Шанс на счастье

      «Ками-сама, как же всë это неудобно! Я всего полчаса в этой одежде, а уже мечтаю еë поскорее снять!» — нервничал Шисуи, ежесекундно поправляя на себе чересчур затянутое оби, с размером которого он явно прогадал, а при другом положении оно попросту спадало с него, что было ещё хуже.       «Уже жалею, что согласился на предложенную маскировку. Но с заказчиком уже обо всём договорились — отступать некуда. Так, Шисуи, успокойся, тебе его дальним родственником притворяться каких-то пять месяцев. Пусть это и долго, но и не с таким справлялись…»       Постоянно поправляя на себе непривычную одежду, юноша направлялся к особняку семьи Маруяма, где ему и предстояло провести почти безвылазно следующие, без малого, полгода.       Миновав высокие ворота деревни, Учиха направился чуть на восток, где в небольшой низменности, неподалёку от леса, располагался нужный ему дом. Первое, что бросилось в глаза — огромный, свыше человеческого роста, глухой красный забор, напоминавший скорее неприступные стены какой-нибудь старинной крепости. Из-за него «скромно» выглядывали верхний этаж особняка и крыша, расписанные так ярко, что издалека Шисуи показалось, будто они украшены неказистой пëстрой лепниной. Но, подойдя ближе он понял, что это были лишь невероятно крупные рисунки, спорящие и друг с другом, и, кажется, с самим зданием, на которое были нанесены. «Судя по всему, меня здесь ждут весëлые деньки», — усмехнулся юноша, подходя к массивным деревянным воротам, на которые ушло не менее десяти деревьев, но из-за своего грязного оттенка они никак не хотели сочетаться ни с забором, ни с самим домом (а точнее, с видимой еë частью), и выглядели будто наклеенное лишнее изображение на фотографию.       Постучавшись в одну из закрытых створок несколько раз, Шисуи стал дожидаться ответа. Через какой-то промежуток времени в воротах открылся небольшой заржавевший отсек, за которым показались глаза, подозрительно взглянувшие на пришедшего юношу. — Кто таков будешь? — раздался ленивый и одновременно с тем недовольный молодой голос. — Я — Шисуи, тот самый родственник семьи Маруяма. Приехал на свадьбу.       Человек посмотрел куда-то в сторону, перекинувшись с кем-то короткой фразой, потом отошëл, и вскоре массивные ворота неповоротливо отворились, как бы впуская гостя.       «Интересная тут охрана: даже не попросили подтвердить личность. Эх, тяжко, видимо, мне придётся», — подумал Шисуи, заходя на территорию дома. Стоило ему едва войти, как мальчишка лет четырнадцати, судя по всему, открывший ворота, босой в вылинявшей юкате поспешил их закрыть и тут же вернулся на своë место, где сидел другой ребятёнок, как две капли воды на него похожий и держащий в руках карты.       Словно позабыв о госте, они принялись играть дальше, не обращая на Шисуи никакого внимания.       По прошествии некоторого времени, Учихе надоело ждать, пока мальчишки решат проводить его, поэтому парень взял дело в свои руки и напрямую спросил: — Вы не знаете, случайно, где Тетсуя-сама? А то меня здесь словно не ждут.       Подростки оторвались от игры и недоумëнно переглянулись, размышляя, что им делать. Они подавали странные жесты друг другу, толкались, будто побуждая другого говорить, пока один из них в конце концов не объяснил: — Вы пришли раньше, чем Вас ожидали. Тетсуя-сама сейчас в той части сада, — он кивнул куда-то налево. — Там за угол зайдëте и увидите. Просто…       Мальчишка замялся, не зная, что сказать, но друг тут же пришёл ему на выручку: — Господин сейчас занят и просил никого к нему не подпускать, — бойко произнëс он. — Благодарю вас, ребята! — подмигнул им Шисуи и последовал по указанному направлению.       Его путь лежал через сад по тропинке, вымощенной самыми разнообразными камнями, больше походившими на некрасивые булыжники. Ему часто приходилось нагибаться, ибо ветви экзотических деревьев росли порой так густо и так низко, что почти невозможно было пройти, не поранив лица. Цветы, непременно самых невозможных форм и проявлений, какие только можно было отыскать на свете, тоже встречались в этом странном садике, но настолько случайными островками, что, увидев их среди этих зарослей, можно было поймать себя на удивлении, на чувстве, будто неожиданно отыскал бесполезную диковинку.       