***
От шкафа отходили искорки, но Драко уже умело от них отворачивался, поэтому его почти не задевало. Марта и Кассандра наблюдали за его работой с нескрываемой усмешкой, но Малфою было абсолютно всё равно на них. У него впервые что-то получалось, всё складывалось в приличную картину, шкаф работал. Он провёл рукой по древесине, как бы проверяя, всё ли реально. Его старания наконец-то материализовались в настоящий благоприятный исход. — Гармония Нектере Пасус, — сказал Драко, и шкаф полностью преобразился. Он усмехнулся своим мыслям о выполнении задания, но в скором времени его лицо сменилось: нужно было проверить действенность шкафа. На другой стороне его очень нетерпеливо ждала Беллатриса, которая и вызвалась проверить работу племянника — какое великодушие. По коже пробежал холодный ветерок, создаваемый чьими-то крыльями. Они были такие лёгкие, как радостные пушинки, что опускались на тело мягкой сеткой из полотна. Драко проследил за крыльями глазами, увидев птицу. Маленькую пташку, почему-то залетевшую в такую тёмную комнату, как эта. Малфоя заворожило её гладкое оперение, он отвлёкся, смотря на это существо. — Петрификус Тоталус, — тихо промолвил Драко, аккуратно направляя палочку на свою крошечную цель. Его мысли были сосредоточены только на зрительном удовольствии при контакте с этой птицей, а о последствиях своих действий Малфой даже не мог сейчас подумать. Сзади раздался весёлый возглас Кассандры. Она кричала что-то похожее на: «Давай же, съешь птичку» и смеялась. Драко подставил лицо под пурпурное свечение, создаваемое магическими артефактами в комнате, когда подходил к своей добыче. Птица лежала на полу, не шевелясь. Драко представил, что, возможно, это живое существо может испытывать сейчас страх, в то время как он берёт его в руки, но эти мысли быстро покинули сознание в момент, когда он поднёс существо к шкафу и опустил на древесину внутри, закрывая дверцы. Он надеялся, что Беллатриса оценит такой чуткий подарок. Через несколько секунд Драко открыл шкаф, дабы увидеть что-то в ответ от тётки, но то, что там было, ему не понравилось. Малфой вмиг вышел из транса, понимая, что пташка мертва. Беллатриса собственноручно уничтожила это живое, милое существо, что Драко подарил ей: она не любила, когда племянник делал ей подарки. Он ужаснулся своим действиям, всё ещё оглядывая мёртвое животное, а дальше с силой захлопнул дверцы шкафа. — Лестрейндж что, убила твою птичку? — Марта старалась придать голосу равнодушие, но нет, Драко знал, что Беллатриса в каком-то смысле небезразлична ведьме. Драко не ответил, а лишь, взмахнув мантией, направился к выходу. Он помнил, что вытворили ведьмы на прошлом жертвоприношении, когда убили ребёнка. Малфой теперь не разговаривал с ними, когда занимался шкафом. — Белла ещё та дрянь, да, Марта? — Кассандра действительно говорила с небольшой обидой в голосе, скрытой истерией, что так приелась её манерам. Марта кивнула, опустив глаза. Дальше разговор не продолжился, а Драко ушёл из Выручай-комнаты. Он чувствовал лёгкую потерянность, чувствовал дебри леса, которые сковывали дорогу перед его глазами, мешались и путались в ногах, как змеи, что тянули его в поток тьмы этого леса, где он и так поселился на долгие годы безвылазно. Его мысли летали по голове, как птицы в его пристанище — щебетали, вторя грязную истину ему прямо в уши. Нужно было остановиться посреди этого леса, заткнуть уши хотя бы на секунду, и, быть может, кто-то всевышний поможет ему выбраться оттуда, чтобы привести себя в порядок, прежде чем снова спускаться в этот лес-преисподнюю. Нужно было отправиться в совятню, чтобы проверить почту. Драко не делал этого уже слишком давно, поэтому, несмотря на своё состояние, пошёл сейчас именно туда. Малфой ворвался в помещение. Окно там было распахнуто, отчего Драко захотелось взять эту раму и запустить в того любителя холода, который додумался его открыть. Пришлось самому подойти, чтобы закрыть. Уханье сов вокруг отзывалось глухим звуком внутри головы, что мешало сосредоточиться на спокойствии. Драко приблизился и увидел птицу… На секунду он ощутил прилив крови в сердце, показалось даже, что от переизбытка чувств он отключается, но вдруг перед глазами предстала картина — сова на подоконнике. Это была не его птица, однако он всё равно понимал, что это сова его семьи, ведь к ней была привязана цепочка с символом семьи Малфой. Драко расстроенно отвязал от лапки совы письмо и недолго думая сунул в карман. Это действие было скорее рефлексом при виде писем, а не любопытством перед скорым прочтением новой информации. Малфою было плевать даже на то, кто мог ему написать, ведь этого человека (он надеялся, что человека) вряд ли интересовал ответ Драко. Он быстро вышел из совятни и направился в сторону слизеринских спален. Благо Забини там не было: тот опять шатался вечерами по замку с бутылкой огневиски, и было странно то, что Филч до сих пор не поймал его. Комната совсем пустовала без Блейза. Всегда складывалось ощущение, что они одни живут в этой спальне, что нет никого, кроме них, однако отчётливо слышалось сопение на другой кровати. Драко подошёл к столу в углу помещения и присел на стул рядом. Тогда он наконец развернул конверт с письмом. Дело было уже не в любопытстве. На листе с фамильным гербом были неразборчиво написаны резкие, резные буквы. Драко сразу понял, кто ему писал. Драко, С недавних пор я осведомлена, что ты получил подарок судьбы, предначертанный тебе твоей прославленной недобрым слухом фамилией. Чертовски привлекательная затея, не правда ли, жениться на Гринграсс? Сплетни уже вовсю ходят, Драко. Мне кажется, ты забыл о приоритетах. Сейчас для тебя самое важное — помощь Тёмному Лорду, а не выбор невесты! Думаю, моя маленькая игра покажет тебе, что важно задумываться о последствиях твоих действий, ибо Астории явно будет лучше в поместье Лестрейнджей рядом со мной. Возможно, захвачу кого-то ещё, ведь ты, милый мой, был блуден в своё время. Твоя любящая тётя Беллатриса. Драко стало плохо уже от первых строчек. Жёсткое осознание напало на него, скрутило в попытке убить, насладиться его страданиями, а он позволил. Молча Малфой свернул пергамент трижды, прежде чем взять в руку палочку и с выражением полного равнодушия снаружи поджечь его. А дальше его уже было не удержать. Остатки терпения вперемешку с задатками аристократа канули в небытие, поэтому Драко лишь оставалось сделать одно неловкое движение головой в сторону — нервный тик перед тем, как, истерично засмеявшись, снести все вещи со стола на пол. — Чёртова тётка! — вопил он, круша всё, что попадалось под руку, будь то учебники, перья, фамильные кольца, книги. Предметы падали на пол, разбилась ваза, но Малфой даже не услышал звона стекла: в его голове был белый шум. Возможно, Монтэгю проснулся от этого звука, возможно, он подбежал сзади и попытался удержать руки Драко, чтобы тот не уничтожил к чертям всё, что было в этой комнате, но Малфой не поддавался ему, а лишь отбивался и продолжал своё дело. — Что ты делаешь? — сумел расслышать Драко, но даже не обернулся. — Что он делает? — в комнату влетел Забини. Монтэгю судорожно пожал плечами, а Блейз подскочил ближе к Драко. Тот, не унимаясь, с нескрываемой злобой в глазах выдирал ящики из стола вместе с их содержимым. Они мозолили глаза, потому что были слишком заполнены разным бредом. Кому сейчас нужен бред? Никому. Он с размаху дёрнул третий ящик — последний, а дальше произошла небольшая неожиданность: была одна стоящая вещь, что выкатилась из этого ящика с бредом. — Малфой, мать твою, если ты сейчас же не успокоишь свой горящий зад, мне придётся тебя оглушить и связать! — Забини