Под разным небом пепел одинаков

Нам тогда смешным казалось, Только пламя все ярче занималось. Как же быстро вспыхнул город, И его не удержать, будет проще убежать. Как же трудно здесь дышать. Все как в страшном сне. Город в огне. Флорида – Город в огне

             Занзас не говорил, куда везут ее, практически весь путь прошел в волнительном тоскливом ожидании, пока они не приземлились в аэропорту Чикаго, что сильно удивило Хану. Она полагала, что ее первым возможным рейсом отправят в Италию, но стало практически моментально понятно, что она сейчас не является приоритетом.       Приоритетом стал город, пылающий в огне.       – Я имею в виду, мусор, какого хуя они начали раньше?!       Город в огне – возможно, преувеличенная метафора, однако на фоне стремительно темнеющего неба, практически полностью утонувшего в ночной мгле, Хана отчетливо различила несколько струй черного дыма, тянущихся из центра города. Вероятно, горели какие-то здания или склады, трудно разобрать. Пока они катили по шоссе, высокие небоскребы загораживали всю сцену действа.       – А что конкретно горит? Я вижу несколько очагов возгорания, – все рычал по телефону на Скуало Занзас, тщетно пытаясь рассмотреть хоть что-то за окном. – Блять. Отвезу девку – приеду к вам.       Вероятно, не несись они по скоростному шоссе, мужчина позволил бы себе что-то сломать, а пока его злость лишь испепеляла его изнутри. Хана в буквальном смысле почувствовала себя сидящей на подожженной бочке с порохом.       – Что произошло? – набравшись смелости, уточнила девушка так спокойно, насколько позволяла ситуация.       От ее вопроса Занзас скривился, чуть не выбросил телефон куда подальше, но в итоге лишь шумно засопел.       – Савада начал нападение раньше. То, что горит в городе, это, похоже, клубы того ублюдка. Рэкет в качестве отвлекающего маневра, и теперь они атаковали склады. Рядом с небольшим доком.       – Клубы?.. Склады? – в растерянности пробормотала Хана. – Но ты же говорил, они хотят атаковать базу.       – Говорил.       В одном слове Занзасу удалось выразить все отвращение к ситуации. Он явно не привык оказываться в дураках, тех самых пешках, которых проверяли, обводили вокруг пальца. Вероятно, Тсунаеши подозревал, что кто-то внутри семьи мог шпионить на Мильфиоре и сливать им информацию. Но почему-то Хана полагала, что подобным фактом парень лишь прикрыл бы оправдание, что хотел доставить Бьякурану как можно больше проблем.       – Где сейчас Тсуна?       – Мусор сказал, что в доках.       Она кивнула. Нервно заламывая пальцы и смотря в пол, Хана пыталась понять, как лучше поступить. В какой-то степени теперь она понимала, почему Киоко бежала и отказывалась возвращаться. Куда ей возвращаться? На пепелище, которое останется после войны между двумя семьями?       – Тогда едем к складам.       – Ты совсем ебанулась туда соваться?       От ее спокойного тона, приправленного смирением, вопрос мужчины прозвучал крайне удивленно, Занзас почти что опешил от ее безрассудного предложения. И Хана не собиралась отказываться в том, что это действительно безрассудно. Где здесь вообще здравый смысл? Раз никого не осталось, кто мог бы помочь, то придется все делать самой.       – Его нужно остановить, – обернувшись к боссу Варии, констатировала Хана. – Он ведь такими темпами весь город разнесет. Я понимаю, что тебе претит ему подчиняться, также понимаю, что еще сильнее тебе претит мысль пойти на компромисс с врагом. Но нам есть, что терять. Надо прекратить это и сесть за стол переговоров.       – Мы уже пробовали. Сама знаешь, что не вышло.       – Не вышло потому, что Тсуна не хотел идти навстречу.       – Я бы тоже не пошел на его месте, – мрачно подметил Занзас, – Джессо напал на наших людей первым. Такое не прощается.       Такое не прощается… все это прощается. Вонгола простила это Джинглио Неро, когда те напали на Киоко. И теперь, похоже, я понимаю, почему. Черт возьми, теперь понимаю.       