Signature

Они часами сидели вместе и смотрели новости на CNN. Никто не произнес ни слова. Сразу после десяти вечера на трансляции закончилась дискуссия по национальной безопасности и вернулась к ведущей. Она уверенно посмотрела в камеру и объявила, что в CNN получили проверенные кадры взрыва в Принстонской библиотеке. После предупреждения о том, что отснятый материал может расстроить некоторых зрителей, лента новостей переключилась на видео. Сэм сразу узнал на экране галерею научной библиотеки Льюиса. Мужчина громко дышал в микрофон, но даже его паническое дыхание не могло заглушить звуки стрельбы и крики. Человек повернул камеру как раз вовремя, чтобы показать, как длинный ряд книжных полок взрывается, рушась одна за другой, словно костяшки домино. В это время оператор начал бежать, кадры были размытыми и дрожащими. Через мгновение видео замерло, на этот раз показывая библиотеку из-за большого шкафа. Камера была сфокусирована на Притворщике, что был теперь уже в режиме меха, он начал стрелять по галерее. «О Боже, о Боже!» — шептал в ужасе оператор. Притворщик зарядил установленную на руке плазменную пушку и пробил дыру в стене библиотеки. Мужчина сменил положение камеры, чтобы запечатлеть обломки, и Сэм увидел себя в профиль, когда схватил Микаэлу за руку и вытащил ее через проход. Хотя изображение было размытым, его было легко узнать. Притворщик быстро последовал за ним и исчез в той же дыре. Видео закончилось, и на экране снова был ведущий, в правом верхнем углу экрана застыл кадр из битвы. На снимке было лицо Сэма в профиль, его силуэт перед дымящейся дырой в стене. Бегущая строка в нижней части экрана гласила: «На проверенных кадрах нападения в Принстоне показаны Сэмюэл Джеймс Уитвики и неизвестный нападавший механического происхождения». Сэм мгновенно вскочил на ноги. Он быстро подошел к телевизору и нажал на кнопку питания с гораздо большей силой, чем нужно. Он долго стоял там, спиной к Микаэле и родителям, пытаясь взять себя в руки. Оказалось, что это весьма трудно сделать. Внезапно рядом оказалась его мама, крепко обняла его и погладила руками по спине, успокаивая его, будто он был маленьким ребенком. Обычно парень был бы подавлен проявлением физической привязанности в комнате полной солдат, однако в подтверждение своего душевного состояния, он просто закрыл глаза и позволил ей позаботиться о нем. Было уже после одиннадцати, когда его отец решил, что им пора возвращаться в свои комнаты. Вскоре после этого Сэм рухнул на свой матрас, пожелав спокойной ночи Микаэле и его родителям. Если бы кто-то попросил его вспомнить последовательность событий между офицерской гостиной и моментом, когда он вошел в свою комнату, он не смог бы этого сделать. Сэм сбросил обувь и откинулся на матрас, вытаскивая телефон. Несмотря на то, что он чувствовал себя эмоционально разбитым, он ничуть не устал. От нечего делать, следующие несколько часов он бичевал себя, просматривая новостные сайты и комментарии в социальных сетях. Ничто из этого не было воодушевляющим. Где-то в 3:15 Бамблби написал ему. Би: Тебе пора спать, Сэм. До утра там ничего не изменится. Сэм лениво задумался о том, как долго его хранитель следит за его активностью в интернете. Он знал, что навязчивые поиски всего, что упоминало бы его имя, не выставляли его в хорошем свете. Телефон снова зазвонил. Би: Я знаю, что сейчас все кажется довольно мрачным, но я говорил совершенно серьезно прошлой ночью. Мы защитим тебя. Он долго смотрел на слова, прежде чем понял, что ему нечего сказать. Напечатал краткий ответ. СэмУитвики: Я сейчас не в настроении говорить, Би. Его телефон вновь подал голос через секунду. Би: Сэм, пожалуйста. Он с трудом сглотнул, удивившись кому в горле. Он напечатал быстрый ответ. СэмУитвики: не сейчас, би. ты прав, я иду спать. Прежде чем Автобот успел ответить, Сэм выключил телефон. Он уставился в потолок, пытаясь не обращать внимания на чувство вины, которое он испытал, пренебрегая своим другом. Он знал, что Би просто беспокоится о нем. Он также знал, что жизнь разведчика стала куда сложнее из-за действий Мегатрона, возможно, настолько же, как и его собственная. Однако