Шанс на счастье

«Ками-сама, лишь бы только этот внутренний раздор прошëл, я так устал от него», — вздохнул Шисуи, снова держа путь в сторону уже знакомого дома. Вдали показались высокие ворота богатого особняка, и юноша ускорил шаг, пытаясь поскорее до них добраться. «Дóжил, однако! — засмеялся Учиха, ощущая внутренний подъëм сил, даровавший ему скорее не спокойствие, а какое-то лихое воодушевление, заставившее губы расплыться в широкой лучезарной улыбке. — Радуюсь тому, что возвращаюсь в дом с крайне тяжëлой атмосферой! Мазохист! И главное — такого рода тоска, какую я чувствовал в деревне, меня здесь не мучает!» Сам себе поражаясь, Шисуи, пребывая в странно воодушевлëнном расположении духа, дошëл до нужного места, пожалуй, чересчур громко постучавшись в двери. В этот раз ему даже не стали задавать никаких вопросов, лишь молча открыли ворота, пропуская на территорию дома. Особняк Маруяма встретил юношу тишиной, повисшей в воздухе. В этот раз его даже не вышли встречать, по двору лишь периодически ходили люди, служащие этой семье, видимо, не считающие нужным с ним здороваться. «Странно, неужели меня здесь совсем не ждут», — непредвиденная ситуация невольно вызвало в нëм лëгкое, волнующееся беспокойство, словно парень глядел в бездонный чëрный омут воды. Не видя больше никаких других исходов, Шисуи направился к главной двери дома и вошëл туда. В небольшой комнате, располагающейся чуть дальше кухни, он и нашëл феодала, о чëм-то беседовавшего с кухаркой Айко, по совместительству являющейся его любовницей. — Доброе утро, Тетсуя-сама, я сегодня же вернулся в Ваш дом и готов исполнять свои обязанности! — Шисуи слегка поклонился, даже сам не понимая причину такого непоколебимого хорошего настроения. — И Вам того же, Шисуи-сан, — лениво поздоровался мужчина и, скорее от скуки, нежели от сонливости, зевнул, прикрывая рот ладонью. — Только вот впредь будет осторожнее: родственник, гостивший у нас в Ваше отсутствие сломал ногу при загадочных обстоятельствах. — Неужели? Какой кошмар! Невероятно печально! Остаëтся только пожелать скорейшего выздоровления, — изображая максимальное участие, произнëс Шисуи, пытаясь сделать вид, что он ничего не знает о произошедшем. Эта игра юношу почему-то до невозможности позабавила, настолько, что он едва сдержал рвущийся изнутри смех. Ему захотелось и дальше побыть актëром этой короткой комедии, пошутить ещё побольше и довести всë до абсурда, но он вовремя усмирил своë распалившееся сознание, понимая, что чопорный феодал такое явно не оценит. — Так говорят же, слухи ходят об этом случае, — вмешалась Айко, посматривая с хитрецой то на своего любовника, то на молодого гостя, словно сравнивая, какой из них лучше, — будто он хотел расстаться с жизнью! И спрыгнул! Только вот не подрасчитал, что не убьëтся. Есть версия, что таки пьяный был в стельку… — Айко, оставь эти сплетни для своих подчинённых, — аккуратно, но точно, Тетсуя присëк эту ветвь разговора. Женщина открыла было рот, стушевалась и явно пожалела, что влезла в разговор. «О, хорошо, просто, так говорят», — неловко пролепетала она, будто извиняясь за сказанное. — У Вас есть для меня какие-то занятия, что-то нужно от меня? — на всякий случай спросил Шисуи. — Пока нет. Прогуляйтесь, отдохните с дороги. Я как раз вижу, что у Вас настроение к этому располагает, — ответил феодал, многозначительно глядя на женщину, сидящую напротив. «Серьёзно? Я что настолько перестал контролировать себя, что даже обычные люди так явно замечают мои эмоции? — Шисуи стало не по себе от этой мысли. В последнее время настроение менялось так и когда ему это вздумается, и он совершенно потерял над ним власть. Всë хаотично превращалось одно в другое, смешивались совершенно несовместимые, как казалось ранее, чувства, непременно яркие, чутко задевавшие его душу, словно она сделалась оголëнным