От пришедшей на ум мысли едва не захотелось плакать. Ведь Хана столько раз злилась на Вонголу за то, как она обращалась с молодым поколением, а теперь, оказавшись по уши в дерьме завязанной во всем этом, поняла, почему те так поступали. Ради баланса. Ради мира. Притянутого за уши, но мира, в котором по ночам не горели здания, а люди не проливали кровь. Еще больше людей.       – Его нужно остановить, – упрямо повторила Хана, со злостью сжав кулаки и добавив: – Если я буду на тех складах… в доках, он захочет если не свернуть операцию, то хотя бы увести меня.       – Ага. И дать шанс врагу отбиться. Заебись план.       – Отвези. Меня. В доки, – выделяя каждое слово с особым ударением, упрямо повторила девушка, одарив мужчину холодным взглядом. – Биться с Мильфиоре – это одно. Но Тсуна громит город, он подвергает риску жизни простых людей. Это уже против правил. Вези меня туда. Я не беспомощна, как ты думаешь.       Он смотрел на нее долгим, упрямым, раздраженным взглядом, после чего фыркнул себе под нос и велел водителю сменить направление. Напоминал большого ребенка, который с видом огромного одолжения шел на уступку.       – С кем они там сражаются? – погрузив рюкзак на колени, уточнила Хана и принялась отыскивать коробочки пламени.       – … – Занзас более чем дал понять, что разговаривать он не горел желанием. И тем не менее… – Пока неясно. Говорят, что там какая-то баба с пламенем Урагана. Хм. Видимо, Мильфиоре действительно думали, что мы ударим по их базе.       Так называемая база, которая являлась квинтэссенцией лаборатории, военного склада и полигоном для испытания коробочек и артефактов, лежала за пределами Чикаго, но в штате Мичиган на берегу одноименного озера. Чтобы мобилизовать людей и отправить подкрепление к очагам сражения – или хотя бы в доки, – придется затратить примерно час. А за час Вонгола могла и камня на камне не оставить.       Ночные улицы сотрясал вой серен. Несколько раз мимо них по встречной полосе мчались машины пожарных и полиция, свет голубых и красных мигалок резко бил по глазам, но он мерк в сравнении с тем заревом, которое открылось Хане из-за полосы леса. Пожар в доках. А еще звуки выстрелов, вспышки пламени – преимущественно красные и оранжевые. Хана была готова поклясться, что чувствовала запах гари, как он тонкой пленкой оседал на гортани.       Ей стало дурно. Попытка сосредоточиться сенсорикой на месте боя привела ее в ужас, там все буквально разрывалось от вспышек и криков. Яркие источники жизни метались, словно перепуганные мыши, а пламя Неба, пламя Тсунаеши, горело и обжигало не слабее ярости Занзаса.       Тсуна… что же с тобой стало?       Ответ на пугающий вопрос Хана и так знала, ведь отчасти именно она толкала парня на этот путь. Но сотрясаться страхами и волнением ей оказалось некогда.       – Справа!       Надо отдать должное, водителя Занзас нашел прекрасного, реагирующего на любую мелочь, что возникала за пределами машины. Поэтому, едва стоило девушка почувствовать угрозу в лице небольшой группы людей, выскочившей из зарослей с оружием наперевес, мужчина моментально ускорился и, свернув к недоброжелателям, ослепил их светом фар. Вместо того, чтобы убегать, он предпочел давить их под встречные звуки выстрелов и крики.       Хана толком не успела пискнуть от страха. Занзас схватил ее за руку и дернул на себя, заставляя пригнуться, чтобы не попасть под пули и разлетающиеся градом осколки. Машину крутило из стороны в сторону, она подпрыгнула, вероятно, из-за попавших под колеса врагов. Задней мыслью девушка пожалела о том, что попросила взять себя на поле боя.       Она никогда не бывала в настоящем сражении, никогда не выходила на одиночные миссии, в перестрелки попадала только по чистой случайности, пробегая мимо. Да, ее похищали. Да, угрожали оружием. Но за свою жизнь в кругах мафии Хана попадала в такие ситуации дай бог раз пять. Поэтому сейчас, прижимаясь к коленям Занзаса, сжимая штанины его черных брюк, она жмурилась и через силу заставляла себя молчать. Не бояться. Не кричать. Потому что, сколь бы девушка уверено не заявляла, что стремилась остановить Тсунаеши от фатальных последствий, ее оставят здесь, если она потеряет над эмоциями контроль.       – Эй, жива?       Автомобиль остановился. Сколь бы трудно ни было, Хана до дрожи в руках, через силу заставила себя расцепить пальцы и выпрямиться. У нее дыхание перехватило, поэтому, лишь кивнув на вопрос Занзаса, она судорожно оглянулась. Она не знала, что делать дальше – выходить или прятаться, хвататься за оружие или же нет?       Но не успела Хана опомниться, как босс Варии вновь рванул ее вниз и, выбросив руку с пистолетом к разбитому окну, сделал несколько выстрелов. Два незнакомца, которые чудом не попали под колеса автомобиля, рухнули на землю, более не представляя угрозы.       – Давай, вылезай за мной.       С бешено колотящемся сердцем девушка выползла следом за мужчиной из машины, которая мгновение назад казалась ей гробом на колесах. На улице оказалось холодно. Уже давно не зима, но и теплой весной не пахло. Зато холод помог прийти в себя, сбить спесь шокового состояния.       – Держи.       Каждое слово Занзаса было наполнено сухой требовательностью, не терпящей возражения. Хана и не думала об этом, приняла пистолет из его рук, и тяжесть металла помогла ей почувствовать себя увереннее. Водитель оказался жив, его уберег ремень безопасности, однако пуля попала ему в руку. И пока босс Варии договаривался с ним о том, чтобы он отъехал и нашел безопасное место для экстренной эвакуации, Хана обратила взгляд к зареву со стороны озера. Огонь заставлял небо светиться алым, а дым горьким туманом ложиться на землю.       – Готова? – послышался в опасной близости низкий голос Занзаса. – Бегать за тобой не буду, так что последний шанс не создавать мне проблем у тебя имеется.       Мы и так уже в глубокой заднице, – невесело подумала Хана, проверяя пистолет к боеготовности. Коробочки Дождя и Облака находились при ней.       – Пошли. Создавать тебе проблемы мое хобби.       Ветки хрустели под ногами, было сыро и морозно, отчего лицо пощипывало. Звуки выстрелов разносились по лесу гулким эхом, и невольно Хана поймала себя на мысли, что поблизости не было ни единой полицейской машины. Возможно, об этом заранее позаботился Тсунаеши. И она крайне надеялась, что легальным… не травмоопасным способом.       – Подожди, – окликнула Занзаса девушка, остановившись у подхода к территории доков, лежащих чуть ниже по склону.       Только мужчина собирался недовольно заворчать, как Хана, убрав пистолет за пояс, достала из кармана куртки коробочку Облака. Фиолетовый огонек вспыхнул на кольце. Девушка непроизвольно затаила дыхание и, выругавшись про себя, выпустила из артефакта с десяток черных змей, окутанных едва уловимым пламенем.       И почему нужно было запихивать туда именно змей? Лягушки были б куда приятнее, они хотя бы милые…       – Так я смогу сразу понять, кто будет впереди.       – Серьезно? – в томительном негодовании уточнил Занзас, даже не глядя указав в направлении беснующегося пламени. – А фаершоу тебе ни о чем не говорит? И твоя сенсорика уже вышла из моды?       – Я слышу сарказм в твоих словах, вау.       – … – острота девушки вызвала у мужчины искреннее негодование. – Ты что ли нарываешься?       Нет, не нарывалась, а от последующего диалога их отвлек мощный взрыв, всполохи пламени которого яркими вихрями поднялись над рядами металлических контейнеров. Хана не исключала, что дело в накаленной обстановке, однако воздух буквально стал теплее. Судя по всему, это уже не просто последствия атак пламенем предсмертной воли, это уже на воздух взлетали горючие смеси – топливо, газ.       Огнеопасно… Хм. Дебилы.       – Там и там люди, где-то по три-четыре человека в сотне метрах, – указав направление, сообщила девушка, – вон там кто-то с пламенем, за рядами контейнеров, но я не знаю, враг или друг. Остальная часть людей в доках.       – Ясно, – прижав пистолет к груди для более удобного передвижения, Занзас кивнул словам Ханы. – Если кого еще почувствуешь, говори сразу.       Только не пристрели наших, ради бога.       Недаром говорят, что поле боя превращается в ад. Иных ассоциаций у Ханы не возникло. Холодный, щиплющий ночным влажным ветром, задувающим с озера, ад накрывал их со спины ледяными объятиями, а в лицо бросал жаркое пламя. Отстреливаясь от врагов, что сумели ускользнуть за пределы очага сражения, Занзас вел их вперед, следуя подсказкам девушки. Они оказались в огромном лабиринте из металлических контейнеров и ангаров, здесь даже имелись небольшие погрузочные краны. Место словно из фильма ужасов.       По прямой до основного очага сражения оставалось приблизительно двести метров, но даже издалека без сенсорики, благодаря змеям Облака, Хана заподозрила неладное. Внутренняя сила подсказывала, что вокруг них не настолько мощные очаги сражений, сколько об этом говорили органы чувств. Выстрелы, грохот, крики, вспышки пламени.       Приблизившись с Занзасом на достаточное расстояние, чтобы увидеть, как два центральных здания были охвачены пламенем вместе с некоторыми контейнеров, Хана убедилась в противоречивых чувствах наверняка. Пусть и плохо прощупывая окружение, словно кто-то пытался играть с ее разумом, она поняла, в чем подвох.       – Подожди, – окликнула она Занзаса и, подбежав к рядам контейнеров, боязливо оглянулась по сторонам. – Здесь работает иллюзионист.       – С чего решила?       – Вокруг очаги сражений, однако там недостаточно людей для такого грохота.       – Отвлекают?       – Вероятно. Скорее всего, до подкрепления.       – Вычислить сможешь?       – Да. Нужна минута.       – У тебя половина.       Ну, разумеется.       Иного Хана не ожидала услышать, поэтому, не тратя время зря, усилила давление пламени Облака, а также сенсорной способности усиления, чтобы отыскать скрывающегося в иллюзии врага. Пламя Тумана нависало над большей частью складов, что говорило о квалификации иллюзиониста. Это не просто рядовой солдат. Но слегка девушку успокоила мысль, что для Погребального венка он действовал слабо, иначе бы дал своим миражам жизнь, которая действовала бы более решительно.       Он охватил огромную территорию, однако не может держать все иллюзии под контролем, не может сделать массовый наплыв противника. Либо это тактика такая, либо… ты не так силен, каким хочешь казаться. Я найду тебя… я найду…       Главный очаг возгорания, у дороги, ведущей от него к лесу.       – Есть, – выхватывая из кармана куртки коробочку Дождя, Хана невольно помедлила и тяжко вздохнула, прежде чем напитать ее пламенем. – Давай, макака, ты знаешь цель, вперед.       Пламя Дождя могло погасить иллюзию близ противника, а животное, с диким ревом вырвавшееся в голубых всполохах из артефакта, заставит его и вовсе потерять контроль. Обезьяна мгновенно ринулась к цели, ловко взобравшись на контейнер и помчавшись вперед. Впереди за рядами контейнеров лежало довольно обширное пространство, где была сосредоточена основная мощь Вонголы.       Противник прятался за обломками, отстреливался, метал всплески пламени Урагана, которые возвращались им с двойной убойной силой в исполнении Хаято. Тсунаеши, окружив себя абсолютным щитом пламени Неба, даже не уклонялся от пуль, а молчаливо наблюдал за тщетными попытками навредить ему. Его аура кипела холодным безразличием, это чувство с трудом поддавалось определению злости. Парень будто был мертв изнутри и распространял эту энергетику вокруг себя, заставляя врагов бояться, а союзников – напитываться уверенностью в победе.       Холодное Небо и яростный Ураган. Пугающее сочетание, подчеркнутое смрадом гари и крови.       Звериный визг вонзился клином в грохот боя, упал стрелой с неба в буквальном смысле, заставив всех – и врагов, и союзников – вздрогнуть от неожиданности. Хана и сама едва пару кирпичей не вытряхнула чуть из штанов, наблюдая, как ее макака Дождя, сорвавшись с погрузочного крана, полетела с воинственным визгом куда-то в гущу событий на сторону противника.       