Сэм обнаружил, что у него нет желания говорить с ним об этом. У него вообще не было желания разговаривать. Металлический скрежет прорезал тишину, когда его дверь распахнулась. Сэм резко проснулся от звука, с удивлением осознав, что задремал. Он приподнялся на локтях, сонно моргая, в комнату вошла Микаэла. — 'Каэла, — хрипло поздоровался он, — который час? — Сейчас 7:30. Тебе нужно сменить бинты перед завтраком. Нам надо поторопиться; у нас совещание с контр-адмиралом Турецким и генералом Моршауэром в девять. Слова Микаэлы мгновенно разбудили его. Он вспомнил, что Гэллоуэй шел на встречу с Турецким, до того как они начали прерираться. — Когда ты об этом узнала? — спросил он. — Вчера после обеда. Уильямс сказал нам, прежде чем отвезти твою маму на гауптвахту. Ее ответ только вызвал еще больше вопросов. Он встретил Уильямса, когда его отпустили, но солдат ничего не сказал о дебрифинге. Сэм подтянулся, сел и наклонился вниз, чтобы обуться. Его допрашивали после битвы в Мишн-Сити, так что он смутно представлял, чего ожидать. Множество острых вопросов, много повторений и стопка соглашений о неразглашении информации и отказов от ответственности размером с телефонную книгу. Однако Сэм был удивлен, узнав, что генерал Моршауэр будет присутствовать. Он никогда не встречался с председателем Объединенного комитета начальников штабов. Казалось бы, что у него есть дела поважнее, чем присутствовать на совещании с кучкой гражданских. Сэм схватил телефон с прикроватной тумбочки и заметил, что он все еще выключен. — Хорошо, идем. В коридоре стоял незнакомый солдат, он приветственно кивнул, когда они вышли из комнаты. Солдат жестом пригласил их следовать, развернулся на каблуках и направился к медотсеку. Когда они прибыли, Сэма встретил незнакомый медработник. Доктор заставил его залезть на одну из кушеток и снять рубашку, что быстро вошло в привычку. Мужчина быстро и умело сменил ему повязки, а затем вручил Сэму небольшой бумажный стаканчик после того, как тот натянул рубашку. Заглянув внутрь, Сэм увидел две маленькие таблетки. — Есть ли здесь что-то, что может нарушить мою личную независимость? — сардонически спросил он. Доктор в замешательстве уставился на него, а потом на его лице промелькнуло понимание. —Нет, ничего такого. Только ацетаминофен и ампициллин, — ответил врач. Поверив на слово, Сэм проглотил таблетки и слез с кровати. Когда он вышел из больничной палаты через некоторое время, то увидел солдата там же, где они оставили его. — Завтрак? — спросил он. Прошло совсем немного времени, прежде чем он осознал, что уже стоит с подносом полным еды и ищет место в столовой. Микаэла потащила его к дальнему краю столовой, он увидел, что его родители и Уильямс уже завтракают. Мама тепло улыбнулась ему, когда заприметила, и пододвинула к себе стул. Сэм сел и начал методично опустошать поднос с едой: сначала бейгл со сливочным сыром, затем чашку йогурта, а затем морковный кекс. Как и в случае с ужином вечером, он был удивлен, что съел все до последней крошки. Он не чувствовал особого голода, но, очевидно, даже эмоциональная травма не могла сравниться с аппетитом восемнадцатилетнего подростка. Уильямс взглянул на часы и сказал: «Хорошо, у нас есть двадцать минут до дебрифинга. Пойдемте в конференц-зал». Их компания подошла со своими подносами к корзине, куда они смахнули оставшуюся еду на тарелках и сложили посуду сверху. Едва они закончили, Уильямс жестом велел им идти к двери. Когда Сэм попытался последовать за ними, Уильямс сдерживающе поднял руку. — Не ты, Сэм. Оптимус Прайм запросил твое присутствие на взлетной площадке. Сэм резко затормозил от неожиданности. — Что? — спросил он. — Прайм хочет тебя видеть. Наверху. Прямо сейчас. — он сказал все это с сарказмом, но уголки его губ дергались в улыбке. Сэм откинул голову назад, глаза закрылись, он почувствовал странную смесь страха и смирения, охватившую его. Он мог догадаться, о чем хотел поговорить с ним лидер Автоботов. Сэм предпочел бы преподнести себя Рэтчету для полного медицинского осмотра, чем страдать от разочарования Оптимуса. К несчастью для него, просьбы Оптимуса были словно сталь