Шанс на счастье

«Так, интересно на самом деле получилось… Кто бы мог подумать, что перед свадьбой я встречу такого замечательного человека?» — Мизэки казалось, что судьба наконец-то благоволила, послав Шисуи на еë жизненный путь. С того откровенного разговора прошло уже несколько дней, и отношения двух молодых людей стали куда ближе и теплее, чем прежде, словно между ними начала рушиться стена, не дававшая до этого узнать друг друга получше. Для девушки столь близкое знакомство стало чем-то непривычным, новым, слегка пугающим своей неизвестностью, но невероятно манящим. «Сегодня я выйду в сад пораньше… Как раз Шисуи будет там. Быть может, он подойдëт ко мне, как увидит», — при мысли о скорой встречи в груди неизменно вспыхивало что-то тëплое, а на губах играла улыбка. Раньше она могла проводить время, разве что, наедине с собой и своими мыслями, но теперь… Появился человек, с которым можно разделить какие-то переживания, эмоции и просто моменты жизни. Это было… Необычно, до невозможности волнительно и пробуждало новые яркие и пëстрые чувства, не посещавшие еë никогда прежде. «Мне так светло на душе! Я не думала, что могу так сильно радоваться, а теперь… Я словно проснулась, словно только начала жить! Нет, всë же он невероятный, замечательный…» — Мизэки улыбнулась, почти готовая выйти из комнаты. Она бросила взгляд на небольшое зеркало за туалетным столиком, внимательно рассматривая собственное отражение. «Я не выгляжу плохо? Может, стоило одеться наряднее? Интересно, не кажусь ли я Шисуи слишком непривлекательной? Когда буду знакомиться со своим будущим мужем, нужно наряжаться сильнее: быть может, яркая одежда поможет отвлечь внимание от меня самой…» Промелькнула мысль и вовсе остаться в комнате, заняться чем-нибудь другим, например, прочитать ту самую главу книги, где вот-вот должен был начаться момент, который она хотела прочитать наедине с собой. Но вместо этого, не без усилий поборов внутреннюю неуверенность, Мизэки решила, что такие мелочи не должны препятствовать еë светлой полосе жизни, которая началась совсем недавно, и отправилась к выходу из дома. «Интересно, Шисуи будет навещать меня, когда я выйду замуж? Он всë-таки представился родственником… Хотя и Эбису-сан тоже, но что-то мне подсказывает, что вовсе никакой он не аристократ, может… Он вовсе нам не родственник, а некто, кого подослали, чтобы соблазнить меня и сорвать свадьбу! Какой кошмар! Хотя нет… Это всего лишь плод моего воображения. Придëт же такое в голову!» — сочтя эти мысли абсолютно бессмысленными, Мизэки отчего-то улыбнулась, поскорее покинув дом. Свежий прохладный воздух встретил еë, приятно лаская кожу. Девушка оглянулась вокруг, наслаждаясь знакомыми пейзажами территории дома. Казалось бы, она видела всë это далеко не в первый раз, но теперь весь окружающий мир явился ей с какой-то новой прекрасной стороны, наполненной красками и светом. «Всë так красиво! А какой у нас сад! Можно будет попробовать изобразить его… Нет, всë-таки, как по-другому смотрится жизнь, когда появляется человек, которому ты не безразличен, который выслушает и поймëт! Надеюсь, и Шисуи тоже чувствует что-то похожее». Мышцы лица слегка ныли, не привыкшие к частым улыбкам, но даже это не могло помешать девичьему одухотворенному состоянию. Мизэки прогуливалась по саду, неосознанно ища взглядом своего знакомого. Какая-то неведомая внутренняя сила притягивала к нему, и девушка не могла, да и не хотела ей противиться. «Пожалуйста, пусть так теперь будет всегда! Хотя бы до свадьбы! Я не хочу больше печалиться», — прошептала девушка вслух, зная, что всё равно не будет никем услышана. Но, словно по какому-то дурному стечению обстоятельств, прекрасный момент был нарушен. Едва Маруяма произнесла эту фразу, к ней подошла обеспокоенная служанка, занимавшаяся личными просьбами еë матери. — Юная госпожа! Джумила-сама… Ей плохо! Вы должны помочь! — горячо произнесла