Быть свободным

      Все произошло на простой тренировке.       Натаниэль по уже установленному обычаю бегал, наверное, сотый круг за то, что не сделал очередной идеальный пас Рико (легко говорить это, если это не вы уже три часа провели на корте без малейшей остановки или заминки, а швы, наложенные позавчера, конечно, еще не успели зажить в достаточной мере), когда Тэтсудзи сказал, что он свободен на сегодня. Его ждут.       На секунду земля ушла у него из-под ног, и Веснински едва не полетел носом в покрытие корта, не успев затормозить.       Тем не менее, он встал так твердо, как мог в тот момент, снял защиту дрожащими руками и, пропустив душ и не снимая форму, прошёл за нервно стоящими людьми в чёрном.       Мысли проносились в голове со скоростью света. Его ведут к лицу, находящемуся в иерархической лестнице Морияма выше, чем Тэтсудзи, раз уж его отпустили с тренировки. Такого никогда раньше не было. Но кто это? Лорд Ичиро? Кенго? Кто-то, о ком он не знает?       Или отец?..       Последняя мысль больно кольнула и заставила его поёжиться, а шрамы, нанесённые Натаном, вдруг по-особенному остро заныли. Он все ещё боялся его. Больше, чем кого-либо.       Пока он плавал в печальных мыслях, Натаниэля привели в небольшую комнату, находящуюся в практически пустой части замка Эвермор. Он тяжело сглотнул, пялясь на дверь перед собой, и наконец вошёл, сетуя на то, что сейчас не имел с собой никакого оружия, и, игнорируя страх и панику, огляделся.       Натана здесь не было, и Веснински наконец смог нормально вдохнуть. Странно, он не заметил, как задержал дыхание.       В кресле сидел Стюарт. Его присутствие успокоило Веснински до абсурдного сильно. Теперь он хотя бы понял причину столь неожиданного вызова: Хатфорд наконец смог исполнить его просьбу.       Натаниэль не видел своего дядю уже лет восемь, но все ещё мог узнать. Мэри позаботилась о том, чтобы он мог что-либо сделать в крайней ситуации, знал, где взять деньги или фальшивые документы. Она же, правда, строго запретила ему звонить по этому номеру, если на кону буквально не будет стоять его жизнь. Ну, сынок разочаровал ее снова.       Дядя Стюарт коротко поприветствовал его кивком головы и намеком на улыбку, будто стараясь расположить к себе, прежде чем перевёл взгляд на еще одного находившегося в комнате человека.       Ичиро Морияма сидел в другом кресле, а за спиной у него, по углам комнаты, стояли два человека в костюмах. Охранники — догадался Натаниэль. Конечно, не престало мафиозному боссу находиться без охраны в одном помещении с сыном известного убийцы.       Веснински сглотнул. На самом деле, он хорошо знал, как нужно держаться в такой ситуации. Жизнь научила, выпаяла на коже эту истину, и он смог бы дать полное руководство даже в полумертвом состоянии. Правил несколько, но основное одно — твой страх и слабости должны быть надежно спрятаны, потому что первым делом давить будут на них. Натаниэль знал это прекрасно, он десять лет жил в доме с маньяком, радующимся его ужасу и отчаянным крикам, а потому знакомым усилием сделал лицо совершенно бесстрастным, хотя сердце в грудной клетке громыхало.       — Лорд Ичиро, — легко поклонился он, соблюдая границы вежливости, но не переходя на любезность.       Тот мазнул холодным взглядом темных глаз. Будь Натаниэль чуть менее закаленным жизнью, он бы вздрогнул, но Нат наблюдал, как его отец пытает жертв в свои четыре, а затем мыл его тесаки и ножи от крови. Мэри и Натан сделали его худшим продолжением себя, не знающим об отвращении или животном страхе перед болью.       — Что ж, Натаниэль, твой дядя сказал мне, что ты хочешь вывести Моро из Эвермора. Надеюсь, ты понимаешь, что то, ради чего я остановил свои дела, должно быть выгодным? В конце концов, я решил выслушать тебя только из-за хорошей фамилии. Не разочаруй меня.       Натаниэль приторно улыбнулся, будто не почувствовал спазма в животе при звуке фамилии отца, которой ему теперь против воли придется прикрываться, и не услышал явной угрозы.       — Конечно, господин, — Нат слегка склонил голову на обращении, — Что ж, с чего бы начать… Как бы сказать вам… Что вы думаете о своем брате? Я бы сказал, что он медленно убивает некоторых своих игроков.       