обернутая в бархат — вежливые, но несгибаемые. Когда он снова открыл глаза, Микаэла смотрела на него с искренним весельем на лице. — Меня вот-вот будут часами допрашивать совершенно незнакомые люди, и я все равно ни за что бы не поменялась с тобой местами, — сказала она с ухмылкой. Сэм застонал и одарил ее вялым неприличным взглядом, в ответ та искренне рассмеялась. Взглянув на часы, Уильямс указал Микаэле и его родителям на дверь. Он добродушно кинул Сэму: «Удачи». Сэм поднял руку на прощание, а затем посмотрел через плечо на незнакомого офицера, который проводил их в столовую. — Что ж, мне стоит покончить с этим поскорее. Вы можете отвести меня наверх? — спросил он. Солдат кивнул и пошел вперед, а Сэм последовал за ним. Он старался не зацикливаться на неизбежных разглагольствованиях, которые ему предстояло выслушать, но было трудно сдержать стыд. Прошло почти десять минут, прежде чем они шагнули через люк на взлетную площадку, щурясь от яркого утреннего света почти экваториальной Африки. Изнуряющая жара заставила Сэма непроизвольно перевести дух, и он поморщился от дискомфорта. Оптимус был в своем двуногом режиме, он стоял на краю платформы, где они разговаривали два дня назад. Сэм колебался лишь мгновение, прежде чем направиться к лидеру Автоботов. Механоид обернулся при его приближении, глядя на него сверху вниз своей мерцающей синей оптикой. — Привет, Оптимус. — Сэм кротко поприветствовал. — Прекрасная погодка у нас, да? Идеальное время года для постапокалиптического круиза по Ближнему Востоку. — Доброе утро, Сэм, — ответил Оптимус, опускаясь на одно колено перед ним. Сэм инстинктивно отпрянул, когда Автобот приблизился, и тут же разозлился на себя. Это был Оптимус, который отдал свою жизнь, чтобы защитить его, и снова рискнул ею, чтобы уничтожить Фоллена. Несмотря на то, что его сердцебиение участилось в два раза, Сэм шагнул к лидеру Автоботов и выпалил первое, что пришло ему в голову. — Ладно, послушай. Я знаю, что не должен был этого делать. Мой темперамент взял надо мной верх. Мне очень жаль. — Хотя меня очень обнадеживает то, что ты обдумал свои действия, я не приглашал тебя сюда для того, чтобы обсуждать вашу ссору с директором Гэллоуэем. Сэм удивленно посмотрел на лидера Автоботов. — О, — ответил он неразборчиво, — а о чем ты тогда хотел поговорить? Вместо ответа Оптимус медленно протянул к нему руку ладонью вверх. — Это не вопрос для публичного обсуждения, — ответил лидер Автоботов. Сэму потребовалось пару секунд для осознания того, что Оптимус хочет, чтобы он залез на его руку. Почувствовав внезапный всплеск трепета вместе с растущим любопытством, он ухватился за один палец и забрался на ладонь огромного бота. Оптимус медленно встал, прижимая человека к груди, и начал трансформироваться. Сэм много раз видел, как трансформируются Автоботы, но еще никогда настолько близко. Каждая часть тела Оптимуса начала двигаться: большие металлические панели менялись и скручивались сами по себе, смещаясь и скользя, перестраиваясь вокруг него. Его оттолкнуло от оболочки искры Оптимуса, когда грудь бота раскололась на крошечные фрагменты металла, которые веером разлетелись от него. Стеклянные панели на груди выдвинулись вперед и плавно слились воедино, превратившись в ветровое стекло, а знакомая кабина быстро приняла форму вокруг него. Хотя его сжимали и трясли и он мотался туда-сюда, трансформация была мягкой и аккуратной — как и все взаимодействия Автоботов с людьми. Всего через несколько мгновений Сэм почувствовал, как твердый металл под его спиной размягчился, превратившись в мягкую кожу, а он внезапно обнаружил, что сидит на водительском сиденье в салоне. Рулевое колесо встало на место перед ним, а рычаг переключения передач оторвался от пола, когда автобот закончил трансформироваться. Сердце Сэма бешено колотилось, и он почувствовал головокружение от адреналина, который бушевал в его теле. — Черт возьми. — Он слабо сказал, — Предупреди меня в следующий раз, хорошо? — Мои извинения, Сэм, — ответил лидер Автоботов. — Учитывая состояние твоих травм, тебе было бы трудно забраться в салон, а этот разговор должен быть конфиденциальным. Сэм