Шанс на счастье

«Дожить бы мне до этого вечера, а то, кажется, в такой обстановке я непременно сойду с ума!» — подготовка к предстоящему путешествию, пусть и такому недалëкому, обернулась для Мизэки самым настоящим адом. Если обычно дом Маруяма был погружëн в неприветливую, колючую тишину, то теперь в нëм творился самый настоящий хаос. Перед поездкой все были на взводе, раздражались по любому поводу, а недавний скандал, за день не утихший, а наоборот только набирающий обороты, усугублял и без того нездоровую атмосферу. Джумида решительно отказывалась разговаривать с мужем, что значительно осложняло сборы. Мизэки даже была готова сама, переступив через обиду и горечь, засевшие на мать со вчерашнего дня, быть посредником между поссорившимися родителями, но у неë самой дел было настолько много, что некогда было посидеть в тишине и просто подумать. — Юная госпожа, какие кимоно Вам отложить для поездки? — Мизэки-сама, Вы будете брать тот набор жемчужных украшений для волос? — Какую косметику Вам отложить уже сейчас, а какую — после вечера? Бесконечные вопросы служанок сыпались на неë, словно из рога изобилия. Покорные девушки всë время сновали по еë комнате, собирая вещи, переговариваясь друг с другом в полный голос, отчего в сравнительно небольшом помещении стоял непрерывный, до боли в висках, неприятный шум. Мизэки было крайне некомфортно оттого, что у неë находится столько народу, причëм такого жутко оживлëнного. Еë одолевал настойчивый, почти параноидальный страх, что эти женщины найдут у неë что-то такое, что видеть им совсем не следует и разведут из-за этого ещё больший шум. Каким-то образом, почти все вещи мерещились девушке какими-то стыдными и таящими в себе что-то личное или такое, о чëм ей ни то, что думать — даже знать не следовало. Даже безобидные рисунки садовых деревьев казались ей подозрительными, что уж говорить о нескольких тетрадках, исписанных стихотворениями или личными записями. В мыслях царил полнейший раздрай. Вниманием аристократки завладевало то одно, то другое, не давая сосредоточиться и спокойно подумать буквально ни о чëм. Внезапные желания абсолютно случайно вспыхивали и тут же угасали, а коварные переживания обо всём на свете, подкрадываясь, нахально влезали в душу, прежде чем исчезнуть и уступить место новым. Всë это не давало расслабиться и изрядно выматывало. «Быть может, стоит взять ту книгу? — задумалась Мизэки, украдкой бросая взгляд на безликий розовый томик. — А если еë кто-нибудь найдëт и станет читать? Я, конечно, обернула еë в другую обложку, но все-таки… С другой стороны, мне так хочется перечитать тот момент, попредставлять… Интересно, будут ли меня беспокоить ночью? Надеюсь, Шисуи будет жить подальше от меня, а то, как он поселился здесь, мне даже совестно такие вещи…» — Юная госпожа, Вас хочет видеть у себя Тетсуя-сама! — из-за двери выглянула служанка и тут же ушла куда-то, видимо, помогать другим с предстоящей поездкой. — Прошу вас: ничего не трогайте, пока меня здесь не будет, — бросила Мизэки женщинам, собирающим еë вещи. — Кошмар! У нас ещё ничего не собрано толком, юную госпожу вообще готовить ещё не начинали! Столько дел, столько дел! В таких условиях работать невозможно! — тут же начали возмущаться работницы дома, но сама Маруяма их не слушала. Разговаривать с отцом не особенно хотелось: вчерашний скандал оставил пренеприятный осадок на душе, но девушка понимала, что идти нужно, поэтому, глубоко вздохнув, направилась к феодалу. Она была даже немного рада покинуть шумную неуютную комнату, только вот предстоящий разговор с отцом тревожил гораздо больше. Девушка могла только предполагать, что с ней хотят обсудить, но, как назло, варианты приходили в голову далеко не самые приятные. «Быть может, он тоже будет уговаривать встать на его сторону и что-то донести матери? — мысль об этом казалась какой-то гадкой, от неë хотелось отмыться и больше не думать о том, что родители могут использовать еë, чтобы опустить друг друга или что-то доказать. — Я ведь не кукла, я живой человек… Однако мне приходится быть инструментом в их руках». Мизэки оглядывалась по сторонам, видя привычные длинные коридоры дома, к которому совершенно остыла в последнее время. В нëм было дурно и тесно, и сама она никак