Monster

Woodkid – Wasteland       Однако книги – мощная вещь. Они могут раскрыть потенциал даже самой труднодоступной загадки, расшифровать, на первый взгляд, немыслимый лабиринт тайн и выпустить на волю из своих пожелтевших страниц целый рой новой информации, доселе известной только прошлому хозяину книги. Копаясь в пыльных, немного затертых из-за долгого стояния в закрытых, не проветриваемых участках, книгах, я отыскивала хоть маломальскую надежду на то, как Люцифера можно вернуть к жизни. Буквально через несколько фолиантов руки покрываются тонким слоем неприятной извести, я оттряхиваю их об рубашку и достаю следующую коробку. Лазание в предыдущей не дало никаких результатов, в основном там были книги на бытовую тематику. В этой же я нахожу пару небольших, легких, запечатанных шкатулок и несколько папок. Пролистываю их и откладываю в сторону: ничего нужного. У парней дело тоже не идет. Дин с серьезным лицом пробегается глазами по ветхому местами продырявленному свитку, Сэм разгружает одну из коробок, Чак делает тоже самое.       Так проходит сорок минут. В воздухе везде клубятся песчинки пыли, слышится звук перелистывания страниц и потихоньку испаряется уверенность в задуманном. Мы переполошили уже половину этого добра, но ничего конкретного так и не нашли. Хотя нет, кое-что все-таки откопать сумели. Выцветшие чернила было не так просто разобрать, но Чак, взяв в руки пергамент, восстанавливает его, возвращая первозданный облик письма. Прочитав содержимое, первый высказывается Дин. С резким ни за что и только через мой труп он отбирает у Чака пергамент и сложив его, сует в карман. - Дин, ты же понимаешь, что решать не тебе, – между делом замечает Сэм, копаясь в коробке. - Сэм прав, отдай его. – Я протягиваю руку и добавляю. – Пожалуйста. - Ты не выдержишь, мала еще. Я даже более чем уверен, что и взрослый не перенесет такое. И тем более душу разделить нельзя, сам Смерть признался, что даже он не способен на такое. Я ведь прав, Чак? – В полной уверенности своих слов Дин смотрит на него, ожидая правильного ответа на свой вопрос. - Теоретически - не уверен, практически - не пробовал. – Он пожимает плечами, одновременно разводя руки в стороны. - Но ты же Создатель, у тебя должно получиться! – воодушевляюсь я. - Вот только не подначивай его, - Дин качает головой. - Тогда кто согласится спасти его? Ты, Дин? Сомневаюсь. И брату ты не дашь этого сделать. – Облокачиваюсь о край стола, медленно выдыхая. В носу чешется из-за пыли. - Вы видите в Люцифере лишь его эгоизм, развратность, самовлюбленность, и да, он самый яркий представитель всего худшего, что есть на Земле. – Перевожу взгляд на Бога. - Я не утверждаю, что знаю его лучше, чем ты, Чак, но и не отрицаю того, что увидела в нем изменения. Он как-то сказал мне, перед тем как я освободила его, что люди заслуживают жизни. Вы только вдумайтесь, сам Дьявол признался в своей ошибке. - Дин, – Теперь к нему обращается Чак. – Мы не заставляем тебя увидеть в Люцифере надежду, но посмотри на Мелиссу и увидь в ней себя. Вспомни, как ты спасал каждого, кто нуждался в твоей помощи, как жалел не только людей, но и монстров. На секунду верни себя в тот момент, когда считал, что поступаешь правильно. Разве сейчас она не делает то же самое, что ты делаешь всю свою жизнь?       Слова Чака возымели свой эффект. Дин косится на меня, переводит взгляд на Бога и останавливается на Сэме. Брат улыбается ему одним уголком рта и приподнимает брови. Я впервые вижу полное понимание и безоговорочное доверие в глазах человека. Сердце замирает и пальцы мелко подрагивают, но я, почти не моргая, слежу за мысленной баталией братьев. И Дин сдается, с какой-то судьбоносной тяжестью выдыхая. - Но я все еще против, – бубнит он, достает из кармана пергамент и протягивает мне. Подавляю резкое стремление обнять его и назвать старым ворчуном. Забираю лист, тихо поблагодарив Винчестера. Он делает неопределенный жест рукой и уходит на кухню. - Он все поймет, рано или поздно, - заключает Сэм, улыбнувшись. Я киваю, но все мое внимание сосредоточено лишь на старинном пергаменте у меня в руках. ***       Сквозь