексей? Тот потенциальный «приемник» Макса? — Ага, Петя наложил. Ну, они мужики бывалые, благо, могут понять что и как. — Шустов умело обгонял авто, явно превышая скоростной режим. Пункт назначения Илья пока не понял. А Макс, видимо, выкупив, что хирург не совсем понимает, кто есть кто решил пояснить. — Петя этот тот мужчина, что приезжал за тобой вместе с Ромой. А Алексея Палыча ты видел со мной в тот раз у магазина. Третьяков кивнул. Теперь стало понятней. Конечно, немного удивительно, что названные мужчины примерно одного возраста, но почему-то одного он зовёт по имени отчеству, а другого на «ты». Разная степень близости? Или формальность? — А куда мы едем вообще? — Травматолог глянул на проезжую часть, впереди виднелся указатель, всего пару километров и трасса на выезд из города. Но пока они, всё же, встали в пробке. — За город. В нашу, скажем так, штаб квартиру. — Ты за городом живёшь? — Кивок. — Надо же, я думал у тебя квартира в каком-нибудь элитном ЖК. Шустов тихо посмеялся, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Яркая такая, гавайская, с коротким рукавом. Непривычно после тёмных вещей. Но, по скромному мнению Ильи, такие пятнистые вещи подходили ему больше строгих рубашек и деловых брюк. Хоть и выглядел он в них чертовски привлекательно. — Мне за городом больше нравится, не знаю почему. Я вырос на окраине, да и отец в детстве то и дело вывозил меня на природу. — На чужом лице расплылась ласковая улыбка. Третьяков редко видел такую искреннюю лыбу при упоминании родителей. — Вот и подумал, что лучше дом за городом, людей есть где собирать. Хотя, небольшая однушка тоже есть, когда совсем лень за город вечером возвращаться. — А как твои родители реагируют на подобные «тусовки»? Или они не знают, что ты бандит? Улыбка с чужого лица пропала. Вот и нашли болевую точку. — Они умерли, когда мне было пять. Долгая история. — А у нас, судя по всему, полно времени. Илья кивнул вперёд на дорогу, мужчина хмыкнул. По закону подлости движение остановилось окончательно тогда, когда до нужного съезда им оставалось всего ничего. И двигаться весь этот поток пока не собирался. Макс чуть сжал руль, второй рукой, опирающейся на дверь, подпирал подбородок. Видимо, штудировал в голове информацию, подбирая слова и пытаясь отфильтровать мысли. Взвешивал, что говорить, а что нет. Но Илья так просто не отстанет. В их последнюю встречу он чётко дал понять, что недомолвок и вранья больше не потерпит. Хочешь нормальных отношений? Будь честнен. Вот и первая возможность показать свою серьёзность и начать исполнять обещания. Когда молчание начало затягиваться, кудрявый всё таки начал: — «Пожарных» основал мой дед. Сначала это была маленькая шайка старшеклассников. Ну, просто его бесили вечные подколки, а дрался он хорошо, вот и решил компашку собрать. А потом начал связями обрастать, людьми. Понял, что такая жизнь и ответственность его не пугают, даже как-то наоборот. Да и к тому же времена такие были, сам понимаешь. — Илья кивнул. По большей части его понимание складывалось из фильмов, чем из рассказов родителей или бабушек с дедушками, но если всё это соединить, то общая картина плюс-минус ясна. — Конечно, слишком большим влиянием он обзавестись не успел - рак сожрал. Но перед смертью успел передать «дело своей жизни» моему отцу. Он то на ноги всю эту богодельню и поставил. На пару с Алексеем Палычем и Петей. Да и фишку эту фирменную с огнём придумал. Третьяков сам не заметил, как напрягся. Обычно его не сильно задевают подобные разговоры, но сейчас неприятный и тяжёлый ком засел прямо в солнечном сплетении, мешая нормально дышать. Теперь он понимал слова Макса о том, что у него «действительно не было выбора». — Получается, это что-то вроде вашего семейного бизнеса, передающегося по наследству? — Шустов кивнул, не отрывая взгляд от дороги. Меж нахмуренных бровей виднелись неглубокие морщины. — А как оно перешло тебе, если ты был ребёнком? — Пока я не стал совершеннолетним всем этим «бизнесом» заправлял Палыч. Мой отец, видимо, понимал что ему