не могла найти в нëм место, стала совсем чужой. «Может, и хорошо, что я скоро выхожу замуж, но приживусь ли я там? — задав вопрос самой себе, девушка неожиданно кое-что поняла. — Когда я находилась рядом с Шисуи, то чувствовала себя так легко, будто я, действительно, была там, где и должна. Не знаю, быть может, ошибаюсь, но… ничего подобного со мной не случалось прежде: моë сердце откликнулось, словно он мой человек…» Было что-то тоскливое в этих мыслях. С появлением юноши в еë жизни чувства невероятно обострились и стали какими-то огромными, всеобъемлющими. Душа мучилась от пламенности и беспорядочности эмоций. Это изматывало. Чего-то отчаянно недоставало, не хватало для успокоения и счастья. За этими размышлениями девушка и не заметила, как успела дойти до двери в комнату отца. «Ну вот и всë», — Мизэки усмехнулась сама себе и постучалась. Скрипучий голос отца разрешил ей войти, что она, помедлив несколько мгновений, сделала. Аристократка прошла в комнату, остановившись недалеко от порога, у стены. Бросив короткий взгляд на феодала, она тут же опустила глаза, предпочтя разглядывать дощатый пол. «Без веера — как без рук», — подумала девушка, не зная, куда деть вспотевшие ладони. — Я хочу сообщить тебе новость, Мизэки. Очень важную, — задумчиво произнëс Тетсуя. И судя по его тону, весть эта казалась ему далеко не радостной. «Да что же там такое? Ни дня покоя!» — сердце болезненно застучало от нахлынувшей тревоги. — Что случилось? — тихо спросила она. — Во время предстоящей поездки ты встретишься со своим будущим мужем — Хидеки Комацу, так звать его. Скорее всего, ваша встреча произойдёт уже на сегодняшнем ужине. Эта новость вызвала у Мизэки странные чувства. Если раньше она, пусть и без особой радости, ждала этого события, то вот теперь видеть жениха, тем более так скоро, за четыре месяца до возможной свадьбы, совсем не хотелось. Мысль об этом навеяла на неë тоску и виноватую печаль. Сколько бы Маруяма себя морально не готовила к предстоящему, сейчас поняла — за пару дней напрочь растеряла весь былой настрой. «Да что же со мной? Что же не так?» — жизненный ход менял свои привычные очертания, стремительно почему-то изменялась сама Мизэки, и от всего этого становилось не по себе, закрадывалось страшное подозрение: а если вся та модель поведения, что она так тщательно для себя придумала и старалась ей следовать — вот так же в одночасье рухнëт?» — Хорошо, отец, — бесцветно ответила девушка, хотя внутренний голос упрямо твердил, что это не так. — Ммм… Да, — Как-то неопределённо пробормотал мужчина. Повисла напряжëнная тишина, прежде чем феодал поднялся со своего места и подошëл к дочери. — Я хотел кое-что сказать тебе, вернее, попросить — в его голосе звучали одновременно и усталость, и неясная тень бессильного презрения. — Вести себя достойно в путешествии. Без лишних скандалов, слëз и этих отвратительных капризов. И, быть может, я прошу многого, но будь хотя бы чуточку мудрой, пусть даже не умной. Эти слова коснулись Мизэки хлесткой пощëчиной, отдавшейся жгучим негодованием. «Да я… Изо всех сил стараюсь, чтобы сделать всë возможное, что от меня зависит! Покорно приняла свою судьбу, даже не сказав против слово, когда меня захотели отдать в семью, где нас, Маруяма, ненавидят! И что же он смеет говорить теперь?» — гнев на отца разрастался с невероятной скоростью, но высказать всë это в лицо она не могла. Иначе бы поступила так же, как и мать. — Что ты имеешь в виду под этим? Неужели считаешь, что я способна на такое? — тихо произнесла она, стараясь не показывать внутреннего недовольства. — Я просто трезво смотрю на мир, — усмехнулся мужчина. — Вы, женщины, даже когда вырастаете, остаëтесь сущими детьми, нуждающимися в бесконечном внимании и исполнении ваших капризов. Не готовы смириться с тем, что мир не вертится вокруг вас, что жизнь — не розовая сказка. Нет, право, взрослея приобретаете только грязное оружие соблазна… Мизэки украдкой глянула на дверь: хотелось поскорее уйти отсюда, не слушая глубинных размышлений Тетсуи о женщинах. Мысли слились в непонятную кашу — она не знала, во что верить. С одной стороны, отец и мать ярко демонстрировали их общие взгляды, являющиеся эталонным примером для представлений друг друга, но с другой… Можно