нервом. Учиха не находил этому никаких объяснений, оттого подобная пестрота ощущений слегка пугала, как и всë неизвестное и необычное. — Хорошо, благодарю. Не буду Вас беспокоить! — шумно сглотнув, несколько раз кивнул Шисуи и поспешил покинуть дом. Не имея ни малейших зачатков плана, чем бы себя занять, юноша отправился в небольшой садик, чтобы хоть немного развеяться и поразмышлять в уединении, среди нестройных деревьев. Какое-то нехорошее предчувствие поселилось в груди, закручиваясь тугой спиралью. «Интересно, где же сейчас Мизэки? Будет ли она снова прятаться от меня?» — едва успев подумать об этом, Шисуи услышал где-то в стороне знакомый слабый голос и глухой хруст веток. Юноша, чутко среагировав на звук, повернулся в сторону, замечая в глубине сада силуэт юной аристократки. «Шисуи-сан!» — вздохнула она рвано, хрипло, с надрывными нотками. От этой интонации холодок невольно пробежался по телу юноши, будто бы забрался под кожу, раздражая, мгновенно превращаясь в грызущее волнение. «Что-то произошло?» — нехорошая догадка охватило сердце колючей проволокой тревоги и заставила поскорее подойти к девушке. — Мизэки-сан, Вы звали меня? Я могу быть чем-то полезен? — обеспокоенно произнëс Учиха, присаживаясь на траву и не отрывая от девушки взгляда, пытаясь установить с особой зрительный контакт. Но аристократка упорно не поднимала взор, заламывала руки, будто стыдясь самой себя. — Я Вас ждала, я надеялась, чтобы Вы скорее вернулись, — голос Мизэки дрожал и всë время срывался, будто ей было тяжело говорить. — Вы ведь не уйдëте больше? Скажите, что это не так! Она резко вскинула голову, с смесью страха и отчаяния глядя на Шисуи, будто тот прямо сейчас мог раствориться в воздухе. Еë лицо было бледнее обычного, губы дрожали, словно она была готова заплакать, а глаза блестели нездоровым, лихорадочным блеском. Это жуткое состояние, в котором она встретила его, заставило юношу ощутить, как внутри за считанные мгновения вспыхнула тревога за эту девушку, кажущуюся ему теперь совсем хрупкой и беззащитной. Сотни страшных предположений кружили в сознании, запутывая мысли, не давая сосредоточиться. Обычно Учиха даже в стрессовых ситуациях мог собраться и мыслить холодно и логически, но теперь, при взгляде на Мизэки, так пронзительно смотревшую на него, будто в самую душу, он никак не мог справиться со сразившим его глубочайшим волнением. — Не беспокойтесь, в ближайшее время у меня нет дел, — выдохнул Шисуи, не узнавая своего голоса. — Я буду с Вами. — Спасибо… Только не оставьте меня! Хоть я так недостойна этого, — голос Мизэки сорвался, и она резко уронила голову на руки, крупная дрожь била еë хрупкое тело. — Мизэки! Что такое? Что произошло? — выпалил Учиха, непроизвольно положив руки на предплечья девушки. Сердце больно билось о грудную клетку, кровь шумно стучала в висках. Он никак не мог собраться, хоть немного успокоиться: жгучее волнение за аристократку было настолько сильным, что захватило его полностью, без остатка, до последней клеточки тела. Особа лишь помотала головой, не желая отвечать на вопросы Шисуи. Она была будто не в себе, словно еë мучала лихорадка. Желая убедиться в своей догадке, вернее, желая еë опровергнуть, парень прикоснулся к девичьему лбу, по которому стекали холодные капли пота, почувствовав, насколько он был горячим. — У Вас жар! Вам нужно домой, пойдëмте! — воскликнул Шисуи, приобнимая Мизэки за талию, чтобы помочь ей подняться. — Это наказание… За мои пороки! Голова так болит: волосы очень тяжëлые… — словно в лихорадке, шептала она, отчаянно вцепившись рукой в край чужого кимоно. — Всë будет в порядке, мы уже почти дошли до дома… — нервно усмехнувшись, сказал Шисуи, пытаясь хоть немного успокоить то ли девушку, то ли самого себя. Всë было, словно в тумане: голова шла кругом ото всей этой ситуации. Одно лишь только не позволяло ему