Быть свободным

      Жизнь шла своим чередом. Нат ходил на тренировки, получал наказания от тренера и Рико, проводил вечера с Кевином и Жаном, учился и спал. Больше ничего в его жизни не было, шестнадцатичасовой рабочий день забирал все силы, но он держался.       Натаниэль не знал, что такое свобода в ее полном понимании. У него никогда не было возможности испытать это чувство, над ним всегда висела тягостная печать фамилии. Зато он прекрасно осознавал, как дорого она стоит для таких, как они. Для собственности.       Не так давно он решился на отчаянный шаг, который ограничил и без этого не слишком широкое поле деятельности, и заключил сделку с Рико. Наверное, этот поступок можно назвать глупым и нецелесообразным, учитывая выдвинутые условия, но Натаниэля все устраивало. Главное, чтобы больше об этом никто не узнал. Даже Жан и Кевин. Особенно они.       Тем более, тогда Нат не мог поступить по-другому.       В тот день его задержал Тэтсудзи на тренировке, и когда он, уже значительно избитый той чертовой тростью, потому что, вроде как, не смог сделать все достаточно идеально, ввалился в комнату на позорно шатающихся ногах, увидел то, чего поклялся никогда больше не допустить.       Жана насиловали вороны.       Веснински тогда было пятнадцать, а Моро ненамного больше — семнадцать. Видимо, то, что он не достиг совершеннолетия, никак не смутило этих ублюдков — выстроилось целое подобие очереди. А Рико смотрел. Он раздольно раскинулся на кровати Ната и с мрачным, отвратительным удовольствием разглядывал процесс. И он, блять, даже улыбался.       У Натаниэля давно конфисковали нож, видимо, посчитав, что чему-то от отца он должен был научиться, но это не помешало ему позже украсть новый. Пользуясь этим, он резко выхватил лезвие, отталкивая людей от Жана, и порывисто ударил кого-то в челюсть. Ворон упал, схватившись за лицо с криком, и Нат узнал в нем Ричера. Скривившись, он с силой пнул его под рёбра. Юноша резко повернулся, локтем ударив того, кто подкрался сзади. Хоть какое-то оружие придавало уверенности, и им он вспорол живот кому-то. Не смертельно, но шов понадобится. Улыбка отца против воли исказила губы.       К сожалению, несмотря на все усилия, шансы равенством не отличались: он, уставший и избитый, против целой толпы. Его повалили на колени достаточно быстро, но Веснински только успел задеть двоих или троих ножом, а кому-то, кажется, и вовсе нос сломал. Что ж, он умел бить. Тем не менее, ситуация лучше не стала: над Жаном хоть и прекратили надругаться, переключившись на Ната, но юноша все ещё лежал, покрытый кровью и спермой. Честно говоря, Моро выглядел ужасно. Однако хуже было другое: его партнер никак не реагировал. Натаниэль с тупой болью надеялся, что он просто потерял сознание.       Не то чтобы ему дали об этом подумать. Его грубо опустили на колени, наконец схватив за плечи сзади, а затем и заломив руку.       — Снова вламываешься без спроса, Натаниэль?       Тон Рико, не изменяя традициям, сочился насмешкой и мнимым превосходством. Веснински стиснул зубы крепче и на пробу попытался вырваться — естественно, ничего не вышло, только вывихнутое плечо протестующе заныло. И нож успели отобрать.       — Отпусти его, уебок, — прорычал Нат. — Сколько ты ещё будешь творить хуйню, пытаясь самоутвердиться за счёт нас? Ебаный мудак, который…       Морияма пнул его по лицу, считая это эффективным способом заставить молчать, и только чужие руки на плечах удержали его в сидячем положении. Натаниэль сплюнул кровь, оскалившись.       — Раз уж ты не можешь заткнуться, Натаниэль, то можешь просто посмотреть на процесс. Джонсен, твоя очередь.       Названный двинулся обратно к Жану. Моро, прикованный к кровати наручниками, даже не пошевелился, полностью истощённый и измученный. Натаниэль все еще отчаянно пытался верить, что он потерял сознание. Страшно было думать, что только что Жана сломали.       — Нет! — Веснински дернулся вперёд, практически крича. Только не снова. — Остановись. Король, останови их, я…       — Что ты сделаешь? — Рико улыбнулся и жестко взял подбородок Натаниэля ладонью, заставляя смотреть на себя. — Что ты можешь пообещать мне?       — Выгони их всех, — прошептал Веснински, ощущая ядовитую горечь своих слов. — Выгони их всех, и у меня не останется гордости, Король.       Рико собственнически улыбнулся, с фальшивой лаской погладив юношу по щеке. Внутренности Натаниэля при этом действии скрутились от острого, до костей пронизывающего отвращения. Хотелось отгрызть эту руку по локоть, а вместе с тем — спрятаться, потому что он так сильно устал от бесконечной борьбы.       Но не мог. Единственное, что он мог, — защитить тех, кто действительно заслуживал этого. В конце концов, он замечал, что Рико был заинтересован им. Нужно было использовать это, пока Нат мог обернуть сделку выгодной.       — Свободны, — властно бросил Рико, не отрывая цепкого взгляда от голубых глаз. — Быстрее.       Никогда раньше Натаниэль не боялся Рико, но сейчас что-то сжалось внутри от осознания того, какую власть он только что собственноручно передал в руки этому ублюдку. Хотелось выблевать эти слова и отмотать время назад, но он не позволил ни единому звуку вырваться из глотки, пока остальные Вороны недовольно одевались и выходили из комнаты, то и дело оглядываясь и бормоча проклятия. Ему теперь было как-то не до них.       — Ну, Натаниэль, что ты хотел сказать мне?       — Одно условие: Жан и Кевин, — горло сжалось тяжелым спазмом на близких сердцу именах. — Ты отныне не трогаешь их. То, что произошло сегодня, никогда больше не повторится.       Рико рассмеялся. Натаниэль подавил острое желание сжаться в комочек при этом. Такой смех не принадлежал адекватному человеку, и за ним обычно по пятам следовали муки.       — Ты не можешь мне запретить прикасаться к ним. Я здесь Король.       У Натаниэля был лишь один вариант того, что он мог предложить взамен.       — Ты ведь всегда хотел, чтобы я перестал сопротивляться? Я больше не буду. Никогда. Просто позволь сейчас помочь Жану, а затем не трогай их. Не трогай их, а используй меня, — и, быстро осознав, добавил: — Только не у них на глазах. Я буду самым покорным, если они ничего не узнают.       Морияма посмотрел на него оценивающе. Так, будто уже видел все, что мог сделать с ним. Натаниэль знал, что в какой-то степени Рико интереснее мучить его, чем других, и намеревался воспользоваться этим, потому что иначе сделка выглядела чересчур нечестной.       — Попроси меня как следует, Натаниэль.       Веснински выдохнул сквозь зубы, чувствуя волну ярости, поднимающуюся из груди. Он не дал этому чувству развиться, начиная говорить:       — Пожалуйста, Король… — слова имели вкус земли и помоев. Хотелось вымыть рот с мылом. — Используй меня вместо Жана.       — И что же я должен сделать с тобой?       — Трахни меня.       Вот теперь он и правда почувствовал, как гордость рассыпалась осколками где-то внутри. Это было унизительно — просить об этом, практически умолять, тем более учитывая, что сам он испытывал лишь стойкое отвращение.       — Хорошо, — в глазах у Рико светилось такое торжество, что Нат подумал о том, не подстроил ли он все это. — На первый раз твоя просьба пойдет. Кевин позаботится о Моро, потому что сейчас ты идешь со мной.       Натаниэль тяжело поднялся на ноги, когда Морияма дернул его за руку. Он бросил последний взгляд на Жана, который так и не сделал ни единого движения, болезненно открытый и уязвимый, и убедил себя, что, наверное, впервые сделал все по-настоящему правильно.       Рико привел его в комнату, которую делил с Кевином. Он быстро приказал Дэю выметаться и идти в комнату третьего и четвертого. Видя, что тот может открыть рот и принести проблем (видимо, брал в пример самого Натаниэля), Веснински послал другу извиняющийся взгляд, говорящий, что все это нужно выполнить. Он также прошептал одними губами на французском:       — Ça va aller. Aide Jean.       