было хотя бы предположить, что она не такая? Она ведь так старалась делать всë правильно, а в итоге, еë стараний никто не видел. — …Но если в тебе есть хотя бы частица от меня, — наконец ни в чëм не бывало продолжил феодал. — Хотя бы постарайся. — Конечно, — с прохладой в голосе сказала Мизэки. — Нужно будет как-то отвлечь гостей от Ваших с матерью личных отношений. Кому, как ни мне, это ещё остаëтся? — И ещё одно: не влюбляйся сразу в этого юношу. Не люби его. Это поможет тебе хоть немного сохранить холодный рассудок. Нет более глупого и жалкого существа, чем влюблëнная женщина. — Я даже и не думала об этом, — отрезала Мизэки. «Романтика, любовь — всë это глупости», — она упорно гнала от себя мысли о возможных отношениях, строящихся на чувствах. Это всë казалось ей нереальным и недостижимым, только раздражало и заставляло лишний раз расстраиваться. Девушка бросила холодный взгляд на отца, покидая комнату. У неë и без этого слишком много дел… *** Всë оставшееся время до поездки проходило одновременно тягостно и быстро. Разделавшись наконец с вещами, работницы дома принялись заниматься самой Мизэки. Госпожа Джумида, имевшая, в отличие от самой девушки, богатый опыт светских мероприятий, должна была помочь дочери с выбором наряда и всего остального для вечера, только вот из-за вчерашней ссоры напрочь отказалась от этого. «Великолепно! Мне сегодня знакомиться с будущим супругом, а я в последний раз видела его семью много лет назад! Кошмар… И откуда мне знать: они любят пышную роскошь или что-нибудь более сдержанное? Я же не была на переговорах», — от былой радости, вызванной предстоящей поездкой, не осталось и следа. Еë напрочь вытеснили бесконечные переживания, от которых к концу вечера голова шла кругом. Наконец, спустя, кажется, вечность, аристократка была готова к поездке. Желая остаться хоть ненадолго наедине с собой, Маруяма попросила женщин покинуть комнату. Тишина после непрерывного шума давила на уши. Мизэки не без труда повернулась к зеркалу, едва выдерживая груз множества тяжëлых тканей. За всю жизнь она привыкла к нелëгким нарядам, но этот — превосходил все предыдущие. Двигаться было крайне тяжело: вся эта роскошь тянула вниз и вызывала желание только поскорее снять еë. «Как жаль, что я родилась такой, и мне приходится компенсировать недостатки одеждой и украшениями, — на душе было тоскливо. — Интересно, может, я когда-нибудь встречу человека, что примет меня и такой невзрачной, какая я есть? Для которого не нужно будет прятаться…» Мысли снова обратились к Шисуи, с которым она успела ещё сегодня увидеться. Он ведь видел еë, почти больную, в совсем не парадном виде и никак не отвернулся? И наоборот, говорил так нежно, с заботой… Воспоминания о той ночи, когда она призналась ему в том, что сделала с Эбису, захватили девушку, заставив ощутить теплоту внутри, словно Шисуи до сих пор обнимал еë. Юноша стал для неë особенным и невероятно важным в такие короткие сроки. «Быть может, это он из одной лишь жалости ко мне? — мысль омрачила сладость воспоминаний. — Неизвестно, что он на самом деле чувствует. Можно лишь догадываться. Но я же… из-за него я чувствую… счастье? Хорошо, что у меня есть такой замечательный родственник: Шисуи лучший человек в моей жизни и я его уже действительно люблю». Мизэки улыбнулась сама себе, прижав руки к груди. Воодушевление и лëгкость настигли еë. И осознание своих чувств не вызвало у неë никакого внутреннего диссонанса, ведь эта любовь была любовью именно к человеку, а не к объекту симпатии, лишëнная боли, ревности и несчастья, которые, как ей казалось, непременно сопровождали любые романтические чувства. По крайней мере, Мизэки убедила себя в этом и абсолютно поверила. Настало время выходить, о чëм ей сообщили совсем скоро. Напоследок окинув взглядом комнату, Маруяма отправилась к двум двухместным рикшам, на которых они должны были добраться до деревни. Отец и мать уже были там и, судя по тем взглядам, которые бросали друг на друга, несмотря на недавнюю ссору им предстояло ехать вместе. Шисуи тоже находился там. — Мизэки-сан! — поздоровался юноша, тут же подойдя к ней, а потом уже, чуть тише добавил. — Мы поедем вместе, а твои родители — в другой. — Хорошо, — аристократка даже сама не поняла, от