Быть свободным

      Кевин не находил себе места.       Банкет отпечатался в его памяти мутным круговоротом из паники, страха, непонимания и удушающего волнения. Этого было слишком много, настолько, что произошедшее до сих пор не укладывалось в голове, казалось сном. Неясно только, кошмаром или мечтой.       Но, в конце концов, Нил всегда был таким, с самого их знакомства — творящим то, на что ни у кого больше не хватило бы смелости или безрассудства, и бесконечно заставляющим о себе волноваться.       Но Кевин любил его таким, любил, как родного брата. Он действительно родной брат для Кевина и Жана. Нил, счастливо улыбающийся им обоим, а потом скалящийся для их защиты — может быть, Веснински и сам не верил в то, что он умел любить, но он, определенно, это делал.       Именно это являлось причиной, по которой Дэй ощущал стойкую вину на протяжении всего того года, пока он спокойно отходил от Эвермора в Пальметто, а Жан и Нил все еще томились в этом кровавом аду. Конечно, Веснински вытащил его сам, не спрашивая чьего бы то ни было мнения, но Кевин все равно не сделал ни единой попытки, чтобы вернуться к своим близким. Дэй боялся Рико.       Морияма… Не всегда был таким. Нил и Жан не застали то время (ну, Натаниэль, может быть, частично в свои десять), когда Рико был обычным ребенком, может, чуть более избалованным, чем все остальные. В то время Кевин правда считал его своим другом и братом (или хотел считать, потому что все вокруг говорили об этом). Пока… Пока Рико не ударили в голову желание власти и стремление стать в достаточной мере похожим на своего отца, лидера мафии, чтобы его, наконец, заметили.       Дэй правда множество раз пытался его отговорить. Когда Рико избивал Жана, когда приобрел коллекцию ножей и яростно тестировал их на французском мальчике, совсем недавно привезенном в гнездо, Кевин отчаянно умолял его прекратить, но ничего не работало. В первые разы, Рико еще, может быть, смягчался, слушая его мольбы, но с каждым разом этот метод становился все более бесполезным и, более того, опасным для самого Дэя. Рико мог ударить и его, когда злился. Рамки у младшего Морияма напрочь стирались.       Хуже всего было то, что никто ничего не говорил младшему Морияма насчет его аморальной жестокости. Тэтсудзи закрывал глаза, старшие вороны игнорировали, а иногда даже поощряли такое — тренер ни с кем ласково не обходился, и многие из них тоже хотели подобным образом выместить свою злость. Иногда Кевину невольно приходилось задумываться, только ли он видит творящееся безумие и то, как это ненормально?       Конечно, были небольшие милости, но их никогда не хватало. Тэя, одна из старших девушек, зачастую очень помогала, но всегда недостаточно для того, чтобы кто-то из них смог вдохнуть полной грудью и хотя бы ненадолго ощутить себя в относительной безопасности.       Все… Стало лучше, когда тот рыжий непокорный мальчик, который еще десятилеткой играл с ними, вернулся обратно в гнездо. По-огненному непокорный, хмурый, отчаявшийся, но борющийся, он дерзил, бил и ранил, и для такого, как он, Эвермор явно не был хорошим местом. Но никого здесь не спрашивали о желании или мнении — против мафии так просто не пойдешь.       Натаниэль казался удивительно взрослым, несмотря на то, что на самом деле был младше Кевина и Жана на целых два года. По нему сразу было видно — он пришел из ада, его не удивить жестокостью. По началу их отношения не сложились: несмотря на то, что спустя время Веснински принял Моро и даже начал защищать его, Дэя он, почему-то, презирал.       Впрочем, Кевин тогда и сам себя презирал. Вечно второй, слабый и беспомощный, утонувший в тени Рико…       Кстати, о Рико. Тот начинал все сильнее сходить с ума, как казалось Кевину. Морияма будто взял за навязчивую идею желание сломать Натаниэля. Порой он говорил об этом Дэю, и тот не мог не кривиться в отвращении при осознании того, что капитан не считал это чем-то ужасным. Но вожделение того, чтобы оставить другому человеку как можно больше шрамов на гладкой, по словам Рико, коже, — отвратительно.       Веснински будто чувствовал это и огрызался на всех, и на Кевина тоже, но в особенности не переносил Рико. Однажды Нат даже едва не сломал нос Королю экси, потом, правда, залечивал вывих плеча и перелом пальца.       Но время шло, и однажды все изменилось. Дэй правда не знал, почему, но Натаниэль (нет, Нил, потому что это имя он отдал именно им) принял его и тоже взял под свою защиту. Веснински пообещал вытащить их, хотя они далеко не сразу приняли эти слова всерьез.       Зря не приняли. Нил относился к своим обещаниям так трепетно и ответственно, даже если их выполнение означало адскую боль для него самого. На Веснински зачастую было больно даже смотреть — не человек, а покрытое травмами нечто. Кевин знал, что это жутко болезненно, но вновь ничего не мог сделать против Рико.       Находиться с Морияма в одной комнате по ночам было для него рутиной, но это не значит, что это казалось хоть сколько-то комфортным. Зная, что Рико — больной маньяк, которого Кевин считал раньше братом, он просто не мог уснуть. Не было никакой гарантии, что в мозгу Рико что-то не переклинит, и однажды он не забудет, что Дэй — не собственность, и ломать его нельзя.       