***
— Здравствуй, Натаниэль, — чересчур сладко для правдоподобности усмехнулся Пруст. Натаниэль ответил ему сухим кивком, уже ощущая напряжение этого уродливого кабинета. Всегда эта комната напоминала чем-то гроб. И запертая дверь, как заколоченная крышка, которая оставляет только один вариант — отпустить все и медленно разлагаться. Веснински подавил вздох, напоминая себе, зачем он это делает. Рано разжигать открытый конфликт. Мэри всегда говорила избегать битв, в которых не можешь победить. Пока что нужно сжать зубы и терпеть. — Ну что столбом стоишь? — засмеялся психотерапевт, показывая глазами на стул и намекая сесть. — Мы ведь уже подружились, правильно? Почти разбиваешь мне сердце, малыш. Ну же, не заставляй на себя жаловаться, Веснински. Сжав зубы, Нат выполнил указание и присел на кресло для пациентов. Теперь его и Пруста разделял всего лишь жалкий стол, и юноша знал, что на самом деле это не будет преградой. Да ничто не может стать достаточной преградой, пока Веснински не выберется из Эвермора. — Сегодня я уезжаю на срочный вызов в больницу, — пояснил Пруст. — Так что не навсегда, конечно, но на время прощаемся. Жаль, правда, курс лечения еще не закончен. Мы с тобой еще многое не проработали. Натаниэль, очевидно, никакой жалости по этому поводу не испытывал. По кому-кому, а по Прусту он точно скучать никогда не будет. Достаточно он поигрался с его мозгом, чтобы Веснински практически тошнило в этом кабинете. Даже не съеденным, а желчью. Нат бы порадовался, если бы не знал, что Пруста наверняка заменит кто-то еще. — Мой новый пациент чуть старше тебя, — поделился доктор. — Тоже, кстати, имеет с половыми связями сложные отношения. Но с тобой-то, Натаниэль, мы уже большого успеха добились, правильно? Пруст подошел ближе, погладил напрягшегося Натаниэля по волосам. Со временем Веснински понял, что не отвечать всегда будет лучшим вариантом. Не показывать, что задевает больше, не угощать своими слабостями. К сожалению, учиться пришлось на своих ошибках, потому что уроки матери, которые должны впитаться с молоком и передаться в ДНК, усвоены так и не были. Рука доктора спустилась ниже и сжала. Но Натаниэль не отреагировал. Удачи запугать Веснински. Он не боялся смерти и, в общем-то, знал, что Прусту не хватит ни решимости, ни полномочий, чтобы оборвать его жизнь. А Натаниэлю осталось немного потерпеть. Стюарт уже снабдил его хорошим человеком из семьи, занимающимся связями с общественностью, и Веснински передал ему часть накопленного за годы компромата. К сожалению, пока не получалось предоставить прямых доказательств действительно жестокого насилия: Натаниэль откопал только фотографии синяков других Воронов и парочку порезов. Даже это было достаточно сложным, пришлось в течение долгого времени действовать за спиной Рико, что уж говорить о чем-то более серьезном. Никто не любит оставлять улики, конечно же. Когда можно будет без не оплатимых последствий устранить Рико, Нат сделает это. Он разгромит гнездо изнутри. У него есть оружие, — даже пистолет — а также навыки сына Мясника. Как бы его не тошнило от перспективы стать новым Натаном, юноша отомстит. И даже не за себя. Пруст, кажется, расстроившись его молчанием, отвесил пощечину, но ответом расшатанных нервов Веснински стала лишь едкая усмешка. Странная, наверное, реакция на боль, но его за всю жизнь били и резали столько раз, что считать бессмысленно. — О, подтверждение моей теории о том, что тебе на самом деле нравится боль, — хмыкнул доктор, практически с презрением глядя на лицо Натаниэля. — Но только ли собственная? Нам еще предстоит это проверить. Как раз-таки это — тема нашего сегодняшнего сеанса. Глазки на экран. Пруст ушел обратно за свое место и ввел что-то в ноутбуке, на который Нат сначала не обратил особого внимания. Доктор немного повременил с тем, чтобы развернуть экран в сторону Веснински, и вернул глаза в его сторону: — Итак, сегодня я даю тебе такой выбор: либо ты спокойно смотришь это