она, явно чем-то взволнованная. — Хорошо, я сейчас же отправлюсь к ней. Былое хорошее расположение духа разбилось крупными осколками. С матерью произошло что-то нехорошее… Что могло случится? Когда? Это из-за неë? Волнение в перемешку с дурным холодком предчувствия вытеснили из души всю беззаботную радость. «Со мной ли веер? — Мизэки внезапно опомнилась, судорожно предпринимая попытки отыскать его в карманах одежд. Наконец найдя нужную вещицу, Маруяма вздохнула с облегчением. — Я совсем забываю его за ненадобностью в последнее время. Всё из-за Шисуи…» Вновь вернувшись домой, девушка заметила гнетущую тишину, повисшую в помещении. Никто из слуг не шумел и даже не показывался ей на глаза, словно происходило что-то страшное, из-за чего они могли попасть под горячую руку хозяев. Понимая, что дело плохо, Мизэки, так быстро, как могла, поднялась на второй этаж, где располагались комнаты родителей. Здесь от тишины не осталось и следа: уже в коридоре слышался громкий плачь женщины, ругань и глухой звук чего-то бьющегося об пол. «Да что там творится? — запаниковала Мизэки. — Такой шум, будто кого-то убивают!» Сердце болезненно часто застучало в груди, поглощëнное страхом и беспокойством, и девушка поспешила к комнате матери, откуда доносились эти звуки. — Что у вас происходит? Прекратите буянить! — юная Маруяма распахнула дверь, застыв на пороге. В центре просторной комнаты, согнувшись практически пополам, стояла кухарка Айко и громко, надрывно рыдала, содрогаясь всем телом. А у еë ног покоились осколки дорогой вазы вперемешку с потрëпанными цветками гвоздики. Чуть поодаль от служанки находился господин Тетсуя, гневно поглядывая на свою супругу. Сама же Джумида, схватившись за сердце, сидела в тени, недалеко от кровати, и выглядела не менее рассерженной. Родители тут же оглянулись на свою дочь, и даже Айко, чуть повернув голову, бросила на девушку полный раскаяния взгляд. — Я повторюсь, что здесь происходит? — твëрдо спросила Мизэки, хотя уже догадалась о причинах столь бурного скандала в семье. «Очередная любовница… Мама снова несчастна», — горько подумала она. — Эта женщина, Мизэки, хуже девушек лëгкого поведения! — воскликнула Джумида, бросив на Айко убийственный взгляд. — Те хотя бы открыто это делают и ничего не скрывают. А эта нахалка посмела закрутить роман с моим мужем прямо у меня под носом! — Клянусь, Джумида-сама, я отказывалась… — пролепетала женщина. — Отговорки! Неблагодарная! Мы тебе платили, кормили с нашего стола, поселили в нашем доме, а ты вот так отплатила! Тварь… Убирайся вон, пока я тебя не покалечила! В дальнюю деревню! На земле будешь работать с утра до ночи! Перепуганная Айко пошатнулась на месте, ещё громче заплакав, и хотела было уже направиться в сторону выхода, но феодал остановил эту попытку, положив руку ей на плечи. — Джумида-сан, пора заканчивать эту истерику. Айко никуда от нас не денется: таково моë решение, — твëрдо, но в то же время спокойно произнëс он. — Да?! Прекрасно! Твари вы все неблагодарные! На мне, можно сказать, весь дом этот гнилой держится, я так для всех стараюсь, из кожи вон лезу, чтобы у всех вас была хорошая жизнь, а вы нисколько меня не жалеете! Только думаете о себе! — аристократка резко встала со своего места, содрогнувшись от хлынувших слëз. «Почему… Всегда так? Почему за столько лет она не успокоилась? Не приняла? — подумала Мизэки, пряча лицо за веером. Было горько и больно внутри, а душу грызло бесконечное чувство вины, которое шло с ней рука об руку всю жизнь. Она прекрасно видела тот холод, царивший в отношениях родителей и невольно перенимала его на свой счёт. Это была какая-то бессильная, отчаянная горечь, непоколебимая, которую Мизэки никак не могла изменить или уменьшить, а лишь только смириться с ней. — Быть может, если бы я была лучше или если бы меня не было, она… Была бы счастлива?» Девушка прикусила губу, чтобы не дать волю слезам. Вся эта ситуация