Так и случилось.       Перелом руки был страшным. Кевин все еще помнил ту боль и отчаяние, охватившее его, когда он осознал, что кость его рабочей руки раздроблена. Самым ужасающим было то, что кость торчала. Иногда воспоминания о том мрачном дне все еще снились Дэю в кошмарах, хотя с того момента прошло уже много времени, и вся его жизнь успела измениться с переходом в Пальметто.       Ему помог Нил, буквально передав в руки Ваймаку, его отцу, хотя Дэй так боялся в этом признаться. Он так и не сказал тренеру об этом, и единственными, кто знали, оставались Жан и Нил, которым Кевин показал найденное письмо своей матери и Хозяину Тэтсудзи.       Теперь Жану выбраться тоже помог Нил, а Кевин не знал, что делать с этим.       Жан был в плохом состоянии: весь в синяках и гематомах, но Дэя успокоило уже то, что ни одной свежей ножевой раны Эбби не нашла, только старые жуткие шрамы. Вспоминая об ужасах гнезда, Кевину пришлось тихонько попросить Эбби провести тест на ЗППП. Очевидно, насилуя Моро, никто из Воронов не задумался о контрацепции. Больные придурки.       Но Моро не успокаивался здесь, не велся на речи о том, что в Лисах ему будет лучше. Он умолял отпустить его обратно, не слушая никакие логичные доводы, заверяя о том, что Нил не выживет там в одиночку. Кевин смотрел на него, тоже такого разбитого и сломленного, и комок собирался у его горла. Какой же ад они пережили там, пока он наслаждался спокойствием?.. Пока он пытался восстановиться, свыкнуться с травмой и наладить свою жизнь?..       Больше всего отчаивало то, что ни Нил, ни Жан на него не злились за это. Однако, хотя Моро не злился на его подобный поступок, сам он отчаянно рвался в гнездо, будто не обращая внимание, что сам много перенес. Моро не задумывался о своем благополучии, заботясь только о Ниле.       — Кевин, — умолял Жан. — Отпусти меня обратно. Ты не видел то, каким он ходил там… Ты не знаешь всего, что они делали! Нил не справится в Эверморе в одиночку! Пожалуйста, Кевин!       Дэй не мог. Он не мог отпустить его обратно, когда Нил столько сделал для того, чтобы они выбрались, и уже наверняка встретился с отвратительными, больными последствиями.       Эндрю тоже постоянно был где-то рядом, не собираясь отпускать Жана из поля зрения. Кевин не знал, что Нил пообещал ему, но уже осознал, что к своим сделкам Миньярд подходит со всей серьезностью. В этом он и Веснински были схожи. Это казалось хорошим — тот факт, что Эндрю будет защищать еще и Жана.       — Так расскажи нам, — усмехался Эндрю. — Расскажи, чего ты так боишься и что творится в птичьем замке?       Моро посмотрел на него с чистой злобой и ненавистью, и Кевин вздрогнул. Что-то внутри него болело, сжималось и будто кипело, а руки дрожали. Дэй сжимал кулаки, стискивая в ладонях собственные пальцы, и прикусил себе язык, чтобы не вскрикнуть. Жан выглядел таким отчаявшимся…       Моро нахмурился и перевёл умоляющий взгляд на Кевина. Но разве Дэй мог отпустить его, зная, через что он там проходил? Зная, что Нил не простил бы ему это?       Дэй сжал губы в тонкую полосу и пробормотал:       — Ты знаешь, что он не отступится от своих обещаний, — слова казались на вкус ужасно горькими. — Жан, он наверняка уже встретил наказание. Все это потеряет смысл, если ты вернёшься.       — Вот именно, он уже столкнулся с последствиями! — почти закричал Жан. Кевина ранило то, что всегда спокойный и зачастую кроткий Жан (пусть и язвительный порою) сейчас кричал и был почти на грани истерики. — И там нет никого, кто помог бы ему с травмами!       Кевин знал это. Он знал, что Натаниэлю никогда не оказывали в гнезде нормальную медицинскую помощь, и обычно все швы накладывал Жан. Иногда с обезболивающим, иногда — без. Но теперь… Теперь нет человека, который оказал бы ему помощь. Теперь Нат был один.       Дэй тяжело сглотнул, аккуратно приближаясь к брату, стараясь, чтобы его движения были максимально видными, надеясь таким образом избежать испуга со стороны Жана. Затем Кевин крепко притянул Моро к себе, сжав в объятиях, и тот подавился всхлипом. Сердце Кевина заболело еще сильнее.       Эндрю рядом хмыкнул, но промолчал. Кевин буквально физически ощущал его интерес. На самом деле, он не слишком понимал, чем Нил приглянулся Миньярду и что между ними за сделка. Это его и пугало, и обнадеживало одновременно — все-таки, Нила и Эндрю объединяла не только любовь к ножам и способность постоять за себя. Но… Но они оба выросли колючими, и, казалось, соревновались, кто кого уколет побольнее.       — Кевин… — беспомощно пробормотал Жан. — Они убьют его… Ты не видел то, что видел я…       Дэй прекрасно осознавал, что Моро не врал, не ему и не сейчас. Он действительно видел сущий ад, и Кевин не был уверен, хотел ли он знать об этом подробнее. Сможет ли он принять произошедшее и жить с этим так, как жили Жан и Нил.       — Ну же, Жан Вальжан, расскажи нам, — подначивал Эндрю, очевидно, пользуясь тем, что Жан находился очень далеко от состояния стабильности, чтобы контролировать собственные слова. — Может быть, я подумаю над тем, чтобы отпустить тебя, если услышу хоть что-то стоящее.       