Проходя через сад, Шисуи не мог избавиться от мыслей, что это место, впрочем, как и всë, связанное с этим домом, было грузным, чрезмерным, тяжëлым своей нелепой роскошью и чем-то душным, не дающим вздохнуть полной грудью.       «Ладно, думаю, он не сильно расстроится, если я немного отвлеку его от дел», — предположил юноша, сосредоточенно прикусив губу, настраивая себя на знакомство с важным человеком, и завернул за угол здания.       Он успел сделать несколько шагов прежде, чем остановился, услышав чьи-то приглушëнные реплики. — Тетсуя-сан, быть может, повременим с нашим свиданием? — раздался женский голос, скрашенный игривым, кокетливым смешком. — И с чего это моя подчинëнная будет указывать мне, когда и что делать? — ему вторил скрипучий мужской тембр, с такими грязными, непристойными нотками, что Шисуи, услышав это, почувствовал лёгкую тошноту. — Тетсуя-сан, я Вам не указываю! Ах! — женщина странно вздохнула и по-девичьи захихикала. А юноша же окончательно пожалел, что вообще оказался тем единственным шиноби своего уровня, у которого не было поручений. — Просто к Вам скоро этот родственник должен прийти, и госпожа, скорее всего, уже где-то в саду. Если она нас застанет, то мне потом ещё месяц точно жить не даст, а то и шпильку в глаз в порыве гнева воткнëт! — Пусть только попробует.       «Это измена?» — осознание разворачивающейся перед ним гнилой правды тут же настигло Шисуи, заставив почувствовать мерзкий холодок где-то в глубине груди. Все его представления о лëгком пребывании в богатом доме прямо на глазах смешивались с грязью того, что пришлось лицезреть. Миссия только началась, а уже столкнула юношу лицом к лицу с неприглядными подробностями. И что-то ему ненавязчиво подсказывало, что это только начало череды подобных событий.       Женщина в очередной раз вздохнула и как-то визгливо пискнула. В свою очередь, Шисуи стало совсем неловко и противно от того, что он только пришёл в этот дом, а уже стал невольным свидетелем интимной сцены. «Ками-сама, что я здесь делаю? Подслушиваю измену в семье феодала!» — Учиха даже не знал, как реагировать на всю эту ситуацию. То ли прервать любовников своим появлением, то ли отойти и подождать, пока они не закончат и сами не выйдут его встречать.       «Какой абсурд», — вздохнул он, искренне надеясь, что дальнейшая миссия не будет состоять из хоровода неловких случаев, где ему придëтся принимать решения в крайне незнакомых грязных ситуациях. Юноше уже казалось, что он измазался в чëм-то нечистом и дурном, от чего хотелось немедленно отмыться. — Тетсуя-сан, мне правда нужно идти! — воскликнула любовница, и Учиха услышал приближающиеся к нему шаги.       Уже через пару мгновений из кустов показалась раскрасневшаяся женщина средних лет, в съехавшей с плеча юкате, в страхе отпрянувшая назад, стоило ей увидеть его. — Кто Вы? Что Вы увидели? Услышали? — дрожащим голосом спросила она, судорожно поправляя одежду. — Я только пришëл и решил прогуляться, — соврал юноша, чуть ли не силой подавляя взбунтовавшиеся в нëм врождëнное чувство справедливости, из-за чего сердце наполнилось бессильным гневом то ли к самому себе, то ли к этим бесчестным людям. — А вообще я дальний родственник Тетсуи-сама, и приехал по случаю свадьбы его дочери. — А, так вот что! — вздохнула с облегчением женщина. — Тетсуя-сама очень Вас ждал и очень готовился!       «То-то я вижу, как он готовился», — ироничная мысль промелькнула в его сознании, но тут же приобрела какой-то непристойный окрас. — Он сейчас подойдëт! — заверила она, машинально хватая юношу за руку, глядя на него с каким-то лихорадочным блеском в глазах. — Конечно, я подожду! — резко ответил Учиха, молясь про себя, что это поможет закончить их странный разговор. Небрежно стряхнул с себя ладонь женщины, представляя, как еë целовали губы феодала, обильно пачкая слюной. — Вы рановато пришли, я ждал Вас чуть позже, Шисуи-сан, — произнëс мужчина с лëгким раздражением в голосе. — Но ничего страшного, хотя Вы сами несколько смазали свой приëм. Пройдёмте со мной в более подходящее место, там к нам присоединится моя супруга.       