Signature

До больничной палаты шли в тишине, если не считать стук ботинок о металл коридора и отдаленный гул оборудования. Большой палец Микаэлы нежно выводил круги на его ладони, но Сэм почти не чувствовал этого. Вскоре он обнаружил, что сидит перед маленьким письменным столом в тесном кабинете, его родители слева от него, а Микаэла справа. Едва он вошел в палату, как родители набросились на него, взволнованные и суетящиеся. Его отец был весьма суров («Где ты был? Ты не можешь просто бродить по линкору! Ты должен быть разумнее, Сэм!»), а его мама выдохнула с облегчением («О, Сэмми, посмотри на себя»). Доктор молча осмотрел их всех, переводя взгляд с Сэма на родителей, а потом попросил их поговорить с парнем наедине. В комично идеальном единомыслии его родители отвернулись от Сэма и направили свой гнев на доктора. К его чести, мужчина не дрогнул и не побледнел перед лицом двух капитально разъяренных родителей, которые еще вчера наблюдали, как их единственный ребенок умирает в пустыне. До того, как доктор успел заговорить, Сэм устало поднял руку: «Все в порядке. Они тоже могут узнать все, что вы хотите сказать». Доктор какое-то время изучал его, а затем повернулся на каблуках и поманил их за собой. Итак, Сэм оказался в самом маленьком офисе на планете — он был уверен, что чулан его родителей был больше, — с его матерью, суетившейся над ним, и медиком, наблюдающим за ними с серьезным выражением лица. — Сэм, — начал он, и было ясно, что он обращается только к нему, — мне нужно, чтобы ты осознал всю серьезность своих травм. Твоё сердце перестало биться на более чем восемь минут, у тебя ожоги второй степени покрывающие четверть тела и два треснувших ребра. Доктор сделал паузу, будто вновь прокручивая слова в голове, тщательно их подбирая. — Сэм, — начал он снова, его голос немного утратил свою жесткость и профессиональную резкость, — по всем признакам, ты должен быть мертв. Сэм моргнул. Он знал это. Конечно, он это знал. Доктор и представить себе не мог, что испытал Сэм между моментом, когда выстрел из пушки Мегатрона попал в цель, и моментом, когда он, задыхаясь, вернулся к жизни десятью минутами позже. Вместо разумного ответа, на который Сэм оказался не способен, он кивнул. Доктор нахмурился, не услышав внятного ответа. — Сэм, — он попытался еще раз, будто Сэм не в состоянии понять, что ему сообщили, — люди, которых вернули с того света с помощью дефибрилляции, подвержены риску рецидива и потенциально серьезным проблемам со здоровьем. Тебе нужно будет придерживаться стабильного режима упражнений, диеты и отдыха, чтобы предотвратить какие-либо осложнения. Сэм смутно слышал, что его родители что-то говорят, но не мог распознать о чём именно. Вместо этого слова доктора, повторялись как мантра в его голове вновь и вновь. Вернули с того света с помощью дефибрилляции. Ведь это было неправдой, верно же? Микаэла рассказала ему, что медики пытались помочь, прижимая электроды к его обожженной груди и крича: «Отойдите! Всем назад!» Но, несмотря на все их усилия, он оставался холодным и невосприимчевым под палящим египетским солнцем. Дефибрилляция не имела ничего общего с его оживлением, и Сэм точно знал это. Когда через несколько мгновений Сэм пришел в себя, его мама что-то говорила. — Что вы имеете в виду под «осложнениями»? — она спросила. — Какие осложнения? Доктор скрепил руки в замок и перевел на нее взгляд. — Они могут сильно различаться, от легких до тяжелых. Сэм может испытывать некоторую степень боли в груди, головокружение, усталость и отдышку. Учащенное сердцебиение также весьма вероятно в течение следующих нескольких месяцев. В редких, но крайних случаях может возникнуть посттравматический рецидив. Увидев растерянное выражение лица матери, он пояснил: «Сердечный приступ». Сэм вздрогнул. — У него обширные ожоги, покрывающие большую часть его груди и левой руки. К ним относятся ожоги первой и второй степени, а это значит, что повреждение выходит за пределы внешнего слоя кожи и проникает в дерму. Ожоги второй степени могут быть потенциально опасны, если они поражают большие участки тела, включая суставы и руки, как в случае с Сэмом. Мы нанесли мазь с антибиотиком, и учитывая