Золотой час

Время близилось к полуночи. Тихон устало зевнул и отодвинул от себя ноутбук, в котором мелькали ненавязчивые картинки сериала. Сосредоточиться на нём не получалось — сознание упорно пыталось уплыть за грань сна. Но Тихону хотелось дождаться Серёжу — тот должен был приехать, но, должно быть, его задержали на смене. Ничего, завтра выходные, которые они смогут провести вместе и как хотят — Тихон уже предвкушал нежности, завтрак в постель и возможность не вылезать из этой самой постели как можно дольше — во всех смыслах. Телефон булькнул входящим сообщением, помогая замечтавшемуся Тихону одержать победу над дрёмой. «Чего не спишь?» «Тебя жду» — честно отписался Тихон, спрятав улыбку. «Я ещё долго буду (» — Тихон представил, как Горошко виновато хмурит брови. — «Тут работы до часу, а потом ребята в бар звали… Можно?» «Можно» — вздохнув, отстучал по клавишам Жизневский. — «Но не забывай, мы выходной вместе провести хотели» «Мы и проведём!» — подмигивающий смайлик — «Я приеду и лягу с тобой рядом. Или поцелуем разбужу, как Спящую красавицу)))» «Ла-адно» — такой же подмигивающий смайлик — «Лягу тогда. Надеюсь утром увидеть тебя рядом) И осторожней там, не перебери…» «Всё будет хорошо) Спи, Тиш. Люблю тебя» «И я тебя люблю, Серёнь» Тихон выключил ноутбук, отложив его на стол. Ещё раз пролистал историю переписки в телефоне, любуясь греющим сердце «Люблю тебя». — И я тебя люблю, — повторил он вполголоса, откладывая телефон. — Не представляешь, как сильно. Сознание тихо соскальзывает в марево сна, и Тихон засыпает безмятежно, едва коснувшись головой подушки. …Будит его резкая, дотошная вибрация телефона, завалившегося под локоть. Тихон щурится, глядя на время — четыре часа утра. Оглядывается — комната всё так же темна, и Серёжи рядом нет. А ведь вроде должен бы уже приехать… Он снова щурится, вперив взгляд в телефон — на экране высвечивается номер Серёжи. Может, звонит, что задержался? Хотя вроде не должен — они же договорились, что он приедет, когда сможет… Может, опять потерял ключи и звонит, чтоб ему открыли? — Да, Серёж, привет, — поднимая трубку. — Чего звонишь? — Тихон Игоревич? — уверенный, усталый, незнакомый голос. — Вы указаны у Сергея Дмитриевича как экстренный контакт… — Что случилось? — сон тут же улетучивается, сменяясь холодными тисками вокруг жалобно заколотившегося сердца. — Такси, на котором он ехал, попало в ДТП, — ровно произносит усталый голос, а Тихону кажется, что каждое слово забивает в нём гвоздь. — Сергей скончался в больнице от полученных травм. Мои соболезнования. Из груди словно ушёл весь воздух — Тихон хватал его, словно выброшенная на берег рыба, и только до побелевших костяшек сжимал в пальцах телефон. — Это точно он? — хрипло произнёс Тихон, цепляясь за остовы последних надежд. — Ошибки быть не может? — Нет, — даже сочувствие в голосе получается каким-то усталым. — Вы можете связаться с родственниками Сергея, чтобы они забрали тело? Тело… Слово, которое никак не хочется применять к Серёже, который так и стоит перед глазами — светлый, весёлый, живой… — Да, конечно, — голос хрипит и отчаянно срывается. — В какую больницу подъехать? Усталый голос спокойно называет все необходимые данные и, ещё раз выразив соболезнования, отсоединяется, оставляя в трубке холодные гудки. Тихон слушает их молча, сжимая кулаки и чувствуя врезавшиеся в кожу ногти — боль немного отрезвляет, сохраняя ему какую-никакую связь с реальным миром. Миром, в котором Серёжи больше нет. Вдох. Выдох. Вдох-выдох. Вдох… Могло бы стать немного легче, сумей он сейчас заплакать. Но Тихон знает, что плакать не сможет ещё долго — не раньше, чем осознает, что потерял окончательно и бесповоротно. А в телефоне всё так же светится их переписка. «Люблю тебя» «И я тебя люблю, Серёнь» — И я тебя люблю, — шёпот вязнет, срывается, шелестит в такт ритму сердечной боли. — За что? Почему ты? «Что ты будешь делать, если я умру?» «Не хочу я тебя хоронить» Ему не хочется думать, что теперь иного выхода нет. «Люблю тебя»… Комнату озаряют первые лучи солнца. Первые лучи, которых Серёжа не увидит. Почему он? Телефон с громким звоном летит на пол, и от удара на стекле возникает длинная, идущая через весь экран трещина. И такая же трещина разрастается у Тихона на душе, забирая с собой всё. Это был последний день, когда что-то могло измениться.