непрекращаемые переживания проскальзывают осмысленные попытки заставить себя позвонить маме. Яркая неуверенность в полном провале данного дела все чаще долбится в ребрах. Может, это последнее, что я сделаю. Язык пересыхает, живот скручивает в мертвой петле, но телефон так и остается лежать не тронутым. Я бестолково глазею на него, но не долго: Дин заглядывает в комнату. - Только не говори, что у тебя яйца сжались позвонить родной матери. – Он кивает на трубку, остановившись в нескольких метрах и сложив руки. - Ага, и член отпал, - бормочу. - Я не знаю, что ей говорить. Скажу правду – не поймет, совру – спросит, скоро ли я приеду. А я может уже и не приеду. - Чак этого не допустит. – Он качает головой и подходит ближе. В один момент мне кажется, что сейчас он возьмет телефон и пихнет мне его в руки, но Винчестер останавливается. – Не буду распинаться и объяснять тебе очевидные вещи, но на секунду забудь, что хочешь ты, и подумай, чего желает она. Он смотрит на меня еще пару минут и разворачивается, чтобы уйти. Уже у самой двери его настигает мой надломленный голос. - А ты бы позвонил? – Отчего-то в нем я вдруг вижу всю концентрацию печали, а его легкая улыбка и вовсе придавливают меня своей горечью. - Поторопись, а то, боюсь, твой Ромео совсем окаменеет. – Все, что он мне говорит и выходит. Но свой ответ я увидела в его глазах. Телефон в руке медленно теплеет. *** - То, что я буду делать, противоречит моим же законам, но, черт возьми, как же это круто! – Чак в предвкушении потирает руки. - М-да, как-то ты не очень удобное время выбрал, чтобы восторгаться. - Дин чешет бровь, изображая на лице полное несогласие с Богом. Сэм закрывает лицо рукой. Мягкая кровать не приносит мне должного уюта. - Так, вы двое, выйдете. – Чак вмиг принимает серьезный вид. – Ничто не должно мешать мне. И никто не должен дышать в затылок. - Что, мертвецы буду плясать этой ночью? – ухмыляется Дин, явно довольный собой. - Игра престолов? Чувак, серьезно? – Брат не видит в этом ничего смешного и Винчестер-старший лишь пожимает плечами. - Ты когда-нибудь перестанешь шутить невпопад? – спрашиваю я. Панический смешок застревает где-то в гландах. - Нет, - синхронно-горестно вздыхают Чак и Сэм, переглянувшись. Братья в последний раз кидают на меня взгляд и выходят.       Пока Всевышний подготавливался, хотя не уверена, что хождение взад-вперед и бормотание уменявсеполучится можно так назвать, я разглядываю опасно-бледный профиль Люцифера. Мне не хочется плакать или накручивать себя вопросами, а не поздно ли? Может, он уже мертв? Или, что будет дальше? Я концентрируюсь на своем дыхании, слушаю свое сердцебиение и жду. - Ладно, этот клочок бумаги все равно мало чем поможет, будем действовать по мере развития событий. – Чак останавливается и смотрит на меня. – Ты веришь мне? - Да, - слетает с языка. И это правда. - Отлично. Потому что я себе нет. Верь за нас троих. – Мужчина вытирает вспотевшие ладони о джинсы и встает в середину прохода между двумя кроватями. Как бы любезно Дин не "упрашивал" остаться в его комнате, вкладывая в каждое слово тонну сарказма, нам пришлось переселиться в двухместный номер, чтобы Чаку было удобнее. - Сначала я извлеку из тебя то, что осталось от его души, хоть и немного, но от этого я смогу отталкиваться, чтобы соединить с твоей частью… - Он станет человеком? - Нет, не знаю… Скорее всего нет. Он будет долго привыкать к новой душе, но пройдет время и все придет в норму. – Он замолкает, разглядывая меня, явно собираясь еще что-то добавить, но никак не может решиться. - У меня с ним нет будущего, это очевидно, - проглатываю застрявший ком, сдерживая накопившиеся эмоции. Тело начинает непроизвольно дрожать, но я сопротивляюсь страху, глубоко дыша. – Не хочу долгих и ненужных прощаний, они все равно ни к чему не приведут…просто пусть он уйдет. Мне будет достаточно того знания, что он живет и… и все. - Люцифер не дрессированная собака, которому можно приказать и он, как послушный мальчик, выполнит сказанное. – Чак смотрит на меня с сожалением. – Но, я думаю, смогу устроить вам двоим встречу и вы решите все проблемы вместе. А