Моро вздрогнул, а Кевин своими ладонями ощущал, как лихорадочно билось в груди его сердце. Дэй чувствовал, почему Жан так сильно метался из-за этого: Нил никогда не любил признавать свои слабости или травмы, всегда скрывал боль, какой бы ужасной она ни была, и никому о ней не говорил. Если он не сказал Эндрю об этом, значит, не хотел, чтобы тот знал. Рассказать что-то против его воли было бы предательством. Терять доверие брата не хотелось.       С другой стороны, Жан так отчаянно желал зацепиться за любой повод, чтобы вернуться обратно. Но ведь Эндрю в любом случае не опустил бы его обратно?.. Не так ли?       Кевин умом понимал, что обещание Миньярд сдержит, но в текущей ситуации не мог не сомневаться. Он отчаянно хотел быть уверенным в том, что Моро не убежит обратно к людям, пустившим его по кругу.       — Ты… Он ведь что-то сказал тебе, не так ли? — почти злобно произнес Жан, оборачиваясь к близнецу. — Ты уже что-то знаешь. Тогда отпусти меня!       — Расскажи мне, ради чего я должен нарушить свою сделку, — медленно повторил Эндрю, а Кевин переставал понимать суть. Все знали, что Миньярд ненавидел повторять одно и то же несколько раз, но сейчас тот вел себя так странно… — Если это будет достаточно стоящим, я подумаю над приоритетами.       Жан ожидаемо не ответил, а Эндрю лишь впился в них обоих раздражённым взглядом, видимо, не оценив их попытки сохранить тайну. Кажется, его терпение стремительно кончалось, потому что он резко развернулся на пятках, и, выходя из комнаты, бросил:       — Мы едем в Колумбию.       На этой фразе его губы растянулись в медикаментозной улыбке, и, прежде чем Дэй успел ужаснуться от этой мысли и запальчиво возразить, дверь с громким хлопком закрылась, а затем послышался звук поворачивающегося в скважине ключа. То, что они остались в ловушке из четырех стен, напугало их обоих, но, очевидно, возражения слушать Эндрю бы не стал, а Кевин был не в том положении или состоянии, чтобы вступить с ним в спор.       — Я ушел. Эбби принесет вам еды, не пытайтесь выбраться, — произнес Миньярд из-за двери.       Жан тяжело сглотнул, смотря на замок, и обессиленно откинулся на кровать. Кевин осторожно опустился рядом с ним, не в силах сказать что-либо еще, и молча сжал его в объятиях, надеясь, что сможет хоть так передать то, как сильно он скучал и беспокоился. То, как ему жаль, что он не попытался помочь.       Он так сильно скучал по Нилу и Жану, но встретиться мечтал совсем не так, не в такой панике…       Выдохшийся Моро совсем скоро провалился в тяжелый, беспокойный сон, а Дэй всю ночь не мог сомкнуть глаз, думая о Ниле, Жане и себе, об их общем прошлом, о Рико, о том, каким жестоким он наверняка стал от колючих, ужасающих слов Веснински на банкете.       — А я думал, ты и сам считаешь Кевина лучше…       Нил и раньше говорил Кевину, что он не заслуживает быть вторым. Кевин… Он ценил это, правда, но не мог согласиться. Не с той ценой, которую за него пришлось заплатить его близким.       Дэй уснул под утро. Ужин, принесенный Эбби, остался незамеченным на прикроватной тумбе и благополучно остыл.

***

      Перед тем, как уехать в «Райские сумерки», Эндрю встретился с Рене. Он курил на крыше, пытаясь достичь стабильности из раскачанных качелей, и отправил ей сообщение со своим местоположением, решив, что ее мнение бы не помешало. Несмотря на то, что Миньярд всегда насмешливо относился к ее доброте и вере, он не мог не признать, что они похожи.       Уокер, как обычно, весьма скоро материализовалась рядом и наградила его своей приветственной улыбкой. Больше христианка ничего не сказала, потому что легко угадала его настроение.       Миньярд не стал утруждать себя словами и сразу перешел к делу:       — Что ты думаешь об этом? — хмыкнул Эндрю, выдыхая сигаретный дым. Тот медленно рассеивался на безветрии, и Миньярд наблюдал за этим безразличным взглядом.       Рене немного помолчала, прежде чем серьезно, со знакомой Эндрю тьмой в глазах, ответить:       — Я немного общалась с Жаном раньше, и, хотя он не говорил прямо, в его словах проскальзывали вещи, указывающие на жестокость. Достаточно очевидно для таких, как мы.       Миньярд хмыкнул: вполне в духе христианки — пытаться спасти каждого, у кого ты видишь мрак за спиной. Ничего удивительного в том, что она попыталась написать несчастным Воронятам. Жан, однако, даже не смотрел на нее после своего перехода сюда. Забавные они.       — Ты заметил, — уверенно произнесла она. — Кровь на рубашке Натаниэля. А еще он хромал, когда передвигался. Еле заметно, но я увидела, что он сильнее опирался на правую ногу, чем на левую.       Конечно, Эндрю заметил. Для таких людей, как он и Уокер, внимательность зачастую стоила жизни. Они подмечали те детали, которые не видели обычные люди, и знали больше о травмах, чем многие врачи.       Натаниэль, кажется, был таким же. Он умело скрывал свою боль и травмы, без необходимости не выдавал о себе никакой информации и был интересным именно поэтому. Веснински не был нормальным или обычным, и это то, что заставляло Эндрю разгадать каждую причину.       Вспоминая все, что Эндрю знал уже, он не мог немного не сморщиться, еле уловимо. Миньярд не хотел, чтобы он и Натаниэль оказались похожими еще в некоторых вещах, но все замеченное свидетельствовало именно об этом, и с каждым разом пытаться уговорить себя в том, что он просто проецирует собственный опыт на других людей, казалось все сложнее.       