состояние, в котором Сэм получил ожоги, я прописал пероральный антибиотик, чтобы предотвратить любую потенциальную инфекцию. Врач снова обратил внимание на Сэма. — Твоё выздоровление будет не из приятных. Ожоги второй степени причиняют адскую боль и заживают неделями. В течение первой недели тебе нужно менять повязки каждые двенадцать часов. А также принимать пероральные антибиотики в течение десяти дней. Я назначу чередование ацетаминофена и ибупрофена каждые четыре часа. Прислушайся к моему совету и поставь будильник, чтобы не забыть о приеме лекарств. Ты захочешь быть в курсе того, как контролировать боль. Его мама была бледна, но собрана. Она спросила: «А его ребра?» Губы доктора изогнулись в улыбке. — Ах, да. Мои извинения. Хотите верьте, хотите нет, но ребра — это наименьшая из ваших забот. Они только треснувшие, а не сломанные. Поскольку смещения не было, можно не беспокоиться о внутренних травмах. Я ожидаю, что потребуется от четырех до шести недель, чтобы полностью исцелить их. А пока ты будешь чувствовать дискомфорт, если вдруг засмеешься или резко повернешь туловище. Лечение ребер такое же, как и при ожогах: отдых и безрецептурные обезболивающие. Однако предостерегаю. Возможно сейчас тебе будет больно делать глубокие вдохи, но крайне важно, чтобы ты продолжал дышать нормально. Если ты начнешь поверхностно дышать, чтобы избежать боли, то может развиться пневмония. Доктор повернулся в кресле, достал стопку бумаг из принтера и протянул ему через стол. Сэм просмотрел их, узнав в распечатках записи WebMD* о своих травмах. Он глядел на страницы с аккуратными надписями «Симптомы», «Лечение», «Выздоровление» и «Осложнения». Внезапное ощущение нереальности врезалось в него со всей силой грузовика. Он сидел на американском авианосце посреди Красного моря и вежливо болтал о сложностях возвращения из мертвых. В данный момент говорил его отец, но Сэм не мог слышать его из-за статического шума в ушах. После Мишн-Сити такого не было. После того, как он вонзил куб в грудь Мегатрона, то сразу вскочил обратно, как гребаная маргаритка, совершенно не беспокоясь ни о чём. Тогда он был моложе, и, несмотря на страх, он был непоколебимо уверен, что его товарищи-Автоботы победят плохих парней и спасут положение. Сэм отдаленно осознал, что его сердце бешено колотилось в груди. Каким невежественным, наивным ребенком он был. Слишком незрелым, чтобы в полной мере осознать смертельную опасность, с которой они столкнулись. Слишком глупым, чтобы понять, что, хотя Автоботы и были сверхразумными, сверхмощными, практически бессмертными инопланетными роботами, они все равно могут страдать. Они все еще могут умереть, черт возьми. — …Сэм? — голос врача прервал его размышления. Сэм вскинул голову и обнаружил, что доктор очень пристально смотрит на него. Он слишком поздно понял, что в кабинете было совершенно тихо. Его родители повернулись в своих креслах, глядя на него, и он почувствовал, как Микаэла сжала его здоровое плечо. И когда она успела положить туда руку? Горячее смущение захлестнуло его с головой, и он почувствовал, что краснеет до самых кончиков волос. — Э-э, извините. Думаю, просто мне многое нужно осознать, — попытался выдавить он неуклюже. — Конечно, Сэмми, — мама улыбнулась ему, а затем деловито повернулась к доктору и сдержанно спросила: «Можем ли мы чем-нибудь помочь?» Через мгновение доктор снова переключил свое внимание на женщину: «Сэму нужно поесть и отдохнуть, именно в таком порядке. Я хочу, чтобы он вернулся сюда завтра утром в 7:00 для перевязки и приёма антибиотиков. Сейчас я отдам ему обезболивающее. Повязки водонепроницаемые, Сэм, так что ты можешь принимать душ, когда захочешь. Если боль станет слишком сильной, даже при приеме лекарств — приходи ко мне». — Хорошо, где мы можем найти здесь еду? — мама кивнула и поднялась. Сэма поразило внезапное осознание, что он не узнавал женщину, стоящую перед ним. Она была совсем не похожа на ту рыдающую мать, которая помогала собирать своего единственного сына в колледж. Не была она и той напуганной и отчаявшейся женщиной, оплакивающей его в Египте. Она стала совершенно другой. Собранной и целеустремленной. Преобразованной. Остальные