Они шли неспеша, намного медленнее, чем Шисуи привык. Весь путь феодал держался крайне напыщенно и отстранённо, и юноша не совсем понял: то ли Тетсуя-сама вëл себя так потому, что его свидание с этой женщиной прервали, то ли это было его обычным поведением.       Тетсуя Маруяма, а именно так его звали, не понравился ему ещё больше (хотя куда, казалось, больше после такого «приятного» знакомства), стоило Шисуи его увидеть. То был высокий, худой мужчина, с глубоко посаженными глазами, напоминавшими птичьи, с сухой шелушащейся кожей. Обладающий длинными наполовину седыми волосами, собранными в жидкий хвост, но при этом разодетый в такое бесчисленное количество пëстрых одежд, что в глазах рябило. Феодал более всего напоминал полуощипанного старого павлина. — Тетсуя-сама, скажите, а что это за женщина, с которой я столкнулся, и что Вы с ней делали в саду? — поинтересовался Шисуи, искренне пытаясь не показывать своей неприязни. Он понимал, что, возможно, феодал сочтëт этот вопрос за дерзость, но любопытство завладело им, толкнув на рискованный шаг. — Это… Айко, она главная на кухне, распоряжается моими кухарками, — едва замявшись, ответил он, но тут же твëрдо с уверенностью произнëс: — Мы с ней обсуждали обед в честь Высшего приезда.       «Видно, в связи с многочисленными интрижками научился врать, не краснея», — подметил про себя Шисуи, чувствуя мерзкую горечь от общения с ним. — Надеюсь, маскировка не помешает в случае чего взять ситуацию под контроль? — строго спросил феодал, устремив на него птичьи глаза, жутко блестевшие из-под густых бровей. — Конечно, нет. У меня всё всегда с собой, — объяснил Шисуи, доставая из-под тëмной юкаты небольшой свиток, в котором был запечатан призыв оружия, а после — вновь спрятал. — В случае чего: о том, кто Вы на самом деле, знаю только я и моя супруга, все остальные в этом доме уверены, что Вы — наш дальний родственник. Сменщик будет представлен так же. Другие аспекты миссии я незаметно расскажу, когда здесь соберутся моя супруга и моя дочь. — Как скажете.       Едва Учиха успел произнести эти слова, как из-за угла показалась женщина, являющаяся, вероятнее всего, женой феодала. — Джумида-сан, я рад видеть Вас, — учтиво сказал Тетсуя, хотя в его голосе не было и капли радости. — Познакомься с нашим родственником, надеюсь, вы поладите.       Шисуи, ради приличия, поклонился госпоже, громко сморкнувшейся в платок вместо приветствия. Сперва еë вид вызвал у юноши одну лишь жалость. Исхудавшее лицо, синяки под глазами, заплаканный взгляд — действительно создавали образ бедной мученицы. И даже роскошный многослойный наряд и высокая причёска не могли его разрушить. «Не от хорошей жизни она такая.Дорогой муж выпил из неë все соки…», — подумал юноша, а сердце свело каким-то бессильным сочувствием. — Джумида-сама, — обратился Шисуи, обеспокоенный состоянием женщины, желая ей хоть как-то помочь. — У Вас ничего не произошло? Всë в порядке? — Всë отлично! — резко бросила она. — И впредь не доставай меня своими расспросами, а то мы очень легко найдëм тебе замену!       От услышанного Учиха прикусил губу, теряясь в смешанных чувствах по отношению к этой особе. С одной стороны, он понимал, чем может быть вызвана колкость и агрессивное состояние, но с другой — было неприятно оттого, что она так грубо отрезала искреннюю попытку помочь.       «Ками-сама, почему они все такие странные? Если и их дочь будет такой же, я лучше пойду сброшусь со скалы», — подумал Шисуи, понимая, что ему уже тяжело находиться в окружении семьи, члены которой, как вампиры, жадно забирали себе все положительные эмоции. И самым сложным в этой ситуации было то, что Учиха не имел никакого права вмешаться в их дела, в ту крайне больную атмосферу, что у них сложилась.

Он вынужден молчать, равнодушно пропуская мимо себя страдания других.

Муки совести будут терзать его на протяжении всех этих долгих месяцев.

И это… Для него было подобно страшной пытке.