Сегодняшняя поездка должна все разрешить.       Уокер смерила его любопытным взглядом.       — Кажется, он тебе интересен, — Рене склонила голову на бок, как часто делала, когда хотела узнать что-то, но не показаться навязчивой.       — Не неси чепухи, — лениво покачал головой Миньярд. — Он просто забавный. Не более.       — Как скажешь, — легко согласилась Уокер. — Но ты заключил с ним сделку. Что подтолкнуло тебя на это?       Эндрю сжал зубы. Он мог сказать, что это было простым любопытством, и это не было бы ложью, но это и не оказалось бы полной правдой. Правда была в том, что знание того, что кого-либо насилуют рядом, а Миньярд не пошевелил и пальцем, чтобы помочь, сделало бы его ими.       Однако он не мог признаться в этом. Это казалось слишком большим, слишком огромным для восприятия. Слишком — знать, что ты можешь быть чем-то похож на людей, причинивших тебе невыносимую боль. На людей, которые пользовались им, как игрушкой без души, вертели, как хотели, а потом выбрасывали обратно в приют. И так по новой.       Так много приемных семей, и ни одной хорошей. Даже забавно.       Эндрю мог бить по самым болезненным точкам, резать ножами или угрожать, но он никогда бы не прикоснулся к человеку в таком плане без полного и явного согласия. Он никогда не хотел становиться ими.       Уокер не стала выпытывать из него этот ответ, будто понимая то, о чем он не мог признаться даже себе, и вместо этого перевела тему:       — Я нужна тебе? — Рене махнула рукой. — Спарринг?       Миньярд покачал головой: сегодня у него поездка в «Райские сумерки», и он не хотел тратить силы на что-либо еще.       Он спустился вниз, отсалютовав перед этим Уокер двумя пальцами, где его уже ждали монстры, слегка раздраженные долгим отсутствием. Он пропустил этот факт мимо ушей и залез на заднее сидение. Чтобы ощущать сознание лучше, он пропустил прием таблеток, и сейчас его мутило, а перед глазами порой двоилось. Миньярд не мог сесть за руль в таком состоянии.       Жана посадили на заднее сидение, и Кевин отказался от того, чтобы сидеть впереди, ради того, чтобы сжимать руку Ворона в процессе. Никто не видел смысла препятствовать этому, и Ники сел за руль, а Аарон устроился на переднее сидение рядом с ним.       Дорога была долгой и молчаливой, Ники пытался периодически разбавить обстановку, обращаясь к Жану, который не разговаривал ни с кем из команды, кроме Кевина и Эндрю, с самого банкета. Моро ожидаемо игнорировал любые попытки, и Эндрю, утомленный чужой болтовней, успел уснуть в процессе. Когда чья-то рука дотронулась до него, его выкрученные на максимум защитные инстинкты проснулись, и Миньярд с силой ударил этого человека, даже не следя за направлением. Оказалось, что это был Жан, которого Ники попросил разбудить Эндрю и которого Кевин не успел отговорить.       Удар получился крепким, но Эндрю не мог заставить себя пожалеть об этом. Он ненавидел прикосновения. Кожа от них зудела, как тогда, ее хотелось стереть ножом, ошпарить кипятком, да что угодно, лишь бы не ощущать.       В глазах Моро на доли секунды промелькнул испуг, затем удивление и, наконец, что-то похожее на понимание. Эндрю не стал пытаться расшифровать это, слишком усталый и бескостный без дозы своих таблеток. Когда он принимал их, его сознание уплывало, а когда нет — бунтовалось все тело, и желудок отчаянно стремился выбросить свое содержимое. Миньярд ненавидел то, что в этой ситуации не было ни единого нормального выхода. Ни единой возможности владеть своим телом и сознанием полностью. Снова.       Закинуться крекерной пылью в такой ситуации показалось хорошим решением. Это притупило ломку, но не затуманило все вокруг полностью, и Эндрю, наконец, смог вернуться из круговорота тумана и продолжить свое наблюдение за пташками, ради чего он, в общем-то, и устроил все это.       Кевин в этот раз не притронулся к наркотику, и Жан последовал его примеру. Ники недоуменно посмотрел на них, пытаясь убедить наконец расслабиться:       — Пыль — не тяжелая дурь, просто помогает скрасить вечер. Кевин раньше тоже присоединялся к нам, не пойму, что с ним сегодня.        Моро презрительно нахмурился и перевел свой взгляд на Кевина, который лишь пожал плечами. Ники вскоре тоже оставил свои попытки споить пташек и спокойно поглощал свою дозу, изредка отвлекаясь на молчаливого Аарона, который с недовольным лицом уткнулся в свой телефон. Миньярд фыркнул — наверняка этот придурок писал своей чирлидерше, думая, что Эндрю ничего не поймет. Придурок, который даже не может выполнить условия заключенной сделки.       Эндрю немного смешило то, какими подозрительными в этот раз оказались птички. Кевин закатил ему целую истерику на следующее утро после того, как Миньярд сообщил о поездке в Колумбию, с удивительной для него твердостью убеждая не закидывать в Моро наркотики. Конечно, слушать эту королеву драмы Эндрю не собирался, — никто еще не умирал от небольшого количества наркоты, которая даже не вызывает зависимости — но сказал, что все будет нормально, просто чтобы Дэй наконец-то отвязался.       