угрожающе вытянул палочку вперёд. — А если кто-нибудь зайдёт в комнату, то нас с тобой вряд ли поймут и не обойдётся без шуток про разврат в новой аристократии. Я бы не хотел жить остаток дней со слухами о том, что я извращенец, который связал Драко Малфоя. Драко остановился, но не от слов Блейза, хотя те были весьма здравыми; а из-за той вещи, что выпала из ящика и прокатилась по полу. Красивые, дорогие… во всех смыслах дорогие. Это были часы, которые Пэнси подарила ему на Рождество. Поносить их Драко практически не смог, ведь почти сразу после праздника они расстались. Он взял их в руку, смотря, как стекло на циферблате отражает месяц, что мерцал в окне светлым перламутром. Заворожённо наблюдая за этим, Драко вдруг почувствовал расслабление всего тела и обмяк, садясь на стул, когда его тело бросило в пот. — Я уж думал, что придётся вызывать экзорциста и начинать молиться, как маглы, — сказал Грэхэм, обмахивая себя руками, а Забини недоверчиво покосился на него. — Ну-у, Дафна мне рассказывала, что это у маглов такой человек, который совершает… — Мне плевать, что рассказала тебе Дафна, — Забини выплюнул имя бывшей девушки с презрением, однако уже спустя секунду переключился на Драко. — Порядок? — спросил он, хлопая друга по плечу. Драко смотрел в никуда в момент, когда осознание тонкой, горячей струёй втекало в его мозг. Смотря на эти часы, он вспоминал Пэнси. Возможно, этим «кем-то ещё», о котором писала Беллатриса, и была Паркинсон. Сейчас в чувствах Малфоя случилась пересменка: злость сменилась на страх и отчаяние. Если тётка похитила их двоих, то Драко этого просто никогда не сможет пережить. Потерять то, что он ещё не успел вернуть себе, слишком пугающе больно. — Я… — Малфой нервно провёл рукой по волосам. — Я… Мне нужно… Шкаф! Да, шкаф. Я иду в шкаф. — Драко, ты спятил? — Забини вмиг оказался напротив его лица, щёлкая пальцами перед носом. — Приди в себя — какой тебе сейчас шкаф? Расскажи мне, что произошло, и я, так уж и быть, притащу тебе бутылочку огневиски для успокоения душевных терзаний и душегубства. — А это дело, — воодушевился Монтэгю. — Давай, Драко, говори уже. — Я вам уже сказал. Мне. Нужно. Идти. В. Шкаф. — Он резко поднялся и, не посмотрев на Блейза с Грэхэмом, пошёл на выход. — Ну вот опять этот шкаф. Что ж ты всё заладил — шкаф да шкаф? Драко, ну стой же ты… Дальше он уже не слушал, а захлопнул дверь и побежал обратно в Выручай-комнату. Ведьмы будут счастливы его неудаче, его провалу и кризису, его обречённой личной трагедии. Ощущение дикой боли, состояние аффекта — Драко уже не понимал, что здесь происходит. Он просто бежал, не замечая этих сменяющихся ступеней, и прыгал через одну, не разбирая пола под ногами. В воздухе плавали флюиды, которые создавали такое тяжелейшее давление, что голова мгновенно мутнела, пока в неё проникали эти несносные чудовища — страхи. Он добежал до входа, судорожно прошёл три раза около комнаты, появилась дверь, и, о чудо, Драко вошёл. Вздохнул рвано, ведь лёгкие не хотели спокойно принимать весь воздух, что он готов был им дать. Начал искать глазами шкаф, попутно снося и ломая остальные вещи, книги, учебники. — Зачем ты снова потревожил нас, Драко? — голос Марты был сонный, но Драко знал, что ведьмы не могут спать. Они обречены вечно находиться в сознании и в реалиях. Наверное, поэтому они сходили с ума. Драко случайно задел ткань, оголив зеркало. Ведьмы предстали перед ним не в лучшем настроении, но он даже ни на секунду не задумался о них, а немедленно двинулся по направлению к шкафу. Ничто ему не помешает. — Драко, стой! — кричала Кассандра в бешенстве. — Отстаньте все от меня, — его руки трясло, как и тело, к голове прилила кровь, отчего венки на висках пульсировали с неимоверной силой, принося боль и раздражение. — Если хотите, чтоб я остановился, то у вас ничего не выйдет. Даже моя смерть вам не поможет. Я всё равно найду её, я всё равно спасу, даже после попадания в загробный мир, которого, я уверен, не существует, ведь вы тут, в обличье людей, а не там, в образе духов. Сейчас вряд ли какие-то тёмные ведьмы сравнятся со мною. Надо будет — убью вас… Я должен спасти её. Я обязан. Он сделал шаг и оказался внутри шкафа, а дальше остались только тьма и перемещение. Через пару секунд Драко уже стоял на территории «Горбин и Бэркес». Старик Горбин мигом очутился перед Малфоем, вытянув свою волшебную палочку перед собой в попытке обороны, но Драко оказался быстрее. Его палочка взметнулась вверх и была сразу же приставлена к горлу волшебника. — Двинешься, и я тебя прокляну, — из горла сочился холод, настоящий мороз и вечная зима. Горбин уставился на Драко в неком шоке, старик точно не станет рисковать, ведь за те сто пятьдесят лет, что он прожил, Горбин видал немало тёмных волшебников, которые ему угрожали. В таких ситуациях не стоит проявлять активные действия. Горбин попятился и отошёл назад. Драко одобрительно кивнул ему и вышел из магазина. Теперь ему оставалось добраться до поместья Лестрейндж и спасти её. Спасения можно ждать даже от самых неожиданных людей. Драко лишь надеялся, что успеет помочь, что просто успеет, и это главное, ведь ранее он никогда не дрался с Беллатрисой на волшебных дуэлях: мать запрещала. В ночи Малфой двинулся вперёд, словно бешеная радость, одолевшая человека, однако сам Драко чувствовал… он не мог сейчас что-то чувствовать, кроме ужаса. Теперь его захлестнуло понимание неизбежности, отчего моментально стало плохо. Его тошнило, продолжало трясти, а горло сдавил невидимый глазу узел, но такой сильный, что Драко задыхался в нём и своих мыслях. — Малфой, — окликнул его Горбин. — Я видел становление многих тёмных волшебников, поэтому могу честно тебе сказать, что все когда-то начинают с малого, будь то убийство во имя защиты близких или себя, будь то жертва ради всевышнего — все они в итоге оказываются в одном и том же месте. И это место — их внутренняя тьма, которая с самого начала зарождалась в них. Думаю, ты, Драко, уже прошёл эту точку невозврата. Твоя тьма уже давно забралась в самое сердце и получила над ним власть. Своими действиями сейчас ты только подпитываешь её. Секунда промедления — и ответ: — Если одно моё сердце — плата за мои поступки, то я согласен. Пусть хоть сейчас забирает его, ведь оно мне больше не нужно. Тьма теперь и есть я.***
В помещении было холодно, это единственное, что Пэнси смогла уловить, сидя на полу с завязанными глазами и полной слуховой дезориентацией от сильного удара об пол. В ушах стоял неприятных звон, который заполнял все мысли. Ещё повязка с силой давила на переносицу, отчего появилось лёгкое жжение в этой области. Она не могла подняться, будучи всё ещё под действием нового Империуса, который наложила уже Беллатриса. В последнюю секунду перед тем, как свет померк для Пэнси, она разглядела кудрявые чёрные волосы Лестрейндж. Да, это определённо была именно она. Зачем им было это нужно — непонятно. Если бы не белый шум, то Пэнси постаралась бы хотя бы услышать обрывки фраз похитителей и сформировать для себя часть картины произошедшего. Паркинсон знала, что где-то рядом сидит Астория: она будто чувствовала тепло тела какого-то человека, ощущала страх, который исходил от Гринграсс. Или же этот страх источала она сама… Неясно, ведь эмоции Пэнси спутались и собрались в огромный шар непонимания в середине головы — центре чувствительности, где и наблюдалась самая пиковая боль. Она опустила голову на пол, не в силах держать её прямо. В этот момент Пэнси почувствовала всем телом вибрацию внизу. Это было похоже на стук или топот, будто размеренный такт и ритм, что отсчитывал метроном. Она представила в голове