забыться: Мизэки было гораздо хуже, и он не мог позволить себе поддаться панике. «Что-то случилось в моë отсутствие. Я не предотвратил это», — злость на самого себя растеклась по ценам жгучим ядом. Девушка хрипло, надрывно дышала, словно выброшенная на сушу рыба, и не переставала дрожать. И каждый еë тяжëлый вздох, точно лезвие, резал юношеское сердце, снова и снова заставляя то сжиматься от боли. «Кто-нибудь, помогите! Мизэки-сан плохо!» — зайдя в помещение, воскликнул Учиха. На его голос тут же сбежались несколько служанок, все, как одна, удивлëнно вздыхавших, завидев развернувшуюся перед ними картину. Началась суета, голоса женщин слились в пëстрый громкий гул, чьи-то руки их обоих хватали, хотели куда-то увести… «Как же они кричат… У меня будто звон в голове», — слабо произнесла Мизэки, но Шисуи, услышав еë, велел служанкам быть потише и наконец предпринять какие-то определëнные действия. На удивление, те послушались гостя их феодала (видимо, решительный вид и тон сделали своë дело), притихли и кто-то сказал ему отвести больную в еë комнату. Едва он успел посадить аристократку на кровать, как эти женщины тут же вытолкнули его из помещения, плотно закрыв дверь перед носом. Не зная, куда себя деть от пережитых эмоций, Шисуи побрëл в свою комнату, придерживая руками потяжелевшую голову, отдающуюся звенящей болью в висках. Он ходил из угла в угол, никак не находя себе место и периодически вслушиваясь в голоса, раздававшиеся из соседней комнаты, но тщетно: из-за громких разговоров служанок нельзя было услышать слабый голосок, отчего-то до сих пор звучавший в его сознании. Еë пронзительный взгляд, горячий шëпот, заклинающий Шисуи не оставлять еë — всë это отдавалось ноющей болью в душе, заставляя мучаться от этого бесконечного напряжения, волнения за состояние другого человека. «Пока я там прохлаждался и мечтал, с Мизэки здесь произошло что-то ужасное!» — эта мысль не давала покоя, заставляя злиться, бесконечно ругать себя и винить, что не оказался рядом, не смог, не защитил… *** Последующие несколько дней прошли, словно в кошмарном забытьи. К Мизэки его не пускали, и он мог только гадать о еë самочувствии. Даже мельком взглянуть на больную не получалось: девушка не появлялась на приëмах пищи и вообще не покидала комнаты, а окно, ведущее к ней, всегда было заперто. Шисуи никак не мог найти себе места или отвлечься: мысли снова и снова возвращались к больной девушке, а перед глазами стояло то, какой он застал еë в день своего второго прихода. Отчаянно хотелось как-то помочь, поддержать еë, но юноша совершенно не знал, как. Ещё его невероятно поражало то, насколько равнодушно к этой ситуации отнеслись родители Мизэки. Они восприняли это как что-то само собой разумеющееся, не уделив произошедшему ни капельки внимания, просто продолжив заниматься своими делами, словно ничего и не было. Этот факт выводил Шисуи из себя, и ему приходилось прикладывать нимало усилий, чтобы сдерживать рвущееся наружу желание как следует встряхнуть этих горе-родителей, заставив хоть на секунду задуматься о здоровье дочери. «Это так странно… Они, еë близкие люди, не обращают на это никакого внимания, а ведь я Мизэки совсем чужой, не так давно еë знаю, но почему тогда… у меня за неë так болит сердце, почему я так переживаю?» — эти размышления, пусть и в разной формулировке, венчали все остальные, касающиеся девушки. Терзаемый чувствами, Учиха подолгу не мог уснуть: обжигающий огонь в груди не давал покоя. И за эти дни самочувствие стало таким, словно это его болезнь сразила, а не наследницу Маруяма. «Юная госпожа Мизэки передала вам записку», — эта фраза, сказанная одной из служанок, мгновенно прервала тот тяжëлый сон, которым для Шисуи явилась реальность в последние дни. «Желаю видеть Вас сегодня в полночь на веранде, где состоялся наш первый разговор. — М. М.» «Должно