Carnival of Rust

      Мне было пятнадцать, когда я впервые увидела Его. Он явился в мой сон призрачным бестелесным существом. Черты его лица — холодные и словно высеченные из камня — запечатлелись ярким снимком на чёрной фотоплёнке памяти. Мне не было страшно. Подобные сновидения давно стали неотъемлемой частью моей новой жизни. Нашей новой жизни. Во всём городе едва сыщется человек, чей разум не истязали бы ночные кошмары. Впрочем, и слово «ночь» для многих выживших уже довольно условное. Поселившись под землёй, найдя спасение в бетонных саркофагах, мы превратились в слепых червей.       Долгие месяцы ещё тлела надежда, что всё, происходящее снаружи, — не что иное, как фарс. Чей-то жестокий розыгрыш или кровавый эксперимент. Никто не знал, откуда появились эти странные существа, выглядящие как очень высокие люди. Точно ожившие греческие статуи, они и в самом деле казались нам богами: статные, с мраморной кожей и смоляными глазами.       Белоснежное ноябрьское утро. Я с любопытством разглядываю в окно четырёх незнакомцев, шагающих по нашей улочке.       — Рэя, отойди! — кричит папа.       — Немедленно спрячься, — шепчет мама, оттаскивая за руку и задёргивая занавеску.       Мы спускаемся в подвал. На лицах родителей животный страх. На моём — непонимание.       Прошло два года, но ничего так и не прояснилось: ни кто они, ни зачем пришли. Установить контакт не получилось. Рот у существ имелся, но общались они без слов. Словно зависшие программы внезапно останавливались друг напротив друга и стояли. Не шевелясь и не моргая. И так же резко «пробуждались». Попытки заговорить с ними привели к тому, что они стали убивать. Мы решили, они — роботы, искусственный интеллект. И, вероятно, за нашими спинами идёт негласная война каких-нибудь сверхдержав, для которых мы являлись разменной монетой. Никто не верил новостным блокам, рассказывающим космические небылицы. А вскоре вещания прекратились — ни телевидения, ни радио. Электричество же работало исправно.       Все поголовно пытались выяснить — почему эти существа, так похожие на нас, убивают. Они истребляли людей одного за другим. В начавшейся суматохе и панике мало кого волновала их цель, все были обеспокоены собственным выживанием: бежали во все стороны без оглядки. Улицы стремительно пустели. А вслед за улицами и города. Существ не брало никакое оружие. Казалось, они были слеплены из муки: едва их кожи касалась пуля, как они разлетались в разные стороны белой пылью. Их странные одеяния, напоминающие экзоскелеты, падали на землю. Секунды погодя существа «собирались» на месте «взрыва» вновь — совершенно обнажёнными и бесполыми, точно пластмассовые манекены.       Миллионы ушедших жизней — вот цена ответа всего лишь на один из десятков «почему»: почему нас истребляли, точно назойливых мух, мельтешащих перед их глазами. Потому что для существ мы и были теми самыми мухами. На самом деле, ответ нашёл меня раньше, чем напечатанные в газете буквы. Просто тогда, когда я его узнала, ещё не была готова его понять.       Помню, как из окна кухни, спрятавшись за плотными занавесками, наблюдала за кишащей паникующими людьми улицей. Все куда-то торопились: входили и выходили из магазинов, сломя голову бежали по тротуарам, устраивали хаос из машин, нарушая всякие правила дорожного движения. А потом появилось оно — существо. Словно ниоткуда. Как будто бы материализовалось из воздуха. Спокойно прошло мимо валявшегося у порога магазина пьянчуги, а затем безжалостно убило кричащую рядом с ним женщину.       Сейчас, после выхода статьи, разгадка стала очевидной. Ответ крылся в эмоциях. Существа общались телепатически. Всю окружающую реальность они воспринимали иначе. Их мозг был всеми органами чувств сразу. Но вот эмоции человека они расценивали как угрозу или помехи на их «экранах мироощущения», оттого они и стремились тотчас ликвидировать «дефективный передатчик». Да, мы узнали правду, но не знали, что теперь с ней делать.       Мы стали учиться контролировать собственные эмоции, управлять ими. Лишали себя сна, доводили организм до полного изнурения, экспериментировали с седативными препаратами — это помогало. Мы могли пройти в метре от существа, перекинуться никому непонятными взглядами и разойтись по своим сторонам. Но жизнь с атрофированными эмоциями — и не жизнь вовсе. Большую часть времени мы проводили в заточении, зато с ясным сознанием.       Это был мой семнадцатый день рождения, когда я узнала, что наших соседей убили повстанцы. Мы называли их повстанцами, они же величали себя — освободителями. Кучка фанатиков, собравшая вокруг себя последователей. Самопровозглашённые гуманисты, возомнившие себя судьями, решившие, что в условиях нынешней жизни, спасением для человека является смерть. Они свято верили, будто несут с собой благие помыслы. Они убивали людей во имя освобождения души от земных страданий. Так мы нажили врага в своём, человеческом, лице.       Мы стали реже выходить наружу. Сутками напролёт сидели в подвале. Читали, говорили и медленно сходили с ума. Возможно, оттого мои сны и участились.       