Кто бы ты ни был, воин-иллюзионист, покойся с миром… Эта обезьяна просто конченая.       Исчезнув за контейнерами, животное словно породило цепочку изменений в окружении. Либо отвлекая противника, либо нанеся ему увечье, оно заставило его ослабить контроль над иллюзией, отчего всполохи пламени Тумана заполонили пространство.       Но практически ничего не изменилось, разве что выстрелы позади стали тише и реже. Спектакль окончен. Хоть противник и мог уйти, запрыгнув на один из катеров, которые чудом уцелели на пристани, вряд ли им удастся даже добраться до них. Хаято с людьми не позволят подобного.       Тсунаеши обернулся. Его лицо все равно что каменная маска, не выражающая ничего, кроме желания победить любой ценой, при виде Ханы не изменилось. В первый миг. Сажа и кровь испачкали его кожу, в глазах продолжал блестеть огонь предсмертной воли, и ни единого намека на беспечность и мягкость, которые так хорошо ложились на его уменьшительно-ласкательное имя Тсуна.       Тсуна… Нет, Тсуны больше нет. Перед ней стоял десятый босс Вонголы, который будто и не верил тому, что перед ним в нескольких метрах застыла его жена. Он удивился, растерялся, что хоть на краткий миг позволило бы Хане назвать его Тсунаеши. Из-за бескрайнего волнения и ужаса во взгляде. Которые, правда, моментально сгорели под волной злости, стоило парню перевести взгляд на босса Варии.       – Какого черта ты ее привел сюда?! Ты вообще что себе позволяешь?!       И вновь он обратился боссом Вонголы, человеком, от которого Хана и бежала в порыве отчаяния три недели назад. Потому что она уже не узнавала Тсунаеши, никак не могла дотянуться до его души, прочувствовать, что его сердце все еще оставалось теплым, в нем оставалось место для сострадания и прощения.       Она ушла, оставив босса. И вновь вернулась к нему, к тому, кто горел изнутри единственным желанием – уничтожить все на своем пути.       – Это ты что себе позволяешь?! – не выдержала Хана, стремительно шагнув к парню, но не рискнув приблизиться. – Ты весь город собрался подорвать?!       – Ты бы знала, что я творю, если бы не сбежала в столь ответственный момент, – холодно, едва удерживаясь от того, чтобы не скривить в отвращении лицо, зашипел Тсунаеши. – Не мешай. Поговорим позже.       – Нет! – едва не срывая связки, Хана побежала ему навстречу, но хлынувшее со спины парня в ее направлении пламя Неба заставило отпрянуть. И разозлиться с большей силой. – Тсуна, прошу тебя, остановись! Мы все еще можем решить без чрезмерного насилия! Я нашла… Я нашла Киоко и!..       – Да? И где она? – даже не оборачиваясь, повысил в ответ голос босс Вонголы. – Она тоже хочет остановить это? Нет. Иначе была бы здесь. Единственный, кто хочет здесь что-то остановить – это ты. Но взгляни простой истине в глаза, Хана: никому, кроме тебя, это не нужно!       – Не нужно?! Ты хоть у людей своих спрашивал, нужно это или нет?!       – Хочу напомнить, – обернувшись и бросив на девушку обжигающий холодом взгляд, Тсунаеши мрачно прищурился и добавил намного тише: – что это из-за вас с Киоко все началось. Десять чертовых лет назад.       Хана понимала, почему он намеренно понизил голос – не хотел, чтобы кто-то еще узнал их секрет. Секрет, который он узнал год назад, отправившись на очередные переговоры с Виндиче насчет освобождения Мукуро. А вернулся с информацией, которая еще сильнее повлияла на его жизнь и отношение к окружающим. Теперь Тсунаеши Савада знал все о своих подругах детства. Или, лучше сказать, о тех, кто прятался под их личинами, что настоящие Киоко и Хана погибли под тяжестью их души. Под тяжестью тех экспериментальных пуль, гасящих внутреннее пламя.       Но парень не был удивлен. Вероятно, о чем-то подобном он подозревал, ему подсказывала его интуиция. И тем не менее, услышать это сейчас, в столь ответственный момент, оказалось для Ханы равносильно пощечине.       – Если бы не мы с Киоко, – зарычала она, едва сдерживая нахлынувшую злость, – все это началось бы намного раньше. И, возможно, мы бы с тобой сейчас не говорили.       – Возможно, – смиренно согласился Тсунаеши.       Голубая вспышка, сопровождаемая животным визгом, привлекла внимание к обезьяне, которая отлетела из-за контейнеров и, подпрыгнув на ноги, в страхе ринулась обратно к хозяйке. Хана уж думала, макака ее к чертям сшибет с ног, набросившись с объятиями в приступе паники, поэтому она поспешила вернуть ее в коробочку. Тем, кто испугал животное, оказался иллюзионист, держащий наперевес длинный меч.       Генкши… ясно.       Расценив оборвавшийся разговор, как завершение беседы, Тсунаеши усилил давление пламени в руках и взметнулся вверх, подлетая ближе к территории врага. Паря в нескольких метрах над землей, он дал команду Хаято прекратить обстрел, после чего в звенящей тишине, прерываемой стрекотом пожара, громко воскликнул:       – Даю единственный и последний шанс сдаться! Если сложите оружие, я обещаю вас не трогать.       Его голос звенел от стальных ноток, но хуже всего Хане далось понимание, что парень откровенно врал. Он не собирался никого оставлять в живых, девушка ощущала это по тому, как пульсировало пламя внутри Тсунаеши. Его переполняла решимость поставить жирную точку в этом сражении.       – Иди ты к черту со своими обещаниями! – донесся женский раздраженный голос, в обладательнице которого даже издалека Хана узнала Айрис по специфичной прическе. – Мы не предадим мистера Джессо!       – Ну, – с каким-то ожидаемым смирением произнес парень, – не особо-то и хотелось…       Но что-то отвлекло Тсунаеши от противника, он обернулся в сторону, и лишь проследовав за его взглядом, Хана заметила что-то блестящее в глубине леса. Удивило ее не то, что враг готовил новую атаку, а тот факт, что она вообще не почувствовала его присутствие.       – Хана!       Последнее, что услышала девушка, прежде чем яркая вспышка вырвалась из глубин леса и накрыла их ослепительной волной, оказался полный ужаса голос Тсунаеши. Что-то достаточно мощное снесло изгородь плетеного из сетки забора, накрывая участников сражения волной пламени и разнося их по обе стороны от поля боя. Единственное, что Хана успела почувствовать, это легкое покалывание, прежде чем кто-то схватил ее за плечо и дернул назад, прикрывая собой от прямого удара.       В себя прийти помог возглас Тсунаеши. Но не болезненный, скорее, удивленный и испуганный, когда его отбросило, пусть и не совсем далеко, ударной волной, сдувая с его тела пламя Неба. От босса Вонголы, правда, ее отвлекло недовольное рычание, обладатель которого стоял подле нее и кривился в откровенном… негодовании?       – Занзас?       Мужчина проигнорировал ее обращение, выпрямился и с недоумением обернулся, осмотрел себя, не обнаружив ни единого серьезного увечья. Хана неосознанно потянулась к нему, чтобы также убедиться в том, что глаза ее не обманывали, но даже не успев дотронуться до его плеча она с болезненным писком отдернула руку, ужаленная разрядом статического электричества.       Осмотрелась. И обнаружила, что пусть и поднимающиеся с земли, люди Вонголы остались невредимы. Хуже всего пришлось, вероятно, Тсунаеши, который упал с высоты, и теперь, болезненно кривя лицо, пытался приподняться на руках.       От созерцания последствий вспышки, которая наверняка являлась пламенем Грозы, у Ханы быстрее забилось сердце. Отойдя от Занзаса, она сосредоточила внимание на небольшом пространстве, отделяющим их от противника. И обнаружила до этого незнакомую фигуру, которая с той же тяжестью пыталась подняться с земли, что и босс Вонголы.       Ты…       Приближающийся рев автомобильного двигателя заставил всех оживиться. Как только меж деревьев показался серый седан, проезжающий по выбитым воротам, все вновь оживились, и первым в себя пришел Хаято.       – Чертовы ублюдки! – раздраженно воскликнул хранитель Урагана, направляя свое наручное огнестрельное оружие пламени на приближающуюся цель.       – Стой, Гокудера! – закричала Хана.       И Хаято действительно остановился. Но не из-за просьбы девушки. Его лицо столь сильно искажала злость, что было понятно – он выстрелит, несмотря ни на что, – однако он застыл с вытянутой рукой и ничего не происходило.       – Какого?.. Мое пламя…       Пламя?       Опустив взгляд к кольцу, Хана попыталась воспламенить его, однако на сапфире заплясало очень скудное пламя, вероятно, потому что ее прикрыл Занзас. Наблюдая за тем, как другие пользователи пламени также пытались материализовать свою внутреннюю силу и сталкивались с проблемами, девушка призвала к своей способности. И, ожидаемо, ничего не почувствовала. В иной ситуации она бы испугалась, запаниковала или расстроилась. Но не сейчас. Потому что вспышка пламени Грозы, сумевшая стать катализатором для погашения чужого пламени, стала лучом надежды.       Подсказкой, что в этой войне ей не придется сражаться одной.       Растрепанные волосы, маленькая фигура, а также искры электричества, прыгающие по телу. И, конечно, родное лицо, которое она видела сотни, тысячи раз. До последнего Хана надеялась, что Киоко придет на помощь, что не оставит ситуацию, не пустит все на самотек. Не сможет жить вечным бегством. Эгоистичное желание, но Хана не отпускала его до последнего, поэтому не сдержала счастливую улыбку. Извиняющуюся, но счастливую.       То, что она сейчас сделала… как и говорил Бермуда: я – усиление, она – подавление. Она, наконец, смогла раскрыть потенциал своей силы.       Встретившись взглядом с подругой, Хана преисполнилась волнением, а затем в недоумении обнаружила, что едва заметив ее, Киоко будто призрака увидела. Удивление, замешательство. Ее взгляд так и кричал «разве такое возможно?». А затем Хана догадалась, в чем дело, и об этом подсказал ей боязливый взгляд подруги, который она перевела на Занзаса.       Она думала, что… он убил меня?       Хотя, тогда она также смотрела на меня, когда убегала. И я – тоже. Словно прощалась, словно смирилась с неизбежным. Но что-то пошло не так…       За пару мгновений они смогли поведать друг другу о переживаниях, которые терзали их. Даже если они будут стоять по разную сторону баррикад, Хана чувствовала, видела это во взгляде Киоко – они преследовали одинаковую цель.       Кривая ухмылка подруги стала тому подтверждением.       Но едва Киоко переключила с них внимание на людей Мильфиоре, двинувшись в их сторону, оцепенение словно разбилось над полем боя.       – Стой, Сасагава! – воскликнул Хаято. – Черт, не дайте ей уйти к ним!       Люди Вонголы расценили приказ лишь как «открыть огонь на поражение», Хана хотела окликнуть их, однако и рта не успела открыть, как в их сторону помчались фиолетовые вспышки. Девушка и думать забыла о машине, которая ворвалась следом за Киоко – глупо было полагать, что она прибудет одна.       Кикё, покинувший салон, как раз и атаковал их, да только целился не в людей, а землю под ногами. Из которой моментально потянулись к небу лианы в человеческий рост, если не выше, охваченные пламенем Облака. Живая баррикада, не позволяющая никому приблизиться к ним.       Понятно. Он не атаковал вместе с ней, не поехал рядом, чтобы его пламя не угасло.       Сквозь живую изгородь пылающих фиолетовым отблеском лиан Хана с трудом различала происходящее по ту сторону, однако определенно точно отметила, что Киоко подошла к Айрис и что-то передала ей. Сила все еще сбоила, но и без нее девушке показалось, что командир отряда Мильфиоре встретила хранительницу марэ в растерянности, с оттенком искреннего испуга.       О чем они разговаривали, оставалось догадываться, но как только Киоко махнула рукой, жест ни для кого не остался секретом. «Валите отсюда как можно быстрее» – иными словами, она пришла далеко не Вонголе помогать.       – Киоко!       