Кевин хотел закричать, но Морияма проворно оттолкнул его к двери. Веснински успел прочитать в его глазах явные горечь, печаль и страх, но не за себя, и это резануло что-то внутри. Он не хотел, чтобы о нем беспокоились. Нат просто хотел оградить их от ужасов гнезда, чтобы они могли хотя бы иногда дышать полной грудью, раз уж он никогда бы не смог.       — Ну, давай, Натаниэль, — почти промурчал довольный Рико, толкая его на свою кровать. Он не сопротивлялся. — Что ты хочешь, что бы я с тобой сделал?       Ничего. Он ничего не хотел от Рико. Он хотел оказаться где-то не здесь, не чувствовать этих рук на своих бедрах, не ощущать тошноту и всепоглощающую ненависть к Морияма и себе. Но он не мог так ответить. Ложь вырвалась изо рта отвратительно горькой патокой:       — Трахни меня, — повторил он. — Я хочу этого. Пожалуйста.       Глаза Рико расширились, и он звякнул цепью наручников, приковывая Натаниэля к изголовью кровати. Тот не сопротивлялся. Он знал, ради чего пошел на этот шаг: ради Жана, поющего ему колыбельные, когда узнал, что никто до этого так не делал, ради Кевина, прикрывающего их от Рико, пока Моро обрабатывает свежие синяки и порезы, ради их спокойных вечеров втроем, сопровождающихся задушевными рассказами и кривыми, неловкими, но искренними мечтами.       Он правда способен перетерпеть все, что с ним могут сделать.       Но это не значит, что ему не больно.       Рико, меж тем, ножами разорвал его рубашку и оставил несколько порезов — не сильных, наверное, просто в силу привычки. Его руки прошлись по ребрам и спине отнюдь не нежно, скорее яростно, специально надавливая на россыпь синяков. Веснински не отреагировал, но это не расстроило Рико, наоборот, тот приободрился и уже начал стаскивать с него штаны. Сердце Натаниэля ушло в пятки, когда эти ладони потянулись к его заднице, и он дернулся в сторону, но крепкие руки и наручники этого не позволили.       Рико фыркнул и оставил парочку глубоких порезов на внутренней стороне бедра. Натаниэль подавил в себе крик, но, увы, дрожь сдержать не вышло. Он не хотел ничего из этого, но подавлял любые искры сопротивления: сам же дорого поплатится.       Конечно же, о его комфорте Рико и не пытался позаботиться. Он вошел сразу, без какой-либо подготовки, и Натаниэль не смог сдержать слезы из глаз. Это было не только больно, но и унизительно, и стыдно. Он чувствовал себя грязным, каждое касание к коже будто отпечатывалось ожогом — как от автомобильного прикуривателя.       Морияма не остановился после первого раза. Он подхватил Натаниэля за ноги, отцепив от кровати, и понес в ванную, где включил душ и опустил под холодную воду. С ужасом Веснински осознал, что задыхается. Вода проникала в легкие, и у него не было ни единой капли желанного кислорода. Внутренности жгло ядовитым огнем, а Рико, видимо, настроился на второй раз.       Натаниэль не хотел умереть. Он почувствовал, как ладони, удерживающие его под водой, отпечатались уродливыми синяками на шее. Он не хотел умирать, но, кажется, не дышал уже минуты две. Он понимал, что Морияма сейчас не в том состоянии, чтобы остановиться, но рассудок медленно уплывал, и Веснински ничего не мог поделать с этим.       Когда Рико отпустил его, Нат едва не выплюнул внутренности, отхаркивая воду, не в силах вдохнуть. Он случайно поднял глаза на капитана и, право, лучше бы он этого не делал: эта похотливая улыбка точно навсегда отпечатается в его памяти. Он вздрогнул, пытаясь отодвинуться, но руки твердо сжали его ягодицы. Морияма вновь толкнулся внутрь, грубо кусая кожу на шее, а затем повторно окуная в холодную воду. Натаниэль болезненно ударился виском об угол ванной, но кричать в воде не было хорошим решением.       