отмахнулся от него, воспользовавшись передышкой, чтобы успокоить свое грохочущее сердце. Когда, наконец, он почувствовал себя достаточно спокойно, он спросил: «Что случилось с плащом и кинжалом, Оптимус?» Долгое время Оптимус не отвечал. У Сэма сложилось отчетливое впечатление, что он делает паузу, чтобы привести свои мысли в порядок. — Ты должен знать, что я у тебя трижды в долгу, Сэм. Сэм удивленно моргнул. Чего бы он ни ожидал услышать от Оптимуса, но определенно не это. — Что? — спросил он невнятно. — Я не знаю, как много Бамблби рассказал тебе о нашей культуре, но время перед Великой войной было временем мира и процветания. Золотой век, как его потом стали называть, был также временем, когда религия была широко распространена среди нашего народа. Сэм моргнул, глядя на приборную панель, выбитый из колеи неожиданным направлением их разговора. — Религия? Правда? Я всегда считал вас суперлогичными. — Сэм вздрогнул, когда понял значение своих слов. — Я имею в виду, я не думал, что кто-то из вас духовен. По крайней мере, при мне об этом никто никогда не упоминал. К счастью, Оптимус, похоже, не обиделся на его слова. Когда Автобот заговорил, в его голосе звучало веселье. — Как и все разумные существа, Сэм, мы хотим понять причину нашего существования. Мы так же движимы онтологическими вопросами бытия, как и люди, и наши истории сотворения не так уж отличаются друг от друга. Наши рассказывают о благожелательном, всеведущем божестве по имени Праймус, которое создало вселенную, мало чем отличающееся от Бога авраамических религий, Элохима или Яхве. Сэм поймал себя на том, что внимательно слушает, очарованный идеей, что религия — такое универсальное (и древнее) понятие. — Ты веришь? — с любопытством спросил Сэм. — Да, — подтвердил Оптимус, — Хотя немногие из нас, оставшихся в живых, до сих пор верят. Сэм медленно кивнул. Было логично, что большинство кибертронцев потеряют веру после миллионов лет кровавой гражданской войны. — Честь была неотъемлемой частью старого Кодекса Праймуса, — продолжил Оптимус, — и узы, созданные долгом жизни, были, пожалуй, самыми почитаемыми и обязывающими из всех обязательств. Сэм почувствовал, что краснеет от смущения, когда понял значение слов Оптимуса. — Да ладно, здоровяк, — смущенно сказал Сэм, — в этом нет ничего такого. Ты спас мою жизнь, а я спас твою. Я бы сказал, что мы в расчете. — Нет, Сэм, — твердо возразил Оптимус, — ты не только спас мне жизнь в Египте. Ты также убил Мегатрона в Мишн-Сити и тем самым снова спас мне жизнь. Сэм нахмурился, вспомнив детали. — Ну, он же не остался мертвым, не так ли? И если мы хотим перейти сразу к делу, то мои действия в Мишн-Сити также уничтожили Оллспарк. Знакомое чувство ужаса заставило человека нахмуриться. Он знал, что Оллспарк был одним из самых священных артефактов Автоботов, единственной вещью, способной создать новую жизнь Трансформера, а он в одиночку уничтожил ее. Он не в первый раз задается вопросом, почему Оптимус не обижается на него за это. — Ты знал, что когда-то я отвечал за наблюдение за Оллспарк? Во времена, предшествующие Великой войне? Сбитый с толку очевидной нелогичностью мыслей, Сэм склонил голову набок и уставился на приборную панель. — Мне кажется, что Би что-то упоминал об этом, — ответил он. — Оллспарк был потерян на долгие эпохи, прежде чем его обнаружил Сентинел Прайм, лидер Кибертрона. После раскопок он был размещен в Храме Симфур. На мне лежала двойная ответственность: изучать Оллспарк и защищать его. Ужас Сэма усилился. Было больно осознавать, что он уничтожил то, что было так важно для лидера Автоботов лично. Должно быть что-то было написано на его лице, потому что Оптимус сразу же заверил его: «Ты сделал то, что было необходимо для выживания обоих наших народов, Сэм. Если бы Мегатрон захватил Оллспарк, он убил бы моих солдат, а затем разорил бы эту планету из-за ее ресурсов, прежде чем вернуться на Кибертрон, чтобы править как диктатор. Именно поэтому я изначально и принял решение отправить Оллспарк в космос». Слова Оптимуса заставили его вздрогнуть. — Что ты сделал? — удивился Сэм. — Золотой век закончился, когда Мегатрон