мелодию, прекрасную, чарующую, которую мог играть музыкант вдали. Она хотела, чтобы это было взаправду. Тогда и умирать станет не так страшно: под музыку, всё-таки, всё становилось красивее и проще. Но нет, это была ложь. Повязка полетела вниз. Мир предстал перед Паркинсон в свете, в очень ярком свете. Пэнси пришлось с силой зажмуриться и прижать пальцы к глазам, а это было тяжело, ведь руки не особо слушались её. Дальше этот кто-то, стянувший её повязку, злостно встряхнул Пэнси так, что она снова чуть не ударилась головой об пол. Это было больно и неожиданно, отчего глаза распахнулись сами. Перед Пэнси предстала Беллатриса, широко раскрывающая рот, судя по всеми, что-то крича, однако Паркинсон не могла услышать этого, чему была очень рада. Её взгляд поплыл, и она не контролировала себя. Вдруг Лестрейндж вытащила палочку и произнесла что-то. Слух Пэнси вернулся, резанув уши невидимым лезвием. Ещё больнее. — Глупая девчонка, — выплюнула Беллатриса, — доставляешь мне одни проблемы. Но, я думаю, ты знаешь, как я справляюсь с проблемами, — она покрутила в руках палочку с игривой усмешкой. — Я сделаю так, что тебя будут оплакивать на кладбище. Она дёрнулась и прошла вперёд, обходя Пэнси. Сзади послышались сдавленный крик и рыдание. Зато Астория нашлась сама собой. Пэнси привстала, оглядываясь. Она старалась найти хоть что-то, что могло бы помочь ей понять, где она находится. Мраморный пол, дорогая мебель, обитая бархатом, массивные шторы, закрывающие любой поток света, винтовая лестница, ведущая на самый верх — это поместье чистокровного волшебника, а раз уж здесь находится только Беллатриса, то, скорее всего, это поместье семьи Лестрейндж. В эту секунду мысли, свернувшиеся в клубок в голове Пэнси, рассредоточились, и Паркинсон ощутила дикий прилив сумасшедшего страха. Можно было бы назвать это заледенением души, ведь она почувствовала такой мороз по коже, что мурашки, образовавшиеся на её теле, причиняли настоящую боль. Пэнси резко села, сжав руки в кулаках. Её взгляд метался повсюду, пытаясь найти пристанище, которого не было. Медленно ужас сдавливал её горло, а кровь леденела в её теле, не поступая в мозг. Тот, казалось, отмирал. — Сидите тихо, девочки, — на прощание бросила Беллатриса, уходя в сторону выхода, — если не хотите, чтобы за вами пришёл злой серый волк, который откусит не только бочок, — странно было слышать подобное из уст чистокровной волшебницы. Дверь закрылась. Они остались одни. Но почему-то это ни на секунду не показалось спасением. Закрытое пространство пугало, хотя Пэнси никогда не испытывала клаустрофобии. Астория подползла к ней сзади. Она судорожно пыталась вытереть все слёзы, однако те текли с новой силой. Она явно что-то хотела, но Пэнси не могла прочитать её, а она просто металась из стороны в сторону, пребывая в панике. — Нам нужно выбираться, — её голос срывался, переходя из тона в тон. — Или она убьёт нас. Гринграсс сразу же прижала руки к губам, чтобы не разрыдаться ещё сильнее от своих же слов. — Я не могу… Мне так страшно, — Пэнси шептала, пытаясь сконцентрироваться хотя бы на чём-то. Не получалось. Если бы от этого было лекарство, волшебная таблетка, способная вмиг помочь, сделать так, чтобы ничего не чувствовалось, но никто даже не думал их придумывать. Пэнси знала, что в мире маглов есть это волшебство… Магия у маглов, какой же это был бред. Она до последнего не верила в чушь, которую говорила Дафна о том, что маглы придумали это лекарство, которое меняет твои чувства и при этом лечит. Конечно, потом может случиться рецидив, но это сейчас не было важно. Пэнси отдала бы всю жизнь за таблетку антидепрессанта. Но у неё не было такого волшебства, она потеряла сборник, где оно могло бы храниться. Но зато она нашла нечто новое в себе. Драко рассказывал истории про Окклюменцию. Вот оно! Нужно сосредоточиться, положить мысли обратно в клубок, который затем поставить на дальнюю полку сознания. Она так и сделала, будто чувствуя, как струйка из переживаний течёт по мозгу и скручивается, утекая в самую даль. Теперь ничего не было. Вообще ничего… Словно пустота пронзила боль и осталась навсегда на её месте. Пэнси знала, что когда-то эта мнимая плотина, скрывающая страдания, прорвётся, и тогда всё рванёт с новой силой, но не было понятно, когда это произойдёт. Пэнси не хотела знать этого, поэтому предпочла умереть в неведении. — Не реви, — спокойно сказала она, даже не обернувшись на Асторию. Та издала ещё один всхлип и заткнулась. Пэнси провела глазами по помещению вновь. Теперь взгляд стал трезвым, и она наконец смогла разглядеть окно в стене напротив. Оно было огромным, но закрыто, а ручки нигде не видно, как и палочки, которая осталась в Хогвартсе. Пэнси снова огляделась. Судя по тому, что лестница уходила только наверх, а вниз — нет, можно было понять, что они находятся на первом этаже. Это было то, что нужно. — Вставай, — скомандовала она Астории. — Мы идём разбивать окно, поэтому поищи что-нибудь тяжёлое или острое. — Но как же мы… — Гринграсс снова громко всхлипнула. — Мы не сможем. Мы должны сидеть тихо и… — Если ты хочешь умереть или остаться здесь навсегда, что будет ещё хуже, то пожалуйста — сиди тихо, не высовывайся и жди, пока сюда не прибежит твой принц на белом коне и спасёт тебя. Я лично не намерена ждать. Паркинсон поднялась. Это вышло странно, ведь она сразу пошатнулась. В глазах двоилось после удара, поэтому координация была нарушена. Удивительно, что они не были связаны, а Империус больше не чувствовался. Будто их никто и не держал. Пэнси смогла пройти пару шагов по направлению к окну, как следом за ней на цыпочках побежала Астория. Она покраснела из-за всех выплаканных слёз, становясь похожей на алую розочку, и в то же время оставалась бледной от страха. В её глазах отражалась вся эта бледность. Пэнси вгляделась в них и в отражении зрачков почувствовала свой же взгляд, она осеклась, не желая смотреть в свою душу через посредников. — Вот это подойдёт? — Астория протянула Пэнси канделябр, найденный на высоком столике в углу помещения, похожего на холл. — Вполне, — она быстро забрала предмет из рук Гринграсс и обернулась к окну. Подсвечник действительно был тяжёлым настолько, что Пэнси с трудом подняла его. Она не могла поверить, что Астория со своими костлявыми руками смогла удержать его. — Помоги мне, — она позвала Гринграсс. Вместе они смогли бы разбить это окно. В одиночку — нет. Подняв тяжёлый предмет повыше, они отошли немного назад, чтобы хорошенько размахнуться, и ударили по стеклу. Звон снова порезал больные уши, а окно разбилось, но лишь наполовину. Канделябр упал на пол, потому что Пэнси схватилась за голову, не в силах терпеть эту боль. Казалось, что из глаз брызнули искры. — Но Пэнси, — Астория подошла ближе, оглядываясь по сторонам. Её волосы развевал ветер, прохладный, но такой тёплый по своей природе. Сейчас стоило волноваться, что кто-то войдёт, но девушек настолько захлестнул адреналин, что они обезумили от вида близкой свободы. — Там какие-то штыки. Отдышавшись, Пэнси тоже осеклась, проверяя, никто ли не вошёл в холл, и подошла к Астории. Никто словно не услышал их действий. — Чёрт, — зашипела Паркинсон, — да тут решётка на пол-окна. Верхняя часть окна действительно была скрыта этой резной решёткой, что мешала спокойно выбраться. Проём, через который можно было вылезти, был чересчур узкий. — Ладно, мы всё равно должны вылезти, — Пэнси оглядела штыки. — Если лечь на подоконник, прижавшись, и двигаться медленно, то вполне можно пролезть и спрыгнуть. Высота приемлемая. — Я первая! — громче чем следовало воскликнула Астория, отчего Пэнси пришлось шикнуть на неё. Гринграсс быстро забралась