Не исчезай во мне ты вовек, не исчезай на какие-то полчаса...

Фицуильям не мог уснуть этой ночью. Как обычно, они легли вместе в спальне Элизабет. Она прикорнула на его плече, обволокла его своими струящимися косами. Он долго любовался ею, гладил мягкие волосы. Она безмятежно спала. Он тихонько высвободился, уложил её голову на подушку, встал и прошёл в спальню к Джиму, послушал, как тот сопит во сне носиком, поцеловал его. Нянечка давно дремала на кушетке и не заметила, как он прошёл. Он открыл дверь в свой кабинет. Сел в кресло. Хотел написать записку к Элизабет, начал, но потом скомкал и бросил в урну. Всё не имело никакого смысла. Если он останется жив, то она ни о чём не узнает. Если погибнет, то что он мог сказать ей сейчас? Что он любит её и Джима? Больше нечего. Как странно устроен человек! Приговорённый к смерти накануне казни чувствует страшную тоску и безысходность. У него нет надежды. Но накануне дуэли, вероятность погибнуть в которой почти так же велика, люди спокойно спят, едят и думают о том, что они станут делать через год или два. Достаточно совсем малого проблеска надежды и человек уже не тоскует, он почти счастлив. Оттого может люди легко соглашаются участвовать в войнах и прочих ужасных делах, связанных с огромным риском для жизни. Многих людей совсем не пугает риск, как бы он не был велик. Их пугает лишь отсутствие надежды — безысходность. Нам не дано знать наше будущее. Счастье это или горе, бог весть! Предчувствия сбываются порой, но как часто оказываются неверны! Но прав ли тот, кто малый проблеск надежды считает своим компасом, для кого риск — норма жизни, и он не хочет брать его во внимание? Думаю, нет, не прав. Он рад обманываться ложными иллюзиями. Уверена, что не поддайся большая часть людей им, наша жизнь изменилась бы кардинально. Как именно — одному богу известно. Значит угодно творцу, раз всё на земле устроено именно так, а не иначе. Но всё же люди, изучившие теорию вероятности, не только реже играют в лотерею, но и реже рискуют. Получив знания о природе риска, они перестают поддаваться ложным иллюзиям надежды. Дарси имел неплохие способности к математике, хотя и не получил глубокого образования в данной области. Он вполне осознавал опасность предстоящей дуэли. Не был он человеком, склонным обманываться иллюзиями, умел просчитывать риски. Оттого наверное и не удавалось ему сохранить спокойствие накануне поединка. Погибнуть от руки человека, стремящегося отнять у него любимую женщину, разрушить его семью, или убить самому этого человека. Вот страшный выбор, перед которым его поставила судьба. Он не хотел его убивать. Но если надо, ради спасения семьи, чести, жизни, он сделает это. Пусть будет, что будет. Как решит Бог. Около часа ночи он задремал за столом. В три проснулся. Опоздать нельзя. Через полчаса они с Сэмом вышли из конюшни и отправились к реке — к старой мельнице. Трейси был уже на месте, когда они подъехали. Он быстрыми шагами прохаживался по берегу, энергично размахивая руками. Увидев приближающихся людей, он остановился и подбоченясь смотрел прямо на них. Как же ему не терпится, видно, всадить мне пулю в лоб, — с мрачной иронией подумал Фицуильям. Сэм открыл ящик с пистолетами. Потом они со слугой Трейси стали заряжать их. Нужно было тянуть жребий. Сейчас страха не было. Пришла обреченность. Он спокойно смотрел на то, как мистер Трейси с хищным прищуром проверяет предложенные пистолеты. Выбор был за ним. Слуга подал шапку со жребием внутри. Трейси достал длинную палку. Он — короткую. Первым стрелять противнику. Тот начал наводить пистолет. Его взгляд не предвещал Дарси ничего хорошего. Трейси совершенно серьезно собирался убить его сегодня. Последнее, что он услышал, был страшный душераздирающий женский крик «Нет! Стой! Не смей, Том!». Фицуильям успел заметить недовольство в глазах Томаса Трейси — страх, что ему помешают завершить начатое. Он на секунду отвлёкся, но тут