Отоме-система второго шанса для недостойных

Осень селится в мелочах и людях. В тусклом молчании неба, в серо-алом ворохе пыльных кленовых листьев, в стылом дыме поздних костров, в грязной и морозной воде озера на тренировочной площадке. Дышать становится холодно, и от продувного ветра не спасает ни одежда, ни чакра. Я сижу на поваленном дереве, наполовину скрытом в обледеневшей воде, и бездумно изучаю Узумаки, собирающего палкой тину. Затем — зачем, не иначе. — Как ты выносишь чужие взгляды? — вынимая что-то мучительное извне, спрашивает он. Я пожимаю плечами. Цубаме нет. Люди, взгляды, насмешливые шепотки одноклассников и придирки инфантильных взрослых теряют свою значимость перед этим фактом. Как и то, что Система твердит об опасности и без того опасного мира. Может дамоклов меч гражданской войны падёт мне на голову завтра, может меня сотрет недостатком флирта сегодня. Что мне взгляды?! Но Наруто спрашивает, и значит ему важно. Узумаки Наруто (Девятихвостый демон-лис) Возраст: 7 лет Уровень отношений: 30/100 (симпатия)[развернуть] Дружба: 88 Любовь: 0 Восхищение: 55 Доверие: 0 Желание: 0 Сожаление: темнота одиночества Репутация в обществе: -90/100 Доверие — ноль. Доверие запредельное. — Не думай, что люди тебя видят. Их внимание направлено на собственные проблемы, иллюзии и страхи. Было бы действительно больно, если бы на меня с отвращением смотрел ты, — я встаю и полушуточно закрываю его глаза, но Узумаки очень серьезно отодвигает ладонь, удерживая. — Я никогда не поступлю с тобой так. Врунишка. — Хочешь поговорить о том, что случилось у нас дома? — пальцы у него огрубевшие и холодные, как пресноводные лягушки, хватка такая же: моё, не отпущу. — Нет. Но хочешь ты. — Думала, скажешь что-то героическое, — чуть улыбаюсь, как горошинку катая сгусток смущения. В этом весь Наруто: напрячься, подумать о чужом комфорте, проявить бешеную эмпатию, но выдать честное и своё. — Не с тобой, — не со мной… Быть мне похоже ведьмой из сказки, отбирающей у храбрых рыцарей сердца. — Испугался? — Нет… — он отстраняется, взъерошивает волосы, отворачивается, поднимает и швыряет камень, запуская на воде блинчики, и тут же вспышкой-молнией тянется обратно, — да! У меня будто землетрясение и огонь внутри… та битва, ты, та бабка… когда ты закричала… Тебайо! Не могу я это простить! Ни им, ни себе. Ты — мой друг, а я… стоял! И даже думать об этом так — эгоистично! Какой Хокаге из того, что единственного друга защитить не может? А я не мог. — И правда эгоистично. Умеешь так кидать, а мне не сказал. Кто меня учить будет? — Серьезно? — он насупливается, явно разочарованный отсутствием наказания, не злится и то ладно. — Эгоизм — это нормально, ненормально — отрекаться от себя, требуя от других исцеляющей благодарности, поэтому просто забей. Цубаме не виновата, что я влезла, могли и огненным шаром припечатать, а так хоть прическа цела. Мой выбор — мои страдания, и у тебя нет права меня от них огораживать. — Эгоизм — это нормально, Джин-чан! — В технике не было ничего сверхопасного, всё, что она делает — заставляет помнить, и я, наверное, понимаю, почему Цу хотела применить её на Хиру. Прошлое сближает, беда объединяет и прочий бред. Они в одной команде были, но кто был третьим никогда не говорят, как не говорят о сенсее или семье. Представляешь, что там на двоих помнить можно? Странно только, что техника запретная. У меня и не осталось ничего. После всего пережитого я мечтаю обрести окончательный покой, смерть — моё лекарство и мой выход. Самая желанная награда. Надежда. Отдушина. — Не странно, — в унисон неосмысленному образу чеканит Узумаки. Ну да, в его случае помнить всё — это немного помнить ад, и совсем не тот уютный уголок, что предстал передо мной в посмертии. И для Джин тоже. И для меня. Не странно. Совсем, совсем не странно. — Знаешь, а ещё я вспомнила мать и брата, ну то есть, я их и раньше помнила, просто не думала, что всё так гадко. Хорошо же быть ребенком, не думаешь, что вся семья — свора ополоумевших кукушек. Как думаешь, у девочек, рожденных из насилия, путь, как у фениксов или как