Ичиро молча приподнял бровь, намекая продолжать. Он не выглядел слишком заинтересованным, но Веснински не смутило это. Он набрал больше воздуха в легкие и продолжил говорить:       — Ну, знаете, сломанная рука Кевина Дэя о многом говорит. Очевидно, что это большая потеря будущих денег. К тому же, Рико повернут на своем первенстве, и он не слишком-то против избить парочку игроков, чтобы они играли хуже, чем он. Или нанести серьезные травмы.       — Что ты предлагаешь? — хмыкнул Морияма. — Ты должен понимать, что мне плевать, какие методы применяются, если я получаю деньги, покрывающие подобные мелочи.       — Да, но вы получаете не так много, как могли бы, — Веснински пожал плечами, будто говорил очевидные вещи. — Моро мог бы быть более полезным, если бы играл за другую команду. Например, с Кевином Дэем. Кажется, миф о братской любви можно разогреть в любое удобное время.       — Говори конкретнее, — перебил Ичиро, видимо, не оценив его танцы вокруг правды. — В чем твое предложение?       — Я хочу перевести Моро к Лисам. Он будет играть во много раз лучше, когда оправится от произошедшего здесь. Ну, скажем, не каждый будет играть хорошо на одном поле с человеком, приказавшим его изнасиловать.       Морияма посмотрел на него долгим взглядом. Натаниэль выдержал это, продолжая держать губы в самодовольной улыбке, хотя горечь на языке, вызванная мыслью о том, через что прошел Жан, его глупый брат, казалась непереносимой. Ичиро был силой и властью, которая никогда не дозволялась Рико, и Нат обязан использовать это, если хочет жить.       — Значит, мой брат практиковал такое, — конечно, Веснински не рассчитывал на сочувствие, но то, как безразлично Ичиро сказал это, вызвало в нем ярость, которую оказалось сложно подавить. — Сколько раз?       — С Жаном? Три.       Стюарт рядом поперхнулся, но ничего не сказал. Веснински не стал даже смотреть на него, все еще отслеживая каждое движение Ичиро. Морияма, однако, лишь флегматично пожал плечами.       — Есть доказательства твоей правоты?       Веснински вздрогнул. Чего Ичиро добивался таким вопросом? Очевидно ведь, что свечку Натаниэль не держал, иначе просто не дал бы подобному произойти. Он вздохнул, не сдержавшись, и дрожащими пальцами потянулся к воротнику водолазки, оттянув его вниз. Оголенная шея, покрытая синяками от ладоней и засосами, уродливыми, черными, будто смерть, сказала все без слов.       Стюарт сквозь зубы выругался. В глазах Морияма что-то на секунду загорелось, но он кивнул, принимая аргумент, и задал следующий вопрос:       — В чем моя выгода?       Натаниэль слегка замешкался, не зная, как ответить правильнее, и немного сбитый с толку резкой сменой темы, но Хатфорд в этот раз оказался достаточно быстрым и полезным:       — Я готов выплатить несколько миллионов в пользу того, что вы отпустите Моро. К тому же, не забывайте, что моя сестра умерла, несмотря на заключенный нами мир, а ваш Мясник все еще жив. Не думаю, что сейчас война между английской и японской мафией была бы выгодна хоть кому-то.       — Моро наверняка станет профессиональным игроком, если Рико не угробит его раньше, — перенял эстафету Нат, довольный тем, что выхватил минутку, чтобы подумать. — А я уверен, что обязательно угробит, если Жан останется в гнезде. В обратном же случае… Ну, скажем, восемьдесят процентов дохода профессионального спортсмена — достаточно много, верно?       Натаниэль не знал, откуда в нем столько дерзости, чтобы постоянно грубить лицам, держащим его за поводок, но не сопротивлялся в этот раз такому желанию. В конце концов, он должен выглядеть уверенным.       — Плохо ты заключаешь сделки, Натаниэль, — хмыкнул Морияма. — Ни слова о себе не произнес, зато раскрыл главную свою ценность. Что если я, например, захочу убить Жана, чтобы наказать тебя?       Веснински подавил еще большую злость, скопившуюся внутри, и заставил себя не дернуться в сторону главы мафии с кулаками. Это было бы фиаско, учитывая, что он безоружен, а по углам комнаты стоит охрана.       — Вы не сделаете этого, — произнес он с напускным безразличием. — Жан — ценный актив. И, в конце концов, вы сами сказали, что знаете мою фамилию, верно? Что помешает мне убить Рико ночью, если некому больше будет удерживать меня? Или Тэтсудзи? Или, скажем, случайно проболтаться о некоторых делах вашей чудесной семьи во время интервью? — он незаметно перевел дыхание, прежде чем продолжить с холодной агрессией отца. — Меня нечем запугивать, я вырос с Балтиморским Мясником. Думаете, я испугаюсь пыток?       Он не мог не заметить отблеск гордости и удивления в глазах Стюарта, когда закончил говорить.       — Ты угрожаешь мне? — насмешливо спросил Морияма, сделав какое-то движение рукой для людей позади. Натаниэль не знал, как интерпретировать жест, поэтому продолжил:       — Вы сами так это воспринимаете. Я просто прошу отпустить Жана. Я сам позабочусь о том, чтобы он перешел к Лисам сразу после конца банкета. Я обеспечу его безопасность. Я создам нужную репутацию Рико, чтобы устранить угрозу вашей семье в его лице. Семья Хатфорд…       — Выплатит двадцать пять миллионов долларов, — перебил Стюарт, — если вы отпустите Жана, и не будет устраивать конфликт, замяв смерть Мэри Хатфорд. Мы готовы выплатить еще двадцать пять миллионов, если вы отпустите Натаниэля.       Ичиро приподнял бровь. Веснински, по правде, и сам не ожидал от Стюарта такой серьезной материальной помощи, но это значительно облегчало дело.       — Почему ты так серьезно называешь Рико угрозой, Натаниэль? — спросил Ичиро, и Веснински уловил толику любопытства в его взгляде. — Не забывай, что он все еще Морияма.       — Вряд ли вы виделись хоть раз, — пожал плечами юноша. — К тому же, он явно не умеет держать себя в руках, а это опасно, учитывая то, что он медийная личность. Рука Кевина — одно из серьезных подтверждений. В будущем могут появиться и другие, если не взять ситуацию в свои руки.       — Смелое заявление.       Ичиро хмыкнул, и Натаниэль позволил себе подумать, что ответил на этот вопрос правильно. Весь разговор напоминал бесконечную ходьбу по минному полю, и он не был уверен, что дойдет до конца без взрыва.       — И как же ты планируешь оправдать это перед публикой?       — Я умею плести интриги, — хмыкнул Нат. — Просто подкинуть парочку идей о том, что кое у кого не все дома, а затем Рико по случайности совершит суицид, написав в записке о том, что сожалеет о содеянном со своими братьями.       Морияма сухо усмехнулся, чего Нат вообще не ожидал. Это напомнило ему о Рико, который улыбался так же, наблюдая, как другие пользуются его телом, и который наверняка сейчас ждет его в полном бешенстве. Противный холодок пробежался по позвоночнику.       — Я доверю тебе разобраться с этим самому, — решил Ичиро, махнув рукой. — Но будет срок: Лисы должны доказать, что среди них мои активы будут в хорошем состоянии. Как скоро матч между этими командами?       — Через несколько недель. Я думаю, Лисы выведут его в ничью или нечто близкое к этому, если Жан будет с ними. Даже с учетом того, как мало у них игроков.       Понятно, что этот Морияма плохо разбирается в вопросах экси, так что здесь Натаниэль чувствовал себя куда увереннее.       — Хорошо, — кивнул Ичиро, а затем встал на ноги, подходя ближе. — Я разрешаю Моро уйти из воронов с этими условиями, но он все еще собственность. Я не буду вмешиваться, но прослежу, чтобы все оказалось достаточно чистым для репутации фамилии. Тебе… Позволено уйти от лица главной ветви, но делать это будешь сам. Я прощаю тебе этот матч, потому что он совсем скоро, но если через матч Лисы придут к победе, то я разрешу тебе убить Рико. Если нет… Хм, посмотрим, как еще ты сможешь принести мне выгоду, Веснински. Твой отец все еще является мясником и наверняка жаждет встречи. К тому же, я могу взять несколько советов у своего брата. Пока ты можешь идти.       Заканчивая говорить, Ичиро взял его подбородок в руку и разборчиво повертел лицо в разные стороны, надавливая пальцами сверх положенного. В глазах у него что-то промелькнуло, и Веснински едва смог подавить рефлекторное желание плюнуть ему в лицо.       Натаниэль также почти гордился тем, что не вздрогнул ни после этих грозных слов, ни во время странных действий, хотя очень хотелось, потому что он правильно уловил намек.       — Жана это не коснется.       — Я сказал это. Свободен, — тон стал заметно более холодным, чем раньше. Нат сглотнул, но больше спорить не стал.       Он поклонился, прежде чем выйти из помещения, но смог отойти только до соседнего поворота, прежде чем его колени подкосились.       Сердце в груди билось так, будто он пробежал марафон только что, а паника сжимала его внутренности холодной рукой. Пребывая в путах страха и своих мыслей, он даже не заметил, как к нему подошли, что ему совсем не соответствовало — обычно Натаниэль всегда держал обстановку в своей голове.       — Ох, малыш, ты действительно хорошо справился.       