Не исчезай во мне ты вовек, не исчезай на какие-то полчаса...

На очередной воскресной службе было многолюдно. В этот раз мистер Трейси удостоился внимания мистера Дарси. Они молча, не здороваясь, обменялись холодными взглядами. Элизабет заметила это. Ей стало страшно. Она взяла супруга под руку, попыталась отвлечь его разговором. Том продолжал пристально наблюдать за ними из своего угла. Он ненавидел этого человека, отнявшего у него Лиз. Тот разрушил все надежды на счастье, которыми Том жил последние восемь с лишним лет. Дарси мог бы стать его другом, познакомься они раньше при других обстоятельствах, но судьбе было угодно другое. Ему бы обратить свой гнев на себя самого. Одно письмо к ней решило бы всё. Но он не относился к людям, способным на рефлексию. Он ничего не сообщал ей о себе, но продолжал жить мечтами о ней, думая, что она поступит также, раз любит его. А в том, что она отвечала взаимностью на его чувства, он не сомневался ни минуты. Почему ему не пришло в голову, что положение небогатой девушки, почти бесприданницы, не располагает к подобному поведению? Что она должна была обидеться и потерять веру в его чувства, не получив от него никакой весточки в течении стольких лет? Но он не видел и не желал видеть своих очевидных промахов, вызванных скорее эгоизмом и самоуверенностью, чем наивностью. Сейчас этот господин — мистер Дарси стал объектом его ненависти. Они с Лиз были бы уже вместе, если бы не он. Этому породистому джентльмену не пришлось зарабатывать себе состояние потом и кровью, не пришлось отказываться от любимой из-за бедности. Он получил всё по праву рождения — и богатство, и прекраснейшую в мире женщину. Но вот только на её любовь он не имел никакого права, это точно. Она должна принадлежать ему. Он понял, что она любит его по прежнему, зимой на вечере у Мэтлока, в их последнюю встречу в Лондоне. Он заметил, как изменился её взгляд и голос после их разговора — её чудные глаза наполнились слезами. Она прятала их, но в последний миг он увидел отражение её лица в оконном стекле. Ее речь звучала чуть слышно — она с трудом сдерживала рыдания. Его Лиз вернулась. После его признания она не смогла больше удерживать на лице маску холодности и презрения. Он бросился за ней, когда понял это, но уже не нашел её в зале, а потом ему помешало появление Дарси. Она пыталась бежать от него, от своих чувств. Но теперь он знал точно, что любим, и ничто уже не могло остановить его. У него появился план: он вернёт её и они уедут за границу — туда, где никто не найдет их, не задаст никаких вопросов — в Швейцарию или в Италию, а может в Америку. Сейчас его денег хватало, чтобы беззаботно жить в любом конце света. Он искренне считал, что деньги решат все остальные проблемы. Он не думал о её муже, сыне, репутации её семьи и её собственной. За эти годы он приобрёл немало опыта и житейской хватки, стал неплохим бизнесменом, но так и остался эгоистичным мальчишкой. Ничего не имело значения, кроме его желаний. Ему было не занимать целеустремленности и силы характера. Он умел подчинять людей и обстоятельства своей воле, умел бороться с судьбой, если она сопротивлялась его планам. Лиз стала ещё прекрасней, чем была в 17 лет. Из угловатой тоненькой девочки-полуподростка она превратилась в восхитительную женщину. Если тогда он влюбился в неё с первой минуты, то встретив этой зимой, в первый миг просто онемел от восхищения. Его мечта оказлась совсем близко, во всём великолепии — только протяни руку. Он купил по случаю небольшое поместье с доходом около тысячи фунтов в год. Ему было всё-равно — арендовать или купить — а тут в местной газете попалось объявление о продаже имения, граничащего с Пемберли. В Лэмтон он приехал сразу, как только узнал об отъезде семейства Дарси из Лондона. На покупку имения ушли почти все заработанные им в Вест-Индии деньги. У него не появился шанс возобновить знакомство с мистером и миссис Дарси в обществе — супруги закрыли для него двери своей усадьбы, не посещали приемы, балы, устраиваемые соседями. Единственное место, где он мог видеть её — церковь. И он не пропускал ни одной службы, любовался ей, ни на минуту не отрывая глаз. Ему было плевать на то, заметит ли эти взгляды её муж или кто-то из