Под разным небом пепел одинаков

      Это уже трудно назвать дурным предчувствием. Мало того, что их рейс задержали, так еще длительная пересадка существенно замедлила возвращение в Италию. Нервничать Хана начала, когда во время стыковочного рейса Тсунаеши не ответил ни на одно ее сообщение, а также игнорировал входящие вызовы. Как только они приземлились на землях Сицилии, то его телефон оказался выключен. Как личный, так и рабочий.       Встречающие их телохранители ничего не знали о происходящем, сухо ответили, что в их обязанности входит лишь доставить людей в особняк. Ни один из хранителей Десятого не отвечал, все как сквозь землю провалились, лишь с пятой попытки Хане удалось дозвониться до Емицу и получить в ответ жесткое:       – Они на задании, похоже, отыскали Шимон. Оставайтесь в особняке и ждите их возвращение, ничего больше сказать не могу.       Вот и поговорили.       Вымотанная долгим перелетом, бессонной ночью, да минувшей миссией в Штатах, Хана хотела если не застрелиться, то как минимум упасть на кровать и поспать. На дворе стоял теплый весенний вечер, но расслабиться ей не позволяли нервы. Приведя себя в порядок, она просто бродила по опустевшему особняку, встречаясь с редкой прислугой и охраной.       Буквально всех спустили на поиски Шимон. Значит, они намерены найти их во что бы то ни стало, и, боюсь, ничем хорошим оно не закончится. Мне удалось выбить из Емицу немного информации, он сказал, что команды бросились их искать, как только поступили данные от Ганаука. То есть… сутки? Черт… черт, черт, черт.       – Эй, – тихо окликнул ее Рёхей, сидящую на диване в гостиной, да нервно подергивающий ногой. Подняв на него взгляд, Хана увидел протянутую чашку с горячим чаем.       – Спасибо, – приняв напиток, который, правда, оказался не в меру горячим для нее, она благодарно улыбнулась. Покрутила чашку в руках. – Емицу сказал, что они нашли их. Но кто «они», и кого «их»?       – Нам остается только ждать.       – М-да. Тебе Киоко не звонила? Не писала?       Попытка сменить тему не увенчалась успехом, парень только покачал головой, да понуро уронил голову. Это пугало вдвойне. Обычно они с девушкой давали друг другу знать, что добрались до дома и находятся в безопасности. Но Киоко не отписалась ни о прибытии в Чикаго, и никак не среагировала на сообщения, которые Хана оставляла за минувшее время.       Может, я накручиваю себя? Они ведь тоже в Штатах могут искать Шимон, а я тут поднимаю тревогу.       Так бы она и смогла себя немного успокоить, но вдруг ее душу словно обожгло раскаленной кочергой. Аж вздрогнув от неожиданности и расплескав кипяток, Хана воскликнула и выпустила чашку из рук. Упав на пол, чай моментально впитался в ковер, но это нисколько не тревожило девушку, как и обожженные руки, в отличие от того, что она почувствовала. И продолжала чувствовать.       – Эй, что такое? – встрепенулся Рёхей.       – Они едут, – пробормотала Хана и подскочила с места. – Они едут.       Но радости не нашлось места. После встречи с Киоко чужое пламя ощущалось невероятно остро – то ли с непривычки, то ли еще почему. То, что Хана чувствовала, можно сравнить лишь с надвигающейся бурей или торнадо, который разрушал все на своем пути. Потому что среди знакомых источников энергии пламя ярости Занзаса пылало так, словно в направлении особняка летел метеорит.       Выбежав на крыльцо, с которого к внутреннему двору вела еще и небольшая, мать ее, мраморная лестница, Хана лишь услышала рев приближающихся машин. Из-за деревьев и ночной тьмы она увидела сначала только свет фар.       Я чувствую что-то странное…       Ранее с подобным чувством девушка не сталкивалась, но сосредоточиться на нем оказалось невозможно из-за нарастающего волнения. Сердце забилось о ребра бешеной птицей, билось будто в попытке суицида. На аллею перед особняком выскочило сразу несколько машин, от резкого торможения из-под их колес поднялась пыль. Дальше всех остановился фургон, да с таким лихом, что Хане показалось, будто он вот-вот перевернется.       Люди стали покидать машины в каком-то ненормально быстром темпе. Охрана, которую девушка и не замечала, вдруг повылезала из всех щелей, окружив внутренний двор. Едва заметив Тсунаеши, Хана бросилась вниз по ступеням, летя к нему, очертя голову. Ей было плевать на весь мир, но едва она приблизилась к парню, то остановилась, словно налетела на невидимую стену. На нем не просто лица не было, его взгляд был расфокусирован, он будто смотрел куда-то в пустоту.       – Тсу… Тсуна?       Звук собственного имени заставил парня в недоумении, потерянности поднять взгляд, и только спустя пару секунд осознать, что перед ним стояла его подруга. Только это ничуть не обрадовало его, наоборот, его глаза остекленели от ужаса.       – Х-хана?..       Его надрывистый голос прервал громкий хлопок автомобильной двери соседнего автомобиля, из которого разъяренным вихрем вылетел Занзас. Уж подумала Хана, что эта буря обрушится на их головы, но мужчина целеустремленным шагом кинулся к фургону. Вслед за ним из машины вышел Скуало.       – Что тут происходит?..       У Ханы уже голова шла кругом от столь быстро сменяющихся деталей обстановки. Присутствие Варии как минимум можно расценить за недобрый знак, а учитывая состояние Тсунаеши, да подавленного Хаято, который выполз из соседней двери, ожидать стоило самого худшего.       – Хана, уйди, пожалуйста, тебе надо уйти, – выйдя из оцепенения, Тсунаеши схватил девушку за плечи и начал толкать в направлении входа в особняк.       – Что? Эй, подожди, что…       Чуть ли не путаясь в своих ногах, Хана попятилась, однако неожиданно раздавшийся яростный женский крик вынудил застыть их на месте. Обернувшись к источнику звука, Хана лишь заметила, как из-за открытой Занзасом дверцы фургона вылетела девушка. Однако ее попытка сбить главу Варии с ног обернулась фиаско, мужчина моментально отреагировал, наотмашь ударив пленницу кулаком по голове.       – Адель! Нет, Адель, не надо!       Побитого парня со связанными за спиной руками выволок из фургона Скуало, и несмотря на его отчаянные крики, брюнетка вскочила с земли. Трудно оказалось судить о ее состоянии, но Занзас сделал его еще хуже, ударив Адельхейд выхваченным из кобуры пистолетом в лицо.       – Какого черта у вас происходит? – в недоумении прошептала Хана, наблюдая, как буквально вчерашних школьников беспощадно избивают. – Эй! Вы что вообще творите?!       – Заткнись, мусор! – рявкнул Занзас, направив на нее пистолет, от вида которого у Ханы душа в пятки упала. – Не хочешь оказаться на их месте, не зли меня на хер, вали отсюда!       Лицо мужчины искажала не просто злость, это было выражение бешенства, из-за которого аж шрамы стали более темными. Аура Занзаса испепеляла все вокруг себя, Хане на физическом уровне оказалось больно использовать сенсорику.       Схватив Адель за волосы, глава Варии буквально потащил ее, извивающуюся и плюющуюся ругательствами, в направлении домика прислуги.       – Нет, Адель! Отпусти ее! Сволочь! Тварь! Ты…       Крики Энмы разорвал оглушительный хлопок выстрела, после которого парень завопил от жуткой боли.       – Ах ты ублюдок! Тварь! Я тебя убью, сукин ты сын! – лишь сильнее принялась сопротивляться Адель, царапая до крови руку, оттаскивающую ее прочь с аллеи. – Энма! Энма, держись! Не сдавайся, все!..       – Заткнись ты уже, сука! Мусор, – рявкнул на Скуало мужчина, – тащи этого за мной.       Отчаянные женские крики, вопли, срывающиеся в ужасе. Хана чувствовала, как пульсировала внутренняя энергия Адельхейд и Энмы, их нетипичное пламя, которое и показалось ей чем-то странным. В шоке от происходящего, Хана позволила Тсунаеши, наконец, затолкать себя в особняк. Как только они оказались в коридоре и за ними захлопнулась дверь, отрезая путь к крикам и посторонним звукам, девушка чувствовала себя оглушенной на все пять чувств. Ей даже дышать оказалось сложно.       Парню было не легче, его руки, удерживающие ее за плечи, дрожали, как и дыхание.       – Тсуна… что?..       – Потом, – резко прервал ее Тсунаеши, с трудом разжав пальцы и попятившись. Но только собеседница сделала ему шаг навстречу, как он резко вскинул руки и повысил голос: – Потом! Я… я… потом, Хана.       Боясь даже взглянуть на нее, парень быстрым шагом направился прочь. Хана хотела остановить его, но почувствовав, что его внутреннее пламя было нестабильно из-за эмоционального потрясения, заставила себя остановиться. Хотя бы потому, что ей тоже надо прийти в себя и понять, что за дерьмо только что произошло.       