теперь, не мешай, пожалуйста, и не бойся, я постараюсь сделать так, чтобы ты не почувствовала ни капли боли. Я киваю и улыбаюсь, стараясь передать взглядом, как я ему в действительности благодарна. Через минуту меня тянет в полудрему, зеваю и закрываю глаза. ***       Чувствовала ли я себя когда-нибудь более спокойно, чем сейчас, находясь в этом месте? В разуме всплывают рваные моменты почти забытого прошлого и мне трудно подобрать что-то отдаленно похожее. Возможно, я могу позволить сравнить это со звучанием любимой песни, принятием теплого душа или обычной прогулкой в парке. Пространство вокруг наполнено чем-то знакомым, но отталкивающим. Я ежусь, обнимая себя руками. Под ногами чувствуется твердость, будто я стою на асфальте, но когда смотрю вниз, то вижу только белое ничего. И он повсюду, только глаза не режет, как это обычно бывает. Чак отправил меня в небытие? - Лучше бы уж туда.       Оборачиваюсь с легким испугом в глазах, но тут же успокаиваюсь, увидев Люцифера. Он стоит неподалеку, сложив руки в карманы, с не самым приветливым выражением на лице. Тень злобы едва ли не сбивает меня с толку. Чем он недоволен? - А где я? - Вопрос должен быть другим и задавать его должен я. Зачем ты здесь? – Неосознанно дергаюсь от холода в его словах, голосе. Это полностью вышибает меня из кокона спокойствия, что я успела здесь прочувствовать. Становится нервно находиться в его компании, и мне это определенно не нравится. - Тупой вопрос. Конечно же за тобой, это разве не очевидно? – Принимаю оборонительный вид. Слезы на его неизвестную враждебность я проглатываю с великим трудом. Сначала надо разобраться, потом ныть. - Очевидно то, что тебе здесь не место, - выплевывает он, самодовольно усмехаясь. В голове всплывает начало нашего знакомства, так же себя вел он и тогда. – И я не нуждаюсь в помощи какой-то смертной. - Ты…ты знаешь, кто я? Помнишь? – осторожно спрашиваю. Последнее его слово задевает меня. Спасибо, что еще раз напомнил, кто я в твоих глазах. Но я не забывала, никогда. Этого я ему не говорю, но знаю точно, что он прочтет эти мысли. - Естественно, ты что, принимаешь меня за тупого? - Отрицательно мотаю головой. Он подходит ко мне, но я не отступаю. Ледяной стеной на меня обрушивается его горящим огнем взгляд. Он невероятно зол, и мне не понятно, почему. Мне хочется прикоснуться к нему, я до дрожи желаю, чтобы он дотронулся до меня в успокаивающем жесте. Он с легкостью читает меня, будто я стою полностью обнаженная, открытая мыслями, душой. Так и есть. Мне нечего скрывать. Уже нечего.       Его рука медленно поднимается к моему лицу, сильная дрожь пробивает все тело, прохладные пальцы касаются щеки, ведут вверх и заправляют прядь за ухо. Мы не разрываем зрительного контакта, и в полубреду мне кажется, что злость Люцифера легкими волнами отступает. - Чак спасает тебя. Он…он сейчас… - Говорить становиться сложнее, воздух отказывается поступать в легкие, когда пальцы мужчины ведут вниз по моей шее. Он в любопытстве наклоняет голову в бок, следя за своим движением, потом снова переводит взгляд на меня и наклоняется, губами почти касаясь моего открытого уха. Пальцы остаются на шее, призывно поглаживая. - Твой пульс сходит с ума, - нотки чего-то темного просачиваются в каждое его слово. – Оказывается, это так легко сделать. - Сделать что? - Подчинить тебя. Я сглатываю. - С чего это ты вдруг так решил? И ты вообще меня слушаешь? Я говорю, что…       Влажный теплый язык скользит вниз от мочки уха к шее, рождая неконтролируемое желание податься ближе. Его рука уже собственнически лежит на моей талии. Я хватаюсь за его твердое плечо, теряя на мгновение опору под ногами. Или мне так кажется. - Вот с чего, - самодовольно заявляет он и резко отстраняется. Меня сносит бушующим штормом опрометчивости и минутной потерей контроля. – Ты и тебе подобные никогда не могут устоять перед соблазном. Ты такая же как и все. Так с чего ты решила, что достойна спасать меня? И просил ли я вообще об этом? - Ты…ты ведешь себя сейчас, как ребенок! Я поддалась, потому что люблю тебя, дерьма ты кусок. – Слова слетают с губ, будто давно жили там и