чего смутилась: то ли от того, что первые впечатления от путешествия Шисуи разделит с ней, то ли от его тëплой ладони, что невесомо на короткое мгновение коснулась еë руки. Довершив наконец последние приготовления, они наконец тронулись с места. Уставшая за весь этот день, Мизэки молча вглядывалась в тëмные глухие просторы, через которые лежал их путь до деревни. Девушка подпëрла тяжëлую голову рукой и прикрыла глаза, слушая глухой скрип колëс. — Утомилась? — тихо поинтересовался Шисуи, накрывая еë ладонь своею. Простое прикосновение заставило еë улыбнуться, и кокетливо взглянуть на него. Волнующий трепет пробежался по телу, исчезнув в солнечном сплетении. Захотелось покрепче взять руку юноши, переплести пальцы… — Очень, — ответила Мизэки. — Меня, должно быть, часов пять одевали. Ещё и спала сегодня плохо. Думала: такое в дороге увижу! А мы тут в ночи, не пойми где, едем и совсем ничего не разглядеть. — Ничего, сейчас будем в Конохе, там будет на что посмотреть. Там, знаешь, всë новое, красивое: только восемь лет назад с нуля строить пришлось! — усмехнулся Шисуи. — Тогда же было нападение Девятихвостого? — уточнила она. — Да… А откуда ты…? — по лицу Шисуи было видно, что он не ожидал, что его шутку поймут. — То, что я девушка, ещё не значит, что меня интересуют только одежда, драгоценности и светские мероприятия, — в памяти всплыл утренний разговор с отцом, немного омрачив хорошее расположение духа. — Знал бы ты… Лет в двенадцать я начиталась книжек всяких про шиноби, так интересовалась. История, кланы, особенности жизни — вот всë это. Тогда они казались мне чуть ли не лучшими людьми на земле — сильными и благородными, живущими ради каких-то масштабных целей. Даже представляла, что, когда вырасту, выйду замуж за отважного, храброго воина, буду ждать его с миссий, представляешь? Наивная, конечно, была, — разговор о былом страстном увлечении отрочества навеял ностальгические тëплые воспоминания, вызывая только лишь улыбку и смех из-за себя прежней. — Почему же наивная? — юноша смотрел на неë крайне внимательно и как-то странно, словно она шокировала его до глубины души. — Ну как почему? — реакция Шисуи, да и сами детские мечты изрядно развеселили еë. — Начнëм с того, где бы я с ним познакомилась? Не пришëл бы он взаправду ко мне домой, влюбился и увëз жить в свой клан? Ну это просто сказки какие-то! Мизэки хотела было сказать ещё что-то, но высокие ворота остались позади, что могло означать только одно — они уже в деревне. Аристократка, позабыв о разговоре, тут же взглянула вправо, пытаясь рассмотреть открывшиеся ей виды. Вечерние улицы были залиты светом множества разноцветных фонариков. Они проезжали по широкой улице, с обилием ярких всевозможных вывесок и ветрин. Нестройные кучки людей, занятых своими делами, оборачивались, завидев необычных гостей деревни. Всë было так ярко, шумно, пëстро и жило своей динамичной жизнью, столь необычной для Мизэки, выросшей в глухом богатом доме, где существование напоминает ленивое перемещение в застоялом болоте. — Вот это да! Как же здесь красиво! — не сдержала девушка восхищëнного вздоха. Разглядывая новые места, она чувствовала почти детский, несравнимый ни с чем, восторг. — Да, особенно здесь хорошо прогуляться вечером, — произнëс Шисуи, не разделявший еë столь бурных эмоций. — А ты был здесь? — Да, доводилось парочку раз, — Шисуи широко улыбнулся, будто бы поймал внезапный порыв ностальгии. Тем не менее, сполна насладиться местными пейзажами не удалось — очень уж быстро они доехали до большого жëлтого здания. Двое шиноби пропусти их внутрь, и вскоре приезжие, пройдя длинные коридоры, оказались в просторном зале, где уже находились остальные уважаемые гости. Окинув взглядом блестящее помещение, Мизэки почему-то остановила его на одном человеке. То был худощавый, среднего роста, юноша с тусклыми волосами, подчëркнуто равнодушно смотрящий в окно. Их взгляды встретились, и странное предчувствие тут же возникло на сердце девушки. Она не могла понять, что точно почувствовала, но ей захотелось, чтобы этот человек покинул поскорее зал и вовсе не участвовал в трапезе. — Мизэки, подойди к нему ближе: это твой будущий муж — Хидеки, — короткая фраза отца буквально выбила землю из-под ног. Неужели?