на этот узкий подоконник, просунув ноги в окно. Какой бы худой она ни была, но места даже для неё было мало. Она осторожно поёрзала и двинулась вперёд. Ноги прошли спокойно до бёдер, дальше Астории стало тяжело. — Всегда знала, что мне стоит похудеть в бёдрах, — удручённо сказала она, но всё равно не остановилась. Пэнси одарила её презрительным взглядом — сейчас только и не хватало начать ныть по поводу своего веса. Она не понимала Асторию, ведь всегда считала, что пышные формы намного лучше костлявых ног. Ей было несвойственно задумываться над тем, что не давало Гринграсс спокойно вздохнуть. Она ползла, тяжело вздыхая или же втягивая живот в себя, продвигаясь дальше на несколько миллиметров. — Поторопись, — наклонилась к ней Пэнси, и Астория резко дёрнулась. Это было очень зря. От такого неожиданно резкого движения её тело напоролось на один из штыков в решётке. Изо рта Астории вырвался громкий и долгий крик. На пол полилась алая кровь, смешиваясь с бордовым цветом паркета. Пэнси быстро прижалась к ней, но в страхе отстранилась: на половине живота Астории сквозь разорванную пижаму красовался огромный кровоточащий порез. — Тише, Астория, пожалуйста, — жалобно залепетела Пэнси, зажав её рот рукой, но Астория не переставала дико кричать, поэтому вскоре Паркинсон убрала руку, ведь там появился чуть ли не такой же кровоточащий укус. Пэнси пришлось обхватить её сзади поверх груди и потянуть на себя. Нельзя было, чтобы она продолжала лезть из окна. Гринграсс визжала и дёргалась в агонии боли, разрезая об решётку уже ноги, отчего боль только усиливалась. Крови становилось ещё больше, она капала на пол красной краской. Пора художникам нарисовать картину боли. — Тори, ну потерпи ты, пожалуйста, а то они вернутся, — Пэнси тянула её на себя, причиняя девушке жуткую боль. Плоть резалась в мясо, отчего Пэнси зажмурилась и тащила её, не смотря. — Я не могу! — плакала Гринграсс. — Я больше не могу, Пэнси, остановись. — Нельзя. Иначе ты истечёшь кровью прямо в окне. Помереть на подоконнике — далеко не так красиво, как ты думаешь. Астория завыла ещё сильнее, а потом наконец взглянула на рану. Это действительно было зря. Разрезанная кожа, куча крови — это неслабо напугало её, отчего Гринграсс быстро закрыла руками рот, подняла глаза наверх и истошно заплакала. Видеть её сейчас было страшно и плохо. Пэнси боялась, что они не справятся тут одни, без посторонней помощи. С трудом Паркинсон вытащила Гринграсс из окна и опустила на пол, прямо в её же кровь. На вид рана не была очень уж глубокой: Пэнси даже смогла предположить, что никакие органы в животе не были задеты, так что Астория всё-таки будет жить. Она спокойно вздохнула и вытерла окровавленные руки об свои пижамные шорты, окропляя кружева этой вязкой жидкостью. Она уже начала строить в голове логические цепочки, думая, как будет перемещать Асторию обратно, как раздался этот предательски-тяжёлый стук мужских каблуков. — Нет, нет, нет, — мямлила Гринграсс. Дверь распахнулась, и вошёл он. Пэнси издала болезненный вздох, а Астория просто плакала. Эйвери осмотрел их взглядом ловца или же охотника, что хотел сейчас лишь заполучить свою жертву. Как же это было ужасно: смотреть на него и понимать, что животная часть его сознания уже давно завладела всем телом, которое и не сопротивлялось. В глазах Эйвери блестели огни желания. — Ну что ж, куколки, недолго вы меня ждали, — он оголил свои клыки, ухмыляясь, и сделал несколько шагов вперёд. Пэнси замолчала, ведь знала, что чистокровным волшебникам, какими бы подонками они ни были, перечить нельзя. Мать была бы довольна её поведением сейчас. — Думаете, неплохо будет, если мы с вами немного поиграем, пока Белла не вернулась, а? — он игриво подмигнул, глядя прямо на Пэнси, и абсолютно не замечал, что сейчас происходило с Асторией, как посчитала Паркинсон. Вскоре он завидел дырку в окне и кровь на дорогом паркете поместья. Неприятная находка вмиг отразилась злой гримасой на его подобии лица. — Неужели вы хотели убежать от меня? — улыбка стала недоброй, а огни в глазах сменились на пламя. Сейчас в нём бушевала мания того, как сильно он возжелал «своих» девочек. — Я предпочитаю подчинение, а сопротивление — искореняю. В его руках оказалась волшебная палочка, и он одним резким движением руки починил окно, смыл кровь и заставил девушек упасть на появившиеся из ниоткуда стулья. Руки и ноги, естественно, связал. Пэнси быстро ощутила новый прилив страха, но посчитала, что сейчас важнее сохранять трезвость ума, и снова наколдовала в голове клубок, в который завились её переживания. Лицо приобрело невозмутимость и серость, что вряд ли понравилось бы Эйвери, ведь тот словно питался их эмоциями — энергетический вампир вперемешку с дементором. — На самом деле, я сам не люблю связанных девочек и всё этому подобное, — как бы невзначай сказал мужчина, отходя подальше и становясь к слизеринкам спиной. Он осматривал холл в поисках чего-то. — Если вы будете вести себя мило и угодно мне, то мы вполне сможем обойтись без верёвок на ваших запястьях. Астория пискнула. Эйвери резко повернулся и обвёл её глазами, удовлетворённо хмыкнув. Дальше его взгляд переместился на Пэнси, которой чудом удалось сохранить то же равнодушие. Вот это уже мужчина не оценил. Он явно хотел сломить обеих, и то, что у него не получалось, заставляло его испытывать свою неполноценность. Кретин. — Хочешь, чтобы я исцелил тебя, дорогая? — Эйвери грубо наклонился над Асторией. Она энергично закивала. — Тогда тебе придётся снять эту забавную, но глупую маечку. От этих слов Гринграсс стало явно нехорошо, и она молча вжалась в спинку стула, как будто обездвиженная. Эйвери усмехнулся её действию и подошёл ещё ближе. В его руках всё ещё была палочка, поэтому он сделал ей взмах и что-то пробормотал. Раны на животе и ногах Астории сразу зажили, удивительно быстро затянулись, словно ничего никогда и не происходило, словно это было нереально, небольно и приятно. Приятное исступление — не более. — Люблю долгие прелюдии, а не тогда, когда девочки раздеваются сразу с порога, — пояснил он. — Это отбивает весь интерес к процессу. Астория сжала губы, чтобы не расплакаться перед ним ещё сильнее. Пэнси в этот момент задумалась, не стянуть ли ей с себя одежду, чтобы, так сказать, отбить от себя весь интерес, но решила, что это слишком даже для неё, ведь страх до сих пор караулил её на глубинах сознания, старательно выбиваясь из клубка, он только и ждал, пока Пэнси ошибётся, чтобы нанести молниеносный удар. Тогда она заплачет или умрёт в истерии. — Что ты хочешь от нас? — спросила она, впервые обращаясь на «ты» к таким, как он. — Всё, — просто ответил он. Для него это действительно было просто. Эйвери осмотрел их оценивающим взглядом, чувствуя прилив эйфории. Никакой наркотик не сравнился бы с таким счастьем, что он испытывал. Его это не пугало, каким бы отвратительным он ни был. Отошёл на несколько шагов назад, чтобы в полной мере оценить картину. Пэнси чувствовала мороз на коже. В помещении было холодно. Это снова было всё, что улавливали её рецепторы. Если мороз перестанет чувствоваться, то значит, она умрёт. Жить без чувств — умереть в любом смысле, физическом или моральном. Глупая физиология людей давала о себе знать. Пэнси старалась не обращать внимания на Асторию, чтобы не испытывать то же, что и она. Мысленно она закрывала уши и отодвигала голову подальше, чтобы не слышать жалобный плач. Столько слёз, столько нервов. Столько ужасно мерзких мужчин в её жизни. Столько унижения, сколько Пэнси попробовала на себе, она не получала никогда в жизни. Сейчас она уже даже не могла подумать о спасении, лишь глупая надежда до