видео до конца, либо я принесу тебе подобное, но с другим человеком. Нат нахмурился, предвещая что-то, что точно ему не понравится. Неприятное предчувствие скрутило желудок, и это точно не было паранойей. В этом кабинете хорошего точно бы не показали. Затем Пруст все-таки повернул ноутбук в его сторону и нажал на клавишу воспроизведения. Глаза Нила расширились то ли от шока, то ли от ужаса, когда он увидел то самое видео, где Жана, еще подростка, пускали по кругу. — Я не буду это смотреть! — Нат вскочил со своего места, пораженный тем, что за все это время, зная, что его самого Рико постоянно записывал на камеру, он ни разу не задумался о том, что с Жаном случилось то же самое. Моро никогда не должен увидеть это. Он и так пережил достаточно. Жан только начал отходить, пытаться жить дальше после Эвермора, отвечать на сообщения Джереми как живой, чувствующий человек. Нат не простит, если что-то напомнит ему об этом аду. — Ты удалишь это, — почти прорычал Джостен в очевидной угрозе. — Ты, блять, удалишь это, пока цел. Веснински не смотрел на ноутбук, но звука хватало, чтобы кровь застыла в его жилах. Неадекватные ушлепки… Натаниэль никогда их не простит. Стоило быть умнее, чем переходить дорогу человеку с такой фамилией. Нат не хотел смотреть на ноутбук, не хотел слышать и вспоминать. Но ладно Нат, а если это увидит Жан?.. — Ну-ну, Натаниэль, — почти примирительно начал Пруст. — Ты знаешь, что лучше не буйствовать в моем кабинете. — Засунь свои угрозы себе в задницу, — Натаниэль перетянулся через стол, хватая Пруста за грудки. На лице Ната была не улыбка, а оскал, отвратительный и отцовский. — Ты дорого поплатишься, если не удалишь это. Смерть будет медленной. Ты не умрешь, даже когда у тебя кончатся силы умолять о пощаде. Веснински с садистским удовольствием заметил зерно страха в глазах Пруста. Взывать к его милосердию было бесполезно, Нат давно осознал это. За его смирением, вызванным сделками и острой необходимостью, многие забывали, что вырос он не только в обнимку с болью и страхом, но и с ножом в руке вместо детских игрушек. Приятно напоминать. — Я дам тебе выбор… — спустя небольшую паузу произнес ненавистные слова доктор. — Либо я удаляю это, но позже мы смотрим на другого моего пациента, обладающего схожей с тобой проблемой и даже характером, либо ты закрываешь этот гештальт сейчас. Натаниэль знал, что в этом есть подвох. Однако он готов пойти на риск, чтобы обезопасить Жана. Кевина не трогали, так что больше Веснински беспокоиться было не о чем. Конечно, червячок сомнения грыз в груди, предвкушая мрачные последствия, но ради безопасности брата… — Удаляй все, что связано с Жаном, — твердо ответил он. — Все и при мне. Если окажется, что ты обманул меня… — Ты же знаешь, что я не вру в наших сделках, — усмехнулся Пруст, покладисто тянясь рукой к мышке и закрывая видео. — Разве я хоть раз солгал тебе? Веснински сжал зубы. Фактически — не солгал. Но определенно делал так, что у всего, сказанного им, было двойное дно, что обе чаши весов крайне отвратительны. Это вполне приравнивается к вранью. Доктор показательно удалил и то видео, которое собирался показать Натаниэлю, и остальное содержимое папки с характерным названием «Жан», а затем очистил корзину, демонстрируя экран ноутбука Веснински. Нат напрягся, кивая, но вспомнил еще и о Рико: — Есть ли у кого-то, кроме тебя, эти материалы? — угрожающе спросил он. Пруст внимательно, долго посмотрел на него своими мутными мертвыми глазами, достал из ящика стола маленькую черную флешку и передал ее в руки Ната. Веснински посмотрел на нее и не нашел ничего примечательного, однако все равно крепко сжал в кулаке. — Эту флешку передал мне Рико, — ответил доктор на тяжелый взгляд Натаниэля. — Очевидно, для него она не имела особой ценности. То, что я скопировал к себе, я только что удалил. Единственные оставшиеся видеодоказательства у тебя в руках. Делай с ними, что хочешь, хоть измельчи флешку в труху, но помни и о своей