Он стал сомневаться, что переживет эту ночь. У Рико будто потерялись любые, даже самые эфемерные границы, а Веснински уже не мог терпеть руки на себе. Он привык к боли, но не к такой.       Его первый раз с Рико Морияма.       Нат ненавидел себя.       Он не хотел.       — Ну же, Натаниэль, почему ты молчишь? Ты же сам просил меня об этом…       Новые порезы посыпались по спине, но их он уже мало ощущал. Он не ощущал что-либо достаточно отчетливо, чтобы сконцентрироваться и вернуться в реальность, не понимал, кончится ли когда-нибудь эта липкая, мерзкая и отвратительно неприятная пытка, потеряв счет времени.       Но Морияма остановился, спустя, казалось, бесконечность. Он отпустил Натаниэля, донельзя довольный, а затем смотрел, как он пытается встать на дрожащих, подкашивающихся ногах, весь в крови, синяках и сперме, с синими от ледяной воды губами и почти черной от чужого давления шеей.       Натаниэль встал с пятой попытки, когда колени уже болели от падений на кафель ванной. Он почти пробежал мимо Рико, не замечая боли, лишь надеясь, что тот не схватит его вновь, но капитан просто насмешливо протянул:       — В таком виде пойдешь?       К сожалению, он прав: Нат напоминал скорее оживший труп, чем человека. Рико подошел ближе, сжав чужое запястье, травмированное сталью наручников, и неприятно, горячо выдохнул в ухо:       — Наденешь мои вещи. В конце концов, ты моя собственность. Запомни это — ты мой. Может быть, если перестанешь вести себя так глупо, твоя жизнь станет лучше.       Веснински не возразил. Он не мог думать ни о чем, кроме желания спрятаться от Рико, влажно облизывающего мочку его уха, а ножом водящего прямо по тазовым косточкам.       Наверное, правила матери все же имели смысл. Но теперь уже поздно: он нарушил практически все.       Он почти выбежал из комнаты, более не встречаясь взглядом с Рико. Фамилия Морияма на джерси будто весила несколько тонн, и Веснински просто не мог выдержать этого. Он не хотел сейчас кого-либо видеть, но в комнате ждали Кевин и Жан, а он не представлял, сколько времени заняло… Это.       Нат ощущал себя ужасно грязным.       Он осторожно открыл дверь, стараясь выглядеть непринужденно, будто бы каждый шаг не отзывался острой болью. Веснински не представлял, как сможет пойти на тренировку завтра. А уж тем более на ночную с Кевином.       Открывшийся вид его успокоил. Жан и Кевин спали на одной кровати, обнявшись. Моро был обмотан бинтами настолько, что напоминал мумию. Очевидно, опыта в оказании первой помощи у Дэя не слишком много, но он старался. Натаниэль даже улыбнулся, но сердце кольнули следы от слез на лицах его братьев. Он больше такого не допустит.       Но в том, что ребята спали, таилось огромное облегчение для него: его не увидят таким. Веснински юркнул в душ, запираясь. К счастью, аптечка осталась на своем месте, но он долго не мог заставить себя зашить раны. Он крупно дрожал, сидя в душе под струями горячей воды, обдумывал произошедшее, борясь с тошнотой и головокружением, и ощущал, как внутри что-то ломалось. Саднило все, вода с тела стекала розовая от крови, а синяки от ладоней уже наливались тьмой на коже. Робкий взор в зеркало стал апогеем ужаса. Он и раньше не любил свой облик, видя в нем отца, но сейчас отражение показало все уродливые шрамы, засосы вперемешку со следами удушья на шее и мертвый взгляд.       Натаниэль готов на многое, чтобы его семья — про себя Нил называл их именно так — стала хоть сколько-то свободной, но, честно, это разрушало его самого, раздрабливало на кусочки и уносило в никуда.       Он вышел из душа примерно час спустя и тихо лег на соседнюю кровать, никого не разбудив. Он не мог сейчас терпеть чьи-то прикосновения, хотя и понимал, что Жан, наверное, чувствует себя еще хуже: его и вовсе пустили по кругу. Ему бы не помешала поддержка, но Нил просто не мог.       Попытаться уснуть было проще.       Но во снах пытка продолжилась, так что не было.