последнего оставляла её разум на плаву. Может быть, хотя бы кто-нибудь придёт. Даже Беллатриса в данной ситуации казалась лучшим благоприятным вариантом. — Опуститесь на колени, пожалуйста, — верёвки слетали с тела. Теперь открывалась возможность для движений, однако и та вмиг была отброшена в чёрную дыру, ведь не по собственной воле, а из-за выброшенного Эйвери заклинания девушки правда опустились коленями на пол. — Красота, — залюбовался Эйвери. Пэнси и Астория были опущены. В данный момент единственная мысль, пришедшая Пэнси на ум по поводу случившегося, пошатнула её ментальную защиту. Клубок медленно, но всё же начал распускаться. Старые чувства всплывали на поверхность. — Думаю, мисс Гринграсс мешают её длинные спутанные волосы, в которых застряли куски засохшей крови, — Эйвери скривился, глядя на Асторию. — Завяжи ей косу, — обратился он уже к Пэнси. Секунду Паркинсон думала сопротивляться его просьбе, ведь понимала, что если выполнит это, то пути назад уже не будет, а произошедшее навсегда сломает всё её сознание и психику. Пэнси ещё не осознавала, насколько опасным это может быть. Она не знала Эйвери как личность с чувствами, характером, поэтому не могла в точности воспроизвести в голове план его действий и его возможности. Сопротивление не удалось. Дрожащими руками она потянулась к волосам Астории, которая немного дёрнулась в сторону от Пэнси. Отодвинуться совсем у неё тоже не получилось. В волосах были грязь и пот, помимо крови. Былая мягкость и шелковистость потерялась среди этой гадости, витавшей в воздухе. Волосы спокойно проходили сквозь пальцы Пэнси и переплетались между собой в длинную косу, как и хотел Эйвери, стоящий позади и наблюдавший за действом «на сцене». Ему это явно доставляло эстетическое удовольствие, растекающееся по венам. Ублюдок, маньяк, который уничтожил всё нормальное, что оставалось. Это было мерзотно, словно грязь воспряла и ударила в человека, очерняя, это было больно в глубине и отвратительно снаружи. Вот, что действительно унизительно до страха. Но Пэнси не могла знать, что в этой ситуации она невиновна так же, как и Астория, ведь они воспитывались не в тех семьях, которые будут поощрять здравый смысл. Проще было бы застрелиться сейчас, чем испытать гнев общества на ни в чём не повинных жертв. — Мои умницы, — Эйвери наслаждался словами, вылетающими из его рта. — Такие красивые девочки, сидящие на коленках передо мною. — И что теперь? — неровным голосом спросила Пэнси, закончив с косой Астории. Из-за того, что на руках Паркинсон всё ещё была кровь, волосы Гринграсс стали ещё более красными. Даже если бы Астория хотела покраситься, то краску покупать было бы не нужно. — Сложите ручки. — Что? — подала голос молчащая до этого Астория. — Ручки сложите, — повторил он. — Вот так, — Эйвери сложил ладони перед собой, словно в молитве, и кивнул слизеринкам, чтобы те сделали то же самое. А они правда сделали это, пускай и не по собственной воле. Астория обернулась на Пэнси. Сейчас она уже не плакала, но её глаза всё ещё продолжали мокнуть в остаточных слезах, что не успели скатиться вниз. Она застыла в немом вопросе, приоткрыв рот. Пэнси даже не посмотрела на неё, а лишь прожигала Эйвери злым взглядом, не в силах разомкнуть руки. — Что нам делать? — шепнула Астория почти одними губами. — Забей, — ответила она, даже не пытаясь говорить тихо. — Уже поздно что-то делать. Мужчины делают вид, что короли этого мира, а мы, девушки, должны молча сидеть перед ними на коленях, угождая. Ничего нового, по-моему, — горько усмехнулась Пэнси, вспоминая всех, кто сделал ей больно в этом году. Начиная с Волан-де-Морта, заканчивая Теренсом. — Мы, похоже, просто игрушки в их руках. — О нет, — протянул Эйвери. — Вы — моя Аллилуйя, восхвалённая монахами, моя религия, пронесённая сквозь время и боль, моя высшая алегрия. Сейчас я вижу в вас свои бессонные ночи в поисках того самого. Никогда не думал, что парочка книг маглов раскроет во мне одержимость совершенством, таким, как вы — ангелы, спустившиеся ко мне с проклятых небес. Эйвери вздыхал, глотая воздух с невозможно огромной жаждой, как будто не мог насытиться им. — Это конец, — сказала Астория. — Это хуже, Тори, намного хуже. Мы сейчас словно жертвы ритуала, — в голове тут же вспыхнули картинки минувших жертвоприношений с её участием. Не расплата ли это? — Дафна рассказывала мне и, должно быть, тебе о том, что многие из маглов намного страшнее даже самого Тёмного Лорда, поэтому истинная суть того, что мы скрываем свою магию — страх перед маглами, а не за них. Если Эйвери прочитал фанатичную книгу, написанную одним из таких людей, то нам, Астория, сейчас лучше было бы просто умереть, а не участвовать в той «игре», что он для нас приготовил. Астория в страхе дёрнулась, пытаясь разомкнуть руки, но ничего не вышло. Она, как и Пэнси, продолжала сидеть на коленях, делая вид, что молится на Эйвери, а ведь она даже не знала, что значит молиться. Пэнси истерично засмеялась, глядя на её отчаянные попытки сделать хоть что-то. Бред. Ничего не выйдет. Сейчас захотелось вывернуть эту историю на начало, перезапустить и заставить кого-то испортить страницы грязью, болью, но не её, а другой. Пэнси задумалась, почему именно она. Просто хотелось поднять глаза к небу и спросить у Мерлина, за что. Волшебники были уничтожены в её глазах навсегда. Она боялась, что больше никогда не сможет уснуть или даже подумать о том, что, возможно, когда-нибудь она всё-таки будет в безопасности. Сейчас даже фанатичные маглы казались в сто раз лучше него. — Это лотерея, дорогуши, — мило проговорил Эйвери, всё ещё не подходя ближе. Он стоял в другом углу комнаты и рассматривал их очертания. — Страстное танго с дьяволом, если вам так будет угодно, но всё же не конец, а начало. Начало нашего с вами танца на стёклах. Молясь на меня, вы выказываете свой истинный характер обычной особи женского пола, не больше. Ваше предназначение, высказанное свыше, — сидеть передо мной на коленях и просить прощения за неподчинение. Мерзко? Да, не спорю. Но жизнь не всегда приятна, мои милые. — Ты идиот, Эйвери, — скучающе проговорила Пэнси. На её лице эмоции менялись, движимые, словно во время последней битвы Апокалипсиса. Это чисто личный Армагеддон под кожей. — Убогое создание, порождённое ложью и предрассудками. Вряд ли книги маглов оправдают твою гнилую душу. Он лишь усмехнулся, глядя на Пэнси. Астория меркла по сравнению с ней. В ней недоставало этого ярко выраженного темперамента, жёсткого характера и порочных мыслей, зато предостаточно правильных и трезвых. Гринграсс — меланхоличная особа, что вряд ли удовлетворила бы Эйвери. Пэнси же — находка, сладкое яблочко, что вечно называют запретным плодом. Такое всегда хотелось попробовать, вкусить, испытать. И Эйвери не был исключением. — Так вот с тебя и начну, — он сделал пару шагов по направлению к Пэнси, — залатывать свою прогнившую душу. Ты, думаю, не будешь против, если станешь для меня лекарством, спасательным кругом, что поможет мне всплыть на поверхность и исцелиться. Содействие в таковом станет для тебя искуплением всех твоих грехов. Не слышу слов благодарности, Персефона. Пэнси смотрела на него исподлобья, выказывая всю ту ненависть, которую испытывала сейчас, которая разрывала её на части и не давала вздохнуть. Однако эта ненависть притуплялась страхом. В глазах, зеркале души, наверное, отражалось это. Пэнси чувствовала себя нездоровой, определённо больной, как будто вчера сбежала из психбольницы — так ощущались её страх и неспособность повлиять на что-то. Жизнь становилась дешёвой валютой, которую хотелось сменить на что угодно. Пэнси сжала губы, пытаясь не