части сделки. Нат кивнул с пересохшим горлом, понимая теперь, зачем Рико сегодня звал его к Прусту. Вот ведь ублюдок. — Дай мне свой ноутбук, — приказным тоном потребовал Веснински. — Я проверю флешку и то, что на твоем компьютере ничего не осталось. Доктор усмехнулся, проницательно глядя на своего «пациента». — Как обычно: доверяй, но проверяй, да? — хмыкнул он, тем не менее пододвигая ноутбук ближе к Нату. — Делай, что хочешь. Копии файлов остальных пациентов у меня есть, так что можешь не затруднять себя их удалением отсюда. Веснински сжал челюсти. Его никто кроме Жана и не волновал. Так что он начал судорожно, но стараясь оставить свое поведение хотя бы внешне спокойным, начал проверять ноутбук Пруста. Конечно, его все еще могли обмануть, но Натаниэль далеко не в том положении, чтобы диктовать иные условия. надеяться на чью-то честность он ненавидел, но выбора не было. Так есть хотя бы крохотная уверенность, что ничего подобного на глаза его брату больше не попадется. Жана больше правда нигде не было, что заставило Ната облегченно выдохнуть. Собственные фотографии тоже выглядели отвратительно, но их удалять просто нет смысла. У Рико уже наверняка за все это время собралась целая коллекция. Да и Веснински смирился с тем фактом, что он, как и говорил Морияма, шлюха. Затем Нат вставил флешку, просматривая количество содержимого. Три видео вызывали у Натаниэля тошноту, и он едва сумел сохранить лицо. Первым порывом было все удалить, что он и сделал, желая отовсюду стереть все, что таким образом касалось его брата. Затем Веснински решил потратить время, пока доктор отвернулся, иначе: быстренько скопировал несколько первых попавшихся файлов из «хранилища» Пруста и тут же выдернул флешку, спрятав ее во внутреннем кармане. Нат откинулся обратно на свое место. Еще одна заключенная сделка тревожила что-то внутри, но юноша уже давно к этому привык. Иногда казалось, что все интриги и обязанности душили его, но это его путь к свободе. Пруст посмотрел на него удовлетворенно, прежде чем подойти и крепко взять руками за лицо. Уставший юноша, все еще мучимый головной болью после травмы головы, знал, что от остатка сессии бежать бесполезно. Скоро Пруст уедет, и станет лучше. Не станет, на самом деле, но на часок можно себя этим утешить. Главное помнить, что все это ложь. Больно то, что порой он терялся, что именно в этом уравнении означает переменная «все».***
Белые стены, белый потолок, белый пол. Ничего. Странно, что так выглядит помещение для душевнобольных. Впрочем, может, это чтобы все доказать наверняка? Если ты не сошел с ума ранее, то ты сделаешь это здесь — просто не выдержишь. Эндрю много тошнило. Его выворачивало просто наизнанку, иногда желчью, а не едой. Ему не хватало наркотика в крови, смертельно хотелось еще и еще. Он практически не говорил: молчал, выполнял простые указания безразличной медсестры — выпей воды, чтобы избежать обезвоживания, поешь, чтобы организму было, что из тебя выкинуть. Иногда его лихорадило, колотило крупной дрожью, иногда немели конечности. Снились кошмары, и много, так что иногда и без того расплывчатая связь с реальностью терялась совсем. Руки Дрейка на нем, совсем недавно еще живого и снова, как в детстве, всем весом вжимающего его в кровать… Или нежные ладони Кэсс, мягкие-мягкие и пахнущие персиком из-за крема для рук, что Миньярд никогда не забудет. Или его первый приемный отец, придушивший его почти до потери сознания своим кожаным ремнем. Все плыло калейдоскопом: сиротский приют, каждая из семей, маленький Эндрю с «милым», как говорили взрослые, лицом. Он ненавидел свое лицо. Оно принесло чертовски много проблем. Потерявшийся во всем этом, Миньярд даже не сразу осознал, что в его палате был еще кто-то. В трезвом состоянии он бы никогда не допустил подобного, но сейчас он едва ли мог поднять свое тело с койки на дрожащих, непослушных и негнущихся конечностях. — Здравствуй, Эндрю. Я твой новый лечащий врач, доктор Пруст. Надеюсь, мы с тобой сработаемся…***