Я видела Его каждую ночь. И если раньше изо всех сил старалась проснуться, как только Его лицо оказывалось напротив моего, сейчас, когда узнала правду о существах, меня обуревало любопытство. Я научилась управлять миром грёз. Научилась его осознавать. Но, как бы я ни старалась, не могла изменить «пейзажа»: ночь, пустая улица, кирпичные стены, чёрные окна, чинно выстроенные фонари с мерцающими синими огоньками внутри стеклянных «домиков»… и голос, зовущий меня по имени. С неба сыпется пепел. Когда его становится больше, я понимаю, что это Он. На секунду меня охватывает страх быть убитой, как сотни других. Инстинктивно прикрываю рот и нос, задерживаю дыхание, чтобы в лёгкие не попала смертоносная пыль. Мгновение — и передо мной стоит Он. Белая кожа лица похожа на потрескавшуюся землю пустыни, а в черноте глаз читается… мольба? Он протягивает руку. Я вскрикиваю и просыпаюсь.       Следующей ночью сон повторяется. «Рэя», — срывается осипший шёпот с его губ, и раскрытая ладонь зовёт за собой. Я делаю шаг навстречу. Его пальцы касаются моей кожи, и я трусливо убегаю по улице в темноту. Просыпаюсь.       — Рэя! Рэя! — Папа трясёт меня за плечи.       В комнате полумрак. Горит свеча. Дверь наверх открыта и там, в глубине гостиной, мерцает такой же жёлтый огонёк.       — Где мама? — спрашиваю, и папа кивает в сторону лестницы. И только сейчас я замечаю, что он зажимает свой рот и нос какой-то тряпкой. А меня охватывает паника. — Они здесь? — шепчу дрожащим голосом.       Сердце отбивает ошалелый ритм, резонирующий в висках, гудящий в ушах. Руки начинают трястись, а дыхание сбивается. И от проявления страха, от понимания того, насколько сильна сейчас во мне эта эмоция, я едва не теряю сознание.       — Возьми. — Папа протягивает мне такой же лоскут.       Я прижимаю ткань, накрывая ладонями. Мы бежим вверх по лестнице, где мама, держа сумку в руке, подаёт нам знак «тсс». За дверью слышатся голоса. Теперь и папа прикладывает указательный палец к своим губам, а я, кажется, перестаю дышать. Всматриваюсь в темноту окна и замечаю повстанцев. Раздаётся чей-то неистовый визг. А следом за ним — пистолетный выстрел. Тихое эхо проносится по улице и растворяется в тишине. Мама раскрывает сумку и протягивает мне противогаз. Я понимаю, что они задумали, но отрицательно мотаю головой, боясь даже приблизиться к порогу, не то что бы его переступить. Сведённые брови папы повторяют беззвучное указание. Повстанцы проламывают дверь соседнего дома, врываясь внутрь. Вот-вот они окажутся здесь. И мне ничего не остаётся, как натянуть противно пахнущую резину на лицо.       — Рэя, не останавливайся! — слышу истошный крик родителей, а за спиной звучит выстрел. Один. Другой. Третий. Какой-то мальчишка и его родители обгоняют меня, скрываясь в подворотне.       Не знаю, сколько я пробежала, прежде чем организм отказал и я упала на колени, задыхаясь. Лёгкие сгорали. Сердце ломилось сквозь рёбра. Воздуха не хватало, но снять противогаз я не решалась. Лежала на спине, втягивая кислород жадными глотками. На чёрном небе в блестящей россыпи звёздной пыли восседал искусственно-синий месяц. От его света — пронзительного и ледяного — в глазах щипало и жгло. Но, повернув голову вправо, я увидела фонарь с таким же мерцающим голубым огоньком. Сперва подумала, что сплю: улица, дома, фонари — всё выглядело в точности так, как в моём сне. Вот только тут, вверх по улочке, не простиралась поролоновая темнота, там горделиво возвышались металлические ворота городского парка аттракционов.       Петли визгливо скрипнули, едва я потянула холодный металл на себя, а по всему парку вспыхнули огни гирлянд, как если бы я только что не дверцу отворила, а нажала на кнопку включателя. На каруселях, горках, качелях — везде сидели существа. Согнувшись пополам и уронив головы на колени, они спали, точно громадные летучие мыши. Сжав руки в кулаки, я зажмурилась, стараясь успокоить взбесившиеся эмоции. Прошла, верно, пара минут, прежде чем я решилась вновь открыть глаза. Существа по-прежнему спали. Но из стеклянной будки билетной кассы, прямо на меня, смотрел Он. Склонив голову набок, сканировал бездонными глазами. Чёрные зрачки шевелились, двигаясь то вверх, то вниз. Лицо же не выражало никаких эмоций.       «Рэя», — услышала я знакомый голос в своей голове. Его протянутая рука, легла на стекло. А взгляд, вонзившись в мои глаза, проник в сознание и стал играть на сенсорных рецепторах. Сердце пропустило удар, а потом шквал эмоций утих. И я приложила ладонь к Его. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга. Ни мыслей, ни звуков, никаких помех не было слышно. А потом стекло вдруг тихо треснуло, заставляя меня трусливо попятиться назад. «Рэя!» — громом прозвучало в голове. «Рэя, не уходи!» — Казалось, Его голос был способен проломить мой череп. «Рэя!» — ударил он по стеклу, и от раздавшегося грохота сидящие на карусели существа очнулись. «Рэя!» — эхом звучали уже собственные мысли, когда я бежала по тёмной улице прочь от парка.