конец скоро. Поэтому как бы невзначай просил его за мной приглядеть. Впрочем, все уверенны, что их с мамой убили. Ну не могла машина на чистой, прямой трассе в кювет улететь. Рука на руле сжалась сильнее. Вереница автомобилей наконец-то сдвинулась и Макс поддал газу, как только они свернули и дорога стала чище. Илья, не в силах подобрать слов, лишь положил руку на плечо. Кудрявый чуть расслабился. — То есть, ты, можно сказать, с осознанного возраста знал, что тебя ждёт? — Кивок. — И тебя это устраивало? — У меня выбора не было. Это дело принципа. И даже не в мести дело, я эту ситуацию отпустил. Просто... чувство долга, что ли? — Как в средневековье, честное слово. — Шустов тихо хихикнул - выкупил шутку. — Почему ты просто не мог оставить это на Палыча? Он же явно справлялся лучше мелкого парня. — Это семейное дело. К тому же он сам ни раз говорил, что не хочет руководить. Одно дело иметь в подчинении пару людей, с другой - целую мафиозную семью. Он и так много лет выполнял мои обязанности, и до сих пор является моей правой рукой. Да и если так посмотреть, ему и передавать дело некому, у него только дочь. А как-то не принято, чтоб банду возглавляла девушка. — Ты только что оскорбил феменисток. — Усмехнулся хирург, съезжая чуть ниже по кожаному сидению. Макс тихо смеялся. — Удивительно, что твой отец решил передать дело по наследству, прекрасно понимая, какая жизнь тебя ждёт. Как будто ему было не жаль тебя. Кудрявый промолчал. Возможно, не нашёлся с ответом, а может не счёл нужным что либо объяснять. Но Третьяков правда не понимал логики его родственников. Получается, что ты обрекаешь своего ребёнка на такую же жизнь, даже не спросив его. Да, возможно, тебе такая жизнь и нравится, а сыну? Что если он не хочет этим всем заниматься? Вопросов было много, а вот ответов не очень. За окном проносилось всё меньше многоэтажек, сменяясь на частные дома и деревья. В салоне было тихо, даже радио не играло. Илья чувствовал себя даже как-то неловко из-за того, что вытянул из Макса такое сокровенное. Как бы он не отмахивался тем, что «отпустил ситуацию» и смирился со своей участью, это всё равно его семья, его история. И Третьяков подумал, что будет справедливо, если и он поделится своей. — А я своего отца вообще не знал - он съебал в закат, когда мне и года не было. Вот и рос в однополой семье - мама и бабушка. Да и то с матерью тёрки вечные были. Она хотела, чтоб я на экономиста шёл, а я в мед поступил. Ворчала долго, чморила мой выбор. Говорила, что с моим похуизмом мне не стать хорошим хирургом. Зато сейчас звонит, мол: «ты такой у меня умничка, горжусь страшно!» Тьфу. — Она всё равно тебя любит, я уверен. Она хотела как лучше, правда, забыв спросить тебя... Но всё равно ведь приняла твой выбор! Так что не серчай на неё сильно. И постарайся наладить отношения. Пожалеешь ведь потом. Максим посмотрел на Илью с грустной ухмылкой. Третьякову даже на момент стало совестно. У него хоть мать есть, родная, которая его вырастила и воспитала как могла, которая вроде любит и хотя бы пытается заботиться. А у Шустова же вообще родственников не осталось. Как бы сильно они не были связаны с Соколовым, он не заменит ему отца. А большую часть жизни с родителями он наверняка не помнит. Возможно, он прав, и стоит действительно с ней помириться? Как бы обидно и тошно не было. — Тебе, кстати, когда на работу? Просто сегодня ещё планировалось небольшое застолье в честь маленькой но удачной сделки, и если ты хочешь - можешь остаться у нас на ночь, а утром я тебя отвезу. — А я уволился, представляешь? Макс удивлённо вскинул брови, на секунду даже отвлекаясь от дороги и смотря в ехидное и довольно лицо напротив. Наблюдать за мимикой этого одуванчика было одно удовольствие. — Да ладно. Давно? — Сегодня утром. — Ничего себе. Я уж думал, ты не решишься никогда. — Да вот подумал, что хватит кота за хуй тянуть, пора действовать и что-то наконец менять в этой жизни. — Вот такой настрой мне нравится. — Шустов улыбнулся, легонько похлопывая Илью по коленке. — Поздравляю. Я рад, что