Натаниэль вздрогнул всем телом, потому что не слышал чужих шагов и не знал, сколько так просидел. Угрозы Ичиро подействовали — в его голове смеялся отец, а мама кричала о том, что он должен бежать, и на короткое время Нат запутался, какое из фальшивых имен настоящее.       Но это был Стюарт, и Нат незаметно выдохнул. Он не доверял ему, конечно нет, но помощь ценил. Он не знал, правда, что тот потребует взамен, потому что бесплатный сыр только в мышеловке, это еще мама по ночам говорила вместо сказки, но пока старался не думать об этом. Сделок у него достаточно.       — Как ты? — спросил Стюарт, осторожно подходя ближе.       Натаниэль фыркнул. Этот вопрос для него давно подразумевал только один ответ, хотя вряд ли Хатфорд знал это.       — В порядке. Спасибо.       Стюарт усмехнулся, потрепав его по волосам. Веснински не смог подавить дрожь из-за неожиданного касания. Мужчина, видимо, это уловил, потому что отстранился с грустным взглядом. Натаниэлю это, конечно, не понравилось, потому что жалость ему вообще не сдалась.       — Ох, малыш, чем я могу помочь тебе? Знаешь, на тебя посмотреть, так ты живой труп напоминаешь — куда ни прикоснись, везде болезненная точка.       Нат усмехнулся. Возможно, так и есть. По крайней мере, ему больно ходить, стоять, сидеть и лежать. Забавно, существовать, наверное, тоже больно. Но что с этим мог сделать Стюарт?       — Мне нужно оружие, — вдруг попросил юноша, решив брать всю выгоду от ситуации. — Несколько ножей и пистолет.       Хатфорд не ответил, но, подчиняясь просьбе, рукой пошарил в кармане и протянул два ножа, а потом отстегнул свой пистолет от пояса. Нат растерянно и недоверчиво посмотрел на это добро, не ожидая, что Стюарт отдаст свое собственное оружие, и не зная, как донесет это до комнаты, чтобы спрятать. Он словно в трансе привычным, с детства знакомым жестом проверил баланс ножа, покрутил его в руке, чтобы привыкнуть к рукояти, взвесил равновесие на указательном пальце. Ножи казались хорошими, и он кивнул в какой-то странной, непривычной радости, стараясь не думать, что этим он снова похож на отца.       Они будут использовать ножи для разных целей.       Далее он перешёл к пистолету, и голос матери в голове прошептал — полуавтоматический Glock-17. Мама такие любила, это знакомая территория. Интересно, это случайное совпадение или любовь к этой модели у них семейное? Потом Натаниэль медленно проверил магазин пистолета — полный, семнадцать патронов. Затем Стюарт достал еще один, видимо, на всякий случай, тоже полный. Это… Хорошо. Тридцать четыре патрона — достаточно много, чтобы не беспокоиться об этом сейчас. Это, в любом случае, неизмеримо лучше, чем раньше.       Есть плюсы от дяди из мафиозной семьи.       — Мамин любимый, — еле слышно прошептал Веснински, большим пальцем завороженно проводя по рукояти, исследуя знакомый ствол.       — Да, я знаю, — в тон ему ответил Стюарт, также тихо и грустно. — Это я подарил ей первый пистолет.       Натаниэль нахмурился: он этого не знал. Если у Мэри были хорошие отношения с братом, то почему она никогда не просила помощи? Может быть, тогда бы все сложилось по-другому…       Он запретил себе думать. В его жизни теперь только две константы, и пока они оба живы.       — Ты… — перевел тему Натаниэль. — Я не знаю, как пронести это мимо Рико. Оружие понадобится мне в будущем, но он может отобрать его сейчас, а я не могу пользоваться им, пока Жан все еще в гнезде.       Стюарт понимающе кивнул.       — Мои люди говорят, что он на тренировке, малыш. Я догадался о том, что ты захочешь узнать это, и поставил слежку, — он немного помолчал. — Не бойся просить меня о чем-нибудь, мы все-таки семья.       Натаниэль вздрогнул. Хатфорд понимал, что говорил это сыну маньяка, ножи которого с пугающей частотой вспарывали кожу ребенка? Кровные узы не значили для него ничего.       — Семья ничего не значит, — прохрипел Веснински вслух.       Стюарт язвительно хмыкнул, твердо взяв его за плечо, и заставил посмотреть в свою сторону.       — Хочешь ты этого или нет, но ты Хатфорд. Мы не бросаем своих.       Натаниэль против воли вздрогнул. У него не было никого взрослого, после смерти матери, чтобы опереться. Да и та, на самом деле, была сомнительной фигурой — она делала все, чтобы он выжил, но сама же била его до звездочек перед глазами. Нат любил ее, но не мог не вспоминать о ней со смешанными чувствами.       Стюарта он видел, наверное, второй раз в жизни. Он не готов был доверять, потому что его вырастили таким, озлобленным и с оружием в руке, но… Но ему противоестественно хотелось, чтобы кто-то желал помочь ему безвозмездно. Чтобы кто-то… Стоял на его стороне.       