публики. Она ни разу не взглянула в его сторону. Ни разу. Но он не сдавался. Он стал следить за ними. Прогуливался в окрестностях Пемберли ежедневно. Когда однажды коляска Дарси с хозяином на борту свернула на дорогу, ведущую в Лондон, он пробрался в парк. Там, скрываясь от посторонних глаз, он дождался момента, когда она выйдет на прогулку и удалится от дома на достаточное расстояние. Он выслеживал её, как охотник дичь. Только с бо’льшим азартом. Сейчас это было для него главным в жизни. Он и правда сошёл с ума от страсти. Не зря он охотился, вскоре он достиг своей цели. Тот поцелуй, который он сорвал в парке, вернул их обоих в то лето — на восемь, нет, уже почти на девять лет назад. Она затрепетала в его руках, как пойманная птица счастья. О ощутил всей кожей её дрожь, она вся загорелась — покрылась ярким румянцем — стала пунцовой до самых кончиков ушей. Упоительный восторг, который он испытал, когда держал её в своих объятиях, невозможно описать словами. И он видел, что она чувствует то же, что и он. Он целовал прежнюю Лиз — его Лиз, тающую в его руках, нежную, бесконечно желанную. — Ты вернешься ко мне, любимая. — повторял он, как мантру. Сейчас он поверил в это. Ночью он долго не мог заснуть, снова ощущая её волнующую близость, вкус её губ, трепетный стан в своих руках. Он больше не смог подстеречь её. Она перестала гулять в одиночестве. С той поры частенько он делал вылазки в Пемберли и видел её на балконе, или в парке вместе с мужем и ребёнком. Авантюризм был в крови у Тома. Он обнаглел до такой степени, что приобрёл привычку прочесывать парк ежедневно, не взирая на охрану, высокие заборы и колючие живые изгороди. Пока, благодаря ловкости и везению, ему удавалось оставаться невидимым для служителей усадьбы и для хозяина. Но однажды он попался. Видно, самоуверенность и длительная безнаказанность его вылазок сыграли с ним злую шутку. А может быть хозяин Пемберли оказался более внимательным, чем он думал. Он услышал окрик в тот момент, когда перелезал через живую колючую изгородь на границе своего участка и парка Пемберли. — Мистер Трейси! В десятке метров на лужайке он увидел Дарси. Тот смотрел на него холодным взглядом стальных глаз. — Вам не кажется, что вы пытаетесь проникнуть на чужую территорию без приглашения хозяев, а это, как минимум, невежливо? — Так в чём же дело? Пригласите меня, пока не поздно, мистер Дарси! — ответил Том с вызовом в том же презрительном тоне. Он уже оправился от испуга, и стоял гордо выпрямившись и скрестив руки на груди. — Я отчаялся получить от вас приглашение, поэтому мне пришлось навестить ваши края таким способом. — Что ж, вы выбрали способ, недостойный порядочного человека. Для порядочных людей открыты ворота Пемберли. — Не вам упрекать меня в непорядочности Дарси. Вы закрыли свою бедную супругу в стенах этой смрадной крепости, не выпуская её в общество. Запрещаете ей общаться со знакомыми. — Вы прекрасно знаете Трейси, что миссис Дарси не общается с вами только потому, что сама не хочет этого. Не лгите себе и другим. Том увидел в его взгляде насмешку, смешанную с презрением и ещё чем-то, непонятным, но взбесившим его. — Не вам судить о том, что она хочет. — Почему же? Она сама мне сказала, что устала от вашей навязчивости. Зачем вы преследуете её, Трейси? — Давайте начистоту, Дарси. Лиз любит меня, любила всю жизнь. А вы — случайный человек на её пути. Она предназначена мне самой судьбой. Не мешайте нам. Вы не имеете никаких прав на её любовь. — Об этом судить ей самой, не так ли? Она неоднократно давала вам понять, что не желает вас видеть. Прекратите преследовать её. — Она любит меня. Об этом говорят её глаза, и они не лгут. Вы тоже знаете это, Дарси. — Вы, как вор, залезли ко мне в усадьбу, чтобы украсть мою жену. А до этого вы преследовали её несколько месяцев. Я не знаю, кто вы — сумасшедший, маньяк или негодяй, но с этого момента имейте ввиду, сударь, я спущу на вас собак, как только замечу поблизости. Убирайтесь отсюда. Вам здесь никто не рад. — Негодяй, это ты, Дарси. Ты ответишь мне за всё. Я требую удовлетворения! — Трейси бросил ему в лицо перчатку, которая, впрочем, упала на ветку куста, не долетев до адресата. — Хорошо. Ты получишь его. А сейчас — пошёл прочь!