начал восстание Десептиконов в борьбе за власть. Он не был удовлетворен статусом лорда-верховного защитника и надзирателя армий Кибертрона. Он хотел иметь полную военную, политическую и духовную власть. После столетий стычек и сражений он начал набирать преимущество. Ободренный своим успехом, он предпринял попытку захватить Оллспарк. Как его защитник, я столкнулся с невозможным решением: оставить Оллспарк в Храме Симфур и рискнуть потерять из-за Мегатрона или отправить в космос, чтобы предотвратить победу десептиконов? Ситуация была сложной, но в конце концов я решил инициировать отключение Оллспарка, прекрасно понимая, что это, вероятно, приведет к его разрушению или безвозвратной потере. Сэм откинулся на сидении, потрясенный чужими словами. Он знал, что Оллспарк был потерян в космосе, но он понятия не имел, что это было целенаправленное решение Оптимуса, которое привело в движение цепь событий, что навсегда изменят ход истории человечества. Сэм с удивлением почувствовал укол обиды на меха. — Я в долгу перед тобой, Сэм, за то, что ты убил Мегатрона в Мишн-Сити и тем самым спас мне жизнь. Ты также спас мне жизнь в Египте, что позволило мне победить Фоллена и защитить эту планету, которую мы стали называть домом. Мысли Сэма вертелись слишком быстро, чтобы хоть как-то привести их в порядок, поэтому он беспомощно спросил: «Ты сказал, что трижды в долгу передо мной. Я дважды спас тебе жизнь, а в чем третья причина?» — Я не думаю, что ты понимаешь, — медленно сказал Оптимус с удивлением, — как много ты значишь для Бамблби. Сэм в замешательстве нахмурился: «Би? Какое он имеет отношение к этому?» — Как ты уже знаешь, мы не размножаемся так, как размножаются органические формы жизни. У нашего вида есть те, кого называют, или, вернее, называли Создателями. Эти мехи помогали спроектировать и создать корпус — искорку — которая активировалась с помощью энергии Оллспарка. Создатели несли ответственность за определение каждой характеристики и особенности искорки, от дизайна до программирования и, в конечном итоге, цели. Я был одним из Создателей Бамблби. В человеческих понятиях ты мог бы считать меня его отцом, хотя это несовершенная аналогия. Сэм моргнул, глядя на приборную панель перед собой, явно потрясенный. Он был хорошо осведомлен об уважении и восхищении Би Оптимусом, но и понятия не имел, что лидер Автоботов был отцом Би. У него закружилась голова при мысли, что отец Би посылал его неоднократно в бой, без малейшего колебания. Словно прочитав его мысли, Оптимус продолжил важным и серьезным голосом. — Бамблби был зажжен незадолго до Великой войны. К моему облегчению и также огорчению, он оказался отличным разведчиком, возможно, лучшим из тех, кого мы сотворили еще до Золотого Века. Хотя я не хотел посылать его в поле, мы были в отчаянии. Десептиконы медленно, но неуклонно набирали преимущество, и нам требовались все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы, чтобы дать им отпор. Бамблби, как и большинство детенышей, стремился проявить себя, и с энтузиазмом принимал каждую миссию. Я никогда не отправлял его на самые опасные задания и никогда не отправляла его одного, думая, что смогу его защитить. Я был неправ. Голос Оптимуса стал тяжелым от раскаяния. — Что случилось? — тихо спросил Сэм. — Когда мы готовились к запуску Оллспарка в космос, вражеские силы прервали нас в Тайгер Паксе. Мегатрон действовал быстрее, чем я ожидал. Нам нужно было время, чтобы проникнуть в Колодец и запустить программу самоотключения, до того как их силы смогут разрушить механизм. Нам нужен был отвлекающий маневр. — Би. — прошептал Сэм. —Да. Я приказал Джетфаеру лететь к дальней стороне Колодца, чтобы отвлечь внимание Мегатрона от нашей истинной цели. Я знал, однако, что нам понадобится ошеломляющая защита. Бамблби вызвался изводить войско Десептиконов достаточно долго, чтобы мы с Арси добрались до Оллспарка. Я приказал ему и Клиффджамперу как можно больше надоедать врагу, не вступая с ним в бой. К сожалению, ударная группа Десептиконов почти продвинулась к Колодцу, и Бамблби попал в самую гущу боя. Он и Клиффджампер вступили в бой с Мегатроном и