Разделённый мир

      Тонкий, едва проклюнувшийся зелёный побег налился силой и соком под прикосновением женских пальцев, разворачивая нежные кремовые лепестки. Лёгкий сладковатый аромат наполнил комнату, успокаивая натянутые нервы. Семья Сэйни не работала с растениями, пусть как и все Илла, умела воздействовать на них, поэтому его всегда восхищала та бережная осторожность, с которой творили Мастера Жизни.       До отправления на праздник Исхода оставалось всего несколько часов и чем ближе подходило время, тем сильнее он нервничал. Чутьё шептало, что задуманное получится, но разум, беспокоящийся за побратима, почти заглушал его голос.       — Я могу дать тебе Тихий настой, если хочешь. — Предложила женщина, заставляя расцвести ещё несколько бутонов в букете белых роз.       — Я справлюсь. Спасибо, тётушка. — Тряхнул головой Сэйни, привычно начиная перебирать подвески-фенечки на своём запястье.       На самом деле Кея Айан не была его тётей, но они были родственниками, поэтому он всегда называл её именно так. Все ближайшие старшие родичи давно умерли, и в каком-то смысле, он был круглым сиротой. Те, кто остался, связывали с ним совсем уж тонкие ниточки. Это не являлось препятствием для заботы и помощи, но всё же иногда ему становилось грустно.       — Ты нашёл хорошего человека. Он сильный и упрямый. Если он не сможет помочь Лорду Арку, никто не сможет. — Ободрила его родственница, и чуть помолчав, добавила. — Если бы я сама не осматривала его, я бы сказала, что этого человека не может быть в природе.       — Что ты имеешь в виду? — Встрепенулся Вэйн, выходя из своих мыслей.       — Очень похоже, что его били всё то время, что он находился в питомнике. Переломов нет, но его пытались опаивать каким-то наркотиком. Удивительно, что он не просто остался в сознании, но и умудрился каким-то образом стоять на ногах. Говорить и понимать речь. Думать. Его способности к восстановлению поразительны. Сегодня он уже не шатается и раны выглядят так, словно им не меньше недели, хотя ещё вчера я дала бы им дня два. — Она погладила распустившийся бутон и добавила. — Очень цельная душа.       Сэйни согласно кивнул, это он и сам заметил вчера. Но то, для чего ему потребовался разговор под прицелом тёмных глаз, Кея поняла быстрее и раньше, потому что лечила его раны, прикасалась, считывая состояние психики. Проверяя ещё и так, подстраховывая своего младшего родственника.       — Хотя как по мне, кем бы он ни был, главное, чтобы не с Терры. У нас и так всё накалилось, ещё и раба с Терры у Илла они не выдержат. Забрать не смогут, но могут устроить очередную провокацию.       Перспектива потерять Маэля в свете напряжения с соседями виделась особенно угнетающей, на Иллаоне нет действующих порталов, если им перекроют доступ — не страшно, так уже случалось в древности, они самодостаточны и не зависят от внешних поставок и отношений. Но если их возьмут в блокаду, дело может кончиться очень плохо. Это уже не от дикарей с луками и мечами отбиваться.       А обращаться вновь к звёздам… Сэйни прикрыл глаза, сжимая кончик косы в кулаке. Их предки сбежали от ужаса, идущего за ними из родного мира, потеряв несколько миллионов собратьев. Повторять прошлое не хотелось.              Он проснулся из-за луча солнца, упавшего на глаза сквозь широкое окно, зажмурился, закрываясь рукой, и с удивлением ощутил себя почти здоровым. Не было привычной уже боли, не пахло мочой, грязными телами и подсыхающей кровью. А ещё было мягко и тепло.       Лишь спустя несколько долгих мгновений сонной дезориентации память прошедшего дня вернулась и он открыл глаза, чтобы увидеть высокий потолок, овитый тёмными лозами, укладывающимися в переплетающийся косичкой узор. Не приснилось.       Вдохнув глубже, Рэн ощутил тугие повязки, стягивающие рёбра и всё ещё пахнущие мазью и лекарствами. От подушки и одеяла тоже пахло чем-то незнакомым, но ненавязчивым и приятным. Он помнил, как успел вдохнуть этот лёгкий запах, прежде чем отрубиться, едва коснувшись постели.       