быть, ей легче. Она хочет мне что-то сказать! Как же дожить теперь до этого момента?» — ожидание назначенного времени показалось мукой, напрасной тратой времени, жестоко отделявшей его от встречи с девушкой. Едва часы в комнате пробили начало нового дня, Шисуи поспешил к назначенному месту, желая быстрее увидеть Мизэки. Скорое свидание и сам факт того, что аристократка сама попросила его о встречи наедине, будоражили сознание, вызывая лëгкую дрожь в конечностях и торопливое биение сердца. Это волнение было приятным и каким-то особенно трепетным, какое не доводилось ему переживать никогда прежде. Оказавшись у выхода на улицу, юноша глубоко вздохнул, собрался с мыслями и переступил порог, ведущий на веранду. Учиха оглянулся по сторонам, замечая в дальнем углу, где и при свете дня было темно из-за вечной тени от навеса, тëмный силуэт девушки. Лëгкая робость зародилась в нëм, слегка подкашивая колени и перехватывая дыхание. «Так, это ещё что такое? Откуда всë это во мне взялось? Нужно прекращать!» — нахмурился Шисуи и тут же, без промедления, направился к ней. Сама Мизэки сидела у небольшого столика, облокотившись на него и придерживая одной рукой голову, задумчиво глядя куда-то вниз. На ней была лишь лëгкая домашняя юката, а непривычно распущенные, спутанные волосы придавали ей ещё более болезненный вид. — Это Вы! — аристократка вздохнула, посмотрев на него. — Я просила Вас прийти. Садитесь, — она кивком указала на соседний стул. Шисуи сделал то, что попросила Мизэки, стараясь понять еë состояние, хотя в такой темноте это было сделать весьма проблематично. Девушка наклонилась чуть в бок, доставая из кармана спички и подожгла одной из них свечку, стоящую на столе. Небольшой огонëк тут же вспыхнул, осветив усталое лицо аристократки, на котором красноречиво отразилось волнение, охватившее еë перед разговором. — Не бойтесь, я почти хорошо себя чувствую, да и к тому же — не болею вовсе, так что ни чем Вас не заражу, — произнесла Маруяма, неизменно глядя далеко в сторону, тем не менее, наклонившись к собеседнику. — Не болеете? Но как же! У Вас был жар, я сам видел! — Шисуи искренне не понимал, как эта девушка может сейчас абсолютно серьёзно говорить то, что в корне противоречило произошедшему. — Не стоит беспокоиться: это обыкновенная горячка. Я очень сильно переживала, оттого и поднялась температура, — ответила она таким тоном, будто это было ничего не значащим, повседневным делом. Маруяма нервно усмехнулась и после сильно прикусила губу, судорожно поправляя на себе юкату. Что-то очевидно мучило еë, терзало, словно она хотела поделиться страшной тайной. Учиха распахнул глаза и приоткрыл рот, в полном непонимании глядя на Мизэки. «Я, значит, эти дни себе не находил места, думал-гадал, чуть сам не заболел, а она говорит, что это всего-навсего какая-то горячка и переживать вообще не стоило! — это буквально не укладывалось в голове. — Уникальная девушка… Нет слов». — Честно, воля Ваша выдать меня или нет, — горько вздохнула Мизэки, прикусив губу. — Очевидно — что бы я не делала, как бы себя не вела: как не наряжай волка в овечку — он в неë не превратиться. Скажите, Вы видите во мне порок? Она вдруг резко взглянула в глаза Шисуи, смотря на него с непонятной, но очень пëстрой смесью чувств. — Нет, честно, ничего такого я даже не заметил, — от такого неожиданного вопроса юноша опешил и даже не сразу нашëл, что сказать. — Вы слепы. Совершенно, — на придыхании выпалила она, отворачиваясь в сторону. — Не знаю, поймëте или же нет, мне отчаянно хочется выговориться. Мне уже всë равно, что будет, но я не могу жить с такой мукой. Знаете… Пока я была в горячке, я вспоминала Вас. Всë думала-думала и наконец решила, возможно, от безумия, всë рассказать именно Вам. Пожалуйста, только выслушайте… — Конечно-конечно, я выслушаю, я никому не передам это, если не хотите… — поспешил