уже много лет изматывала еë душу. — Выбирай, Тетсуя: либо это подобие женщины, либо я! Если она останется здесь — я тут же уеду в свои родные земли! Нет сил моих больше оставаться в этом аду! — Куда же Вы поедете? У Мизэки свадьба намечается! У нас тогда все договорëнности пропадут с этими скандалами! Я так долго над ними работал! Переступил через себя, чтобы наладить отношения с этими Комацу! Что ж Вы такая упрямая! Ладно меня не жалеете, дочь свою пожалейте! — Тетсуя, явно задетый этими словами, подошëл чуть ближе к жене, словно это было способно еë вразумить. — Я буду относиться так же к Вам, как и Вы ко мне! Вас мои желания не интересуют, значит и ваши меня интересовать не будут! Ну и пусть свадьба сорвëтся! Нечего там Мизэки делать — только жизнь, как и ее мать, похоронит там… «Вряд ли, конечно, мама и в правду сделает то, что сказала, но всë же... У нас скоро мероприятия, встречи, а она, обиженная, скандал на люди вынесет! Этого ещё не хватало: опозориться перед будущей семьëй! Мне и так там будет несладко, а уж если посчитают, что моя мать сумасшедшая скандалистка — тем более. Заслужила ли я это?» — Мизэки отчаянно хотелось, чтобы всё это закончилось: все эти крики, ругань и безумие. Ей было страшно думать, что такое ждëт еë совсем скоро. «Нет-нет, я не буду, как мама! Я буду готова к этому», — эти мысли внушали хоть какую-то надежду и дарили хотя бы шаткое спокойствие. — Что Вас не устраивает? Айко — моя любовница, она Вам не ровня: не поедет со мной в свет, еë не увидят значимые лица в моей компании! Вы моя жена, должны быть моей опорой и надëжным советником, а Вы только мешаете мне жить и устраивать дела! — Вот значит как… — страшно усмехнулась аристократка сквозь слëзы. — Убирайтесь вон. Оба! А ты останься, Мизэки, радость моя… У юной Маруяма холодок пробежался по спине от, казалось бы, милого обращения матери. Говорить с ней совершенно не хотелось: Мизэки попросту не знала, как ей помочь и, если честно, отца в этой ситуации понимала гораздо больше. С одной стороны, жалость и сочувствие к матери были настолько сильны, что иногда она думала, что захлебнëтся в них, но с другой… Эти чувства были уже настолько наболевшими, что возвращаться к ним не хотелось совершенно. Снова слушать всë это, снова испытывать гадкие, противно скребущие душу эмоции, без возможности от них избавиться… Постепенно это превращалась в пытку. Феодал бросил на дочку сочувствующий взгляд, и, развернувшись, покинул комнату вместе со своей безутешно плачущей любовницей. Дверь захлопнулась, и Мизэки стало совершенно неуютно, и в глубине зародилось настойчивое желание поскорее покинуть это помещение. Но вместо этого она была вынуждена подойти к убитой горем матери, неизменно закрывая лицо веером. — Солнышко моё, радость моя, ты единственная моя надежда! — вздохнула Джумида, неловко взяв дочь за руку. — Не дай судьба тебе такого же похотливого мужа, как у меня! Всегда молилась, чтобы у тебя жизнь была легче моей, чтобы счастлива ты была, дитя моë! «И из-за этого исключительно ты хотела прямо сейчас всë бросить, обрекая меня и семью на позор?» — скептически подумала девушка, но вслух ничего не произнесла. — Что ж ты молчишь? Скажи отцу своему, чтобы он выгнал эту гадину из дома! Если откажется он, я тебя с собой заберу! Будем вместе жить… — Это его выбор, у меня нет над ним власти, — собрав все внутренние силы, сказала Мизэки. — Обидно, конечно, что это происходит накануне моей свадьбы, но ведь… Отец всегда был таким. Я думаю, не стоит сейчас ввязываться в этот конфликт. У нас всë время какие-то скандалы, ругань, я так устала… — Вот ты, значит, как заговорила! — воскликнула мать, демонстративно отпустив руку дочери и отойдя от неë. Джумида одновременно заплакала и засмеялась, бросив в дочь случайную книгу. Мизэки даже среагировать не успела, как толстый том больно ударился об еë плечо. Девушка взвизгнула, тут же приложив руку к