      Воцарилось крайне неловкое молчание, поскольку никто из присутствующих (судя по тому, как отстранённо держалась от мужа госпожа Джумида, недобро поглядывая и в очередной раз вытирая нос платочком) не хотел находиться друг с другом, но по какой-то причине все были вынуждены молча стоять здесь, оставаясь в таком неопределенном состоянии, когда и приступить к делу не можешь, но и расходиться уже поздно. — Видно, Мизэки совсем не желает вести себя, как ей положено, — мрачно произнëс феодал, скрестив руки на груди. — Даже гостя встречать не явилась! Где еë манеры, Джумида-сан? Как Вы еë воспитали? — А я будто одна воспитывала еë! Это с Вашей стороны гены дурные идут! — резко воскликнула женщина, абсолютно не стесняясь постороннего человека.       «Это просто отвратительно… Почему из всех шиноби Конохи именно я столкнулся с этим?» — подумал Шисуи, слегка качая головой, пребывая в странном состоянии смущения и неприязни. Хотелось одного — забыть всë происходящее, как страшный сон, никогда не открывать этот ящик Пандоры.       «То измены, то ссоры — в этом доме вообще происходит что-то хорошее?»       Чтобы не допустить разгорания конфликта и хоть как-то сгладить обстановку, Тетсуя пригласил всех побыстрее приступить к обеду, за что юноша был слегка признателен.       Они прошли в столовую дома, где накрывали на стол. Несколько девушек сновали туда-сюда, ставя многочисленные тарелки, блюда, приборы. Ими командовала уже знакомая Шисуи Айко, которая при виде своего любовника заметно приободрилась и начала подгонять бедных подчинëнных ещё громче, параллельно осыпая замечаниями. — Айко, я зайду к тебе после обеда. Мне нужно кое о чëм спросить, — оповестил феодал, садясь на подушку перед низким столом.       Женщина открыто засмущалась и вся порозовела, сделавшись похожей на разомлевшего поросëнка, и хотела было что-то ответить, но Шисуи прервал еë: — Тетсуя-сама, а Вы не могли бы мне получше показать дом? Просто я только приехал, мне непременно нужно всё выяснить, — невинно улыбнулся юноша, одарив на мужчину взглядом, выражающим крайнюю заинтересованность. Он почти физически ощущал неприязнь к себе потому, что вынужден так притворяться. Однако полное бездействие в этой ситуации было ещё страшнее.       Феодал весь скривился, будто съел чего-то кислого, посмотрел на любовницу, потом на гостя и нехотя бросил: — Конечно, нужно. Вы абсолютно правы. Тогда… Я зайду как-нибудь позже.       Едва на столе разложили всю еду, как со стороны входа в комнату раздался чей-то негромкий бархатный голос. — Приятной Вам трапезы, дорогие отец и мать, — сказала пришедшая.       Шисуи тут же поднял взор, посмотрев в сторону двери, и заметил молодую особу, которая, увидев его, тут же закрыла практически всë лицо веером, не скрывая лишь глубокие тëмные глаза. Нарядившаяся роскошнее всех присутствующих (всех богатых тканей многочисленных одежд, золотых нитей вышивки было просто невозможно разглядеть), со сложной высокой причëской, украшенной драгоценной шпилькой, она походила на разодетую дорогую куклу. Но за всей роскошью лицо девушки, пусть и ухоженное, несколько терялось и меркло, словно Мизэки стыдливо прятала истинное обычное «Я» за шикарной обëрткой. — Мизэки, отчего ты повела себя столь невоспитанно и не пришла встречать гостя? — сделал ей замечание отец. — Где твои манеры и гостеприимство? Ладно сейчас ты в своей семье, мы великодушно прощаем тебе все многочисленные капризы и промахи, но скоро ты выйдешь замуж, и как там будешь? Да ты лишь опозоришь свою новую семью — будут скандалы. А обвинят кого? Правильно —  нас, что мы так плохо тебя воспитали. Об этом подумала? От тебя одной зависит наше счастье.       Девушка молчала, опустив глаза в пол, всë ещё пряча лицо за веером. От слов отца она как-то ссутулилась и сжалась, но стойко снесла упрëки несмотря на то, что еë отчитали при незнакомом человеке.       «Зря, наверное, я разозлил его. Из-за меня он выместил недовольство на своей дочери», — подумал Шисуи, а внутри вспыхнуло горькое чувство вины и сожаления за своë поведение.       Сердце обливалось кровью, стоило ему увидеть печальный взгляд девушки, отведённый куда-то в сторону. Шисуи искренне ждал, что мать возразит на жесткие слова мужа в адрес дочери, но та смолчала и вообще никак не среагировала на произошедшее. Родители, что должны быть надëжным тылом и поддержкой для ребёнка, наоборот крайне нетактично подвергали его упрëкам при постороннем человеке. Обострëнное чувство сопереживания подталкивало его хоть как-то приободрить девушку, тем более, что осознание вины в произошедшем, как противный червяк, грызло совесть. На пару мгновений Мизэки чем-то напомнила юноше его же самого и Итачи, на которых в своë время была возложена ответственность за судьбу клана. Только на неë родители повесили благополучие их семьи.