За окном мелькнула тень и зачирикала цветастая маленькая птичка, застучав в раму, внезапным незнакомым звуком заставляя напрячься. Пичуга хлопнула крыльями, попрыгала, снова постучала клювом по дереву и упорхнула с пронзительным пересвистом, сорвавшись куда-то.       А он напряжённо выдохнул, усилием воли заставляя себя расслабиться и разжать сведённые судорогой кулаки на нежно голубом одеяле. Всего лишь птица…       Вчерашний день казался сном.       Поднявшись окончательно, он сел и откинул одеяло, опуская ноги на пол. Ступни утонули в мягком ворсе… чего-то. Название никак не желало всплывать в памяти и это неизменно раздражало. Такое простое слово.       Должно ли ему быть до этого дело? В его положении, с туманным будущим… Рэн снова посмотрел в окно, за которым виднелся парк, выложенные мелкими камешками дорожки, ухоженные лужайки, какие-то растения, развернувшиеся зелёным покрывалом с вкраплениями цветов и деревьев. Можно попробовать убежать сейчас.       Холодная полоса металла предупреждающе кольнула шею.       Он раздраженно поморщился, едва сдержавшись от желания разорвать кусок железной дряни. Пробовал уже — не выйдет, и не стоит так явно демонстрировать свою… слабость. К тому же, тот златоволосый мальчишка сказал, что со временем его отпустят на свободу…       Со временем. Когда оно придет, это время? Когда он чему-то там научится? И чему он может научиться у этих странных людей? Цветы выращивать?       Он медленно поднялся и подошел к окну.       Небо… такой странной, неестественной синевы. Как цветная эмаль с легким напылением облаков. Хотя эти белые клочки облаками называть неудобно. Очень много неба. Зелени. Запахов. Света и воздуха.       Легкое головокружение заставило его опустить руку на белый подоконник. Перебор незнакомых ощущений… хотелось скрыться в темноту и снова заснуть…       Так он и поступил, услышав голоса за окном — отступил вглубь комнаты.       Вечером он не успел как следует рассмотреть и изучить её. И раз уж появилась возможность, не стоит её упускать. Даже если он пробудет здесь совсем не долго, прежде чем попасть в руки следующего хозяина, стоит воспользоваться шансом.       Утреннее солнце всё больше проникало внутрь, высвечивая слабый, незаметный при обычном освещении, золотисто-серебряный спиральный узор, словно нанесённый тонкой кисточкой и полупрозрачной краской. Комната для Мастеров, так сказала та женщина. Если не обманула, значит такое для всех? Или же Мастер это разновидность прислуги? Помнится, седовласый старик встретивший их, тоже отозвался на это слово.       На стене у изголовья кровати обнаружилось пять полупрозрачных, разноцветных кристаллов, размером с ноготь, замерших полукругом. Такие же, только утопленные в поверхность стола, поблескивали в солнечных лучах. Ещё один, одиночный кристалл обнаружился у двери, на уровне руки входящего.       Может это кнопки? Он вчера не видел, как включали или гасили свет.       Интересно. Однако подходить и проверять пока не решился. Не зная наверняка, не хотелось бы навлечь на себя гнев хозяев. Начать стоит с чего попроще.       Он подошёл к шкафу, коснувшись гладкой поверхности, сдвинул дверцу в бок. Внутри оказалось несколько полок и свободное отделение, на паре вешалок висело большое, махровое полотенце и серая куртка, такого же материала, что и выданная вчера одежда. Несколько рубашек на смену и пара штанов, всё аккуратно и ровно разложено.       Ткань чистая и мягкая, явно не ручного ткачества, что понятно, если вспомнить машину, на которой его привезли. Но всё же, почему-то казалось странным соседство высоких технологий с цветами и невероятным количеством зелени.       Он закрыл шкаф и ещё раз огляделся. Особенно осматривать тут было нечего.       Взгляд остановился на двери. Стоит ли попробовать выйти или же он должен дождаться, когда за ним придут?       Словно в ответ на его мысли в дверь вежливо постучали и, выждав для порядка немного, открыли.       — Доброе утро. — На пороге обнаружилась вчерашняя женщина с мягкой улыбкой на губах. — Как спалось? Как раны?       