у драконов? Мой портрет на гербах Дайме нашьют? Доверие — сто. — Прикажу сменить узор на шляпе Хокаге. Я смеюсь, хотя бы решая не плакать. … — Что видят твои глаза, Учиха? Саске от моего вторжения в земли его парты не дергается только из принципа: одноклассница, похожая на камень-питомца, не немая. Интересно, сколько людей знают об этом факте? — Уравнение, — механически изрекает он, захлопывая книжку. — Я не помогаю с учебой. Перемена в шумном детском коллективе становится ощутимо тише, Саске девчонкам нравится — по крайней мере на расстоянии — но подходить к нему они не спешат, есть в нём что-то… не на школе зацикленное. Я же снова веду себя не так, покушаясь то ли на принцессу, то ли на дракона. — Значит, ничего твои глаза не видят. Мне не с кем поговорить о специфике Учих, и столь топорным диалогом симпатии не вызовешь, но ни молчать, ни думать я не хочу. Пора перенять парадигму: действовать, буйствовать, взрывать. — Неинтересно. Мне казалось, ты не в числе моих фанаток. Вы открыли обязательный рут «Опустошенный странник». Поздравляем! Учиха Саске (Младший брат) Возраст: 7 лет Уровень отношений: 0/100 (безразличие)[развернуть] Дружба: 0 Любовь: 0 Восхищение: 0 Доверие: 0 Желание: 0 Сожаление: честь клана Репутация в обществе: 58/100 …как и мне верилось, что он не в числе моих любовных интересов. — А я и не фанатка. Я вестник скорби и печали. — Раньше таких казнили. — Почему-то мне все об этом твердят. В вашем клане неспокойно, знаешь причину? Саске заминается, а затем хищно щурится, расправляясь: — Ты знаешь… твоя опекунша встречается с Хиру, и он рассказал. Я хочу услышать. Хорошая реакция, но неудачный ответ. И с одной стороны, мне не жалко, а с другой — не станет ли он импульсивным и оттого опасным? — Хиру тревожит будущее клана. Недовольны вы, недовольны вами. Проблемы уже не просто назревают, а перезрелым червивым яблоком болтаются на ветке. Неплохо бы понять, какие. — И ты решила, что я буду работать с тобой сообща? — Учиха опускает подбородок на скрещенные пальцы, задумчиво глядя в окно, — ты не из клана. Спасибо за попытку, но ты не из клана. Мне есть на кого полагаться. Как же он привык, что его любят. Так верить в других способен только горячо любимый человек, Наруто не может. Или не хочет — тоже вопрос. А Саске берет и верит там, где его жизнь может пошатнуться, знает, что подхватят. Точно стану злобной ведьмой: — Если бы люди, на которых ты полагаешься, могли повлиять положительно, они бы уже это сделали, нет? Принцессу, судя по виду, я уже в лес вывела и к дереву пригвоздила. — После уроков, — Учиха вырывает из тетради лист, мелким неравномерным почерком выводя сжатый текст, — но до смены патрулей, приходи ко мне. Я помогу тебе решить это чертово уравнение. Один раз. … Гниль, гниль, гниль. Всё складывается не так. Мне что на площади публичный дом открыть, чтобы любви этому миру хватало и не было событий? К концу последнего урока мелкий дождь, существующий влагой в поветрии, сменяется ливнем, громом и грозой. — К удаче, — заявляет Наруто, изобретая свои законы Вселенной. Саске одаривает меня прощальным взглядом и молча уходит. Другие дети жалуются и ноют, но тоже спешно разбредаются по домам. И только мы остаемся пережидать в аудитории, как удобно, когда никто не ждет. Мужчина в маске анбу с серебристыми волосами приходит примерно через час. — Ханаши Джин, — кивает самому себе, меня в целом и не замечая, — с тобой хочет поговорить господин Хокаге. Яманака Цубаме пропала без вести, но исход очевиден. — Она же не могла… …уйти от ответственности, проиграть, оказаться слабой. Слово «умереть» я себе запрещаю. Нет, конечно, нет, Цубаме бы не стала… Мужчина поводит плечами, понятия не имею, что у него в голове, за белыми масками профессионально-больно ничего не видно. Звериные оскалы отлично прячут любые сущности, временами пряталась Цу, прячется и этот Анбу. — Можете не отворачиваться. Я не плачу. Представляю, как утомительно видеть детские слезы. — Привыкаешь, — или ему просто все равно. Мне-то какая разница. — Я не в курсе хода миссии, но ты сможешь спросить.