же поспешно выстрелил. Больше Фицуильям ничего не помнил — он потерял сознание. Элизабет проснулась, как от толчка. Посмотрела на каминные часики — полчетветрого утра. Фицуильяма не было рядом. Ей послышался какой-то шум на улице. Как-будто ржание лошади, раздался вдали стук копыт. Она прошла к Джиму — там все спали, затем проскользнула в спальню мужа — его там не было. Она побежала в кабинет. И там все пусто, чад ещё не рассеялся — только что догорела свеча. Он был здесь недавно. Но где он? Ей вдруг стало страшно. Она увидела вскрытый конверт на столе — что это? От мистера Томаса Трейси! Конверт был пуст. Она поискала на столе, но безуспешно. Тогда она посмотрела в урну — полно бумаг. Она лихорадочно перебирала их. Открыла один лист — это его рука! Она пробежала строку письма: Элизабет, прости меня, я .. Больше ничего, пусто. Он начал писать ей, но выбросил письмо. Зачем? Что случилось?! Она снова бросилась к урне. Вот ещё смятое письмо, совсем другой почерк: «Мистер Дарси, прошу вас явиться к мельнице Питта в 4 утра 21го июня 1802 года, предлагаю вам выбрать оружие по вашему вкусу. Во избежание возможной огласки предлагаю в качестве секундантов пригласить камердинеров. Томас Трейси.» Она посмотрела на часы — без двадцати четыре. В ужасе она заметалась по дому. Подняла на ноги всех слуг. Через десять минут коляска с запряженной Ласточкой выехала из ворот Пемберли и помчалась во весь опор к реке. В ней сидели кой-как одетые Элизабет, мистер Уилсон, миссис Рейнолдс. Когда они приблизились к мельнице, Элизабет увидела, что дуэль уже началась. Фицуильям стоял к ней спиной. Она заметила, как Том поднимает пистолет и закричала. Он отвлёкся на мгновение, его лицо было видно плохо, но он продолжил целиться. Она закричала ему , что есть мочи: — Нет! Остановись, Том! Но он выстрелил. Фицуильям упал. Они подъехали ближе. Элизабет бросилась к нему. Он лежал на траве, бледный, глаза были закрыты, половина головы справа была залита кровью. Элизабет упала рядом с ним на колени, руками обхватила его голову. Её глаза мгновенно наполнились слезами. Он умер? Неужели он мёртв?! Она приложила ухо к его груди. Сердце билось чуть слышно. — Он жив! Скорей, нужно отвезти его домой! — Элизабет, задыхаясь от слёз, с силой рвала оборку на своей юбке, затем пыталась обмотать тряпками его голову. — Подождите, миссис Дарси, я сейчас помогу вам — миссис Рейнолдс присела рядом с ней на траву. Она дрожащими руками приподняла голову Фицуильяма и уложила её себе на колени. Она тоже плакала. Элизабет смогла наконец соорудить повязку. Кровь всё еще текла. Фицуильям не приходил в сознание. Мистер Уилсон и Сэм перенесли хозяина в экипаж. Элизабет и миссис Рейнолдс держали его на своих руках. — Нужно позвать доктора. Быстрей! Мистер Уилсон вскочил на лошадь мистера Дарси и галопом помчался в Лэмтон. А они отправились домой. Всё это время виновник происходящего — мистер Томас Трейси стоял рядом — в нескольких шагах. На него никто не обращал внимания. Все были заняты раненым. Он видел помертвевшее лицо Элизабет, её чёрные глаза, в которых застыл ужас. Элизабет не взглянула на него ни разу, как-будто его не существовало больше. Когда все уехали, они со слугой остались одни на поляне. Он смотрел на смятую траву, кровавый след был там, где лежал Дарси. Впервые наверное в жизни, звучал в его голове вопрос: Зачем? Зачем всё это было? Зачем ты сделал это? Убил человека, который молча стоял и спокойно смотрел тебе в глаза. Чего ты добился этим? Он понял вдруг, что сегодня потерял Элизабет навсегда. Он больше не увидит её. Она не взглянула на него. И никогда уже не взглянет. Всё было зря. Дарси победил в этой дуэли. Не сделав ни одного выстрела. Возможно погибнув. Но он одержал победу. Никогда раньше сожаления о сделанном или не сделанном не грызли Томаса Трейси. Это был первый раз, когда он понял, как ошибся, и раскаяние от содеянного обрушилось на его бедную голову.