заверить еë юноша. Этот надрывный голос, хаотичные, рваные движения девушки неподдельно приковали к себе его внимание. В эти мгновения Шисуи почти не дышал, ловил каждое слово, не в силах обращать внимание на что-либо ещё. — Ну что ж… Что я могу ещё сказать? Начну, наверное, с того, как Вы нас покинули. Тогда на Ваше место пришëл другой… человек. Я хорошо помню, как в первый раз увидела его: он был старше меня, всë время щурился, а взгляд был такой... сначала скучающий, а как меня заметил… Даже не знаю: мутный, но в то же время пристальный, что-то в нëм было хищного. Его звали Эбису-сан. «Эбису? Так вот, кто был назначен моим сменщиком! Почему именно он? Об этом Эбису среди джоунинов такие слухи ходят… Не то, чтоб я во все эти сплетни верил, но всë же… Дыма ведь без огня не бывает», — подумал Шисуи, понимая, что дело здесь явно нечисто. — Я не знаю, чем это вызвано: я далеко не красавица и стараюсь быть сдержанной всегда, чтобы никто ничего обо мне не подумал. Видимо, он всë же каким-то образом узнал мою истинную натуру! Но, очевидно, что я понравилась ему. Я не знаю, где дала слабину, где показала, что со мной можно так поступать… — Мизэки спрятала лицо в ладонях, содрогнувшись всем телом. — Говорите, не останавливайтесь, я Вас слушаю, — с теплотой произнëс Шисуи, стараясь скрыть нарастающий гнев на всю эту ситуацию, на Эбису, ведущего себя на миссии совершенно не профессионально, способный испугать девушку и закрыться в себе. — Он преследовал меня, если я была не в своей комнате, он всегда меня находил, где бы я ни была. Навязчиво пытался разговорить и так на меня смотрел… как хищник на добычу. Это пугало меня, я совсем не знала, что делать! Особенно после того, как в отдалëнной части сада, где никого не было, он нашëл меня и прижал к дереву, шептал в ухо какие-то непотребства и пытался поцеловать в шею. Я… Я тогда от страха не могла даже закричать! Я вся будто обмерла на этом месте! Я не могла поверить, что это происходит на самом деле! А он… тискал меня, как какую-то безвольную куклу… В тот раз мне удалось вырваться, сбежать, но я всë равно чувствовала себя такой мерзкой и распутной, грязной девушкой лëгкого поведения, которую можно просто… В любой момент зажать у какого-то дерева и сделать всë, что захочется… — голос Мизэки всë время срывался, а тело била крупная дрожь. Все слова звучали так, будто приносили муку тому, кто их произносил. И это тяжесть, боль, которыми была пропитана еë речь, захватили Шисуи за душу, отдавшись острым глубоким уколом. — Вы сказали об этом кому-то? Такое не должно остаться безнаказанным! Он должен оберегать Вас, а такое просто непозволительно! — воскликнул Шисуи, невольно поднимаясь с места. Бессильная ярость закипала в теле — злость на человека, который посмел ради своих грязных желаний так измотать душу этой чистой девушке и… На самого себя. Его не было рядом, он никак не помог ей справиться с такой жуткой ситуацией. — С отцом такие темы лучше не обсуждать. Я пробовала поговорить с матерью, издалека, — резко дëрнувшись, произнесла Мизэки. — Она сказала, что к приличным девушкам с такими намерениями подходить не будут. Если такое и произошло, то виновата девушка: она была чересчур красивой, развязно себя вела, позволила с собой это сделать… Я просто не смогла. Я должна быть хорошей дочерью, я всегда хотела жить без скандалов, я просто не смогла разочаровать еë… — плечи девушки мелко задрожали, она закрыла лицо руками, пытаясь скрыть хлынувшие слëзы. Поддавшись порыву, Шисуи подошëл к ней, нежно положив руки на еë предплечья. Она резко вскинула голову, посмотрев на него сквозь пелену с непониманием и робким отголоском надежды. Сердце юноши пропустило удар, пронзëнное этим невозможным взглядом и всем калейдоскопом ярких чувств, зазвеневших в этот миг. Произошло что-то особенное, чего с ним ранее никогда