тоже встали, и Сэм поспешно последовал их примеру. — Старший сержант Уильямс проводит вас в столовую, — объяснил врач, когда они вернулись в больничную палату. Сэм понял, что он подразумевает солдата, который ранее отвёл его на палубу. Доктор взял у другого санитара небольшой бумажный пакетик и передал ему. Открыв его и заглянув внутрь, Сэм увидел две оранжевые баночки с белыми крышками, частично наполненные таблетками. — Принимай две таблетки ибупрофена во время еды, позже две таблетки ацетаминофена перед сном. Сэм молча кивнул ему, а затем позволил матери увлечь себя. Прогулка до столовой была гораздо оживленнее, чем до больничной палаты. Его мама приставала к их сопровождающему с вопросами про весь авианосец; надо отдать ему должное, Уильямс отвечал ей весьма добродушно. — Как вообще называется это судно? Это был ее первый залп, еще до того, как они ступили за пределы палаты. — Это авианосец «Теодор Рузвельт», мэм. — О, это хорошее имя. Сколько человек на служит на корабле? — В составе корабля около 5700 человек. — Предвосхищая ее следующий вопрос, он услужливо добавил: «ТР имеет длину 1092 фута и размах более 100 000 тонн». — Это большой корабль, — сухо заметил его отец. — Это так, — подтвердил Уильямс с ноткой гордости в голосе. — Помимо полного вооружения и электронных средств противодействия, «Теодор Рузвельт» может двигаться со скоростью более 30 узлов, когда мы должны быть в нужном месте. — Куда мы сейчас направляемся? — спросил Сэм с любопытством. Уильямс немного поколебался, прежде чем ответить: «Мы на пути к Кэмп-Лемонье, военно-морской базе США, расположенной в проливе Баб-эль-Мандеб, который отделяет Красное море от Аденского залива». — Никогда о такой не слышала, — ответила его мать. — Это единственная постоянная американская военная база в Африке. Что еще более важно, там есть аэродром мирового класса, и именно так мы и доставим вас, ребята, в США. — Сколько времени потребуется, чтобы добраться туда? — спросил Сэм, прежде чем его мать успела вставить хоть слово. — Три дня или около того, — ответил Уильямс, а затем шагнул вперед и открыл тяжелый люк, отходя в сторону, чтобы они могли пройти внутрь. Его родители вошли в люк первыми, а Сэм и Микаэла последовали за ними. Уильямс шел в хвосте, закрывая за собой люк с громким скрежетом. — Как давно вы на борту? — спросил его отец, пока они шли по узкому коридору. — В целом, около четырех лет, — такой ответ он получил. — Вы, должно быть, хорошо знаете дорогу, — заметила его мама, блуждая глазами по выбеленным стенам и полированным полам. — Лучше, чем большинство, — сказал он, кривя губы. — Вот почему именно мне поручили помочь вам сориентироваться. Легко заблудиться, даже тем из нас, кто уже здесь какое-то время. Вскоре после этого они вошли в столовую. Это было совсем не то, чего ожидал Сэм, хотя чего он ожидал, он не мог сказать. У него странно зашевелилось в груди, когда он понял, что столовая странным образом напоминает столовую его общежития. Длинный камбуз занимал дальнюю стену, заполненную глубокими подносами с едой, помещенными под стеклянные колпаки. Зал был битком набит столами и стульями, на каждом из которых была печать с изображением лица Теодора Рузвельта, окруженного словами «США Теодор Рузвельт». В комнате было шумно от людей в самых разных одеждах, которые болтали друг с другом сквозь звон столовых приборов и посуды. Нелепо, но два больших телевизора с плоскими экранами были прикреплены к стальной балке, которая шла от пола до потолка в середине комнаты, и показывали «Закусочная Боба» на малой громкости. Уильямс повел их в конец очереди за едой, схватив себе поднос из стопки рядом с ними. Сэм, Микаэла и его родители последовали его примеру. Когда они продвинулись в очереди, Сэм был удивлен разнообразием доступных блюд. Сначала они прошли мимо салатов, затем прошли мимо салатов из макарон и картофеля, затем супов, затем сэндвичей. В конце столовой стояло несколько глубоких подносов с тем, что, очевидно, было сегодняшним основным блюдом. Маленькие распечатанные карточки услужливо сообщали ему, что его опциями были «Мясная лазанья», «Цыпленок генерала Цо с жареным рисом» и «Вегетарианское галло пинто». Как только их группа наполнила свои подносы и взяла напитки, они подошли к кассам в конце очереди. Уильямс вручил одному из кассиров карточку и пробормотал, что все они на его счету. Сэм прошел мимо после того, как его еда была подсчитана, и вместе они нашли столик в другом конце столовой. Парень отодвинул стул и осторожно сел, уставившись на поднос. Теплая лазанья, яблоко и брауни. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз ел что-нибудь существенное? Он позавтракал перед лекцией по астрономии. Когда это было? Его глаза задумчиво сузились, и ответ стал неприятным сюрпризом. Это было позавчера. — Сэмми, — мама подтолкнула его. — Ешь. Несмотря на то, что с тех пор, как он в последний раз ел, прошло много времени, Сэм совсем не был голоден. Однако его мать не спрашивала, а давала указания, поэтому он взял вилку и послушно принялся за еду. Пока он жевал и глотал, Сэм понял, что почти ничего не может распробовать на вкус. Мама открыла бумажный пакет, который ей дал доктор, вытащила баночку, вытряхнула две таблетки и протянула их ему на раскрытой ладони. Он взял их у нее, сунул в рот и запил молоком. Готово. Это было не так уж плохо. Сэм почувствовал, как кто-то пихнул его ногу, и с полуулыбкой посмотрел через стол. Микаэла уставилась в ответ, ухмыляясь одним уголком рта, пока она накручивала что-то на вилку. Он почувствовал теплый прилив нежности и наклонился вперед, протягивая руку ладонью вверх и опираясь на стол. Она сделала то же самое, сжав его руку в своей. — Итак, где мы будем спать на этом корабле? — спросила его мать, снова обращаясь к Уильямсу. Офицер сделал паузу, заканчивая жевать еду, и ответил: «На военном корабле не слишком много места. Рядовой персонал находится в каютах вместе с примерно шестьюдесятью другими. Для каждого из вас отведены комнаты в офицерском отделе. Комнаты маленькие и скудные, ничего кроме кровати и туалета, но зато они личные, вот такие дела». Его мать кивнула, довольная ответом, и Сэм намотал на вилку еще одну порцию чего-то-что-могло-быть-и-жидким-цементом, методично пережевывая и глотая. Следующий час прошёл как в тумане. Они закончили трапезу, все остальные за столом болтали друг с другом. Сэм не участвовал в беседе, а на заданные ему вопросы отвечал как можно короче. Микаэла пыталась вовлечь его в их болтовню, но, хотя он и улыбался ей, не вмешивался. После того, как они сложили свою посуду и поставили подносы на стопку других, Уильямс вывел их из столовой. Звуки довольной болтовни и звона тарелок стихли по мере того, как они углублялись в корабль. Не прошло и минуты, как Уильямс шагнул через еще один люк в длинный узкий коридор. Он продолжил движение вперед и остановился перед приземистой металлической дверью. Комната внутри была слишком мала для того, чтобы все могли комфортно стоять внутри, поэтому он объяснил из коридора: «Эта комната здесь, а также эти две и вон та, были отведены для вашего пользования. Остальные гражданские размещены на палубе ниже. Как видите, комнаты небольшие, но вполне пригодные для использования. С другой стороны люка будут стоять солдаты… — он указал на дверь, через которую они только что вошли, — и еще там… — он указал на такую же дверь в другом конце коридора, — …если вам что-нибудь понадобится. Если вы захотите посетить медблок или столовую, один из нас будет сопровождать вас». Вскоре после этого Сэм оказался один в помещении еще меньшего размера, чем кабинет врача. Уильямс был прав, место было немного, но уединение было столь желательно, что ему было все равно. Солдаты не дали ему никакой одежды для сна, поэтому он просто снял обувь и бросил куртку на пол. Сэм опустился на кровать, морщась от боли, его ребра протестующе заныли, а бинты натянулись на ожогах. Доктор Дум не ошибся, у него все болело. Сэм взглянул на бутылку с водой и две оранжевые баночки с таблетками, стоящие на тумбочке. Их ему дала его мама до того, как он отпросился спать. Решив, что он взрослый человек и ранняя доза тайленола, выдаваемого без рецепта, его не убьет, он вытряхнул две таблетки на ладонь и проглотил их, запив глотком чуть теплой воды. Сэм взглянул на куртку, лежащую у кровати, наклонился (больно, черт