Баррикейдом в тылу наступления десептиконов, а потом Старскрим выпустил ракетный залп, который попал прямо в него. Он был тяжело ранен. — Это так он потерял голос? — Нет. — Оптимус ответил. — Бамблби и Клиффджампер успешно выполнили свою миссию. Мы с Арси смогли запустить программу самоотключения, а Мегатрон наблюдал, как Оллспарк был запущен в космос — подальше от его рук. Его гнев был ужасен. — Что он сделал? — в ужасе спросил Сэм. — Бамблби никогда мне не рассказывал, а я не давил на него, но прошёл почти цикл, прежде чем я выбрался из Колодца. Мегатрон имеет склонность к огромной жестокости, и в ярости он направил все это на Бамблби. Он не убил его, хотя мог бы. Ущерб, нанесенный Мегатроном, был посланием для меня. Сэм дрожал, ему было противно и страшно одновременно. Ему было хорошо известно о склонности Мегатрона к мести. Его сердце щемило за друга и хранителя. — После Тайгер Пакса Бамблби стал другим, отличным от того, что я создал. Он потерял свой юношеский задор, свою легкомысленную натуру. Хотя он ни разу не провалил миссию, он стал холоднее, намного отстраненнее. Каким-то необъяснимым образом та его часть, которая была Бамблби, умерла в Тайгер Паксе. Сэм покачал головой. Бот, которого описывал Оптимус, был совсем не похож на Би. Его вечно оберегающий, забавный, бестолковый хранитель. Бот, который часами проигрывал музыку, исследуя все проселочные дороги вокруг Транквилити. Бот, который присылал ему гифки, которые заставляли его смеяться до слез. Бот, который нес абсолютную чепуху, шутил и звонил ему в любое время дня и ночи, просто чтобы поздороваться. — Это не про Би. Он совсем не такой. — слабо возразил Сэм. — Он больше не такой, — поправил Оптимус, — из-за тебя, Сэм. Ты вернул его нам. Сэм наклонился вперед, внезапно охваченный эмоциями, он уперся локтями в колени, а ладони прижал к глазам. В нем не было ничего особенного. Единственным исключением были его отношения с Автоботами. Уберите это, и он будет сидеть в каком-нибудь лекционном зале государственной школы среднего уровня — невидимый и одинокий. Он не стоил преданности невероятно умного, практически бессмертного инопланетного робота возрастом в миллионы лет. — Я ничего не сделал. — прошептал он спустя долгое мгновение. — Тебе и не нужно было, — мягко сказал Оптимус. — Спасая Бамблби, который дороже мне моей собственной искры, ты спас меня в третий раз. Внезапно утомленный, Сэм тяжело откинулся на спинку кресла. — Зачем ты мне это рассказываешь? — спросил он. Сэм почувствовал незначительную перемену в настроении Оптимуса, как будто бот сжал в кулак всю свою стальную решимость. — Как я уже объяснил, я в тройном долгу перед тобой, Сэм, — сказал Оптимус со своеобразной ноткой решимости в голосе. — Моя честь обязывает меня сделать все необходимое — неважно, насколько радикальное — для обеспечения твоей безопасности. Он много раз слышал этот тон голоса у Оптимуса. Это был тон, который он использовал, когда официально представлял лидера Автоботов или когда отдавал команды на поле боя. Он было твердым и решительным — и не терпел никаких возражений. Сэм ощутил внезапное чувство непреодолимого страха. — О чем ты говоришь, Оптимус? — потребовал он. — Я знаю, что ты уже осведомлен о новостях, которые появились вслед телевизионных требований Мегатрона, — ответил Оптимус. — И с точки зрения масштабов происходящего, и с точки зрения содержания. — Да, я знаю, но… — Тогда ты наверняка осознаешь всю серьезность своего положения. — Оптимус оборвал его. — Телевещание Мегатрона было отправлено на каждое электронное устройство, способное принимать спутниковый сигнал на планете. — Вот этого я точно не знал, но… — Ты не в безопасности, Сэм. Больше нет, — продолжил лидер Автоботов. — Чтобы обеспечить твою защиту, ты вернешься с нами в штаб-квартиру NEST после того, как мы причалим в Кэмп-Лемонье. — …что? — непонимающе спросил он. — Сегодня вечером тебя доставят самолетом в Диего-Гарсию. Все приготовления для тебя уже сделаны. Сэм поморщился. Несмотря на то, что перспектива болтаться вокруг кучки солдат бог знает сколько времени казалась такой же захватывающей, как и лечение корневого