Миньярд, впрочем, не соврал: он не планировал отпускать Жана далеко от себя, так что тот вполне в безопасности. К тому же, Эндрю не пришлось бы идти на подобные крайние меры, если бы пташки оказались немного сговорчивее. Нужно понимать, что это и в их интересах — Миньярду надо знать, против чего он пошел.       Кевин, однако, кажется, не совсем поверил, что его «брат» останется в безопасности. Даже, видимо, предупредил своего дружка, потому что обе птички держались настороженно. Это позабавило его: то, как птички собирались вместе против него. Это, конечно, никак не могло его переубедить, но казалось любопытным. Раньше Кевин никогда не говорил, что в Эверморе были хорошие для него люди. И Эндрю никогда бы не подумал, что Кевин тоже способен кого-то защищать.       Когда они спокойно уселись за столик в «Райских сумерках», напряженность атмосферы достигла своего предела. Жан попросил только содовую, а Кевин отказался от своей любимой водки в пользу парочки не особо алкогольных коктейлей. К тому же, в этот раз Дэй, на удивление, пил совсем немного. Не хочет терять контроль, — предположил Эндрю. Эндрю позволил им это, хоть и хмыкнул. Роланд, судя по взгляду, уже понял его намерения. Подобные методы конспирации не помогут.       Ники и Аарон тоже чувствовали царящее напряжение и наверняка догадались о планах Эндрю. Впрочем, его двойник отнесся к этому, как обычно, безразлично, а Ники, если и смотрел на Моро обеспокоенным взглядом (вполне заслуженно, потому что выглядел Жан определенно не лучшим образом), все-таки предпочитал не вмешиваться. Пока они не влезали в его дела, Эндрю их мнение не особо волновало.       Итак, Жан и Кевин тоже чувствовали, что что-то должно произойти, и пытались использовать все методы предосторожности. Но надо знать, что Эндрю не вчера родился, и Роланд, очевидно, находился на его стороне. Подсыпать наркотик в содовую не оказалось трудной задачей.       — Почти готов, — хмыкнул Эндрю. — Еще минута, и его вштырит. А пока почему бы нам слегка не развлечься? Вечер только начинается.       Кевин тут же вскочил, едва не опрокинув бокалы с выпивкой. Миньярд смерил этот поступок скучающим взглядом, абсолютно не впечатленный. Истерики Дэя за этот год стали для него уже привычными. Единственное отличие, — в этот раз он психовал не по поводу экси или своей безопасности.       Аарон и Ники встали из-за столика, наверное, желая провести обычную схему, но Эндрю махнул им рукой, мол, не надо. Он не планировал терять Жана из поля зрения, когда тот под его защитой и накачан наркотиками. К тому же, правду, озвученную им сегодня, никто, кроме Эндрю, услышать не должен.       Будь это другой случай, Эндрю бы вполне мог оставить его с Ники. Но только не сегодня. Понимая это, Хэммик с его близнецом удалились на танцпол, пока Кевин тщетно пытался привести Моро в себя.       — Ты же сказал, что не будешь этого делать! — прокричал Кевин.       — Я сказал, что с ним все будет нормально, — почти скучающе поправил Миньярд. — И я не соврал.       Моро что-то зашептал, и Кевин тут же бросил все свое внимание на него. Эндрю так внимательно наблюдал, будто их взаимоотношения смогут раскрыть ему тайны Натаниэля.       — Жан, — отчаянно шептал Кевин. — Все в порядке. Ты в безопасности, Жан, успокойся…       Миньярд приподнял одну бровь. Любопытное зрелище — привязанности между поломанными людьми. Хоть и отвратительное.       Кевин, видимо, подавил свою злость на него, чтобы привести Жана в чувство. Моро наверняка чувствовал, как его рассудок все сильнее ускользал, и все глубже впадал в панику. Миньярд нахмурился: казалось, что Моро попал в плен воспоминаний. Но неужели в Эверморе была возможность такого? Откуда там, среди так называемых почти профессиональных спортсменов, наркотики?       С каждым днем раскрывались более интригующие подробности, и начинало казаться, что там возможно все. С каждым новым фактом все любопытнее и любопытнее…       — Я… Я не знаю, где Нил… — как в бреду шептал Жан, как-то слишком быстро оказавшийся без контроля над сознанием. Доза не была настолько сильной, — Рико… Он… Пожалуйста, не надо…       Ненавистное слово ударило Эндрю, как плетью, хоть он и не показал виду. А вот Кевин своих эмоций скрыть не смог: скривился и снова зашептал какой-то успокаивающий бред.       — Нил, Нил… — снова повторил Жан. — У него нет оружия… Рико… Не сдержится… Не надо!.. Доктор!       Еще один, очевидно, ужасно травмированный, раз так дрожит. Но Эндрю интересовало немного другое: что значит «Рико не сдержится?»       Улыбка снова появилась на его губах, но Миньярд едва ли контролировал это. Тем не менее, тот факт, что его лицо выражало что-то такое, вызывал глубоко в желудке стойкое раздражение.       — Итак, Жан, расскажи нам, что ждет Натаниэля в гнезде.       Моро сжался, едва улавливая суть вопроса сквозь толщу паники, и Эндрю задумался о том, не переборщил ли Роланд с дозой по случайности. Такого не случалось раньше, но Жана накрыло слишком сильно.       — Эндрю, прекрати, — твердо, но вместе с тем истерично пробормотал Кевин. — Он не в себе. Ты не захочешь такой ответ.       Миньярд демонстративно проигнорировал эту реплику и потянулся к ножам, чтобы сделать все кристально понятным для Дэя. Неважно, какие и каким образом, но ответы Эндрю получит.       — Кевин, у него взгляд мертвый… — зацепился Моро. Взгляд его был явно не здесь, а где-то там, в царстве боли и мрака. — И все… В следах…       — Скажи, что ты видел, Жан, и я подумаю, стоит ли тебе возвращаться, — нажал Эндрю, и в этот момент, кажется, что-то переклинило.       Жан сжался так, что, несмотря на свой высокий рост, парадоксально стал казаться меньше, и со слишком знакомыми Эндрю паникой и отчаянием начал отбиваться от прикосновений Кевина. Дэй вздрогнул так, будто что-то осознал, и мгновенно отшатнулся в сторону.       Слова Веснински против воли всплыли в голове. «Этот ублюдок приказал изнасиловать его», — говорил Натаниэль со стальной уверенностью и плохо скрытой яростью. Это и тогда не показалось Эндрю ложью, а сейчас и вовсе… Стало неопровержимой истиной.       Эндрю знал, отчего появляется такая ненависть к прикосновениям. Он, блять, знал это со своих семи.       — Нет! — вдруг закричал Моро. — Ричер! Рико! Пожалуйста, не надо! Рико, я не… Джонсон…       Эндрю устало закрыл глаза. Если бы он знал, что у Жана вместо желания говорить начнется полноправная паническая атака, он бы еще раз подумал перед тем, как накачивать его наркотиками. Конечно, он не сожалел, потому что сожаления, как и сама жалость, — бесполезные вещи, которые никому и никак не сделают лучше. Просто… Все оказалось бесполезно.       И, похоже, Эндрю и сам знал ответы, просто до этого не хотел их признавать.       Кевин безуспешно пытался дозваться до Жана, прежде чем тяжело выдохнул, наверное, стараясь взять себя в руки, и заговорил по-французски. Правильнее будет сказать, запел. Честно говоря, то, что выливалось из уст Дэя, оказалось самым близким к колыбельной, что Миньярд когда-либо слышал.       Это с натяжкой можно было назвать красивым, но Эндрю мог объективно сказать, что для Жана что-то значило. Он будто пытался вылезти, зацепившись за эту мелодию, и только так выбраться в реальность.       Видимо, что-то подобное происходит отнюдь не впервые.       — Мне нужны ответы, Дэй, — надавил Эндрю. — Ты поможешь мне получить их, или я сейчас достану нож и прижму его к горлу твоей драгоценной пташки.       Кевин метнул в него взгляд, ненадолго отрываясь от своего занятия.       — Ты не сделаешь этого. Ты не можешь навредить ему. Ты сказал, что заключил с Нилом — Натаниэлем — сделку, и я знаю, что ты не станешь нарушать ее.       Эндрю плотнее сжал зубы. Черт бы его побрал, в этом Кевин не ошибался. Почти единственный аргумент, который можно успешно поставить против Эндрю, — заключенные им сделки.       — Я узнаю в любом случае. В ваших интересах сказать мне.       Жан, который выбрался в реальный мир только наполовину и который все еще был во власти пыли, тяжело задышал. Эндрю мог поспорить, что скоро его вырвет — непривыкший организм старался избавиться от чужеродных веществ.       Но вместо этого Жан тяжело, надрывно заговорил:       — Спроси у него самого… Я не скажу тебе. Ты не используешь эту слабость против него.       О, — подумал Эндрю, — теперь это имело куда больший смысл. Моро считал, что он будет пользоваться этой информацией или шантажировать ею Натаниэля. Значит, их прошлое хранит тьму в достаточной степени, чтобы подобное приходилось скрывать ото всех.       Удивляет, что Жан в подобном состоянии все еще думал об этом. Кевин, кажется, посчитал также, и тут же подал ему стакан воды, снова буркнув что-то на французском. То, что эти двое использовали язык, незнакомый Эндрю, уже начинало порядком раздражать.       — Говорите на языке, который знают все.       Жан крупно вздрогнул и едва не свалился со своего места, и Кевин снова уперся в Эндрю гневным взглядом, будто то, что он сказал, было самой грязной и ужасной в мире вещью. Французские слова полились снова, и среди них Эндрю отчетливо разобрал имя Рико.       Кевин аккуратно поднял Жана с его места, и Эндрю проводил их равнодушным взглядом. Честно говоря, сейчас становилось понятнее, что в таком состоянии Моро ему ни на что не ответит.       — Эндрю, — как-то серьезно, но отчаянно произнес Кевин. — Ему нужно отдохнуть. Он ничего тебе не скажет, и я тоже.       Миньярд махнул рукой. Вряд ли он добьется большего от человека, находящегося между обмороком и панической атакой.       — Скажешь Ники и Аарону, что мы уезжаем.       Те, конечно, наверняка начнут возмущаться, но Миньярду сейчас так плевать на их истерики…       Дэй благодарно кивнул, но тут же заспорил:       — Я не оставлю его одного.       То, как серьезно горели зеленые глаза, чего не было с самого приезда Кевина сюда, заставило Миньярда ухмыльнуться, а затем и закатить глаза. Как отчаянно это звучало… Будто они не находились на разных сторонах уже год.       — Так ты хочешь уехать, или нет? — рыкнул Эндрю. — Я не пойду искать их в этой потной толпе. Можем задержаться здесь подольше.       Кевин сжал зубы, и его злость так забавляла Эндрю, что он даже счел поездку не бесполезной. По крайней мере, теперь он узнал, что у Дэя правда может временами вырастать позвоночник. И что Кевин заботится не только о своей клюшке, статистике и мяче для экси.       И что загадочная рыжая пташка в гнезде хранит множество тайн.       Не получилось узнать в этот раз — получится в следующий.