ты решился. Хирург улыбнулся в ответ, фантомом ощущая тепло чужой ладони на своей ноге. Третьяков отнюдь не был тонким-звонким, но зато был гораздо меньше Максима, а потому чувствовал себя с ним совсем крохотным, настолько большая разница в габаритах. Травматологу приходилось пару раз бывать в частном секторе - то к другу на дачу на шашлыки, то на съёмную хату заваливался, но с такими же намерениями. Но сейчас складывалось ощущение, что Шустов привёз его в абсолютно другой район. Не рублёвка, конечно, но дома всё равно выглядели громоздко и аккуратно, кто-то даже заморачивался и устраивал целый сад на участке. Наконец, Шустов окончательно сбавил скорость, нажал кнопку на каком-то брелоке и завернул к медленно открывавшимся воротам. Из-за высокого забора из кирпича и металла, вдоль которого стояла пара машин, виднелся двухэтажный кирпичный дом. Он не выглядел как какой-то замок или как супер новороченный дом за множество миллионов. Хотя, конечно, он скорее всего тоже стоил прилично. Макс припарковался, во дворе, оставив машину перед гаражом, заглушил движок и дал сигнал вылезать. Илья присвистнул, когда в нос дал запах зелени, свежего воздуха и речки. Точно, тут же водоём в паре сотен метрах. Удивительно, что такой уголок природы был совсем близко к оживлённому городу. — Мать моя родная, какие люди! Мы уж думали ты не пригонишь, родной! — Со двора выглянул округлых форм мужчина в кожаном бомбере и золотыми украшениями. У него был странный говор, который как-то по особенному забавлял хирурга. — А шо за цаца с тобой? Илья нахмурился. Цаца? Он что, школьница в компании взрослых пацанов, приехавшая на сомнительную вписку? Шустов же улыбнулся, приобнимая Третьякова за плечи и ведя по тротуарной плитке к дому. Вслед за манерным парнем показалась знакомая фигура Ильина, выдыхающая какой-то фруктовый дым одноразовой электронной сигареты. Молодой кивнул, улыбнувшись уголками губ. Похоже, ему были не совсем рады. Круглый же продолжил улыбаться, рассматривая Илью. — А это, друг мой, Илья Евгеньевич, хирург и... — Да понял я, шо це за штрих такой! Это ж ты, получается, Макса штопал? — Ну получается, что я. Ладно, всё же, этот парень Илье нравился. Он уж думал, таким слэнгом уже не общается никто давно, а оказывается нет, в обиходе ещё. — Ля какой. Игнат Бустер, будем знакомы. — Рукопожатие. Хватка у него сильная, цепкая. Илья даже немного позавидовал. — Паша в доме? — Шустов поздоровался с Ромой, дружески обнимая. Хирург краем глаза заметил, что тонкая рука молодого чуть дольше положенного оставалась на чужом плече. — А где ж ему ещё быть? Над ним Палыч с Петром так кудахтят, шо ему не деться никуда. Максим посмеялся и, взяв гостя под локоть, повёл в дом. Парни направились следом. Внутри здание выглядело поновей - сочетающийся интерьер, красивая мебель и приличное количество разного интерьерного барахла, который придавал дому особый уют. Шустов прошёл вглубь первым, практически сразу поднимая шум из довольных возгласов и приветствий. Бустер прошмыгнул за ним, окрикивая какого-то Мишу. Рома тоже прошёл мимо Ильи, кивком маня за собой. Третьякову деваться, в общем-то, и некуда больше. В гостиной помимо этой троицы находились те самые Алексей Палыч и Пётр. Рядом с Величуком сидел Журавель, поодаль стоял какой-то накаченный парень, ведя разговор с хмурым мужчиной, а на другом кресле сидел, видимо, тот самый пострадавший - предплечье полного, слегка курчавого мужчины было затянуто бинтом. Илья мысленно сделал заметку, что у Шустова кудри посимпатичнее. Из соседних комнат подтянулась небольшая группа людей, которых травматолог не счёл нужным запоминать. — В-вечер добрый, Илья Евгеньич. — Костя приветливо улыбнулся, Пётр кивнул, улыбнувшись лишь глазами. Третьяков терялся. Вот так огляди основной костяк и даже в голову не придёт, что они бандиты. У Величука и Журавеля вообще кольца обручальные есть, и дети, скорее всего, тоже. Макс, оказавшись рядом, снова приобнимает его за плечо, начиная своим бархатным голосом вещать на весь дом: — Собственно