И почему двое взрослых людей доверили хрупкой девушке то,

чего не смогли достичь собственными усилиями?

— Садись уже. Из-за тебя не можем начать трапезу, — вздохнула госпожа Джумида, взглянув на дочь.       Мизэки наконец убрала от лица веер, направившись к своему месту — аристократка подошла к нему медленно. Из-за обильных одежд, стесняющих движения, ей потребовалось столько усилий, чтобы банально сесть на свою подушку. Шисуи даже захотелось в какой-то момент помочь девушке, лишь бы не видеть этого зрелища, вызывавшего жалость и сочувствие. За столом юноша старался не смотреть на дочь феодала, ведь при взгляде на Мизэки сердце щемило от чувства вины , отчего-то разрастающегося до таких размеров — словно он был безучастным свидетелем краха еë жизни. Он мог представить, как ей тяжело, но вмешаться в эту гнилую обстановку попросту не мог. Для него это было непозволительной роскошью, и от этого душа разрывалась надвое.       Вернувшаяся откуда-то Айко поставила свежие гвоздики в небольшую вазу, что стояла посреди стола. Вообще, этот цветок — как герб. Гвоздика на гербах знатных семей в Японии традиционно считалась символом верности и постоянства. Этот символ постоянно мелькал повсюду: на одеждах семьи феодала, на небольших картинах, в вазах, наполненных ими. И от их обилия уже начинало рябить в глазах, впрочем, судя по всему, в этом доме всë подчинялось какой-то необъяснимой чрезмерности.       Начался обед. И во время него глава семьи Маруяма решил всë же познакомить дочь с гостем. — Итак, Мизэки, этот юноша — дальний родственник нашей семьи, приехавший на твою свадьбу. Его зовут Шисуи-сан, и до самого дня торжества он будет жить с нами, правда, есть вероятность, что на несколько дней он будет отлучаться по важным делам, тогда как к нам будет приходить наш другой родственник. С ним ты познакомишься позже. — А зачем это нужно? — поинтересовалась девушка, посмотрев на Шисуи. Но, встретившись с ним взглядом, тут же поспешила отвести глаза в сторону. — Такова традиция. Он будет следить за тем, чтобы все приготовления шли как подобает. Считается, что это принесëт удачу в браке. Кстати, и за невестой он следить обязан, чтобы она перед свадьбой не поддалась различным соблазнам и страстям.       «Ой, кто бы говорил о соблазнах и страстях», — с горькой иронией подумал Учиха, вспоминая сцену в саду, едва удерживаясь от язвительного комментария в сторону этого человека.       Мизэки бросила на отца взгляд, в котором странным образом смешались смущение и какое-то бессильное недовольство, но позже опустила его.       Остальную часть обеда сопровождала холодная тишина. Все погрузились в свои мысли, не имея желания и нужды общаться друг с другом. Шисуи не знал, как проходили приëмы пищи у семьи Маруяма в обычное время, однако сейчас эти люди были очень холодны друг к другу и даже разрозненны. Об атмосфере, которая царила в доме Итачи, здесь, похоже, могли только мечтать. Абсолютно всë, что происходило, оставляло в душе горький осадок и какую-то тоску от того, что взаимная неприязнь вытеснила без остатка тëплые родственные чувства.       Едва обед закончился, Мизэки тут же поблагодарила всех за трапезу и поспешила покинуть помещение. В тот день Шисуи на глаза она больше не показывалась, будто еë и не было в этом доме, будто она была каким-то своеобразным видением.