Тихо открывшаяся дверь привлекла внимание девушки к Хаято, который пребывал в ошарашенном состоянии. Подняв потерянный, хоть и осознанный взгляд на Хану, он лишь тяжко вздохнул.       – Что произошло, черт возьми? – чуть ли не шепотом выдавила из себя девушка.       – Давай сядем.       Ей хотелось узнать как можно скорее о деталях прошедшей операции, поэтому нервозность моментально вспыхнула на фоне вялой реакции Хаято. Тем не менее Хана заставила себя успокоиться, криками тут не поможешь, нужно аккуратно подойти к ситуации. Бросив напоследок беспокойный взгляд на лестницу второго этажа, девушка с тоской и страхом подумала о Тсунаеши, который сейчас находился один на один со своими мыслями.       Блять. Черт!       Хаято тем не менее не собирался садиться, его, как магнитом, потянуло к мини-бару, из которого он взял первую попавшуюся маленькую бутылочку и опустошил ее в один присест. Зажмурившись и скривив губы, он в негодовании посмотрел на этикетку. Оказалось, граппа – высококачественный самогон.       – Ну… что тебе сказать? – задумчиво пробормотал Хаято, покрутив к руке стеклянную бутылочку. – Думал я, что повидал всякого в жизни… но, похоже, я так и не видел никогда настоящего дерьма.       – Можешь с самого начала рассказать, что произошло? – аккуратно спросила Хана. – Начиная с того, как вы получили приказ.       – Приказ… скорее, наводку. Где-то за три-четыре часа была разослана информация и распределены районы поисков. Если коротко, мы думали, что этих Шимон придется искать где-то далеко, что они уже давно свалили, а, оказывается, мы нашли их чуть ли не в последний момент, когда они собрались рвать когти. Они… ну, не все они, а только четверо прятались на Сицилии в Энне. Дон Висконти и его люди смогли выследить их на пути к Катании, когда всплыла информация об их причастности.       – Они что, все это время были на Сицилии? Они идиоты?       – Вероятно, они искали возможность завершить начатое, – мрачно рассудил Хаято, – ведь Девятый пусть и идет на поправку, но все еще в госпитале. Может, они ждали, что мы потеряем бдительность, или хотели напасть, когда Девятого повезут домой. А там и убить Десятого…       Ну, с такой точки зрения это имело смысл. К тому же, помня, что Шимон горели местью за то, как с ними поступила Вонгола… блять, если это реально злобный дух Деймона Спейда там дергал за ниточки, то… мои поздравления, иллюзионист чертов, твоя идеальная Вонгола действительно становится уже реальностью.       – Десятый хотел просто захватить их. Понять, зачем… зачем Шимон напали на Вонголу. Мы в это время были в Палермо, а… в общем, люди Висконти преследовали Шимон, в ходе потасовки убили двоих, а ту девушку и парня захватили в плен. Но мы прибыли поздно, нас опередила Вария.       – Занзас… – имя мужчины неприятно обожгло язык. – Как он вообще их там на месте не прикончил?       – Я вообще удивлен, как он Десятого не убил. Ублюдок, – скривившись, зарычал Хаято. – Десятый хотел просто выведать у них информацию, но… ты ведь тоже понимаешь… что после того, что Шимон сделали… мы…       – Но почему, раз вы были так далеко, то привезли их сюда?       – Десятый хотел все закончить быстро. Он… вообще, он не хотел их убивать, ни разу. Он предлагал отдать их Виндиче. Но Занзас слушать не хотел. Он сказал, либо Десятый их убивает собственноручно, как глава семьи и доказывает, что он настоящий босс. Либо… просто отдает их ему. Все в более грубой форме, но мне пришлось убедить Десятого уступить. Он не хотел. И, наверное, мне стоило поддержать его. Только, помимо Занзаса там был и хранитель Облака Девятого… люди Висконти.       Если бы Тсунаеши настоял на сохранении жизни Шимон и сдачу их Виндиче, то семья расценила бы это не просто за слабость. А возможное предательство верности, ведь Шимон покушались как на его жизнь, так и на жизнь Девятого, и всех членов совета.       – Это я виноват… – болезненно скривившись, выдохнул Хаято. – Надо было настоять, поддержать Десятого, а не прогибаться под давлением семьи. Я ведь знаю, чем чрево выступать против совета, отказывать в праве на отмщение, но… какая я Правая рука, если даже не поддержал своего босса?       Хана прочувствовала отягощающую печаль парня на себе и неловко потупила взгляд. Отказавшись самостоятельно линчевать врагов, передав все Занзасу, Тсунаеши мог выглядеть трусом в глазах совета и других людей. Не захотел пачкать руки.       – Нет, Гокудера, – тяжело выдохнула девушка, обхватив себя за предплечья в попытке унять нервозность. – Ты все сделал правильно. Возможно, завоевать уважение членов совета станет сложнее, но… если бы Тсуна не дал расквитаться с Шимон, то… с ненавистью и презрением куда сложнее бороться. Так как это уже подорвало бы доверие.       – Мне бы твою уверенность…       Хана тоже хотела бы обзавестись этой уверенностью.       – Ладно… Я схожу к Тсуне. Нельзя его одного оставлять. Если меня не захочет видеть, то попрошу тебя посидеть с ним. Ему… да и тебе нужна поддержка.       – Я в порядке, – вяло отмахнулся Хаято, мучительно прикрыв глаза и схватившись за голову – видимо, алкоголь подействовал. – Ты бесячая, но… знаешь, что делаешь. Босс в хороших руках.       Похвала от самого Хаято, пусть и на слегка пьяную голову, польстила девушке. Продолжать разговор он не имел желания, это оказалось понятно и без слов, поэтому Хана отправилась на второй этаж. Коридор, по которому она шла к комнате Тсунаеши, был не только погружен во тьму, здесь еще и гробовая тишина стояла. Просто невероятно, учитывая, что по улице несколько минут назад разносились вопли членов семьи Шимон.       Стоя перед комнатой парня, Хана словно балансировала на тонком лезвии ножа. Одно неосторожное действие или слово, казалось, ввергнет ее в бездну.       Последние три недели, несмотря на накалившуюся обстановку в семье из-за нападения, Хана провела в каких-то розовых облаках. Не сказать, что у нее бабочки в животе порхали, а ее мысли то и дело возвращались к молодому боссу Вонголы. Но каждый раз, когда она встречалась с Тсунаеши, невольно хотелось улыбаться, на душе становилось легко. Наблюдая за тем, как из растерянного школьника он постепенно становился собранным юношей, ее охватывала невольная гордость. Хотя странное чувство, невольно его можно было интерпретировать так, что она сама себе вырастила мужика со школьной скамьи.       Обычно эти мысли заставляли ее нервно смеяться, хоть как-то отреагировать на ситуацию. Сейчас же, стоя посреди мрачного коридора и слушая, как пульсировало пламя Неба в сердце Тсунаеши, Хана словно ощущала весь его груз эмоций на себе.       Постучав проформы ради, уже понимая, что вряд ли получит ответ, Хана предупредила о своем присутствии и открыла дверь. Ручка, к удивлению, поддалась, Тсунаеши не заперся. В комнате была зажжена прикроватная лампа, позволившая увидеть парня, подпирающего спиной кровать. Уронив руки на согнутые в коленях ноги, он смотрел перед собой невидящим взглядом и нервно заламывал пальцы. Обычно считается женским жестом.       Не произнося ни слова, Хана аккуратно прикрыла за собой дверь и, подойдя к парню, присела рядом с ним у кровати. Их разделяло несколько сантиметров, которые девушка предпочла оставить в качестве границы личного пространства. Честно признать, она не знала, как Тсунаеши мог отреагировать. Он был довольно застенчив, хоть и привык к обычным объятиям. Но сейчас рисковал выкинуть все, что угодно.       – Я не знаю, что сказать… – подавленно прошептал Тсунаеши, напряженно выдохнув. – Я…       – Тогда и не надо говорить, – тихо перебила его девушка. – Я не хочу, чтобы ты придумывал что-то… если тебе нечего сказать, то не стоит. Я просто помолчу с тобой вместе.       – Не понимаю… Не понимаю я. Ничего не могу понять, – схватившись за голову, надрывисто пробормотал Тсунаеши. – Они ненавидят Вонголу, потому что Вонгола напала на них. На семьи этих людей. Тот парень… он же мой ровесник. Как до такого дошло? Я ведь говорил отцу, что не хочу иметь с этим… хотя, чего я оправдываюсь?.. У меня не хватило ни воли тогда ему отказать, ни сейчас настоять на том, чтобы избавить этих двоих от… черт! Я ничего!.. Ничего не могу!       – То, что ты отказываешься считать насилие нормальным, это не плохо, Тсуна. Это говорит о том, что ты не жестокий человек, ты готов договариваться…       – И что, я договорился?! – сорвавшись на крик, в недоумении обратился к ней парень. – Я не смог никого убедить просто поговорить с ними, понять их мотивы и хотя бы отдать Виндиче! Мало того, что не настоял на своем, так еще и пустил все на самотек, просто отдал их Варии! Может, при нападении, я и смог отбить атаку, но когда пришло время принимать тяжелые решения, я ни черта не смог! Так что здесь хорошего, Хана?! Что хорошего в том, что я не жестокий?! А если из-за моей мягкотелости когда-то пострадают мои друзья и близкие?! Пострадаешь ты! Что тогда?! Но зато я, молодец, пренебрегаю насилием или как?!       