канала, он мог понять логику Оптимуса. У него не было желания в обозримом будущем оказаться в центре жестокого медийного цирка. — Хорошо. Мне это не нравится, но я понимаю, — медленно сказал он. Внезапно ему пришла в голову мысль, и уголки его губ дернулись. — Мама будет в ярости, она не увидит мост в Патерсоне, — криво сказал он. Наступила долгая тишина, и чувство страха снова скрутило его живот. — Оптимус? — напомнил он через минуту, не в силах совладать с тревогой, которая просочилась в его голос. — Приготовления для тебя уже сделаны, Сэм. Для тебя одного, — ответил Оптимус окончательно. — Что? — спросил он резко. — Что ты имеешь в виду под словом «одного»? А что насчет моих родителей? А Микаэлы? — Здесь замешана высокая политика, Сэм. NEST больше не является американским военным объектом. Он был подарен Автоботам в рамках продолжающихся переговоров между нашими народами и в знак благодарности за спасение планеты. — Ладно, отлично, какое это имеет отношение к чему-либо? — спросил он, гнев сделал его слова резкими. — Американское правительство не позволит своим гражданским лицам путешествовать в то, что, по сути, является иностранным военным национальным государством. Сэм уставился на приборную панель. — О чем ты говоришь? Я американский гражданин, — сердито ответил он. Снова наступило затянувшееся молчание, и у Сэма внезапно промелькнуло понимание. С подступившей к горлу кислой желчью, он напряженно спросил: «Что ты сделал?» — В зависимости от подписания договора с американским правительством, было решено, что они откажутся от своих претензий на тебя. Сэм недоверчиво уставился на приборную панель. Он должен был потребовать, чтобы лидер Автоботов объяснился, чтобы он оправдал свои действия до полного удовлетворения Сэма. Это было бы зрелым поступком. Вместо этого все, что вырвалось у него изо рта, было: «Что, черт возьми, с тобой не так?» — Сэм… — начал было Оптимус, но Сэм его перебил. — О чем, черт побери, ты думал? Как ты мог предположить, что я когда-либо соглашусь на такое? — Сэм, твое согласие в этом вопросе не требуется, — мягко сказал Оптимус. — Американское правительство подписало договор со всеми его условиями вскоре после того, как мы поднялись на борт. Горячий гнев захлестнул его: «После всего, что я для тебя сделал, ты так отплатил мне? Ты лишаешь меня гражданства и отделяешь меня от людей, которых я люблю, чтобы запереть меня в военном бункере?» Сэм отдаленно осознавал, что кричит сдавленным от гнева голосом. Если бы час назад ему сказали, что он будет в ярости кричать на лидера Автоботов, он бы ни за что не поверил. — И я предполагаю, что это также не временное соглашение, — продолжил Сэм, понимая, что он, безусловно, прав. Правительство Соединенных Штатов не относилось безразлично к гражданству. — Ты серьезно взял и перечеркнул всю мою оставшуюся жизнь? Сэм почувствовал, что салон едва содрогнулся, так же незаметно, как ранее ощутил стальную решимость. В любой другой ситуации он был бы сбит с толку, но сейчас он едва заметил это ощущение сквозь пламя своего гнева. — Я понимаю, что ты расстроен. Я сожалею о необходимости принятых мной действий. — искренне ответил Оптимус. Он не был уверен, что сможет ответить в тот момент, поэтому ничего не сказал. Он сделал успокаивающий вдох, а затем еще один, пока не почувствовал, что способен говорить. — Меня не волнует вся эта чушь о долге жизни и чести, которой, по твоему мнению, ты мне обязан, Оптимус. Ты не поступишь так со мной. — Сэм, — мягко ответил лидер Автоботов, — ты знаешь о жестокости Мегатрона. Точно так же, как он пытал Бамблби, чтобы он отправил мне сообщение, он убил бы и тебя. Он никогда не перестанет тебя преследовать. Сэм злобно стиснул зубы. — Как ты собираешься защищать моих родителей? — он бросил вызов, меняя тактику. — Как ты собираешься защищать Микаэлу? — Микаэла и твои родители были мишенью только из-за их отношений с тобой. Пока ты находишься под нашей защитой, Мегатрон вряд ли пойдет против них. Тем не менее, у правительства США, совместно с Интерполом, есть план по обеспечению их безопасности. Прошло немало времени, прежде чем Сэм понял, что способен