Оклик Тсунаеши не предвещал ничего хорошего, как и его разгневанный вид. Так выглядел человек, у которого отняли все инструменты и велели перепахать огромное поле к вечеру: негодование, обида, злость. Девушка оглянулась, но без особых эмоций встретила его настрой. Лишь когда Айрис и Генкши, подзывая оставшихся в живых подчиненных, скрылись за рядами контейнеров, Киоко подошла ближе. Но остановилась рядом с машиной, не рискуя подойти вплотную к живой изгороди.       – Устроил такой бардак в городе… Ожидала от тебя лучшего, Савада, – с откровенным пренебрежением окликнула его Киоко. – Я ухожу. Ты и твои люди тоже, пока не наломали еще больше дров.       – Значит, ты решила встать на его сторону? – воскликнул Тсунаеши. – Два года тебя не было и вдруг пришла?! Совесть что ли проснулась?       Совесть. Нет, вовсе не совесть, и невольно Хана глянула на Занзаса, опасаясь, что он вставит свои десять копеек в разговор. Но мужчина молча наблюдал, вероятно, почувствовал ее тревогу и уронил на нее тяжелый холодный взгляд, в котором не было ничего, кроме спокойствия. Подобное можно было увидеть довольно редко, однако девушка поняла, что это означало – он сдержит свое слово. Ни о чем не обмолвится… до окончания сражения.       – Выбор не так, чтобы оставался, – с раздраженным сарказмом подметила Киоко. – От того, что вы тут с Бьякураном творите, теперь зависит куда больше жизней… Поэтому, раз вы не хотели оставлять меня в покое, то, конечно, придется вытаскивать вас из жопы, в которую вы себя загнали. И меня втянули!       – Ты здесь, чтобы помочь нам или нет?       – Я здесь, чтобы остановить ваши игры в войнушку, которые зашли слишком далеко. Ни одну из сторон я занимать не собираюсь, но до тебя я вряд ли достучусь, предоставлю твой случай профессионалу. Меня ждет другой пациент.       – Игры?.. – пропустив большую часть сказанного, Тсунаеши обозленно оскалился, сжав кулаки. – Игры?! Ты хоть знаешь, сколько людей мы потеряли?! Ты хоть представляешь, сколько дорогих мне людей я лишился из-за этого ублюдка?! Мой отец! Базиль! Он чуть мою мать не убил!..       – И ты хочешь, чтобы список трупов стал еще больше? – нетерпеливо прервала его тираду девушка. – Ты босс большой семьи, Савада. А ведешь себя, как мальчишка.       – Мальч?.. – он аж опешил от услышанного, и в этот миг Хана, наблюдая за тем, как темнеет от злости взгляд парня, она поняла, что ее подруга перешла черту. – Киоко…       Кулаки сжимались до боли, от напряжения у Тсунаеши едва ли лицо не краснело, но куда сильнее Хану испугало то, что его руки охватило пусть и слабое, но пламя Неба. Взгляд заострился, прожженный искрой ненависти. Он смог пробудить пламя, несмотря подавляющую способность Киоко, что говорило о его внутренней воли, которая переросла из обычного желания не сдаваться в испепеляющую ярость.       – Все, слушайте приказ. Поймайте Сасагаву Киоко и убейте хранителя Облака марэ!       Переговоры с треском провалились, и не успела Хана рта открыть, чтобы образумить парня, как он ударил по лианам ослепительным пламенем, которое не уступало по испепеляющей мощи пламени Ярости Занзаса. Но оно едва ли успело коснуться вихрей фиолетового Облака, перебитое яркой вспышкой, ударившей со стороны леса. Учитывая дисбаланс из-за подавляющей способности, концентрированное пламя Грозы, вложенное в выстрел, привело к мощному взрыву при контакте с пламенем Неба.       Рефлекторно выставив перед собой руку и выплеснув пламя Дождя, Хана прикрыла себя и стоящего, едва ли шелохнувшегося, Занзаса от ударной волны. Однако яркий свет заставил ее зажмуриться. А открыть глаза лишь в тот миг, когда за удаляющимся ревом двигателя в темноте леса исчезли и красные точки фар.       Тишина и полыхающий огонь на опустевшем поле боя ознаменовали завершение схватки. Подняв взгляд навстречу осыпающемуся с черного неба пеплу, Хана будто бы увидела состояние своей души. Положение, в котором оказалась она – под поглощенным тьмой небом, стоя посреди пепелища спокойной жизни.