***

      После этого Жан немного успокоился. Эндрю не знал, чем и как Кевин убеждал его остаться, но Моро относительно присмирел. Он, правда, теперь избегал общества Миньярда как чумы, но не то чтобы его это хоть немножко задевало.       Ваймак между тем подготовил все необходимые документы для перевода Жана, чей контракт действительно прислали по почте, и последнее, что им осталось — подписать их. Однако Моро отказывался, игнорируя всех вокруг. До того, как Эндрю или кто-либо еще смог его убедить, случилось то, что имело ключевое значение во всей этой ситуации. Им позвонил Натаниэль.       Это произошло где-то спустя неделю после того, как Жан чудесным образом переехал в Пальметто. Звонок пришелся на номер Кевина, но тот почти всегда находился рядом с Моро, а Эндрю все еще следил за ними обоими, не доверяя в достаточной мере, чтобы оставить без присмотра.       Голос Натаниэля был более хриплым, чем в прошлый раз, он тяжело и отрывисто дышал, будто не мог совладать с собственным телом. Любопытно было бы воочию посмотреть на его состояние — увидеть, что творит Рико за закрытым дверями и без света софитов.       — Привет, — прохрипел Веснински. — Как ваши дела?       Эндрю тихонько фыркнул, но промолчал. Он не собирался пока выдавать своего присутствия. Интересно, что скажет этот придурок своим дорогим братьям, если будет думать, что больше никто не услышит.       — Как мы? — взорвался Жан. — Это тебя надо спросить! Ты снова пожертвовал собой ради нас! Ты же… Нил…       На той стороне долго, томительно молчали, будто стараясь еще больше ухудшить тяготу ожидания. Где-то минуту не было слышно ничего, кроме сбитого дыхания, прежде чем скрипучий, горький голос отозвался:       — Я в порядке.       Очевидно, даже глухой распознал бы в этом ложь. Впрочем, Эндрю не был уверен, кого Натаниэль пытался убедить этим: двух других воронят или самого себя. Последнее казалось более логичным, учитывая, что, по словам Жана, он остался там один против всех.       — В порядке? — вскрикнул Кевин как-то уж слишком эмоционально. Видимо, это было неким подобием любимой фразы Веснински. Миньярд помнил, что только за банкет Нат сказал это трижды. — Господи, Нил, ты…       — Все нормально, — продолжил Веснински, совершенно игнорируя чужое возмущение. Дыхание его сбилось еще сильнее, прерываясь хрипами, будто даже говорить было тяжело. — Я… Надеюсь, что вы уже устроились. Жан, ты подписал контракт?       Моро тяжело сглотнул и отвел взгляд от телефона, включенного на громкую связь, будто голубые глаза Натаниэля могли посмотреть оттуда.       — Я не могу, — тяжело отозвался Моро. — Кто поможет тебе там, Нил? Ты ведь даже не можешь получить медицинскую помощь!       Эндрю зацепился за это. Значит, расправляться с травмами птичкам приходилось самостоятельно. А медикаменты они откуда берут, если буквально не выходят никуда, по словам Кевина?       — Послушай меня, Жан, — тяжело отозвался Натаниэль. — Я пообещал вам, что вытащу вас, и я сделал это. Не делай мои старания напрасными.       — Но кто позаботится о тебе?       — Жан, — с нажимом повторил Веснински. — Я выберусь следующим. По крайней мере, постараюсь. Но для этого мне нужно, чтобы ты играл в Лисах. Чтобы вы победили Воронов. Пожалуйста.       Эту песенку Эндрю уже слышал из его уст. Только вот ненавистное слово все испортило. Тон Натаниэля на этом слове тоже будто ухнул вниз с высоты, и Миньярд не мог не задуматься о том, а имело ли это для рыжей пташки такое же значение, что и для него самого, учитывая все аргументы, которые Миньярд уже увидел?       — Но это невозможно! — заспорил Кевин. — Мы вообще не на том уровне. Не против лучшей команды…       — Кевин, — перебил Натаниэль. — Лучшая команда — та, в которой были вы. Ты — лучший нападающий, а не Рико. Жан — лучший защитник из всех, которых я знаю. Вы вдвоем справитесь. И с Эндрю на воротах.       Забавно он все рассчитал — усилил команду Лисов, переведя сюда двух членов идеального корта, и ослабил собственную. К тому же, убедил Эндрю играть с помощью сделки, так, что он уже не может отказаться от этой глупой игры. Он обещал, что будет серьезен на матчах.       — Эндрю не станет играть, — помотал головой Кевин в каком-то странном убеждении. Миньярд хмыкнул, все-таки, Дэя забавно удивлять. Но еще приятнее во всем ему отказывать.       — Не ты ли так хотел этого, Дэй? — ухмыльнулся Эндрю. — Я буду играть.       