Он с некой злостью напомнил себе о том, что мафия не может иметь чистые руки, что в его жизни не может все пойти хорошо, что он все еще Веснински, и заставил себя дышать.       — Вот и посмотрим, — горько промолвил он. — Спасибо.       Натаниэль благодарил искренне, потому что без Стюарта никакой сделки бы не было. Он был в долгу перед ним, но не знал, как и когда сможет его выплатить. Эти мысли, однако, пришлось оставить на потом: он тяжело встал, игнорируя слабость в коленях, и пошел в свою и Жана комнату, махнув на прощание. Тренировка еще не закончилась. Он должен успеть спрятать оружие. Стюарт сказал, что Рико занят, и нужно успеть, пока это так.       Нат отчетливо почувствовал, что Хатфорд проводил его взглядом, но на прощание ничего не сказал. Натаниэль молча порадовался этому, потому что до него только сейчас стало доходить произошедшее. Господи, он угрожал будущему главе мафии…       Теперь он заключил еще одну сделку, и от этого зависела его будущая жизнь. В конце концов, какие у него итоги, если Лисы проиграют: возвратиться к Мяснику, продолжить жизнь шлюхи и самому стать Мясником. Да, разнообразие.       Света в его жизни как-то мало.       Повезло еще, что он не встретил никого по дороге в комнату, а сама она оказалась пустой. Натаниэль пулей влетел в ванную, прикрыв за собой дверь, и опустился на пол, поднимая знакомую плитку. Он доверял этому способу, потому что никто ничего не узнал о тайнике за очень долгое время, однако в этот раз места там явно было маловато для двух хороших ножей, на которых теперь, в спокойствии, Натаниэль увидел фамильный герб Хатфордов, пистолета и патронов к нему. Веснински нахмурился, не понимая, как будет прятать это богатство.       Он внимательнее рассмотрел плитку под ванной, заставляя себя думать, затем практически лег на кафель, чтобы лучше дотянуться, взял в руку нож и поскреб остатки плиточного клея и штукатурки на полу. Те нехотя стали откалываться, и Натаниэль, обрадованный этим, ускорил работу.       У него получилось достаточно большое углубление. Веснински сложил туда оружие, снова закрыв плиткой, и встал с колен. К ним не заходят с уборкой, а значит мало кто полезет под ванную. Всегда срабатывало.       Куски, отодранные от пола, он смыл в унитаз, заметая следы «преступления». Теперь, когда улики спрятаны, следовало возвращаться на тренировку, пока Рико не застал его отдыхающим.       При мысли об этом швы заболели, будто предчувствуя будущую боль. Он тяжело сглотнул, но заставил себя в очередной раз подчиниться местным правилам. Все хорошо, он справится.       По крайней мере, он спасет Жана и выполнит данное ему обещание. Возможно, даже спасется сам. Если нет, то он хоть какое-то время проживет свободным. Натаниэлю восемнадцать, но он никогда не видел свободы. Этого будет достаточно, если он хотя бы попробует узнать, какого это. Если на время он станет не собой.       Этого будет достаточно, чтобы умереть не в отчаянии.

***

      Звонок раздался громом, когда до конца тренировки оставалось каких-то тридцать минут. Эндрю совсем привычно в этом не участвовал, отлынивая на скамейке под активно действующими сейчас таблетками. Это оказывало на него странное влияние, накидывало какую-то мутную дымку на сознание, через которую казалось сложно смотреть и что-то понимать, остатки хоть каких-то эмоций — в основном гнева, смешанного с апатией, безразличием и тревожностью — то притуплялись, то выкручивались до умноженной на два бесконечности, и стабильность оказывалась чертовски далеко. Миньярду не нравилось такое отсутствие контроля над самим собой. Над своим мозгом.       Итак, вернемся к звонку, прорезавшемуся сквозь неясное сознание. Это, очевидно, вызвало миллиард вопросов от Лисов, которые, как и всегда, остались проигнорированы. Его клон послал странный взгляд, который Эндрю не стал стараться как-то трактовать, а Дэй смерил подозрением, в этот раз не став настаивать на участии в тренировке.       Конечно, эти придурки были удивлены, потому что обычно Эндрю никто не звонил. Лисы не верили, что у него могут быть друзья, да и он сам, вообще-то, тоже. Все, кто хоть сколько-то его волновал, находились под его защитой и практически всегда рядом. Но Миньярд догадывался, кто нарушил его покой. Сложно было не догадаться в свете минувших событий.       