Руки. Руки. Руки-руки-руки-руки… Они были везде, трогали его, задевали части, которые он никогда не хотел никому показывать и разбивали даже не на осколки, а в пыль. Порошок, труха, пепел… Перетертое, уродливое нечто. — Эй-Джей, сделай братику приятное, — дразнил голос, прижимая его голову к подушке и вдавливая тело в матрас, не давая дышать. Воздуха не хватало, Эндрю чувствовал, как сознание уплывает. — Мы приютили тебя. Будь добр ответить благодарностью на проявленное гостеприимство, маленький ублюдок, — шептал голос, пихая член ему в рот. Потом Эндрю тошнило уже не желчью, а спермой или чем-то, напоминающим ее, — отвратительнее вдвойне. — Грязная шлюха! Убери свои зубы… — рычал голос, хватая за волосы. — Неужели ты даже на это не годишься? И зачем мы вообще тебя взяли? Руки не пропадали, боль в пояснице не исчезала тоже. Эндрю запутался, где кончались его мрачные, подкинутые снова сломанной психикой воспоминания, и где начиналась не менее отвратительная реальность. Голос продолжал произносить то, что он уже так много раз слышал, пока Миньярд задыхался, только, кажется, на этот раз от подушки, и ненавидел свое бессилие. — Милый, не плачь, — шептала Кэсс, держа его за руки. Под длинными рукавами кофты порезов не видно, но она практически их касалась. У Эндрю разрывалось сердце: она была такой же ласковой, как и всегда, но она ничего не знала. Передумала бы она, если бы узнала? Разозлилась бы? Отправила бы его назад? — Я уверена, Дрейк не хотел тебя обидеть. Вы же братья, помните? Давайте, извинитесь друг перед другом. Эндрю, ты первый. Давай, малыш. Это не его вина. Он был ребенком. Он не хотел ничего из этого, он просто хотел семью. Он хотел, чтобы его любили. — Ты просто не понимаешь, какими должны быть настоящие братские отношения. У тебя ведь никогда не было настоящей семьи. Вот и портишь все, как обычно. Это твоя вина, Эндрю, — Миньярд даже не мог понять, кому принадлежал этот голос, но осознавал, что точно слышал эти слова раньше. — Попроси меня, и я остановлюсь. Больно не будет, я обещаю. Пожалуйста. — Пожалуйста, хватит! Это больно, больно, больно… Мне не нравится! Пожалуйста… Пожа… Это слово не имело того значения, которое вкладывают в него другие люди.***
— Я постарался найти все доказательства тому, что делает Рико, — выдохнул Кевин, потирая виски и почти с яростью захлопывая свой ноутбук. — Я просмотрел все интервью Воронов за последние несколько лет и выписал моменты, где есть хоть какие-то тревожные звоночки, но их не особо много и на них легко закрыть глаза. Жан тяжело вздохнул. Да, для многих фанатов Вороны имели вид идеальной, дружной, почти братской команды. И они все обязаны были поддерживать это, неважно, какие усилия нужно прикладывать и сколько врать. — Я просмотрел страницы каждого Ворона, имеющего хоть какое-то отношение к основному составу, во всех соцсетях, — поделился в свою очередь Моро. — Есть парочка синяков и царапин, случайно попавших в кадр, но этого недостаточно, чтобы выдвинуть серьезные обвинения. — У нас есть… Те видео, — вздохнул Кевин, морщась и внутренне содрогаясь при воспоминании. — Но я бы не хотел, чтобы их увидел кто-либо. Это слишком… Нилу и без этого всего достаточно плохо. — Ты прав, — кивнул Жан, откидываясь на спинку дивана в их комнате в общежитии. Никого пока не было: Аарон убежал к Кейтлин, а у Ники стояла неудобная пара. Эндрю… С ним и так все ясно. Кевин закусил губу, глядя на брата. Под его глазами залегли глубокие тени, и он не помнил, когда в последний раз видел его свежим и выспавшимся. Матчи выматывали их, к тому же они оба постоянно думали о чем-то достаточно тревожном, печальном. О Ниле. — Я скучаю по нему, — Жан подтянул колени к груди, обнимая их. — И мы не можем сделать ничего стоящего… Я ощущаю себя таким бесполезным. Кевин притянул его в мягкие объятия, сглатывая собственную горечь. Он чувствовал то же самое: они оба не могли помочь брату, который сделал ради них