месту, вспыхнувшему болью, и со страхом взглянула на мать. — Неблагодарная девица! Да если б ты знала! Решила, что вскоре упорхнëшь в другую семью, и на мать тебе плевать стало? Да я только из одной к тебе заботы с отцом осталась! Если бы я тобой в первый же год не забеременела, то ушла бы с первой его любовницей! У меня ведь были ухажëры, готовые меня даже разведëнной замуж взять, но нет! Думала: как я с ребёнком так поступлю? Он ведь другому мужчине и не нужен будет, а то и вообще не примут его в семью, и будет он без рода и наследства! Жалела тебя, вот и осталась! А ты мне вот как за это отплатила! Мизэки стояла, не шелохнувшись, не в силах что-либо сказать на эти слова матери. Она казалась себе самым гадким существом на свете. Умом девушка понимала, что не всë, возможно, было таким образом, каким выставляла это Джумида, но всë же… Эмоции и чувства взяли над ней верх, растекаясь ядом горечи и вины за саму себя. Хотелось исчезнуть, уйти куда-нибудь далеко-далеко, где еë никто не найдëт и не увидит, и тогда все наконец будут счастливы. «Быть может, когда я выйду замуж, я хоть немного расплачу́сь за те страдания, которые принесла семье? — горько подумала Мизэки, прикусив губу. — Быть может, тогда им станет лучше?» Жуткое ощущение, преследовавшего еë на протяжении всего существования, снова вышло из тëмного убежища, охватывая девушку костлявыми ледяными пальцами. Это ужасное чувство, будто одним своим появлением на свет ты сломал жизнь человеку. Девушке было душно, больно и почти по-детски обидно. Разум упорно не хотел соглашаться со словами матери, упрямо считал еë поведение неадекватным и глупым, но все эти слова… Вся эта убийственная интонация в голосе заставляли девушку буквально ненавидеть себя за это. Мама ведь так старалась… Отказалась от своего счастья ради неë. «Я не просила этого! Я не просила! Это было еë решение! — здравые мысли периодически пробивались сквозь бурю отравляющих эмоций. — Но почему… Почему она сделала так? С ее рассуждениями я ведь по жизни должна ей. И так тяжело существовать в тягость кому-то, так невыносимо быть с детства невольно должной…» — Что ты молчишь? — резко спросила Джумида с таким видом, словно была готова вот-вот покалечить дочь, выместив на ней нескрываемый гнев. — С матерью говорить не хочешь! Дурацкой безделушкой своей закрылась от меня! Отдавай сейчас же! Женщина выхватила из рук дочери веер. Послышался хруст сломанного дерева, и на пол полетели обломки столь любимого Мизэки аксессуара. «Она сломала его?» — юная аристократка смотрела на неестественно согнутый веер на полу и не могла поверить в реальность произошедшего. Это была не просто вещь — своеобразная защита от мира, лишившись которой девушка почувствовала себя так беззащитно и некомфортно, словно стояла перед матерью голышом. — Что ты скажешь мне? — переспросила Джумида, глядя в глаза дочери. — Я не хочу с тобой разговаривать! — Мизэки не узнала свой голос: никогда раньше она не говорила с матерью, практически срываясь на крик. Юная Маруяма тут ж поспешила вон из комнаты, оставив ошеломлëнную женщину одну. Она шла куда-то, не видя пред собой ничего. В голове стоял неопределённый мутный шум, а на душе скребло мерзко и гадко. «Почему так? Почему когда я становлюсь хоть на немного более счастливой, всë снова сыпется прахом? — просто до ужаса, до невозможности обидно и жалко саму себя. — Неужели суждено мне всю жизнь прожить вот так?» Оказавшись на улице, девушка заозиралась вокруг: густые кроны деревьев и огромные глухие заборы. Всë душно и тесно, словно в тюрьме, из которой невозможно выйти или сбежать. «Интересно, каково там? Где живут обычные люди? Какой мир за этими стенами?» — вопрос возник у неë ещё в раннем детстве и периодически возвращался к ней, так и не находя ответа. Мизэки неожиданно осознала, что за свои семнадцать лет жизни она видела мир только изнутри похожих друг на друга особняков, неизменно