закричать. — Чёрт возьми! Что это такое?! — раздалось позади них. Губы разжались сами собой. Она обернулась в поисках источника шума, ведь слова не принадлежали Эйвери. И, о Мерлин, это была Беллатриса, стоящая на входе с палочкой в руке. Мужчина попятился назад, шатаясь. Он до конца не уловил злые флюиды, которые источала Лестрейндж, поэтому выглядел рассеянно. Палочка волшебницы поднялась в воздух, рассекая его резким движением, и Эйвери отлетел в глубь холла, врезаясь головой в ступени лестницы. — Ты, грязное животное, что натворил? — Беллатриса быстрыми шагами и громко стуча каблуками шла к слизеринкам, которые продолжали сидеть на коленях, озираясь. — Фините Инкантатем, — произнесла она, и девушки наконец смогли спокойно пошевелиться. Астория глубоко дышала, прижимая руки к лицу, чтобы ощутить в полной мере органы чувств. Пэнси встала, разминая конечности, что успели затечь. Она не смотрела на Беллатрису, ведь злая волшебница до сих пор пугала её своим сумасшествием. Несмотря на это, Беллатриса сама подошла ближе к Пэнси, заглядывая прямо в глаза, и сказала: — Мы, девочки, всегда должны помогать друг другу в этом мире господства мужчин, — её взгляд был размыт, но нельзя было сказать, что Лестрейндж сейчас испытывала жалость к Пэнси. Скорее, просто продолжала пребывать в безумии, окружающем её. Пэнси промолчала, смотря, как Астория поднимается. Паркинсон заметила в ней намерение высказать Белле слова благодарности, которые волшебница, похоже, желала произнести в знак вежливости перед представительницей древнейшего чистокровного рода. Пэнси одёрнула руку Астории и выразительно уставилась на неё, чтобы этого не случилось. Гринграсс потупила глаза и ничего не сказала. В секунду их чувства переменились, ведь девушки понимали, что возвращение Беллатрисы не может предвещать хоть что-то хорошее. Сейчас последует пытка — психологическая или физическая, неважно. Слизеринки встали напротив неё, опустив глаза в пол, понимая, что не стоит ничего говорить. Но почему-то Лестрейндж лишь кинула на них оценивающий взгляд, нет, не такой, каким наградил их Эйвери, а взгляд, которым она будто проверяла на прочность девушек, выдержали ли они настоящий ужас, который преподнёс им Эйвери, и отошла в сторону лестницы. Лежащий там мужчина истекал кровью. Белла лишь хмыкнула, глядя на него, однако исцелила. — Мне просто нужна будет помощь, когда он придёт, — хмыкнула она, — так что не обольщайся. Своё наказание ты ещё успеешь получить. Пэнси задумалась: кто же придёт? Её мысли были прерваны резким: — Экспеллиармус! — закричал кто-то сзади. Пэнси сразу узнала этот голос. Его она бы не спутала ни с кем.***
Драко чувствовал лёгкую потерянность, когда увидел их… в крови. Он всегда считал свою тётку сумасшедшей, но не настолько, чтобы пытать обычных чистокровных девушек, потому что Драко должен был жениться на одной из них. В глазах Астории сразу же вспыхнул огонёк надежды и нежности, когда она увидела его. Неудивительно. Драко сразу переместил взгляд на Пэнси, обратив внимание на то, что её руки были полностью в крови. Его сердце забилось в сто раз быстрее, и он сразу двинулся к ней. Но он не успел сделать и нескольких шагов, как Беллатриса закричала: — Хватай её! — кивнула тётка на Пэнси, а после с силой встряхнула Асторию и потащила её в сторону окна. Только сейчас Драко заметил, что рядом с лестницей стоит ещё один человек — Эйвери. Малфой мигом побежал к Пэнси, но снова не успел. Цепкие пальцы мужчины вонзились в плечо Паркинсон и под её крики потащили обратно к лестнице. Драко снова остался ни с чем. — Ну же, Драко, делай выбор! — вопила Беллатриса, опустив голову Астории в окно. Драко бы не беспокоился за неё: всё-таки упасть с первого этажа не так уж и страшно, однако резные штыки, что торчали из окна в опасной близости с глазом Астории, заставляли насторожиться. Астория плакала. Её глаза опухли и выглядели красными, такими же, как и её майка, окрашенная кровью. Сначала Драко даже не обратил на это внимания. Беллатриса сдавливала её горло и выглядела безумно. Ничего нового. Он перевёл взгляд и уставился на Эйвери, который наклонил корпус Пэнси, стоя на одной из верхних ступеней винтовой лестницы. Если он отпустит её, то она упадёт и сломает себе шею, пролетая по ступенькам. — Зачем ты делаешь это? — его голос надорвался, когда он обратился к Беллатрисе. — Ты же всегда знал о моих методах воспитания, Драко. Они у меня особенные, зато очень действенные. — Они ненормальные! — В этом и есть их шарм, — Лестрейндж говорила с яркой гордостью. «Драко… — раздалось в голове Малфоя, отчего он вздрогнул и обернулся, смотря, не стоит ли кто-то сзади. — Это Беллатриса?». Тут Малфой понял, что происходит. Это была Марта, которая предупреждала, что после второго жертвоприношения сможет иногда проникать в голову Драко без посторонней помощи. С одной стороны, этот факт сильно напугал его, но потом в голову пришла идея — спасательная соломинка для утопающих. Возможно, если он выпустит Марту наружу, то та поделится с Малфоем своей магией и спасёт обеих девушек. Потому что Драко не готов был быть тем вершителем судеб, выбирать того, кто достоин жить, а кому придётся умереть. «Да! Это она. Они схватили Пэнси: ей нужна помощь, иначе её убьют и мы не сможем закончить ритуал. Помоги ей и Астории Гринграсс», — Драко мысленно расслабился, чтобы Марта смогла выйти, но ничего не произошло. «Прошу тебя…» — добавил он в своей голове. Тогда произошли изменения. Сознание Драко кто-то словно подвинул и вклинился рядом. Ему вдруг стало так тесно, что становилось трудно дышать. Он будто делил свой воздух с кем-то ещё. Это было ужасно. Глаза Драко почернели, что не укрылось от Беллатрисы. Она резко выдохнула, уже хотела подойти к Драко, отпустив Асторию, как вдруг была резко отброшена назад. — Белла, — сладко протянул голос Драко, который уже не мог управлять собой. — Как же давно я тебя не видела, — былая сдержанность Марты испарилась. Сейчас она больше походила на невменяемую Кассандру. Беллатриса уже хотела что-то ответить, но ничего не вышло: быстрым движением руки Марта заткнула ей рот своей магией и прижала к стене позади неё. Вторую руку ведьма вскинула в воздух и плавно прокрутила по кругу. Это действие было похоже на движение из красивого восточного танца, но на самом деле было простой магией, которая не доставляла Марте труда. Пэнси и Астория осторожно взмыли вверх под громкий крик Эйвери. Ведьма переместила их по воздуху медленно и аккуратно, как будто ей были важны обе в целости и сохранности. Поставила их на ноги, пригвоздила Эйвери к стене, сковывая в движениях с помощью какой-то картины со стены, которую она опустила на него поверх тела, и вернулась к Беллатрисе. Они стояли отдалённо ото всех, поэтому остальные не видели и не слышали Марту. Зло сверкнув глазами, она впилась в Лестрейндж глазами, и та закричала. «Что ты делаешь?» — Драко пытался привлечь её внимание, однако ведьма его не слышала или игнорировала. Малфой старался вернуть контроль над телом, но это было так сложно, что он максимум мог сдвинуть руку на пару миллиметров вперёд, и то это движение отдалось для него болью в висках, которые он пока что мог ощущать. — Ну же, Белла, — не унималась Марта, — ты что, не узнала свою старую подружку, что украла тело твоего племянничка? Твою подружку с чёрными дырами вместо глаз. Неужели не припоминаешь такую? Меня ещё Том любил больше, чем тебя. Меня и Кассандру. «Марта! Прекрати!» — пытался кричать Малфой. На секунду ему удалось выйти на поверхность и опустить руки ведьмы, которые она с силой сжимала, направляя на Беллатрису, которой от этого действия явно не хватала