***

      В целом жизнь в Эверморе ужасна, но ему было, за что цепляться. Жан потихоньку расцветал, свободный от побоев, а лицо Кевина приобретало краски в общении с ними. Натаниэль тоже держался, как мог, говоря, что все «в порядке», но врать в лицо близким людям ощущалось разрушительно. Впрочем, проведя четыре года в бегах, лгать он стал великолепно.       Это было весело: отрабатывать новую позицию — нападающий — ночью с Кевином, в тайне от всего остального гнезда, болтать на французском в перерыве между учебой и тренировками, иметь нечто большее, чем жизнь, сконцентрированная на выживании. Ну, знаете, он мог сказать им о том, что сигареты напоминают ему о маме, и Дэй, действительно, блять, рискуя каждым из них, тайно покупал их у кого-то из младших Воронов.       Они проводили втроём практически все время. Утром его будил Жан, мягко и привычно поглаживая подушечками пальцев по коже головы, чтобы показать, что Рико или других тут нет. Затем к ним в столовой присоединялся Кевин с чашками здоровой еды, на которую Нил всегда ворчал, но смиренно ел, чтобы не вызвать лишних вопросов от Рико. Морияма иногда сам подбирал ему еду, но в нее всегда были подсыпаны наркотики, просто чтобы посмотреть, как номер Четыре мучается, пытаясь выглядеть адекватно и ни о чем не проболтаться. В такие моменты Нилу сложнее удержать сознание от паники и, конечно, вообще невозможно сопротивляться. Он дал Вето Рико, а не другим Воронам.       Но ничто не заставило его сдаться. Он всеми силами скрывал болезненную, уродливую правду от своих братьев, хотя те, кажется, и сами все прекрасно понимали. Ничто не могло скрыть его общей усталости, синяков под глазами и огромного дискомфорта от каждого движения, стреляющей боли в пояснице. Нил старался не показывать им свое тело, но не мог настоять на своем, когда больше напоминал решето, чем живое существо.       Жан и Кевин несчетное множество раз пытались поговорить с ним, но каждую попытку Нил твёрдо отклонял, то переводил тему, то открыто лгал:       — Нил, ты не должен забирать все наши ошибки. Мы и сами можем разобраться. На тебе же живого места нет…       — Я не буду стоять в стороне, — мягко отвечал он, приглашающе раскрывая руки для объятий. Жан любил тактильный контакт, это его успокаивало. Ради него Нил удерживал себя от того, чтобы позорно вздрогнуть. — Лучше расскажите мне, что нового у вас в колледже. Я не выходил отсюда уже, наверное, лет сто.       Это действительно так: он учился удаленно, и ни на одну игру Воронов ещё не съездил. Во-первых, он был младше остальных игроков и членов идеального корта, а во-вторых, обычно слишком уж травмирован, чтобы выходить в люди. Никто не хотел лишних вопросов.       — Нил, мы беспокоимся, — удрученно пробормотал Кевин, стараясь улыбаться, но уголки губ его то и дело опускались, выдавая чувства.       — Все в порядке, — обманчиво покачал головой он. — Но я бы все же послушал о жизни вне.       Веснински любил слушать их истории, потому что печальные глаза братьев, наконец, загорались чуть ярче. Иногда они даже фантазировали о том, какой их жизнь будет после Эвермора.       — Я хотел бы путешествовать, — улыбался Жан. — Ну, я бы полетал по разным странам Европы и Азии. Кроме Японии.       Нат понятливо угукнул: его и самого выворачивало от всего японского. Он успел неплохо выучить этот язык, сказывался опыт изучения новых языков в экстремальных условиях с матерью, когда она била его за ошибки в произношении или грамматике. Но из всех изученных им языков ненавистным являлся только японский. Сразу всплывали ассоциации.       — Я бы попробовал поговорить с отцом, — робко начал Дэй. — Думаю, это будет нелегко, но…       — Ты справишься, — кивнул Моро, а Веснински просто положил голову ему на плечо в молчаливой поддержке.       Сам Нил не знал, что делал бы вне гнезда, потому что тень отца-маньяка никуда не делась. Он не ощутит свободы, пока Натан жив.       — Я бы поел фастфуд, — фыркнул он наконец. — Овощи ужасны, Кевин, ты не убедишь меня в обратном.       Дэй громко возмутился.       — И завел бы кошку, наверное, — продолжил Веснински, слабо улыбаясь. — Раньше единственными моими животными были те кошки, с которыми я ночевал в одном переулке в коробке. Но они были милыми.       