окружëнных высокими заборами. Чего-то отчаянно недоставало, чего-то хотелось… Быть может, спокойствия и стабильности? «Почему-то, когда я вспоминала Шисуи, думала о нëм или мы были вместе, я ощущала себя так легко и радостно? Я не чувствовала себя одинокой», — от этих размышлений душа наполнялась печалью, смешанной со звенящей нежностью. Какое-то особое, трепетное и сильное чувство. Она раньше не сталкивалась с этим. Мизэки брела по занесëнной листьями тропинке, поглощëнная пëстрыми и неоднородными размышлениями, от которых уже начинала болеть голова. «Нельзя раскисать! Нельзя быть слабой! Судьбы двух семей зависят от меня и их примирение — тоже! Если всë будет удачно, если я исполню свою миссию, моя семья станет чуточку счастливее. Я смогу, правда…» — удивительно, но ответственность, давившая своей тяжестью на плечи, одновременно с тем и придавала силы еë нести. — Мизэки, вот ты где! Я искал тебя! Говорят, что-то нехорошее произошло сегодня, даже завтрак отменили… — голос Шисуи раздался совсем неподалёку, и Мизэки, растерявшая свои мысли, обернулась на звук. Юноша подошëл ближе, обеспокоенно гладя на печальную девушку. — Что-то произошло с тобой? — заботливо поинтересовался он, словно случайно положив руку ей на плечо. — Это скорее не со мной… — вздохнула Мизэки. — У тебя было когда-нибудь такое чувство, словно вокруг всё на грани катастрофы, все друг с другом в разладе и творят что-то бессмысленное и опасное, а на тебя возложена ответственность за всë это? Ты стараешься изо всех сил, чтобы хоть как-то исправить этот кошмар; тяжело, но при всëм этом нельзя давать слабину, нельзя возмущаться, нужно молча нести свою участь, поскольку иначе всë окончательно рухнет? Шисуи широко распахнул глаза и замер на несколько мгновений. Он прикусил губу, опустив взор, будто вспомнив что-то тайное, прячущееся глубоко внутри, словно слова девушки затронули в нëм слегка успокоившееся, но невероятно наболевшее место. — Можешь не говорить об этом, если не доверяешь мне достаточно, — произнесла Мизэки, замечая, что нечаянно задела неприятную тему. Судя по всему, их общую боль и переживания. Это было совсем неправильно, но от осознания этого на душе становилось чуточку легче, ведь был человек, столкнувшийся с ситуацией, похожей на твою. — Вот и я чувствую себя так, особенно в последнее время. В доме скандалы… Это было всегда, но сейчас они опасны, так как идëт подготовка к моей свадьбе. Это и так непростой процесс, а когда проблемы исходят ещё и изнутри… Это очень тяжело. Сегодня мама узнала, что отец опять ей изменяет, теперь весь дом замер. Она скандалит, кричит на всех, ломает вещи… Говорить о таком было невероятно стыдно, но в то же время это приносило какое-то странное облегчение, оттого, что спустя столько лет можно было поделиться с кем-то своими переживаниями. — Честно, я понимаю вашу мать. Тетсуя-сама поступил крайне подло, изменяя ей с другой женщиной прямо в еë собственном доме, — Шисуи отвел взгляд несколько в сторону. По его лицу было видно, какое внутреннее бессильное неодобрение вызывает у него эта ситуация. — Она ведёт себя неадекватно, — мягко возразила Мизэки, скрещивая руки на груди. — За столько лет можно было бы и привыкнуть. Честно… Моя мать на редкость немудрая женщина при своëм статусе. И мне кажется, что отца она всë-таки любит, раз так бурно реагирует на его измены. Если бы она ничего к нему не чувствовала, то никаких скандалов бы не было. Это и было еë ошибкой. — То есть, ты оправдываешь своего отца? — неверяще воскликнул Шисуи. — Разве любовь в браке — это плохо? Разве можно молчать и смотреть, как твой муж зажимается по углам с другой?! Ты бы была готова закрывать глаза на это? Юноша взглянул ей в глаза, жаждя ответа. Мизэки стало совсем не по себе от его пылких слов. Она сказала что-то не то? Что-то тянущее, тяжëлое разлилось прямиком из сердца, отдаваясь лихорадочным жаром в лице. Она совсем