что-то ответить, несмотря на ком в горле. Мысль о том, что Микаэлу и его родителей спрячут в рамках какой-нибудь программы защиты свидетелей, и никто их больше никогда не увидит, причиняла ему сильную боль. — Оптимус, — сказал Сэм тихим и умоляющим голосом, — пожалуйста, не делай этого. Какие бы шаги ни предпринимались для их защиты, могут защитить и меня. — Даже если бы я смог уничтожить Мегатрона и искоренить всех Десептиконов на Земле до последнего, мы бы никогда не смогли защитить тебя от твоих собратьев-людей. Психически больные, фанатики, экстремисты, напуганные — все они нападут на тебя, Сэм. Они все обвинят тебя в действиях Мегатрона. Сэм почувствовал, как его сердце болезненно сжалось, и поднял руку, чтобы прижать ее к груди. Он долго молчал, гнев и горе пылали внутри него в тишине салона. — У меня есть выбор? — наконец спросил он низким и хриплым голосом. — Нет. — просто ответил Оптимус. С сожалением. — Что же случилось со 'свобода — это право всех живых существ'? — он холодно спросил. — Я бы никогда не принял бы тебя за лицемера, Оптимус. Слова Сэма предназначались для того, чтобы ранить его, и он ощутил укол мрачного удовлетворения, когда тягач слегка вздрогнул. — Сэм, что бы ты ни думал обо мне в данный момент, мои действия не направлены на то, чтобы заставить тебя подчиниться моим желаниям. Ты не можешь одновременно быть гражданином Соединенных Штатов и подопечным Кибертрона — ни по вашим законам, ни по нашим. — Подопечный Кибертрона? — спросил он. — Дипломатическая должность. Переехав в Диего-Гарсию, ты будешь защищен от Десептиконов. Твое положение посла Кибертрона на Земле обеспечит некоторую политическую защиту от твоего собственного народа. А также гарантирует, что ни одно правительство не сможет выступить против тебя без серьезных последствий. Уголки губ Сэма снова опустились вниз: «Я не хочу быть послом, Оптимус. Мне восемнадцать лет! Я хочу поступить в колледж и принимать неправильные решения в жизни. Я хочу водить Микаэлу в хорошие рестораны, навещать своих родителей по выходным и купить дом с красивым газоном. Разве ты не понимаешь? Я этого не хочу». — Я знаю, Сэм. Мне очень жаль. Понимая бесполезность дальнейших споров с лидером Автоботов, Сэм напряженно спросил: «Мы закончили? Или у тебя есть еще какие-то разрушительные откровения, которые ты можешь мне выложить?» Наступила долгая пауза, прежде чем Оптимус ответил: «Ничего больше, Сэм». — Хорошо. Тогда выпусти меня. — Сэм… — Мне больше нечего тебе сказать. Выпусти меня. — … как пожелаешь. — ответил Оптимус. Сэм мог слышать сдержанные эмоции в словах бота, но он не чувствовал сочувствия к лидеру Автоботов. Оптимус начал трансформироваться вокруг него, и Сэм испытал опыт, противоположный той трансформации, свидетелем которой он был раньше. На этот раз, однако, его сердце сокрушалось от смешанной ярости и горя, а не от страха. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем Оптимус опустил его на взлетную площадку. Сэм даже не взглянул на механоида, и направился к люку на деревянных ногах. Когда неизвестный ранее солдат увидел его приближение, он открыл дверь привычным движением. Подходя ближе, Сэм заметил Бамблби в альт-моде в тени смотровой площадки, он раскачивался взад и вперед на своих колесах. Разведчик был встревожен, как запоздало понял Сэм. Когда он подошел, его страж медленно двинулся вперед, пока его бампер не уперся ему в голени. Сэм, не сводя глаз с люка, напряженно спросил: «Ты знал?» Он надеялся на отрицатыльный ответ с такой интенсивностью, что было почти больно. Пожалуйста, только не ты тоже. — Да. — ответил Би, и глаза Сэма закрылись от боли. Послышался звук быстрой трансформации, и, внезапно, мех встал на колени рядом с ним, из его вокодера донесся пронзительный умоляющий звук. — Как долго? — осилил Сэм, по прежнему не глядя на разведчика. — Оптимус сообщил Рэтчету и мне, как только договор был подписан. Мы поклялись хранить тайну. Тот факт, что Би выполнял приказы, никоим образом не утолял чувство предательства, которое пронзило его, острое и горячее. Сэм кивнул, не в силах говорить, и прошел через открытую площадку, не оглянувшись.