все. Отдал всего себя ради их безопасности. — Нам нужно продолжать искать, — сказал он, стараясь сделать голос твёрдым. Жану нужна уверенность, за которую можно зацепиться, чтобы встать. — Может быть, мы победим количеством, а не качеством. Моро кивнул. Шанс, хоть и крохотный, у них был, и они не имели права опускать руки ради Натаниэля. Порой надежда казалась совсем призрачной, и Дэй всеми силами удерживал себя от того, чтобы просто напиться и забыться. Это было выходом целый год без братьев, но теперь… — Рене говорила, что может поговорить со своей матерью… — как бы невзначай бросил Жан. — Кажется, она занимается чем-то вроде журналистики или что-то в этом роде. Кевин немного отстранился и мягко погладил Моро по плечу. Сам Дэй не особо построил связи со старшекурсниками. Впрочем, всю компанию Эндрю они не жаловали, но это отношение в обе стороны. Однако Рене любили в команде — впрочем, было, за что. И Жан, на самом деле обладающий достаточно мягким характером (он умел быть жестким, конечно, но на самом деле, Кевин знал, больше всего хотел покоя и спокойствия), что неудивительно, быстро нашел с Уокер общий язык. Отклонять предложение было бы глупым: в конце концов, им сейчас пригодится абсолютно любая помощь. Тем более, вряд ли Рене имела отрицательные мотивы. Вот только… Интересно, как много Жан ей рассказал? У Кевина сложилось впечатление, что брат достаточно сильно ей доверяет. — Она тебе нравится? — приподнял бровь Дэй, находя это логичным объяснением доверия Жана. Это было достаточно хорошо, если Моро наконец-то позволил себе иметь хоть что-то хорошее. Тот, однако, посмотрел на него достаточно нечитаемым взглядом, что заставило Кевина нахмуриться. Он сказал что-то не так? — Я гей, Кевин, — с полностью серьезным лицом оповестил Жан, но вскоре замялся: — Ну, наверное… Я так думаю. Дэй удивленно поперхнулся. Нет, он совсем не думал сейчас о том, что геем в спорте быть порой достаточно тяжело, хотя это замечание тоже небезосновательно. Он просто… Помнил, как выглядел Жан после всех тех отвратительных прикосновений в Эверморе. Как он плакал, как шугался от людей и дрожал от ночных кошмаров. Как выглядел почти мертвым в ту ночь, много лет назад, когда Нил ушел разбираться с Рико, а Кевина отправил помочь Моро. Дэй и сам едва сдерживал слезы, когда старался привести его в порядок, объяснить, что никого из тех уродов в комнате больше нет, отводил в душ, стараясь лишний раз не касаться голой кожи, перебинтовывал и усыплял. Как это… Могло быть нормальным для Моро? Жан, кажется, быстро расшифровал его выражение лица. Он стушевался, но не взял слова назад. — Я тоже много думал об этом… — пробормотал Жан. — И долго боялся, что я как-то «испорчен»… — Ты не испорчен, Жан, — тут же перебил Кевин, не в силах молчать. Жан чудесен, он один из самых добрых людей в жизни Дэя. Его прекрасный брат, заслуживающий гораздо лучшего, чем ему когда-либо мог дать Эвермор. Моро улыбнулся поддержке и снова встретился с нападающим взглядом. — Спасибо, — поблагодарил он, хотя, на взгляд Кевина, в этом не было смысла. — Нил тоже сказал мне, что это нормально. Я ничего ему не говорил, он догадался сам. Ну… Ты его знаешь. Наблюдательный. Кевин фыркнул: это мягко сказано. У Нила всегда был интересный склад ума: он обращал внимание на те вещи, которым абсолютное большинство вообще не придавало значения. — Тебе кто-то нравится? — вдруг задумался Кевин. Непохоже, что Жан сам выйдет на эту скользкую мысль без какого-либо толчка. По тому, как Моро на секунду растерянно смотрел на него, а потом закусил губу, чтобы скрыть невольную мягкую улыбку, стало понятно, что Дэй попал в точку. Это неожиданно: Моро не вел себя, как влюбленный. В Эверморе друзей у него больше особо-то и не было… — Это кто-то из Лисов? — Кевин сосредоточенно нахмурился, стараясь угадать. — Скажи только, что это не Сет. Он полный придурок и гомофоб. И не Мэтт, потому что он в достаточно крепких отношениях. Жан засмеялся, и