***

      Учиха, как ему и полагалось, отправился спать намного позже остальных, только завершив осмотр всего дома. Не встретив ничего подозрительного юноша хотел было уже пойти отдохнуть в отведëнную ему комнату, но проходя по очередному коридору, заметил чей-то тëмный силуэт на террасе.       «Это ещё что за новости?» — насторожился Шисуи и как можно более бесшумно подошëл к выходу, ведущему во двор. У деревянных перил стояла девушка в юкате, предназначенной для сна, с небрежно собранными волосами, в неярком освещении ночи похожая на какого-то потустороннего духа или на размытое видение из сна.       Она показалась юноше знакомой, и на него нашло осознание: это дочь феодала, что он видел сегодня на обеде. «Что она здесь делает в такое время? Неужели и у неë есть свои секреты?» — размышлял Учиха, сделав пару шагов к ней, слыша еë тихий бархатистый голос. Мизэки что-то говорила.       «Да уж, не думал, что и здесь с таким столкнусь. Необычно, но мне ли привыкать?» — подумал Шисуи, усмехнувшись, вспоминая своего друга, который точно так же мог во время ночлега на миссиях без объяснений уйти куда-то в уединённое место, размышляя о чëм-то своëм.       Он подошëл к девушке ещё ближе, встав едва ли не за спиной, имея возможность теперь понимать слова.       «Мне бездны зов свободой манит, и в те моменты я живу, ведь ночь лик истинный…» — самозабвенно шептала девушка, но тут же еë речь оборвали на полуслове. — Мизэки-сан, Вы видели, который час? —  напомнил ей юноша, улыбнувшись.       Аристократка вздрогнула, резко обернувшись на его голос, несколько смущëнная тем, что еë застали в такой момент, но неожиданно резко вскинула голову, посмотрев на Шисуи взглядом, в котором застыла странная шальная искра, оттенëнная отголоском сомнения. — Я прекрасно знаю. Просто очень уж люблю ночь и ничего не могу с собой поделать, — объяснила она, снова отведя глаза, стоило почувствовать, что Учиха смотрел прямо на неë. Девушка зябко поëжилась, резко сомкнув руки и как-то нервно усмехнувшись. — Вы, значит, у нас сова? Днëм застать Вас где-либо невозможно, а вот ночью выходите на прогулку? Так, значит?       Ночная мгла, приятная прохлада, волшебный аромат, что сходил на землю одной ночью, негромкие звуки, разбавлявшие сонную тишину — всë это создавало мистическую, волшебную, на грани романтики атмосферу, что навевала на Шисуи какое-то полуигривое настроение, полностью выместившее весь дневной негатив. — Вы абсолютно правы, — улыбнулась Мизэки, смело взглянув на собеседника, очевидно, тоже отчасти захваченная ночным волшебством. — Я могу, наконец, вздохнуть полной грудью и освободиться от всех ограничений. — Ну-ну, так уж сильно освобождаться не надо! Держите себя в руках всë-таки! — тихо засмеялся Учиха. В таком образе, в лунном свете она показалась ему даже привлекательной. — Тем более, что завтра к Вам… — Завтра будет завтра. Я не хочу об этом думать! — И всë же я настаиваю. Юным девушкам, тем более такого высокого положения, вовсе не престало вести себя таким образом, — эту фразу Шисуи можно было бы принять за упрëк, но за счëт интонации она воспринималась скорее как безобидная шутка. — Каким образом? — подхватила Мизэки, прикусив губу. — Вы сейчас беседуете с мужчиной ночью, одетая, скажем, не совсем парадно! — А Вам что, не нравится, Шисуи-сан? — выпалила она, обхватив себя руками под грудью.       Учиха открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл, не зная, как реагировать. «Ничего себе… Кто бы мог подумать. На обеде, значит, веером лицо закрывала, а ночью она такая… Хм! Нужно прекращать думать в этом направлении!» — мысленно одëрнул себя он.       Мизэки, видя такую реакцию, резко опустила взор и вся сжалась, будто совершила самый дурной поступок на свете. Она стала вновь похожа на ту беззащитную грустную девушку, которую отчитывал отец, и этот образ отозвался горьким уколом в сердце юноши. — Извините, я, наверное, говорю какие-то глупости, — неловко пробормотала она. — Вы правы. Я пойду спать. Спокойной ночи.       Не успел Шисуи ничего ответить, как девушка уже скрылась в своей комнате.       Ошеломлëнный этим случаем юноша ещё некоторое время стоял на террасе. В какой-то момент у него промелькнула мысль догнать Мизэки, но он тут же еë отбросил, понимая, что сейчас совсем не подходящее время. В груди прочно осело чувство вины за неловкий разговор, но вскоре Шисуи всë же отправился к себе.       «Да, чувствую, что просто здесь точно не будет», — негромко вздохнул он, слегка покачав головой.