не случалось, однозначно преобразившее его. «Я никому больше не позволю сделать с ней что-то такое», — пообещал себе Шисуи, ощущая в себе неудержимый порыв хоть как-то показать Мизэки свою поддержку, помочь ей хоть чем-нибудь, хоть такой мелочью, как просто выслушать в нелëгкий для неë момент. — Мизэки, ты не сделала ничего плохого. Он нарушил свои обязанности, всë это — его вина. Ты не должна обвинять себя в этих действиях, — мягко сказал Шисуи, стирая пробежавшую слезинку со щеки девушки. Маруяма прикрывала разгорячëнные веки и схватила руку юноши своей холодной ладонью. Она заплакала чуть сильнее, словно наконец была в безопасности, где могла позволить себе дать волю эмоциям. — Это не вся история, — всхлипнув, продолжила она. — Мне было невыносимо страшно, я чувствовала, что меня совсем никто не защитит. Мне бы не поверили, меня бы обвинили… А мысли о том, что он может безнаказанно надругаться надо мной, буквально сводили с ума. Я не могла ни есть, ни спать, зная, что он совсем близко, через стенку, ни жить с этим страхом. И тогда я решилась. Стащила у родителей, из секретного хранилища семьи, настойку, после применения которой на непродолжительное время кости человека становятся хрупкими, и подыграла: лично принесла ему в комнату завтрак, подлив в мисо-суп этот яд, и пригласила на встречу наедине ночью. Честно, в тот день я была сама не своя, понимая, что в случае неудачи последствия будет самые плачевные. Я думала, умру либо в ожидании ночного свидания с этим человеком, либо вообще во время него. Но мне повезло… Сама не знаю, как мне удалось уговорить его пойти со мной на крышу, и в какой-то момент, когда он подошëл к более хлипкому и крутому краю, что-то щëлкнуло во мне, и я столкнула его вниз… Мизэки прервалась, тяжело и равно дыша, а горячие слëзы с новой силой потекли по еë раскрасневшимся щекам. Шисуи и даже не знал, что на это сказать. Рассказанная история никак не хотела укладываться в голове, отчаянно не хотелось, чтобы это было правдой. Учиха даже представить не мог, в каком отчаянии должна была быть эта хрупкая девушка, чтобы поступить таким образом? Чтобы в одиночку выступить против взрослого мужчины, джоунина, пусть и не зная о последнем? Но это было правдой: ей было попросту не на кого надеяться, не на кого положиться, что и толкнуло на такой безумный поступок. В тот момент, безутешно плачущая Мизэки показалась ему существом невероятной силы и смелости: несмотря ни на что, она самостоятельно смогла отстоять свою честь. Какой бы нежной и слабой внешне девушка не казалась, в ней горел крепкий внутренний стержень, вызвавший у Шисуи неподдельное уважение. — Только когда он закричал, до меня дошло, что я натворила. Он мог совсем убиться, а всë по моей вине! В итоге, Эбису-сан сломал ногу… Как я могла так? Как я могла? — слово в бреду, шептала она. — Мизэки, посмотри на меня, пожалуйста, — ласково попросил Учиха, опускаясь перед ней на колени. Маруяма затихла, распахнув глаза и выполняя его просьбу. — Ты поступила так, как была должна. Ты невероятно сильная: в одиночку отстояла собственную честь. И не стоит жалеть этого Эбису: ты не виновата в том, что он поступил так мерзко. Больше ты его не увидишь и… Пока я здесь, я никому не позволю поставить тебя в столь ужасное положение, никому не дам причинить такую боль. Мизэки вздрогнула, кажется, не до конца веря в сказанные слова. Сморгнув с ресниц влагу, она сквозь слëзы улыбнулась и резко поддалась вперёд, обхватив шею юноши руками. — Ты… Ты… Спасибо тебе, мне никто такого не говорил, — горячо прошептала девушка, уткнувшись носом в плечо юноши. Шисуи не мог сказать точно, что чувствовал, поддерживая Мизэки в объятьях, ощущая еë дрожащее хрупкое тело, плотно прижавшееся к нему, но это «что-то» было невероятно правильным, огромным, захватившим его без остатка. …И очень-очень приятным.