Жан ткнул его в ребра, тоже улыбаясь.       — Позови нас выбрать имя, — вдруг попросил Кевин. — Могут ли быть у ребенка два крестных отца?       — Кошка не ребенок, Кевин, — упрекнул Жан.       — Не думаю, что мы дождемся от него других детей, он не интересуется.       — Ну, может, дьяволу просто нужна особая пара.       — Я все еще здесь! — вскрикнул Нил, смеясь так громко, как только мог. Боль его больше не волновала.       Это правда было весело. Каждый помнил обещание Натаниэля и тайно ждал этого момента.       Это обещание было всем, ради чего Натаниэль жил. Пока Рико не сломал Кевину руку.       Нат нашел его, всего в слезах, крепко прижимающего руку к телу. Он мог поклясться, что видел абсолютно неправильно торчащую кость. Это выглядело так, словно Дэй сейчас весь раскрошится.       Кевину нужна помощь. Как можно быстрее.       Веснински уже привык защищать их, но эта ситуация отличалась: Дэю больше нельзя здесь находиться. Рико ненормальный, он не даст руке спокойно зажить. Нат смог придумать только одно решение — тайком вывезти Кевина оттуда. Он не собственность. Его отпустят.       Натаниэль рисковал очень сильно, используя машину кого-то из младших Воронов, чтобы довезти травмированного товарища к его отцу. Они втроём узнали об этом около года назад, и сейчас был хороший повод для воссоединения семьи. Даже если Ваймак узнает об этом как-нибудь позже.       Дорога до Пальметто была нервной. Кевин то просыпался, не понимая, что происходит, то кричал во сне в приступе паники. Нат также переживал за Жана, оставшегося в одиночестве в Эверморе. Веснински утешал себя тем, что скоро вернётся, а один из них будет в безопасности.       Он торопливо припарковался возле корта Лис. Кажется, там, несмотря на глубокую ночь, ещё горел свет.       Действительно, их тренер, Дэвид Ваймак, нашёлся именно там. Хоть что-то в этом мире шло по плану.       Нат без труда взломал замок, затаскивая Кевина внутрь. Его рука выглядела ужасно, опухшая в некоторых местах, и от этого что-то внутри у Веснински болезненно заныло. Он должен был защищать его лучше.       — Кто вы, Господи, и что здесь делаете?       Натаниэль медленно, сказывались усталость и стресс, перевёл взгляд на Ваймака, смотревшего на них с явным напряжением. Он как-то не думал, что сможет соврать этому мужчине.       По правде, Ваймак несколько напоминал комплекцией его отца, и находиться рядом было некомфортно. Впрочем, Натаниэль давно привык к своему неудобству, стараясь всеми силами удержать сознание от панических атак. В таком состоянии это давалось тяжелее, но он пытался.       — Погоди, это Кевин Дэй?       — Он самый, — устало буркнул Нат. — И ему нужна медицинская помощь. Но не больница.       Ваймак устало на него посмотрел, но не стал о чем-либо допрашивать. Наверное, за это и стоило ценить тренера Лисов: за понимание, с которым он относился к проблемам трудных детей. Дэвид потянулся к телефону, чтобы сделать парочку звонков, откладывая вопросы на потом. Веснински просто радовался, что хотя бы у Кевина есть адекватный член семьи.       Но хорошие мысли быстро ушли из головы, и юноша тяжело вздохнул. В глазах немного двоилось. Он, конечно, не мог не понимать, что все это выглядело подозрительно и странно. Мало того, что Кевин травмирован, сам Натаниэль тоже напоминал пособие для студентов медицинского: синяки по всему телу, шрамы и царапины. Очевидно, одежда не смогла замаскировать все следы насилия, а прибегнуть к другому методу конспирации у него времени не было.       — Я хочу оставить его у вас, — сказал Натаниэль, как только Ваймак закончил звонок, кажется, их командной медсестре, — Он больше не может находиться в Эверморе. Рико сломал его руку.       Дэвид в ярости сжал телефон. Веснински постарался избежать инстинктивного желания зажмуриться.       — Он что?!       Нат неосознанно нахмурился, трактовав вопрос несколько по-своему:       — Да, я знаю, с этим, вероятно, придут проблемы у ваших Лисов, но больше нам некуда пойти.       Ваймак потер переносицу, как-то иначе глядя на Кевина, беспокойно жмурящегося во сне.       — Почему Пальметто?       — Когда-нибудь Кевин расскажет, — пообещал Натаниэль, садясь рядом с диваном, на который уложил Дэя. — Мне нужно возвращаться, но я надеюсь, что вы позаботитесь о нем, — он выдохнул сквозь зубы. Он ненавидел просить и умолять, потому что слишком часто делал это по чьей-то прихоти и это ни к чему не приводило, но ощущал, что должен ещё что-то добавить. — Пожалуйста.       — Господи, Малыш, — вздохнул мужчина. — Тебе бы тоже не помешало пройти осмотр. Я могу принять вас обоих к команду.       Веснински усмехнулся: знал бы тренер, с кем он вообще связывается. Он должен отказаться, так будет лучше всем. Во-первых, его просто так не отпустят. Во-вторых, он не мог бросить Жана.       — Вы даже не знаете, кто я такой. Меня ещё нет в составе Воронов.       — Ну, очевидно, что ты не второй Рико, а ещё тебе нужна помощь медработника. Ты выглядишь, как зомби.       Натаниэль вздохнул на это предложение. Оно звучало так заманчиво, несмотря на то, какими последствиями обернулось бы, а голос матери в голове и вовсе отчаянно, истерично и будто подстрекая шептал ему: Беги, беги, беги — но он не мог. Просто не мог оставить Жана там. Рико убьет его, когда поймет, что случилось прямо у него под носом.       — Один из нас должен вернуться. Позаботьтесь о Кевине, тренер, — Натаниэль ласково прошёлся пальцами по волосам Дэя, не зная, услышит ли тот его, но желая дать хоть какой-то стимул. — Не прекращай играть. Докажи всему миру, что номер один — это ты.       Веснински точно знал, что Дэй оправится. Он не позволял себе сомневаться в этом. Кевин слишком любил экси, чтобы так глупо сдаться, и слишком упрям, чтобы опустить руки. Его рабочая рука восстановится. Рико, блять, обязательно пожалеет. Обо всем дерьме, которое сделал.       Дорога обратно была наполнена мыслями. Мыслями о сожженных и несожженных мостах.

***

      К счастью, Натаниэль успел вернуться до того, как Рико ворвался в их комнату в священной ярости. Он встретил Жана, взволнованного и ничего не понимающего, и сумел лишь в общих чертах объяснить ему произошедшее — Я увёз Кевина, Жан, он сможет жить спокойно. Когда-нибудь я заберу и тебя — до того, как Морияма ураганом пришёл к ним:       — Где Кевин, Натаниэль?! Куда ты увёз его?       — Ты в своём уме? Я не выходил отсюда уже месяц, у меня нет ни единой возможности увести куда-то Дэя. Он твой партнёр, а не мой, разве нет? — ложь слетела с губ легко и правильно. Он подготовил себе хорошую историю.       Натаниэль встал так, чтобы Рико не смог через него дотянуться до Моро, если бы захотел. Впрочем, он быстро получил сильный удар кулаком в живот и согнулся едва не пополам. Конечно, он мог бы попытаться увернуться, но это вряд ли привело бы к чему-нибудь стоящему.       Удар был сильным, но не единственным — затем его коленом приложили по лицу, а потом еще и еще. Кажется, Жан попытался остановить Рико, но Нил окрикнул его на уверенном французском:       — Ne faites pas ça.       Стоило ожидать, что и без того расшатанные нервы Морияма от смены языка лучше не станут. Капитан схватил его за воротник рубашки, притянув ближе, и в лицо зашептал, наслаждаясь болью в светлых глазах:       — Раз уж ты так хотел убрать отсюда Кевина, Натаниэль, то теперь ты будешь моим партнером. Ты переезжаешь. Сейчас.       Мир Ната будто раскрошился на хрустальные осколки. Он неверяще посмотрел на Рико, со страхом надеясь, что ослышался.       — Но, Король, вы не можете… — неуверенно прошептал Жан. Веснински будто хлыстом ударила боль в его голосе. Моро останется один в этой комнате. Он сам останется наедине с Рико.       — Кажется, ты стал забываться, номер Три, — сквозь зубы прорычал Рико, отрывая взгляд от Ната и им же растерзывая Жана. — Я могу все. Вы сделаете все, что я скажу. Я Король.       Морияма успел крепкой пощечиной ударить Жана, готового бороться за Нила. Веснински поспешил снова встать, морщась.       — Да, Король, — снова обратил на себя внимание Натаниэль, стараясь прервать спор, — Я соберу вещи.       Рико бесцеремонно дернул его в свою сторону, как куклу, и Нат не удержался на ногах. Внутренности сковал липкий, кислый страх от будущей перспективы жизни в одной комнате с Морияма, где совершенно негде прятаться и совершенно некому собрать его воедино после очереденых пыток, и ноги предательски подкосились. Жан тоже выглядел будто пришибленным, и Натаниэль так хотел успокоить его, но сам сейчас был в адском беспорядке.       