Конечно, это была та надоедливая пташка. Эндрю слегка напрягся. Он ничего не слышал о ней долгое время, уже недели две, и считал, что на этом игра в правду была прервана. Не сказать, что это как-то его волновало, однако даже хоть сколько-то веселая вещь из жизни исчезла. Забавно.       — Чего тебе, пташка?       Ответом послужило тяжелое, сбитое дыхание. Миньярд напрягся: да что происходит в блядском гнезде?       Он так и не спросил Кевина о чем-либо. После того, как птичка пропала, интерес пропал тоже, и Миньярд посчитал, что ему должно быть похуй на это. Пока пташка в гнезде, она не представляет угрозы. Единственный, кто там жил раздольно, — это все-таки Рико, и вот ему бы челюсть Эндрю разбил.       На том конце провода наконец-то послышались слова, озвученные хриплым, надорванным и каким-то усталым голосом. Губы Эндрю против воли растянулись в улыбке. Чертовы таблетки.       — Не ожидал, что ты возьмешь трубку, — в привычной манере уколол Натаниэль, хоть и находился, видимо, не в лучшем своем состоянии. Чертов умный рот.       — Я могу положить трубку прямо сейчас.       Как ни странно, несложная угроза пришла в действие, хотя обычно Нат не стал бы уговаривать:       — Подожди, — Веснински тяжело сглотнул, и Миньярд действительно не стал прерывать разговор сейчас. — У меня… Есть просьба, Эндрю.       Ох, а вот это уже любопытно. Что вдруг понадобилось вороненку? Он, вроде бы, уже охранял Кевина, этого должно хватать.       — Ты знаешь, что мне неинтересны твои просьбы. Что я могу получить взамен?       Натаниэль хмыкнул, будто ожидал такой ответ, будто он знал Эндрю. Это было совсем не так.       — Не сказать, что у меня много осталось, — ответил Веснински так, будто это было забавным. Миньярд знал, что не было ничего смешного в подобном, но действие медикаментов раскрывало все иначе. — Чего ты хочешь? Я… Это важно для меня, и я готов отдать оставшееся.       Миньярд удивлённо приподнял бровь. В какую же ситуацию попала птичка? Раз уж сам предлагает выдвинуть условия…       — Скажи сначала, что тебе нужно, — решил Эндрю. Нужно было определить, как много от него хотел Натаниэль, стоит ли это внимания, и насколько опасной выходит заварушка.       Веснински сдавленно хмыкнул.       — Скоро банкет, и я планирую вытащить Жана из гнезда сразу после него. Я бы хотел уехать с ним, но не знаю, смогу ли, и мне нужно, чтобы за ним присмотрели.       — Отдаёшь Лисам второго брата? Что, в Воронах настолько не весело? — хмыкнул Эндрю, но все же подумал о том, как странно это выглядело. — И чего ты хочешь от меня?       — Такой же защиты, какую ты дал Кевину.       Эндрю подумал, что это звучало достаточно самоуверенно, что Натаниэль должен знать о том, что он ничего не делает бесплатно, а спасение утопающих — дело рук самих утопающих. И Веснински действительно знал это.       — Я не знаю, что могу дать тебе в ответ. Мне просто нужно, чтобы ты защищал еще и Жана. И, если того, что я могу дать тебе, хватит, то еще и то, чтобы ты играл серьезно. По крайней мере, мне нужно, чтобы ближайший матч с Воронами вы выиграли со счетом, близким к ничьей.       Это звучало интересно. Зачем Натаниэлю результат таких странных просьб? Зачем ему требовать проигрыш для своей команды? Каким образом он собрался вытаскивать Моро, если Кевин недавно почти в слезах говорил о том, что он и Нат — собственность, и их никогда не отпустят? Что успело измениться?       Чертова пташка.       Что он мог дать Эндрю такого, чтобы на подобную сделку стоило согласиться? Эндрю сжал зубы, потому что всегда знал ответ. Натаниэль был единственным сейчас, кто мог пробиться через медикаментозную толщу, хоть Миньярду это и не нравилось. Это так отличалось от привычной ему, но серой безликости, что злило, но заставляло разгадать загадку, чтобы поскорее остыть, забыть и вернуться в серую, знакомую стабильность, которая была единственным источником безопасности.       Эндрю знал, что безразличие лучше боли, а боль — почти единственная его эмоция, если эмоции вообще есть.       Миньярд также знал, что, откажись он сейчас от сделки, Натаниэль будет искать другие способы обезопасить своих братьев. И он найдет, даже если вывернется крендельком ради этого. Эндрю понимал.       — Принесет ли это мне проблем? — отрешенно произнес Миньярд, все еще анализируя условия.       — Не должно, — вздохнул Натаниэль. — Я позабочусь о том, чтобы Рико было, где выместить злость.       