просто ждали своего часа. - Потому что твой папа любит тебя. Когда же в твоей голове наконец уляжется тот факт, что тебе теперь не надо быть одному? Что есть любящие люди готовые отдать за тебя жизнь? - Если бы не те же самые люди, я был бы сейчас жив. Кто вытащил мою душу, хотя ее об этом никто не просил? - Я только что призналась тебе в своих чувствах, а ты… - Как жаль, что мне плевать на них, - серьезно произносит он. Что-то разбивается внутри меня. – Чувства не волнуют меня и никогда не волновали. - Это говоришь не ты. Я тебе не верю. – Мотаю головой, отступая. - Тогда ты еще глупее, чем я думал. Отсутствие души, знаешь, освобождает тебя от всего: от страха, привязаностей, тех же чувств. Все мои дела в отношении тебя были не больше чем долгом. Ты спасала меня, я спасал тебя. Можешь смело рушить все воздушные замки, что ты успела построить.       Вот в чем и был весь вопрос. И он только что ответил на него. Нет души - нет чувств. Меня тянет рассмеяться, легко и звонко. Предчувствие скорого возвращения рождается в моем сердце как по волшебству. Значит, Чак почти закончил. - Я уже давно спасена. Мне нужно было время и помощь, чтобы понять это. И ты мне помог, за это я бесконечно благодарна тебе. И надеюсь, когда ты вернешься, то найдешь и свое спасение. В ком-то или в чем-то.       Он смотрит на меня с любопытством, понимая слова, но, возможно, не видя в них никакого смысла. Люцифер начинает исчезать, пока совсем не испаряется. Я тяжело вздыхаю, утомленная этим разговором, и жду своей очереди.       В душе легким покалыванием возникает непринуждённая легкость и уверенность в будущем. *** Прихожу в себя от теплой ладони, лежащей у меня на щеке. - Добро пожаловать обратно в мир живых, - раздается веселый голос Чака. Я открываю глаза и устало улыбаюсь. – Как ты себя чувствуешь? По мне так держалась молодцом. - Голова немного болит, - тихо говорю я, приподнимаясь на локтях. - Не у тебя одной, - произносят сбоку.       Я приподнимаю в удивлении брови и смотрю на обладателя голоса. Ну просто не может быть, чтобы я очнулась и он все еще был здесь. Наверно, я все еще сплю. А где же эти драматические исчезновения, что любят показывать в разных кино и сериалах? - Почему она вообще болит? – Я впервые вижу Люцифера полностью растерянным. Он приподнимается на кровати. Принимая сидячее положение, спустив ноги, смотрит на меня и в его взгляде мелькает столько невысказанного, что у меня сжимается сердце, и я почти жалею, что сейчас мы не одни. - Возможно, это последствия того, что в тебе сейчас человеческая душа, плюс ты сам в телесном сосуде… - Человеческая что? – Его глаза угрожающе мерцают, но он делает удивленно-невинный вид, смотря на Чака. – Ты решил меня окончательно унизить, сделав человеком? Чем я тебе так сильно насолил-то в этой жизни? - Ты не... ты не правильно понял, Люцифер. – Ох, если Чак сейчас начнет ему задвигать о мире во всем мире, то конца света точно не избежать. Но я смотрю в глаза Бога и вижу решимость, тверже самого камня. В этот момент чувствую себя лишней в их семейном разговоре. - Уйди. – Люцифер строго смотрит на меня, и я, не издав ни звука, уже хочу слезть с кровати, но положенная на мое плечо рука Чака останавливает меня. - Она останется. - Нет, она уйдет! Я не хочу, чтобы с ней… - Он весь напрягается, хмурится, прикрывает на секунду глаза, заставляет себя снова продолжить. – Чтобы с ней что-то случилось, если я выйду из себя. - Мне кажется, ей ты навредить никогда уже не сможешь. – Чак смотрит так по-отцовски счастливо, с некой гордостью. И что он имел ввиду под этими словами? - Да я сама хочу уйти, проголодалась. – Скрывая заинтересованный вид, пожимаю плечами. На самом деле до жути хочу узнать, к какому же все-таки соглашению придут отец и сын, но понимаю, что тем самым разрушу семейную интимность и искренность момента. Потому что уверена: при чужих людях Люцифер не будет раскрывать свои чувства. Хоть мы с ним были далеко не чужими. Чак понимающе улыбается и кивает. Люцифер не реагирует никак, продолжая сверлить Чака тяжелым взглядом. Я тихо выхожу из комнаты, оставляя Бога и Дьявола наедине.