да, это - Илья Евгеньевич Третьяков. Хирург с золотыми руками и мой близкий друг. Поэтому... — Он обернулся на шайку молодых ребят, стоящих поодаль от основной массы людей, голос стал чуть тише и вкрадчивее. — Если его кто-нибудь хоть пальцем тронет - сожгу. У Ильи по спине побежали мурашки. Он глянул на Шустова, продолжающего смотреть на парней. На его лице была лёгкая улыбка, больше напоминающая оскал. Оскал зверя, чётко дающего всем понять, что это - его. И любой, кто рискнёт замахнуться на собственность вожака, сильно поплатится. Внутри смешалось чувство страха и защищенности, тревоги и спокойствия. И Третьяков бы соврал, если б сказал, что когда-либо так сильно ощущал себя в безопасности. Взрослые товарищи Шустова на этот выпад ничего не сказали, Соколов лишь ухмыльнулся весело. — Рады знакомству, Илья Евгеньевич. Спасибо, что нашего простофилю зашили тогда. — Палыч похлопал хирурга по плечу как-то по отцовски, не переставая улыбаться в усы. Макс шуточно закатил глаза. Ну точно как отец с сыном. — В... Взаимно. Работа у меня такая, чё уж тут. — Травматолог кивнул качку, представившемуся Сережей. Смурной мужчина рядом оказался Валерием. — Кстати, о работе. Где ваш калека? — Так вон, П-пашок. О железяку какую-то вскрылся. Константин кивнул на того самого кудрявого парня с бинтом, пока тот кидал недовольные взгляды на товарища, что-то тихо бурча под нос. Переведя взгляд на Илью, тот кивнул неловко и смущённо. Илья же, окончательно потерявший всю неловкость и почувствоваший уверенность, то ли после слов Максима, то ли после удачного расположения к себе старших лиц, отодвинул от стола деревянный стул, резво ставя его напротив потерпевшего. — Как умудрился? — Да сам не понял, если честно. — Пострадавший, видимо, сам понимал всю тупость ситуации, поэтому не решался делиться подробностями такого конфуза. Вроде взрослый человек, а так прошляпился. — Рану обрабатывали? — Илья принялся снимать бинты, отказавшись от предложения принести аптечку, потому что «непонятно ещё ничего пока». — Первым же делом. Иголку тоже простерилизовали, нитки новые, только из упаковки. — Алексей стоял чуть поодаль за спиной, наблюдая за действиями врача. Макс о чём-то шептался с Серёжей. — А обезболивали как? Травматолог поднёс руку ближе. Рана не сильно глубокая - пропахало только кожу. Края обработаны йодом, нейлоновая нить легла аккуратным швом с прочным узелком. Сделано явно умело, хоть определённо и не по всем правилам санитарии. Но на пару дней этого хватит, загноица не должно, а там и снять можно будет. — Водкой, как ж ещё. Пару стопок внутрь и готово. — Мужчины тихо захихикали. — Да не особо и помогло, знаете ли.. — Паша бросил чуть обиженный взгляд, стараясь лишний раз не смотреть на шов. — Знаешь что, скажи спасибо, что в обморок не грохнулся! И что мы вообще тебя зашить успели! — А чё вы его в больницу то не повезли? Тут же вроде травма не далеко. — Так мне нельзя в больницу. Я ж это... Умер по документам. Илья шокировано вылупился на Павла. Зотов откровенно начал ржать. В глазах хирурга читался немой вопрос: «каким, блять, образом?» Нет, конечно, он понимал каким, сам ведь как только не изворачивался ради сохранения собственной задницы. Но всё же. Паша улыбался, пожимая плечами. — Там мутная история, мы ещё не успели ему документы намутить. Обкашливаем ещё пару вопросиков. — Бустер смеялся, говоря об этом так спокойно, словно это - норма. Хотя, чего Третьяков вообще ждал? — Окей, ладно, я понял. Вы ведь швы накладывали? - Он улыбается, оборачиваясь на Петра. Кивок. — Умело. Не первый раз? — Хочешь жить - умей вертеться. Третьяков ухмыльнулся, согласно качая головой. Почувствовав на себе внимательный взгляд, посмотрел чуть поодаль, встречаясь со светлыми глазами. Шустов стоял у стены, уже держа в руках стакан с чем-то алкогольным, и наблюдал за взаимодействием мужчины с его товарищами. И, судя по улыбочке, остался доволен. Приподняв бокал, как бы говоря: «за тебя», он делает пару глотков крепкой жидкости. А Илья окончательно прощается с днём трезвости.