Эндрю приподнял бровь. Что это должно значить? Себя, что ли, мишенью собирается сделать?       — Правда, — наконец ответил он. — Мне нужна правда.       Натаниэль хрипло засмеялся, но смех быстро прервал кашель. Миньярд слышал, каким сухим и жестким он был, и догадался, что голос попросту сорван. Снова.       — Я не удивлен. Поставь рамки.       — Двадцать вопросов. Помимо игры в правду.       Миньярд знал, что назвал большое количество, и даже задался вопросом, что важнее для пташки: сохранность определенных тайн или все-таки безопасность Моро? И то, и другое казалось достаточно ценным.       Веснински тяжело вздохнул.       — Хорошо. Блять, Эндрю, никто не должен узнать об этом, ладно? На самом деле, от того, сыграют ли Лисы хорошо против Воронов зависит то, выберусь ли я из гнезда. А безопасность Жана… Ты сохранил Кевина в целости от его наверняка присутствующих желаний вернуться обратно и от других Лисов. От поехавших фанатов Рико. От самого себя. Жану нужно это…       Миньярд приподнял бровь в удивлении. Неожиданный прилив честности. Пытается его разжалобить? Уговорить молчать?       — Хорошо. Сделка?       — Сделка, если у меня останется возможность отклонять особо… Опасные вопросы, — уклончиво сказал Натаниэль. — Я все еще не понимаю, зачем тебе это. Ты мог бы попросить у меня деньги, легальное оружие, поддельные документы, да что угодно, серьезно! Я мог бы поспособствовать во многом.       — Сидя в гнезде с Рико? — насмешливо уколол Миньярд. Если пташка могла так много, то почему она до сих пор не выпорхнула из своей золотой клетки?       — Это другое, — вздохнул Веснински.       Миньярд хмыкнул. Он обязательно спросит об этом.       Однако деньги не важны для него.       — И что? Как много моих вопросов ты собрался отвергать с подобной наглой оговоркой?       Эндрю отчетливо услышал тяжелый вздох Натаниэля на том конце.       — Я не могу отвечать о том, что касается клана Морияма, — Эндрю заострил внимание на определенно не случайном выборе слов. — И мне нужно, чтобы ты ничего не делал с полученной информацией. Мне не нужна жалость или что-то вроде того.       Смело с его стороны предполагать, что «ненормальный» близнец способен на подобные чувства. Жалость — не то, что он в состоянии проявить по отношению к кому бы то ни было.       — Твое спасение — твоя забота. Меня интересует только наша сделка. И на вопросы, касающиеся лично тебя, ты отвечаешь в любом случае. Согласен?       Веснински больше не колебался, что вызвало у Миньярда почти победную ухмылку.       — Да. Сделка.       Эндрю потянулся за сигаретой. Он вышел из корта, наплевав на возмущение команды и экси наркомана Дэя, но теперь понял, что лучшим решением это не было — стало прохладно. Он отправился в свою машину.       — До каких пор мне защищать Жана?       — До того же момента, что и Кевина. Меньше, если я сам смогу присоединиться к Лисам.       — Да, я помню, и для этого тебе нужно, чтобы твоя команда проиграла. Странно, не находишь?       — Это единственный план, на который у меня хватило мозгов.       Эндрю фыркнул и затянулся глубже, удобнее устроившись на водительском сидении. Он выдохнул дым в окно, наблюдая за тем, как он улетает, и в голове кружились странные мысли.       — У меня не так много времени сегодня, но можешь задать некоторые из своих вопросов, если хочешь, — услужливо предложил Нат. Очевидно, он желал поскорее покончить со своей частью, потому что двадцать вопросов могут растянуться надолго, а Эндрю с каждым разом все лучше будет знать, куда целиться. Тем не менее, Миньярд задумался, чего он хотел первым.       — В чем причина того, что ты так хочешь вытащить Моро? Дэй бледнел и лепетал что-то бессвязное.       Натаниэль не сдержал болезненный выдох. Эндрю почти мог представить его плотно сжатые от злости челюсти. Это что-то имело настолько плохое значение, что с лица Кевина сошли все краски за долю секунды, а относительно успокоился он только спустя полторы бутылки водки. Это что-то могло заткнуть Натаниэля, хотя его рот — что-то сумасшедшее.       — Рико — мудак.       — Скажи что-то новое, — фыркнул Эндрю. Уйти от ответа так не выйдет.       Веснински не сдержал ответного нервного смешка. Интерес в груди Эндрю разогрелся сильнее. Натаниэль ведь явно нервничал, либо не скрывая этого, либо пребывая не в состоянии скрыть.       — У Рико нет границ, и мы с Жаном — его игрушки. Кроме этого, когда Жану было семнадцать, этот ублюдок приказал изнасиловать его. Жан признался, что, когда я застал это, это был уже третий раз.       Эндрю почувствовал, как в груди вскипел гнев.       Это не касалось его. Ни в чем. Но, блять, он терпеть не мог насильников. Слишком много их было в его жизни. Слишком хорошо он знал эту боль и беспомощность.       Следующий вопрос вылетел сам по себе:       — Он тебя?..       Натаниэль сдавленно засмеялся, перебив его. Но, кажется, о сути вопроса сумел догадаться и сам.       — Нет. Меня не насиловали.       Миньярд почувствовал, как сжалось что-то внутри. Он знал этот тон. Бетси столько раз говорила про это, что он не смог бы назвать точную цифру, даже обладая эйдетической памятью. Не захотел бы.       Отрицание.       Отрицание — мерзкая штука, в которую с тобой играет собственное сознание, и Эндрю знал это. Может быть, сейчас он слышал то, что советовали ему слышать выпитые недавно таблетки, но он слышал не слова, а то, что вкладывалось в них, и… Блять, он точно сломан.       — Мне казалось, ты не должен лгать.       — Я не лгу.       Хорошо, — медленно выдохнул Эндрю. Есть еще восемнадцать вопросов. Он подготовит их лучше. У Веснински не получится ответить так из-за своего кривого восприятия, и он узнает наверняка.       Он обязательно узнает, отрицал ли Натаниэль произошедшее и собственные проблемы, или Эндрю себя накручивает, погружаясь в собственный опыт дерьма за плечи.       — Что ты пообещал Рико в обмен на безопасность Моро и Дэя?       На этот раз на том конце молчали дольше. Сомневается? Нервничает? Не может подобрать слова?       — Тебе процитировать? — огрызнулся Натаниэль вместо ответа. В этот раз Эндрю весело не было, и он сильнее сжал пальцами телефон.       — Можешь, — тем не менее, он ответил это с максимальной флегматичностью, на которую только был способен.       — Что у меня не останется гордости.       Не останется гордости.       — Ну же, Эндрю, не будь таким капризным. Сделай брату приятное.       — Не будь слишком гордым. Тебе понравится.       Эндрю стоило большого труда сохранить ровное дыхание, когда идеальная память услужливо подкинула воспоминание таким же болезнено-темным, каким оно было на самом деле, в подробностях рисуя образы в голове. Огромный минус эйдетической памяти — он никогда не забудет произошедшее. Оно не потускнеет, превращаясь в пепел, не сотрется под толщей других грустных дней. Оно будет тянуть его вниз до самой смерти.       Миньярд заставил себя выдохнуть. Пчелка бы гордилась тем, что он не провалился в паническую атаку или очередной приступ агрессии в этот момент, хотя чувство фантомных рук на теле и касаний не исчезло.       Этого было слишком много.       Видимо, для Ната тоже, потому что он сбито пробомотал в трубку «Мне пора идти» и отключил вызов.       Миньярд вспомнил дыхательные упражнения, которые советовала Би, и, судорожно стараясь успокоиться, подумал о том, что привлекло его в Натаниэле. Осколки. Видимо, сломанное притягивает сломанное. Рыбак рыбака, да?       Черт.       Он сказал «Когда Жану было семнадцать». Натаниэль на два года младше. Ему было пятнадцать тогда. Значит, три года назад. Означает ли это, что его безостановочно насилуют уже три года? И что он сам пошел на это ради чужой защиты?       Тупой мученик.       Эндрю вспомнил бинты на руках в их первую встречу, огромный слой косметики на лице во время интервью, «Пожалуйста, не надо», выкрикнутое в полубреду, пока Жан разговаривал по телефону, сорванный в криках голос и что-то знакомое, убитое в льдистых глазах.       Он хотел ошибиться. Может быть, его зараженный мозг проецирует собственные травмы на других, и Эндрю хотел, чтобы все было именно так.       Эндрю понадобилась целая пачка сигарет, чтобы погасить собственные воспоминания и мысли о надоедливой пташке. Это был практически первый раз, когда он порадовался дозе таблеток — те заставили его прекратить.       Он проигнорировал странные взгляды Аарона, Кевина и Ники, пришедших наконец с тренировки. На ночную Дэя он тоже не повез.       Ему нужно было пространство. Крыша. И еще сигареты. И Бетси.       И никаких пташек поблизости.       С последним он провалился, когда к нему подошел Дэй, показывающий пришедшее ему сообщение от Моро:       «Я не знаю, что Нил пообещал, но мы переходим к вам. Я не знаю, в каком состоянии, но Нил наверняка в плохом. Дождись банкета, Кев».