растерялась и даже не сразу сообразила, что сказать. — Мы ведь не простая семья. Тут нужно смотреть глубже, не так поверхностно… Эти скандалы навредят как репутации отдельных людей, так и всей семьи в целом. И иногда… Нужно с чем-то смириться, на что-то закрыть глаза, чтобы все жили относительно хорошо. И я… Честно, не была бы против, если бы у моего будущего мужа была любовница. Главное, чтобы не аристократка, а так… Неважно. Я готова к этому, и уже приняла. Всë же, мы не обещали любить друг друга вечно. В основе брака лежит расчёт, и это хорошо. Хуже было бы, если бы я любила, а потом разочаровалась. Я думаю, с мамой произошло что-то такое… Судя по выражению лица Шисуи, еë представления о семье были ему глубоко чужды. Видя его реакцию, Мизэки сама засомневалась: а может, есть и другой путь? Есть и другая жизнь? Она может быть счастлива? А быть может… даже мысль об этом похожа на какую-то детскую волшебную сказку, любима? «Это всë бред! Глупости из книжек, которые не имеют общего с реальностью! — Мизэки старательно отгоняла от себя эти смелые предположения, рушащие всë еë хрупкое смирение с правильностью выбранного пути, заодно пытаясь унять разбушевавшиеся эмоции. — Шисуи, он… Какой-то другой, словно прошёл из иного мира, со своими представлениями о жизни». — Знаешь, Мизэки, я понимаю, почему ты думаешь так, — горько вздохнул Шисуи. — Ты ведь, другого не видела. Мне просто… Как-то больно за тебя, я не знаю, почему. Понимаю, что замужество для тебя — своеобразная миссия, которую на тебя возложена. И еë… Тяжело нести в одиночку. Тяжело самому быть тем самым человеком, на котором всë держится, но при этом… — …Никто не может помочь тебе самому? И чувствуешь, будто ты совершенно один, — прошептала Мизэки, заканчивая за ним фразу. Душа кровоточила от застарелых, снова раскрытых ран. Все подавляемые эмоции вернулись с новой силой, разрушая так старательно выстроенное хрупкое спокойствие. Его слова задели что-то, достучались до самых глубин, которые она никому не показывала. Девушка взглянула в глаза юноши, слегка вздрагивая. Почему-то в тот момент ей показалось, что он испытал то же самое. — Шисуи, ты ведь будешь навещать меня после замужества? Честно, когда ты рядом, мне кажется, что за мной есть крепкая, нерушимая опора, — Мизэки тихо усмехнулась, сморгнув с ресниц нескольких капель слëз. — Я… Мне кажется, что я теперь с тобой надолго! — Шисуи улыбнулся, снова возвращая к себе былое игриво-шутливое настроение. — Ты так впечатлила меня, прямо до глубины души достала! Куда же я теперь от тебя денусь? С этой секунды я Ваш, моя госпожа! — Шисуи театрально положил руки к сердцу и низко поклонился. Мизэки тихо засмеялась, кокетливо прикрывая рукой зардевшиеся щëки. На душе стало так тепло и ясно, словно не было никаких скандалов, ругани и туманного будущего. Сперва ей показалось странным подобное резкое изменение, но скоро девушка поняла: Это всë из-за Шисуи. С этим солнечным человеком ей было по-особенному прекрасно. Юноша же, засмеявшись, взял еë руку, запечатлев на ней лëгкий поцелуй. — Ну всë-всë, прекрати! — сквозь смех произнесла аристократка, уже совсем смутившись и разволновавшись от этих действий Шисуи. Было так… Волнительно до дрожи и совсем по-особенному чудесно на душе. Учиха уже многозначительно улыбнулся и подошëл к девушке на шаг ближе, как вдруг откуда-то слева послышались чьи-то торопливые шаги. Молодые люди тут же отскочили друг от друга, словно их застали за тайным свиданием, и оглянулись на звук. К ним подошла одна из служанок, чтобы сообщить важную новость, переданную им от господина Тетсуи. — Мизэки-сама, Вы, хотя и Шисуи-сан, конечно, тоже, завтра вечером отправляетесь на переговоры в соседнюю деревню, скрытую в листве. Подробнее вам всë расскажет позже Тетсуя-сама. «Надо же, я наконец увижу другой мир!» — с трепетом подумала Маруяма, уже захваченная предвкушением о завтрашнем путешествии.