Она плавно скользнула в комнату, прикрыв за собой дверь, держа в руках всю ту же плетёную корзину с новыми лекарствами и бинтами. Рэн, неловко замерший рядом с кроватью, неуверенно повёл плечом, не зная, чего от него ожидают. Как-то очень своевременно пришла доктор, словно точно узнав, что он уже проснулся.       — Почти не беспокоят.       — Я рада. — Кивнула женщина, подходя ближе и указав на стул. — Я посмотрю ещё, а потом тебе принесут завтрак. — Она проследила, как он снимает рубаху и взялась за бинты. — Ты можешь выйти в сад, если хочешь — праздник будет только вечером.       — Это… такой важный праздник? — Спросил он осторожно, наблюдая, как тонкие руки сматывают ровные полосы, окрасившиеся впитавшейся мазью и кровью.       — Мы зовём его Праздником Исхода. — Легко ответила илла, проверяя как поживает корочка. — Когда-то давно наши предки покинули родной мир, бежав от войны. Многие из них погибли прежде, чем была найдена эта планета. Тогда и был окончен наш Исход. — Она откладывает бинты на стол и в её голос прокрадывается лёгкое недоумение. — Ты хорошо восстанавливаешься. — Поясняет она, когда он, настороженный, оборачивается за спину. — Быстрее, чем я думала. — И покачав головой, тянется к звякнувшему фиалу с маслянисто-прозрачной жидкостью. — Праздник Исхода это день радости, памяти и скорби. Мы радуемся, что живы, и скорбим о тех, кто ушёл. Будет много цветов и людей, соберутся все взрослые, живущие поблизости. За редким исключением дети на нём не присутствуют.       Рэн склонил голову, чувствуя, как прохладная мазь снова ложится на исполосованную кнутом спину, и неуверенно спросил.       — От меня будет что-то нужно?       — Нужно? — Удивлённо переспросила она.       — Если меня… подарят, я должен буду как-то отреагировать? Как я должен себя вести?       Женщина на пару мгновений задумалась и пожала плечами.       — Никак особенно. Просто следуешь за Сэйни, а когда он… передоверит тебя Маэлю, идешь за ним. Никаких поклонов или вставаний на колени, если ты об этом подумал. А в остальном лучше Маэля спрашивай, — она снова ненадолго замолчала и пояснила: — Поверь, это не от того, что лично мне не хочется с тобой возиться. Но чем больше ты будешь общаться с Арком, тем выше шанс, что он вернется к жизни       Вернется к жизни… Он покатал слова на языке и всё-таки вынужден был признать, что не верит. И не понимает.       — Одевайся. — Сказала ему доктор, закончив с перевязкой. — Такими темпами очень скоро ты будешь полностью здоров.       Он кивнул, потянувшись за рубашкой. Это он и сам чувствовал. Ещё немного и он полностью восстановит силы, наверное, эти незнакомые лекарства илла действительно помогают. Когда его держали в клетке, раны затягивались куда медленнее.       И может быть он бы порадовался, если бы не полоса отравленного металла на шее.       Из комнаты он решил всё-таки не выходить, опасаясь повести себя неправильно на чужой территории. В таком богатом доме наверняка была охрана и прислуга, чьё внимание было бы сейчас лишним. Вообще всё больше хотелось тишины и покоя, а ощущения были как перед надвигающейся и неотвратимой казнью.       Даже вкусный завтрак не примирил с действительностью. Какая-то злаковая каша и травяной сбор не слишком успокоили напряжённые нервы, хотя и придали сил, насытив и избавив от тянущей пустоты в желудке. Было… вкусно и незнакомо. Кажется, такого в прошлой жизни он не ел или ел очень редко. В памяти не всколыхнулось даже тени воспоминания.       Дом за тонкой дверью комнаты наполнялся голосами и деловой суетой, живя своей размеренной жизнью. Там не было криков и громкого смеха, но спокойный, ровный гул занятых своими делами людей напоминал о чём-то далёком.       В комнате не было часов, а длину местных суток выяснить пока возможности не выдалось, но если судить по свету падающему в окно, через некоторое время после зенита ему вновь принесли еду. На этот раз не женщина, а седой мужчина, увозивший их из аэропорта. Он спросил его о самочувствии.       — Всё хорошо. Ваши лекарства… быстро действуют. — Кивнул он.       Что ещё тут можно сказать? Впрочем, у него всё сильнее зрело ощущение, что если его не бить и дать отоспаться, он встанет на ноги и без чужой помощи. Это, конечно, не значит, что он будет пренебрегать возможностью быстрее поправиться.       — А память? — Серьёзно спросил старик, приподняв седую бровь.       — Ничего нового не вспомнил. — Пожал плечами Рэн, пододвинув к себе тарелку с супом.       О большем старик не спрашивал, что немного странно для охранника.              До самого вечера всё так и длилось. Он сидел на кровати погрузившись в чуткую полудрёму, отслеживая пространство вокруг и собирая силы. Не полноценный сон, но разновидность медитации, позволяющей быстрее восстанавливаться.       С коротким стуком дверь распахнулась, являя на своём пороге его нынешнего хозяина.       — Пора. — Сэйни Вэйн встретил его прямым и уверенным взглядом.       Мальчик сменил неопознаваемое платье на штаны и рубаху свободного кроя глубоких оттенков морской волны, накинув сверху полупрозрачную накидку, будто бы сотканную из нитей белого золота. В длинной пшеничной косе притаились маленькие белоснежные бусины, сверкающие в свете наступающих сумерек.       Рэн гибко поднялся на ноги, развернув плечи и твёрдо шагнул вперёд. Они прошли по опустевшим коридорам дома и вышли во двор, где возле блестящей серебром машины их ожидал всё тот же Мастер Кариан.       — Прошу. — Кивнул он, открывая дверь перед мальчиком.       Тот нервно улыбнулся, сжимая в тонких пальцах папку с документами и контрольным кольцом.       Рэн провожает его внимательным взглядом и отворачивается, садясь на заднее сидение — он согласился попробовать. Согласился. И нарушать слово не намерен, по крайней мере до тех пор, пока илла будет держать своё.       Машина взлетела и он, наконец, увидел то, что проспал вчера. Море леса и маленькие точки огоньков, разбросанные в удалении друг от друга. Рядом с домом Сэйни небольшое скопление, окружённое полями и садами, перемежающееся с озёрами и реками. Это скорее деревня, нежели мегаполис.       «Богатый мир». — Думает он, наблюдая, как там и тут в небо поднимаются однотипные серебристо-белые машины, следуя тем же курсом, что и они. Живые огни не вырываются вперёд и не стремятся обогнать товарищей и просто летят к месту общего сбора. — «По таким лесам и полям можно долго бродить, не имея возможности выйти», — посещает его грустная мысль.       Единственное место, похожее на крупный город, даже с воздуха сверкает огнями слишком далеко, чтобы идти до него пешком. И летят они не к нему, а к лесу в отдалении от жилых построек. В наступающих сумерках Рэну кажется, что деревья там источают слабое сияние.       Проходит несколько минут, прежде чем Рэн понимает свою ошибку. Это не лес, а роща, образованная в лесу. Огромные древесные гиганты, соседствующие с совсем молодыми ростками с мягко сияющей корой, выделяются среди обычных деревьев, как мотыльки в ночи. Высаженные кругами деревья собирались в неприродный рисунок.       Машина плавно снижается, стремясь к краю насаждений.       — Дальше пешком. — Выйдя из машины, сказал Сэйни, когда водитель посадил их на выровненной площадке. — Нам туда.       Он посмотрел в сторону леса, где среди больших и могучих деревьев толщиной в несколько охватов терялись фигуры илла, прилетевших раньше. Облаченные в светлые одежды, они отлично просматривались и не терялись среди листвы и веток. Тут не было никакой ясной дороги, так что видимо, предполагалось самим найти путь к тому… что бы их не ждало в его конце. Оглядевшись, Рэн кивнул, пристроившись позади Вэйна и его сопровождающего.       Это явно был не простой лес. Стоило только ступить под его тень, как в глаза буквально бросилось отсутствие кустов и более мелких растений. Только многовековые деревья и невысокая, максимум высотой с ладонь, трава, среди которой мелькали маленькие белые цветы чуть больше ногтя. Чем ниже опускалось солнце, тем виднее становился их мягкий свет.