Кевин так давно не слышал его смеха… Это было мягко. И хорошо, и так, как раньше, когда они знакомились еще детьми, и Моро пел французские колыбельные. — Боги, Кевин, конечно нет. Это не кто-то из Лисов, — Моро успокоился и потер лицо не то в смущении, не то от смеха. — Тогда кто? — Дэй нахмурился, не понимая. Точно ли это хороший человек? Но вряд ли бы Жан выбрал кого-то плохого… — Джереми Нокс, — выдохнул Моро и эта мягкая, совершенно точно влюбленная улыбка снова осветила его лицо. — Капитан Троянцев? — воскликнул Кевин, удивленный. После кивка Жана ему понадобилось некоторое время, чтобы обдумать это. Он не знал, что Моро и Джереми так хорошо общались… Но Нокс был хорошим парнем, как и вся его команда. — Ну, по крайней мере ты выбрал хорошего человека, — фыркнул Дэй в итоге и положил голову Жану на плечо. — Надеюсь, он гей. Жан внезапно покраснел и отвернулся, и Кевин приподнял бровь, глядя на него. — Нил говорил, что он… Заинтересован мной. Но мы c Джереми… Не обсуждали ничего. Он мил, очень мил, но я правда ни в чем не уверен. Кевин мягко улыбнулся и потрепал брата по волосам. Смущенным от влюбленности он видел Моро в первый раз. Дэй был очень рад, что Рико не смог отобрать у Жана что-то такое, что у Жана остались силы для доверия еще кому-то, возможность наконец построить свое счастье. Свобода. — Ну, раз Нил сказал, — хохотнул Дэй. — Он хорошо видит связи между другими людьми. Правда в свой адрес обычно безбожно слеп. Моро кивнул, мягко посмеявшись. Они еще в детстве смеялись с того, как Нил никогда не понимал, когда к нему хотели подкатить. Однако у этого были тревожные причины, и что Жан, что Кевин, долго пытались внушить ему мысль о собственной ценности. — Помнишь, мы говорили, что будем крестными его котов? — ухмыльнулся Жан, вспоминая прошлое с ностальгией. — Конечно, — кивнул Кевин. — Он ведь ни в ком не заинтересован. — Ты так думаешь? — задумался Жан, глядя в потолок. — Что? — Дэй нахмурился. Раньше это точно было так, но теперь… — Не говори мне, что он тоже обзавелся чувствами к кому-то, а вы мне не сказали? Ладно один раз, но второй я могу и обидеться. Жан хохотнул и щелкнул его по носу. Кевин нахмурился и пощекотал его, отчего Моро стал извиваться и случайно попал коленом Дэю в грудь. Тот притворно оскорбился и откатился по дивану в сторону. — Да нет, — отсмеявшись, фыркнул Моро. — Но знаешь… Может, я ищу логику там, где ее нет, но это ведь Нил уговорил Эндрю поехать в Истхейвен. Это, бесспорно, правда: Кевин тоже не мог не заметить некоторые изменения в поведении Эндрю. До всей это ситуации Миньярд почти никогда не шел на уступки, но все же теперь не единожды делал это… Даже свозил их в больницу. Однако Нил не особо сильно доверял Эндрю… Хотя это не точно: Дэй знал, что их вратарь о чем-то осведомлен. Это сложно: Веснински в принципе склонен к тому, чтобы жертвовать собой ради других. Сейчас между ними была сделка или что-то в этом роде. Об этом и Жан, и Кевин знали мало, потому что Нил не любил рассказывать печальные детали. Как много потребовал Миньярд? — Ты думаешь, — напряженно пробормотал Кевин. — У Эндрю есть на него какие-то планы? — Вряд ли… — покачал головой Жан. — Они оба… Ну, теперь ты знаешь. Еще и совсем недавно. Дэй сжал губы. Блять. Картинки из видео снова промелькнули перед глазами, и Дэй зажмурился, чтобы развидеть. — Да, — горько прошептал он. — Ты прав. Дерьмовый мир. Дерьмовый мир, в котором люди постоянно страдают. В котором страдает их брат, причем ежедневно. — Я зря завел этот разговор… — покачал головой Жан, отвернувшись. Его горло саднило от понимания того, как тяжело после подобного опыта вернуться к жизни. Особенно если это повторяется на протяжении долгого времени. — Давай возвращаться к работе. Нельзя опускать руки, пока у них есть хоть крохотный шанс. Кевин еще раз мысленно это повторил и снова открыл ноутбук. Жан последовал его примеру, и, сидя плечом к плечу, они продолжили свои попытки. Путь к свободе Нила.