Его голос дрожал от эмоций, в глазах блестела и паника, и злость, и отчаяние. Он напоминал утопающего, которому никто не подал руку в трудный час. Все, что ему оставалось, это захлебываться, и Хана стойко приняла нахлынувшую на нее волну, наградив парня сожалеющим взглядом. Видимо, это заставило его опомниться. И испугаться.       – П-прости… ты ведь… ты ведь ни в чем не виновата.       Теперь пришел ее черед перевести дух. Откинув голову на мягкую перину кровати, Хана столь шумно и медленно выпустила воздух из носа, что Тсунаеши не мог не посмотреть на нее.       – Ну. Так-то, по сути, все благодаря мне. Я ж поняла первая, что за нападением стоят Шимон.       – Ты? – искренне удивился парень, даже обернувшись к собеседнице всем корпусом. – Н-но ведь информация, как я знаю, поступила от хранителя Грозы Девятого.       – Ага. Всю славу забрал, гад такой. – Уж надеялась она, что небрежный тон немного смягчит настрой Тсунаеши, однако он стал выглядеть обеспокоенным. – Так оно и будет, Тсуна. Они будут забирать всю славу, а на наши плечи сбрасывать только обвинения. Во всем. Давить на нас будут, пытаться манипулировать.       – И что нам делать? Я только… только подумаю о том, что Занзас сейчас делает с теми двумя, меня дрожь берет. Это ведь неправильно… так жестоко. Я… может, я должен вмешаться. Прекратить это.       Хана задумалась. Нападение на Вонголу для Занзаса стало личным делом, как только Тимотео положили в больницу. Он словно бешеный голодный пес, который впервые за несколько недель не просто почуял запах свежей крови, но и вцепился добыче в шею.       – Нет, увы, но, придется смириться с тем, что сделано.       – Но… у меня есть шанс…       – У тебя есть шанс привести Занзаса в бешенство, а заодно и членов совета, – рассудила Хана и, потянувшись к парню, накрыла его подрагивающую ладонь и крепко сжала. Его руки, несмотря на теплую погоду, оказались холодными. – Если ты сейчас побежишь спасать Шимон, то это могут счесть еще и за нерешительность, неспособность принимать твердое решение.       – Но я и так с трудом понимаю, что вообще делать, Хана, – удрученно пробормотал Тсунаеши.       Казалось, с этими словами его покинули последние силы, он завалился на бок, опустив голову на плечо девушки. Помедлив мгновение, Хана аккуратно высвободила свою руку из его холодных цепких пальцев и обняла за плечи, прижав к себе. Он не дрожал, но тяжело дышал, боль буквально пожирала его изнутри, отчаяние вгрызалось в душу, заставляя задыхаться.       – Это будет тяжело, Тсуна, но попробуй сосредоточиться на моем голосе. Давай попробуем кое-что. Тебе нужно лечь, чтоб расслабиться. Опусти голову ко мне на колени.       – Что?       – Давай, считай, что на сеансе у психолога, вперед.       Уж думала Хана, что парень начнет сопротивляться, как минимум выкажет неловкость, но он лишь одарил ее неуверенным взглядом. Казалось, он и так мог рухнуть на пол без чужой просьбы. Тсунаеши прилег на бок, отвернувшись от девушки, что несколько расстроило ее, однако, накрыв его голову рукой, она начала гладить его по волосам.       Действительно, чем-то напоминает собаку, которая не знала в жизни ничего, кроме боли.       Странное, конечно, сравнение. Тсунаеши тяжело дышал, его горячее дыхание скользило по бедру и ощущалось даже сквозь ткань брюк.       – Знаешь, самое сложное для тебя будет, скорее всего, не привыкать ко всему тому, что творится вокруг. А научиться разделять ответственность с другими. Ты ведь сейчас наверняка винишь во всем себя, что не смог убедить членов семьи пощадить Шимон, что не удержал Занзаса от жестокой расправы над теми ребятами. Да. К сожалению, ты не смог. Не смог проявить жесткость. И это будет тебе уроком, что, будучи главой, тебе придется принимать неприятные решения, которые начнут морально давить на тебя. Ломать. Как и всех нас… Но не забывай самого главного, Тсуна – ты не один, и ты не должен нести этот груз ответственности только на своих плечах.       – Легко говорить… Но ведь они же сделали меня боссом. И заставили других быть моими… хотя, нет, – напрягся парень, отчего девушка убрала руку от его головы и положила на плечо. – Это я… опять я. Я не сказал им уйти, я просто позволил также втянуть их во все это. Так почему они должны отвечать за что-то?       – Потому что они твои хранители.       – Но!..       – Тсуна, – тихо, но жестко перебила его Хана, – ты действительно думаешь, что твои хранители идиоты?       – Что? Нет, конечно! – чуть ли не подскочил парень, с негодованием оглянувшись на собеседницу, которая встретила его спокойным и слегка суровым взглядом. Это заставило его опомниться.       – А мне кажется, что думаешь, – надавив на лоб Тсунаеши и заставив его вновь опустить голову к себе на колени, она одарила его кроткой улыбкой. – Ну, возможно, Рёхей действительно относится к особой категории, но про остальных не думай так плохо. Неужели хочешь сказать, что Гокудера, например, ничего не понимал, когда согласился стать твоим хранителем, Правой рукой? Этот парень изначально бегал за тобой с динамитом, помнишь?       – М-да… забудешь такое. Но это Гокудера-кун, – нахмурился парень, – остальные-то никогда не были замешаны…       – Хром Докуро по жизни терять нечего, ты стал для нее надеждой, и несмотря на то, что она восхищается Мукуро и чтит его, словно бога своего, спасителя, банда его… не сказать, что прям любит ее. Ямамото беззаботный парень, но несмотря на его улыбку, он подавлен в душе, это заметно по его поведению, и в каком-то смысле ты подарил ему цель в жизни. Подарил ему друзей. Ты дал ему цель, стимул к… не знаю, к жизни ли, но… ты дал ему цель. За Хибари так вообще не волнуйся, я бы поплакала над теми, кто рискнет к нему сунуться. Как за Рёхея и Киоко. Я с ними ведь была на миссии, и, поверь, они могут за себя постоять.       – Киоко-чан…       Имя подруги сорвалось с уст Тсунаеши с особой болью, в его взгляде затрепетали искры отчаяния. Он чрезвычайно остро воспринимал ситуацию с Киоко с самого начала, с Конфликта колец, да и, признаться, Хана тоже до сих пор вздрагивала, вспоминая, как Занзас застрелил будущую версию подруги. Хуже всего, что, не видясь с Киоко также часто, как с другими хранителями, Тсунаеши все еще закрепил ее старый образ в воспоминаниях. Милая, спокойная девочка, которая ему очень нравилась в средней школе.       – Как она там?       – Ну… – и не знала Хана, говорить ли не столь радостную истину, или же пока повременить с тем, чтобы выкладывать карты на стол. Тсунаеши и так находился в ужасном состоянии, известие о дерьме, в котором барахталась их подруга, лишь морально добьет его. – Не хочу тебе врать, но там тоже не все так просто, как я думала.       – С ней что-то случилось? – даже несмотря на приглушенный свет, Хана увидела, как лицо парня побледнело.       – Нет, сейчас с ней все нормально, просто она впуталась в конфликт других семей. Тсуна, я не хочу тебя грузить этой информацией сейчас, но понимаю, что ты еще больше будешь на взводе, если я промолчу. Я, конечно, могла тебе ничего не говорить, но… Помнишь, о чем мы говорили несколько лет назад, когда проводили Киоко в аэропорту?       – Говорили?.. – нахмурился парень, пытаясь припомнить те события. – Не очень. Если честно.       – О семье, с которой у Вонголы может быть конфликт.       – А-а… и… Киоко-чан, она… господи…       – Нет, на удивление, все не совсем так… плохо, наверное. Но все куда сложнее, чем я ожидала. И кое-что стало понятно.       – Понятно?       – Да. Почему Киоко из будущего хотела, чтобы мы отправили нашу Киоко в Штаты как можно скорее. В общем, когда мы нашли доктора Верде, он прояснил некоторые детали относительно сил, которые в нас пробудили пули подавляющие пламя. Да уж…       – Тот случай…       – Да. Мы думали, что у Киоко просто пробудилось пламя, но нет, у нее также появилась ментальная способность, о которой мы догадались лишь несколько дней назад. Я не могла нормально использовать свою сенсорику рядом с ней. Все потому, что Киоко является чем-то вроде генератора помех, она подавляет чужие ментальные способности. И из-за Ирие Шоичи она встретила человека, который… м-м, как бы сказать… при определенных обстоятельствах может стать как огромной занозой… нет, скорее, поленом в заднице.       – Порой твои сравнения пугают.       – Пугает то, что этот человек обладает жуткой способностью делить свое сознание со своими версиями из параллельных миров, тем самым накапливая и используя их опыт. И эта сила, сила абсолютного знания, фактически может избавить его от всех нравственных и моральных устоев.       – Подо… то Киоко сейчас… рядом с ним?       А-а, что-то как-то прозвучало не обнадеживающе.       – Так, не кипишуй, – вновь надавив на плечи парня, чтобы заставить его лечь к себе на колени, Хана устало вздохнула. – Ну, как выяснилось, последние три года Киоко и этот человек, Бьякуран Джессо, находились в одном городе или округе, а когда наша леди еще и в тот же университет поступила, то определенно точно заблокировала его силы. Может, конечно, он уже что-то там подсмотрел из других миров или другие версии себя ему что-то нашептали, но пока рядом с ним Киоко, то… все не так плохо.       А вообще, если подумать, то хрен его знает. Что, если все же какая-то версия его дотянется до его сознания и намекнет, что Киоко как бы представляет проблему?.. Хотя, с другой стороны, это же идет как бы одна временная линия. Сейчас любая из версий Бьякурана вряд ли вообще подозревает о способностях Киоко. А, ну, тогда, пока что выдыхаем.       Невольно Хана поймала себя на мысли, что таким образом куда более серьезная угроза для ее подруги исходила от Джинглио Неро. Только слепой не заметил бы напряжение между ней и Гаммой, и, вполне возможно, Джинглио Неро все же поделятся с Вонголой о происшествии. Да, они могли рисковать навлечь немилость, но с тем же успехом открестились бы, что понятия не имели о том, кем являлась Киоко. И тогда, какой сценарий не возьми, козлом отпущения сделают девушку.       От этого стало печально. Но сосредоточиться на угнетающих мыслях Хана не успела, почувствовав, как Тсунаеши прикоснулся к ее щеке. Парень смотрел на нее со странной смесью легкости, благодарности и грусти во взгляде, от его ладони исходил уже не холод, а приятное тепло, и девушка позволила себя прикрыть глаза и насладиться моментом. Она также чувствовала внутреннее пламя, как оно мягко пульсировало и успокаивало. Давало ощущение защищенности.       – Ты даешь мне надежду, что все будет не так плохо, – прошептал парень, переведя тяжелое дыхание. – Ты права… без хранителей, без вас всех, без тебя я бы ничего не стоил.       – Но не забывай, – накрыв руку собеседника, лежавшую на щеке, своей ладонью, Хана улыбнулась, – не забывай, что без босса все мы вообще ничего не сможем. Тут как в шахматах – все фигуры можно заменить, кроме короля.       – Вы не фигуры, Хана. Вы люди. Вы мои друзья.       Убрав свою руку, чтобы подняться и занять сидячее положение, Тсунаеши медленно выпустил воздух из легких и обернулся к девушке. Его взгляд изменился за краткий миг. Слабость, казалось, таяла на глазах, как и надежда на то, чтобы выстроить тот мир, ту Вонголу, которую идеализировал Девятый, которую надеялся увидеть и Тсунаеши. Мафию не изменить, уж тем более не облачить в розовое платье и вместо пистолета дать волшебную палочку.       С таким блеском угасают звезды. От понимания этого Хане стало грустно, настолько грустно, что сердце защемило от боли и разочарования. Но теперь парень не позволил ей окончательно уйти в пугающие размышления. Подвинувшись ближе и аккуратно убрав пряди волос ей за ухо, Тсунаеши накрыл ее губы мягким поцелуем. Он словно пытался донести до нее свое утешение, хотя это парень нуждался в нем куда сильнее. Тепло разливалось по губам, просачивалось под кожу, затекало куда-то вглубь, наполняя сердце, быть может, и невидимым, но спокойствием.       Странное чувство приносила и сенсорика, Хана ощущала не только прикосновения Тсунаеши, но и то, как пульсировало в нем пламя Неба. Он – небо, которое должно защитить все под собой, спрятать от невзгод.       – Побудешь со мной еще немного? – прошептал парень, практически касаясь ее губ своими.       – Я буду с тобой столько, сколько захочешь…       Возможно, это выглядело до боли клишировано и наивно, как во всех романтических фильмах и книгах, но когда Хана позволила себе утонуть в объятиях парня, как только они легли на кровать, ничего другого и не требовалось. Ничему другому и не было сейчас места. Использовать секс в качестве попытки утешить друг друга, забыться на некоторое время – это не принесет ничего хорошего. Уж тем более, когда они оба подавлены и чуть ли не находились в шаге от того, чтобы сорваться в пропасть отчаяния.       – Мы не позволим им давить на тебя, – прижав руки парня ближе к груди, обнимая их и ощущая, как он сжимал ее пальцы, Хана прошептала: – Я не позволю… я придумаю, что нам делать.       – Ты не должна брать все на себя. Твои ведь слова, – дыхание Тсунаеши скользнуло по ее макушке, оставив теплый отпечаток. – Тем более… вряд ли мой отец позволит тебе вмешиваться во внутренние дела семьи. Хоть ты и помогла найти Шимон, но…       – Не суди поспешно.       – Поспешно?       Хана не знала, правильно ли говорить о подобном, правильно ли вообще рассуждать о подобном. Но с учетом того, как развивались события, десятое поколение могли загнать в яму или, скорее, посадить на короткий поводок, сделать из них марионеток, что уже произошло с Киоко.       – Я буду работать у Емицу и учиться, – вывернувшись в объятиях Тсунаеши и обернувшись к нему лицом, девушка устремила на него решительный взгляд. – Буду наблюдать, буду искать связи, и все для того, чтобы в один момент у тебя оказалось оружие пострашнее пистолетов.       – Информация?       – Да.       – Это опасно, Хана. Ты рискуешь навлечь на себя…       – Не волнуйся. Будем действовать аккуратно, и не только мы.       – Не только мы?       На его удивленный вопрос девушка снисходительно улыбнулась.       – Ты всегда забываешь, что у тебя есть хранители. Они – твои столпы, твоя опора, Тсуна. Они станут твоими руками, глазами и ушами. Они станут твоим голосом. И тебе не придется все нести на себе. Для этого они и существуют.       – Не хотелось бы… скидывать на них всю неприятную работу, это ведь неправильно.       – Такова их роль. Но твоя роль еще более серьезная. Ты, – накрыв его щеку теплой мягкой ладонью, Хана улыбнулась. – Ты наш босс. И ты должен гарантировать им безопасность. Это будет трудно, но, если ты это сделаешь, они отдадут тебе все. Принцип равноценного обмена. Заботься о своих людях, думай только о них, потому что всех не спасти. Понимаешь?       Грустный взгляд говорил лучше всяких слов.       – Забудь о других, забудь о тех, кого мучает Занзас. Ты не обязан быть героем для всех, но защити нас, своих людей, большего не нужно. Понимаю, это больно, но я не дам тебе упасть, не дам тебе сломаться, я буду с тобой. Твои друзья поддержат тебя.       – Не понимаю, откуда в тебе столько… хотя, оптимизмом это не назовешь. Уверенность.       – Потому что иначе мы умрем, – жестко отрезала Хана, заставив парня аж чуть отпрянуть. – Может, у девятого поколения свое видение, но это не значит, что мы должны навязать себе их точку зрения. Нет. Мы должны учиться у них, наблюдать за ними, потому что, к сожалению, мы, блин, ничего особо не можем сейчас. Но это не значит, что мы должны со всем соглашаться. Нужно отстаивать свою точку зрения, свои интересны, интересы наших людей. Не бойся им перечить. Делай это с уверенностью.       – Только от этой уверенности ничего не осталось, когда речь зашла о расправе… о… ох. Я не хочу причинять людям боль.       – А ты хочешь, чтобы твоим людям причиняли боль? – несколько жестоко, с вызовом уточнила Хана, хоть и сохранила голос ровным. – Если обойдешься без насилия, это хорошо, но порой люди не готовы говорить. Порой люди будут мстить тебе за ошибки девятого, да и всех других поколений, как произошло с Шимон. Не хочешь нападать первым – не надо, обдумай это. Но ты должен быть готов защищаться. И порой лучшая защита…       – …это нападение, – невесело заключил Тсунаеши. Шумно выдохнув, он подвинулся к девушке чуть ближе и заключил ее в крепкие объятия. – Я все сделаю.       – М-м?       – Все, что скажешь. Ты видишь куда шире, чем я, и если моя мягкотелость не позволит нам защитить друзей, то я прошу тебя помочь мне… помочь понять, что делать в той или иной ситуации. Может, когда-то, я смогу принимать тяжелые решения, но сейчас…       – Хорошо, – поняв, к чему он клонит, Хана склонила голову и уткнулась парню в грудь, обхватывая его тело, прижимаясь к нему, словно маленький ребенок. Но помимо странного чувства заботы и нежности, в ее душе что-то вспыхнуло, какая-то искра, проскочившая от довольно темной мысли. – Я готова разделить с тобой ответственность. Не стесняйся обращаться ко мне за советом… Мы создадим новую Вонголу. Такую, как хотим ее видеть только мы.       Такую, какой хочу ее видеть я…