Он почти услышал ухмылку из той стороны провода, правда, представить ее сейчас казалось сложным, потому что часть сознания Эндрю интересовалась полученными пташкой травмами и их тяжестью. Позже можно будет задать это, как один из вопросов в игре в правду.       Прежде чем Натаниэль успел еще что-то произнести, в трубке послышался еще один голос.       Услышав его, Жан и Кевин мгновенно напряглись, и Эндрю заинтересованно сощурил глаза.       — Натаниэль? — как-то по-мерзкому насмешливо протянул голос, звуча будто из другой комнаты. — Рико ждет тебя, ты уже должен был справиться со своей раной. ну где ты?       Веснински что-то сбито прошептал про подпись и поспешно отключил вызов. Жан сидел бледный почти до мертвенного. Эндрю внутренне напрягся: интонация говорящего с Натаниэлем ему не понравилось, да и сам юноша, видно, значительно запаниковал. К тому же, «Разобраться со своей раной», серьезно? Он что, сам себе швы накладывал? И насколько вообще серьезны повреждения?       Учитывая, что Рико приказал изнасиловать Жана и сломал руку Кевину, все может быть очень плохо. Эндрю рыкнул сквозь зубы и ухмыльнулся. Как же, блять, всем нравится хранить секреты…       — Кевин, — прошептал Моро. — Это был голос Джонсена.       Эндрю помнил это имя: Жан упоминал его, находясь в лапах панической атаки. Был ли это один из тех людей, которые его насиловали?       Пришел ли он к Натаниэлю с этой же целью?       — Сейчас не время тренировки, — нахмурился Дэй. — Что им нужно? Почему ему не дают разобраться с травмами в его же комнате?       Жан горько улыбнулся.       — Когда ты ушел, Рико приказал Нилу сменить комнату. После этого… Он стал партнером Рико.       Эндрю уловил, как стремительно все краски покинули лицо Дэя, а дыхание сбилось. Улыбка спала с лица Эндрю, сменившись снова холодной пустотой. Что это должно значить?..       — Он жил с Рико все это время?.. — хрипло переспросил Кевин.       Жан кивнул головой, и Эндрю почувствовал знакомый холод в животе. Честно говоря, он знал, прекрасно знал, какого это — жить и спать рядом со своим насильником. Многие из них пользовались тем, что тогда Миньярд был ребенком. Дрейк, например, любил приходить в его комнату и после всех своих отвратительных действий засыпать в кровати Эндрю, прижимая тогда еще маленького и дрожащего мальчика к себе. Кэсс считала это милым проявлением братской любви. Никто не знал, что случалось каждую ночь, прикрытое этими словами.       — Кевин, — прошептал Жан. — Что нам делать?       Эндрю мог бы сейчас уйти. Честно говоря, это бесконечное развитие драмы ему уже надоело. Однако он пообещал сделать так, чтобы номер два и номер три остались в Пальметто. И поспособствовать тому, чтобы Лисы действительно выиграли.       Даже если ради этого придется проговаривать очевидные вещи. Что поделать, если пташки не умеют думать.       — Я думал, ваша четверка ясно сказал, что от вас ждет.       Взгляды Моро и Дэя скрестились на нем, как на отгадке, а затем они переглянулись. Жан порывисто кивнул.       Наконец-то.       — Я стану Лисом, — твердо произнес юноша.       В глазах Кевина надежда мелькнула так отчетливо, что Эндрю пришлось отвести взгляд.       — Наш… Номер три занят, — вздохнул Дэй дрожащим голосом.       — Да, я помню, — съязвил Моро. — Он прямо тут. Но я с радостью… Займу любой другой номер. Даже двузначный.       Кевин улыбнулся, немного грустно, но решительно.       — Добро пожаловать в Лисы. Я рад снова играть с тобой, Жан.       Дальше слушать Эндрю не стал и покинул комнату. Он слишком устал от сегодняшнего дня и недели в целом, и воспринимать происходящее становилось сложно. К тому же, кажется, время принятия таблеток уже прошло. Скоро все поплывет заново и проснется тошнота.       Натаниэль сам выбрал путь. Спасение мучеников — не забота Эндрю. Только вот отключить свой мозг он не мог.       Миньярд задумчиво повертел свой телефон в руке, думая, что же все-таки это было, из-за чего Веснински так поспешно выключил телефон и кто так нагло заходил к нему в комнату, учитывая, что это явно не Рико. Нет, пташки уже сказали, что это был один из защитников — Джонсен, но этой информации было недостаточно для составления полноценной картины.       Разблокировав телефон, Эндрю увидел одно сообщение от известного номера, пришедшее семь минут назад. Еще до звонка.       «Живой».       Миньярд едва удержался от того, чтобы сбросить телефон с крыши.       Ему нужен спарринг с Рене. И горячий шоколад. И пачка сигарет.       И ответ на сообщение, набранное им только что:       «Что с тобой сделали? Этой мой четвертый вопрос».       Осталось еще шестнадцать.