Он ожидал последствий спасения Кевина, но уж точно не таких.       А раньше казалось, что жизнь просто не может стать еще хуже. Пора бы запомнить, что хуже — это минус бесконечность, из которой он, видимо, никогда не сможет выбраться.       Натаниэль не представлял свою жизнь без Жана. Они вот уже три года жили в одной комнате и были партнерами, и, хотя сначала не понимали друг друга, стали очень близки. Моро собирал его воедино с помощью иглы и ниток каждый раз, разговаривал с ним, даже когда Веснински был не в состоянии ответить, просто чтобы дать повод зацепиться хоть за что-нибудь стоящее в реальном мире, обнимал после столь частых кошмаров, пел колыбельные на французском.       Жизнь с Рико была бы ужасной. Нат практически видел ее, абсолютно серую и убийственную, но не позволял себе развить эти мысли. Он уже выдержал столь многое, разве может нечто подобное разбить его окончательно?       Натаниэль вышел из комнаты с прямой спиной, но Нил послал Жану мягкий взгляд, обещающий, что все наладится. Он не был в этом уверен, но ощущал практически физическую потребность бросить хоть что-то на прощание. Хоть что-то, чтобы, если что, знать, что хоть как-то попрощался.       В этот раз Рико был грубее, чем когда-либо. Он использовал все, что мог: ножи, пытку водой, даже разбил о голову Веснински кружку или нечто в этом роде. Морияма вдалбливал его в матрас с какой-то остервенелой жестокостью и яростью, а Натаниэль не чувствовал себя живым. Он лежал, плакал, а спустя несколько часов даже умолял, но ничего не прекращалось. Рико радовался его эмоциям с извращенным садизмом, вырезая своё имя на нежной коже бедра так глубоко, как мог, не слишком сильно задевая мышцы. Надпись жгла, но больше психологической болью — шрам от этого точно останется, свидетельство того, что он не более, чем собственность. Это останется с ним.       Нил не считал так. Но у него не было права выбора.       Рико вырезал ещё несколько слов: собственность, животное, шлюха. Однако оскорбления не были столь же омерзительны, сколь имя садиста на его коже, и Веснински с этим готов был мириться. В какой-то степени эти слова даже являлись правдой: он действительно отдал своё тело в обмен на выгоду, — безопасность Жана и Кевина — так в чем отличие от шлюхи?       Разве что выбор у него был очень скудный.       Морияма осмотрел результат своей работы с тёмным удовольствием. Натаниэль едва дышал, потому что даже это отзывалось острой болью. Он лежал, не шевелясь, напоминая разорванную куклу. Рико нагнулся и поцеловал его, кусая губы до крови, совершенно не смущаясь отсутствию ответа. Желудок от этого протестующе скрутился, и Веснински не вырвало только чудом. Воздух пах его кровью, его руки и ноги были прикованы к разным углам кровати, и он не ощущал всей нижней половины своего тела. Да и вообще еле удерживался от того, чтобы потерять сознание.       — Ты так и не скажешь мне, где он?       — Я не знаю, — тихо, как в бреду, прошептал Нат, не в силах сделать голос увереннее.       — Думаешь, мне нужно ранить тебя сильнее, чтобы ты рассказал мне правду, Четыре? Я могу.       Так же часто, как Рико произносил Натаниэль, он говорил «Четыре», потому что называл его смертью. Нилу было плевать. Он не ответил на поставленный вопрос, устремляя взор в потолок и думая о том, что сейчас с Кевином. Как его рука? Помогли ли ему в Пальметто? Смутно Веснински помнил весь состав Лисов, но хорошо запомнил их вратаря, Эндрю Миньярда, который еще отказал Морияма и не вступил в команду Воронов. Он надеялся, что Кевин сможет заручиться его поддержкой, потому что в Эндрю чувствовались сила и стержень, которого Дэю порой так не хватало. Нил даже пожалел, что не успел договориться с ним самостоятельно. Наверное, он смог бы предложить что-либо взамен. Хотя что у него было?       Он так чертовски испугался, когда понял, что случилось. Он не смог защитить от Рико ни одного из них. Какой из него после этого брат?       Хуже, чем смог защитить их, он смог защитить только себя. Рико улыбался.       Нат утешил себя мыслью, что еще отомстит. Рико нарушил сделку, и просто так Веснински это ему не спустит с рук. Морияма еще сотню раз пожалеет о том, что сделал. Будет умолять о прощении.       С этой мыслью он провалился в небытие.