возьми) и начал рыться в карманах. Прошло всего мгновение, прежде чем он нашел свой телефон. Би принёс его после битвы, кто знает где откопав. Экран был треснут, а в ободке между стеклом и корпусом было куча песка, но он все еще включался с радостным звуком. Только восемнадцать процентов мощности, он нахмурился. Где ему найти зарядку для телефона на линкоре? Сэм осторожно лег на кровать и натянул на себя армейское одеяло, ожидая, пока его телефон включится. Мгновение спустя он открыл текстовые сообщения и прокрутил до контакта, которому хотел отправить сообщение. Бамблби. Вскоре после того, как Бамблби попросил стать его хранителем после событий в Мишн-Сити, желтый Автобот добавил свой контакт в телефон Сэма. Сам он понятия не имел, как это работает, не то чтобы Би подписал трехлетний контракт с Verizon Wireless**. Однако всякий раз, когда Сэм писал ему, Бамблби всегда отвечал. Так что, положив голову на колючую подушку в металлическом ящике меньшего размера, чем служебный лифт, Сэм написал меху. СэмУитвики: привет би Прошло всего мгновение, прежде чем его телефон издал звук. Би: Привет Сэм. Би: Как ты? Впервые за два дня счастливая улыбка расползлась по его лицу. СэмУитвики: у меня бывали и деньки получше. как твои дела? СэмУитвики: Рэтчет себя ужасно вел? На этот раз пауза была длиннее, но Би ответил через мгновение. Би: Рэтчет был в своем духе. Как ты себя чувствуешь? Сэм поморщился, глядя на экран. У него не было ни желания, ни возможности сформулировать все то дерьмо, которое он испытал за последние двенадцать часов. Так что вместо этого он предпочел быть беззаботным. СэмУитвики: я вообще супер. тебе надо увидеть пятизвездочные номера, в которых нас поселили. настоящая красная ковровая дорожка и все дела. Не прошло и секунды, как его телефон снова зазвонил. Би: Твои жизненные показатели в допустимых пределах, хотя уровень эндорфинов повышен. Ты испытываешь боль? Ласковая улыбка заиграла на его губах. Сэм вспомнил, как Би впервые рассказал ему о способности Автоботов сканировать людей, чтобы получать информацию об их биометрических данных и гормонах. В то время Сэм был взволнован, напуган даже, но вскоре понял, что в их сканировании не было ничего злонамеренного. Для Автоботов это было так же естественно, как для него дышать. Зная, что лгать бессмысленно, Сэм сказал ему правду. СэмУитвики: у меня болят ребра и грудь. СэмУитвики: но говорят, что я выживу. ничего, с чем я не мог бы справиться. Би: Ты должен знать, что Рэтчет хочет тебя видеть. Сэм вновь поморщился. Старый медик был известен своим вспыльчивым характером и плачевным врачебным тактом. СэмУитвики: звучит весело. СэмУитвики: можем ли мы пригласить и мегатрона тоже? просто чтобы получить максимум впечатлений. Сэм стремился к беззаботному легкомыслию, но, прочитав ответ Бамблби, понял, что совершенно промахнулся. Би: Рэтчет никогда не причинит тебе вреда, Сэм. Я знаю, что последние два дня были трудными, и что я не выполнил свой долг твоего хранителя, но мы защитим тебя. Всегда. Он скривился, чувствуя себя последним мудаком. СэмУитвики: Я знаю, Би. Я пошутил. Прости. Би: Ты не сделал ничего оскорбляющего. Извинения не нужны. Би: Сэм, мои датчики сообщают, что твое тело готово к перезарядке. Доктор Макнейл сообщил нам, что отдых жизненно важен для твоего выздоровления. Тебе следует поспать. Увидимся утром. Сэм держал мобильник в руке, глядя на экран. Он знал, что его страж был прав. Его тело было тяжелым от истощения, а боль в мышцах медленно накапливалась весь день. СэмУитвики: Сколько сейчас времени? На его телефоне было 22:18, но он понятия не имел, сколько времени было дома. Бамблби правильно истолковал его вопрос и ответил: Би: В Нью-Джерси сейчас 16:18. Сэм моргнул в ответ. Он не спал больше двадцати четырех часов. СэмУитвики: Полагаю, мне следует попытаться немного поспать. Поговорим завтра, Би. Би: Хорошо отдохни, Сэм. Сэм выключил мобильник, чтобы сэкономить заряд батареи, прежде чем положить его на тумбочку. Он раздумывал, стоит ли встать и выключить свет, но у него не было абсолютно никакого желания двигаться. Так что он закрыл глаза, наслаждаясь мягкостью кровати и тишиной комнаты, пока засыпал.