воздуха. — Что ты… Беллатриса не успела договорить. Марта снова завладела сознанием и продолжила колдовать над Лестрейндж. Волшебница вскрикнула, схватившись за голову. Из её носа потекла кровь. — Я хочу мести, Белла, поэтому кровь из носа — только первая стадия в твоём преображении. Скоро ты ощутишь на себе всю полноту проклятия, которое обрушилось на нас с Кассандрой. — Драко, — касание руки отдалось диким импульсом по телу, вызывая бурную реакцию, сравнимую с тем, если бы в кровь добавили перекись водорода. Прикосновение — вот, что значит настоящая магия. Одного чувственного касания кончиком пальца хватило, чтобы дать Драко силу. Он ощутил этот прилив и вытолкнул Марту из сознания. Теперь он мог управлять ей, мог заставить её уйти, что он и сделал. Ведьма покинула его разум, так что он мог наконец остаться наедине с собой, боясь только своих мыслей, которые вихрем заполнили голову. Они были ещё худшими спутниками, чем Марта. Драко посмотрел на тётку. Та тяжело дышала, наклонившись и оперевшись руками на колени. Казалось, Беллатриса и не услышала тех слов, которые выплюнула Марта, точнее, её душа. Драко же решил, что поразмышляет о них позже. Сейчас важнее были Пэнси и Астория. Впервые он подумал о Паркинсон в первую очередь. — Молодец, — хрипло сказала Беллатриса, сразу закашлявшись. — Что борешься за своё по праву. Буду рада, если мой урок возымеет над твоей половиной Малфоя эффект. Лестрейндж окончательно сошла с ума, утонув в безумии и сумасшествии. — Буду рад увидеть тебя в гробу, — бросил Драко на прощание. Пазл сложился. Теперь тётка уже не представляла вреда. Он подошёл к девушкам. Астория сразу же бросилась ему на шею, обнимая. Она была грязной и неприятной. Драко почувствовал это и уже хотел отпрянуть, но что-то не дало ему это сделать. Вдруг именно голос Астории вывел его из состояния транса, вдруг именно она заставила Марту уйти из его головы. Нет, не могла же она быть той самой. По крайней мере, Драко надеялся на это, ведь он так хотел, чтобы девушкой, выведшей его на свет одним своим прикосновением, была Пэнси. Драко готов был отдать всего себя на плаху, лишь бы это оказалось правдой. Он так надеялся… — Мы пойдём домой? — спросила Астория так, будто бы минуту назад умерла и воскресла. — Сейчас, — тихо шепнул ей Драко, выпутываясь из объятий. Он подошёл к Пэнси: та стояла отстранённо и обнимала себя руками. Вид её был поникший и размазанный в глазах Драко. Она была похожа на растёкшуюся краску на холсте. Драко сразу захотелось подойти и провести кистью по бумаге. — Ты как? — спросил он Пэнси, оглядывая. Сейчас он замечал всё больше деталей на её теле: кровь на руках, порванная кофта, круги под глазами от недосыпа, всё те же веснушки… — Я в порядке, а вот Астории нужна твоя помощь, — она кивнула в сторону Гринграсс, одиноко стоящей в стороне. Пэнси подрагивала, понимая, что сама нуждается сейчас во внимании, но не будет рушить всё. Она даст Драко с Асторией спокойное будущее без неё. Они постояли недолго, глядя друг на друга, не проронив ни слова. Драко не знал, что ей сказать теперь, после всего случившегося. Она стала жертвой его тётки, которая в стороне плевалась кровью. Она была ни в чём не повинной, ведь даже не выходила за Малфоя замуж. Она была тем кем-то — простым дополнением к наказанию Драко. Как Беллатриса вообще узнала о ней? Для Малфоя это так и осталось загадкой. — Эй ты! — послышалось со стороны лестницы. Это Эйвери подал голос. — Ты куда собралась, дорогуша? Я с тобой ещё не закончил. Пэнси подняла на него глаза, но тут же отвернулась. Слишком резко и быстро отвернулась. Она пыталась скрывать все эмоции, что возникали в ней при виде Эйвери, но это было настолько тяжело, что на её лице всё же проскользнула тень страха. Драко заметил это, сразу чувствуя неладное. — А ну-ка отойди, Малфой. Нам с куколкой нужно ещё поболтать, — Эйвери быстро сбежал с лестницы, подходя ближе. Когда он проходил мимо Драко, специально задел его плечом. Драко среагировал сразу. Челюсть Эйвери пронзил удар кулака. Брызнула кровь из губы, попадая на руки Малфоя. Тот удовлетворённо хмыкнул и палочкой очистил ладонь. Он мог бы использовал на Эйвери какое-то проклятие, но сейчас этого казалось мало. Драко хотел сам ощутить его боль, почувствовать свою причастность кожей. Раздался громкий вздох Астории. Она сразу кинулась к Драко, рассматривая его лицо в попытке уловить изменения в его эмоциях. Её напугал тот факт, что Малфой кидается на людей. Он выглядел устрашающе, потирая костяшки покалеченной руки. Он упивался той болью, которую принёс ему этот поступок. Смерив скрючившегося втрое Эйвери проникновенным взглядом, Драко обернулся к Астории и кивнул ей, практически не обращая на неё должного внимания. Сзади неё стояла Пэнси. Она тоже была шокирована поведением Драко, в ней даже читался укор, что удивило Малфоя ещё больше. Паркинсон точно не была благодарна за то, что он заступился за неё. Но в глубине души Пэнси действительно была счастлива тому, что Эйвери получил по заслугам. — Идём, — кивнул Драко в сторону выхода. — Драко, зачем… — Не сейчас, Астория. — У Малфоя проблемы с контролем, если ты до сих пор этого не заметила, — Пэнси прошла вперёд, игнорируя Драко. На улице оказался какой-то странный автобус, в который Драко скомандовал сесть всем. Пэнси посчитала, что он привезёт их в Хогвартс, однако она ошибалась. У Малфоя были другие планы. — Да начнётся путешествие! — сказал какой-то странный парень, имени которого Пэнси не знала.***
Пэнси провела полотенцем по волосам, чтобы убрать лишнюю влагу, а после обмотала им своё мокрое тело. В ванной было душно, а пар густо поднимался к потолку или опадал на зеркало, которое уже успело помутнеть. Пэнси уставилась на него, осматривая. По лицу девушки стекали капли, которые, попадая в глаза, мешали ясно видеть. Она смахнула их, а после подошла ближе к зеркалу. Выставив указательный палец вперёд, Паркинсон провела им по стеклу, отчего на месте касания кожи с ним показалось её отражение. Пэнси медленно продолжила вести палец по стеклу: вскоре в зеркале появились искусственная улыбка и две маленькие точки — глаза. Девушка отошла от зеркала, но остановилась напротив него, опуская лицо на уровень созданной в отражении улыбки. Теперь, с помощью зеркала, она улыбалась и смотрела на это. Увидеть чью-то улыбку, даже свою, сейчас было необходимо. Это вселяло хотя бы лёгкую уверенность в безопасности, надежде и, возможно, сейчас как никогда важном свете. Паркинсон вышла из ванной, направляясь к комнате, которую выделил ей Драко в этом доме — летней резиденции семьи Малфой, куда уже долгие годы никто не заявлялся. В соседней комнате сидела Астория, она плакала, а в спальне напротив неё расположился сам Малфой, который, когда Пэнси прошла мимо его двери, сразу выбежал, спрашивая, всё ли в порядке. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь? — спросил он в ответ на её очередное «Всё нормально». Тогда она лишь кивнула и захлопнула перед ним дверь в свою спальню. Всё-таки стоило сначала одеться, и неважно, что Драко всё равно видел её без одежды. Это другое. В комнате не было той одежды, которую Пэнси могла бы надеть, поэтому она трансфигурировала полотенце в летнее чёрное платье на бретельках, которое доходило до колен. На ткани она решила нарисовать розовые цветы. Они получились не такими яркими и красивыми, как хотела бы Пэнси, из-за того что сила её магии была слишком мала. Бутончики этих цветов напоминали ей цветы на балдахине, что цвели там ещё с Хэллоуина и до сих пор не завяли. Магией Пэнси пользовалась благодаря палочке, которую предоставил ей Драко, ведь свою она оставила в Хогвартсе, куда пока что они возвращаться не хотели. У семьи Малфоя всегда был запас на чёрный день. А Паркинсон воспользовалась этим, несмотря на то, что палочка даже не слушалась её в полной мере. Затем девушка всё-таки решила заглянуть в шкаф, вдруг там будет что-то стоящее. Там она нашла лёгкую мужскую рубашку белого цвета, на ткани которой были нарисованы чёрные линии. Пэнси накинула её на себя и вышла из комнаты максимально тихо, чтобы Драко не услышал её шагов и не выбежал из своей спальни. Снова. На улице был слабый ветер, который тут же прошёлся по волосам Пэнси. Они ещё не до конца высохли, но девушка не захотела сушить их магией. Вода немного холодила кожу головы, и это отрезвляло. Паркинсон прошла на задний двор, отправляясь к калитке. Распахнула её, и перед ней предстало оно — море. Пэнси не знала, где точно находилось поместье, но понимала, что Драко не смог бы увезти их далеко, так что они всё ещё где-то в Англии. Она села на песок — холодный, как и воздух, ведь сейчас всё ещё была поздняя ночь или даже раннее утро. Уже начинало светать, так что одной ей не было страшно сидеть здесь, в незнакомом месте, у моря, от которого исходил такой приятный летний запах, что захотелось кинуться в воду, вдохнуть его и забыться навечно в этом тумане, который заполнял пространство. Небо было мутное, но чистое, сизого цвета. Вдалеке летали птицы, маневрируя своими большими крыльями. Им сейчас было так легко, ведь полёт — единственное, о чём могли бы быть сосредоточены их мысли, если бы они были разумными существами. Пэнси уже сто раз пожалела, что надела такое короткое платье, ведь сейчас ей стало холодно. Она обняла руками ноги и уткнулась в них лицом, дыша. — Не замёрзла? — голос раздался с левой стороны. Ещё минуту назад там никого не было. — Нет, — машинально ответила Пэнси, не поднимая глаз: она и так знала, кто пришёл. Драко опустился на песок рядом с ней и накинул на плечи Паркинсон какую-то тёплую ткань, похожую на плед. — Зачем ты пришёл? — спросила Пэнси, собрав внутри себя всю силу, чтобы сохранять хоть какое-то спокойствие снаружи, ведь внутри неё сейчас что-то подорвалось, когда она почувствовала приближение Драко. Ещё чуть-чуть, и слёзы бы хлынули из глаз. — Скрасить твоё одиночество, — горько усмехнулся Драко. — Сейчас тебе не стоит оставаться одной. — Может быть, мне нравится моё одиночество, так что оставь меня здесь одну и помоги лучше Астории, — она решила приватизировать себя и местность вокруг. Пэнси подняла голову, смотря в даль моря, что бушевало в ночи. Да, в ночи: Пэнси для себя решила, что лучше сейчас будет поздняя ночь. — Она уснула. А ты выглядишь подавленно и нехорошо. — Большое спасибо за комплимент, — съязвила она, потирая веки, чтобы остатки сонливости ушли. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Драко, не обращая внимания на её слова. — Беллатриса… — он помедлил, боясь услышать ответ на свой вопрос, — или Эйвери сделали тебе что-то? — точнее, на вторую половину вопроса. — Со мной всё нормально. Практически ничего особенного не произошло. Если не считать убогую транспортировку, то мне даже не было больно. Астория немного поранилась, но Эйвери излечил её. Грёбанный фанатик. Пэнси буквально выплюнула его фамилию, словно она источала смертельно опасный яд, смешанный с грязью и гадостью. Теперь её психика никогда не придёт в норму. Это как рефлекс, с этим нельзя ничего поделать. Когда обжёгся однажды — будешь везде видеть опасность и обожжёшься дважды. Это не лечится, когда оно уже глубоко под кожей, от этого никак не отмыться — Пэнси пыталась. Волшебники в её голове предстали одним — зло во плоти. Она больше не хотела иметь с ними дела или связывать свою жизнь. Она хотела уйти. — Эйвери прикасался к тебе? — голос Драко слегка дрогнул. Было понятно, что он переживает, звуча так жалостно и растерянно. — Нет. Но хотел. Поставил нас на колени и заставил молиться на него. — Мерзкий идиот! — прошипел Малфой, но в душе возрадовался этому ответу. — Вряд ли ты понимаешь, что он хотел сделать, Драко, — Пэнси говорила медленно, а её речь словно растекалась по воздуху, как вода в море. — Это не было обычным удовлетворением плотского желания или чего-то подобного. Даже близко с этим не стояло. Эйвери бредил желанием сделать из нас своих кукол. Он начитался религиозных магловских книг с ритуалами, отпущением грехов, жертвоприношением… Думаю, он хотел попробовать с нами этот опыт. Возможно, в него и входило изнасиловать нас и выбросить в мусор, может, уже неживыми, но это было намного выше, чем просто утоление своих потребностей. Он — тот, кто возложит на религию всю жизнь и утонет, канет в никуда, надеясь на чёртов рай. Нам бы возвели статую в честь того, что мы мученицы, как и остальным жертвам таких людей, но проблема не была бы решена. Эйвери продолжит делать это с другими, если с нами не вышло. Такие не остановятся никогда. Таких нужно обрубать сразу, а не ждать изменений, ведь они не меняются. Болезнь уже пронзила сердце и мозг психа. А о выздоровлении не было и речи. Драко слушал. В его глазах блистали различные эмоции, но главная — страшное отвращение. Он боялся представить, что было бы, если бы он не успел, не пришёл бы вовремя — опоздал, но Пэнси выложила эту правду ему в своём монологе, не оставив ни капли для неразглашённой тайны, что не скажут вслух в приличном обществе, что он пытался оставить в своей памяти чем-то нетронутым, отдельным, нераскрытым. — Пэнси… — простонал он, взъерошив волосы. Он вглядывался в её лицо, стараясь увидеть горечь или страх, но нет — она была собрана, отчего Драко захотелось взвыть. — Я бы хотел прийти ещё раньше. Я бы хотел спасти тебя ещё до того, как пришлось бы спасать. Ведь именно я виноват в том, что Беллатриса украла тебя, я не должен был отпускать тебя… я должен был держать тебя так близко, как только мог, ведь это та самая правда. Это то, что мне действительно нужно, — видеть тебя рядом с собой всегда. Драко уставился на неё в ожидании ответа. Выжидая того самого глупого «да», что обычно произносят девочки, когда сдаются. Он хотел, чтобы она хоть раз сдалась и отпустила на время свою гордость. Ведь Малфой так желал ей всеми силами помочь. — Ты не мог ничего изменить. Время и судьба предначертаны заранее. Не думаю, что ты смог бы повлиять на это, даже если бы по-настоящему хотел. Это была моя несовершённая расплата за всё, игра высших сил, смех создателя. Если бы ты не пришёл, то, возможно, я бы излечилась… — Нет! Хватит… — у него не осталось слов, чтобы остановить её. — … заплатила сполна и отпустилась. В море послышалось какое-то движение — резкий всплеск воды. Драко и Пэнси вздрогнули, прервавшись. Это помогло немного отдалиться от разговора и привлечь внимание к волнующейся воде. Снова всплеск. Пэнси вгляделась и увидела в воздухе птиц, парящих над морем, а потом резко пикирующих, и вот они уже в воде. — Это северные олуши, — пояснил Драко. — Однажды читал про них… в книжке. Неважно, какой. Пишут, что они отличные ныряльщики. — Круто, — просто сказала Пэнси, рассматривая белое оперение птиц, пока те ещё были в воздухе. Пауза. Томящее ожидание и молчание, не дающее покоя. Они сидели, тупо пялясь вдаль. Драко искренне хотел закричать, чтобы Пэнси просто услышала его сейчас и обратила внимание, чтобы на её лице отразилась капля осознания того, что Драко готовится ей сказать, ведь это было так важно для него в этот момент. Как жаль, что она не желала слушать. — Может, перестанешь, — начал он, а после продолжил, увидев её взгляд, полный непонимания, — игнорировать меня, делать вид, что не замечаешь моих действий… — Я замечаю всё, Драко, — довольно резко сказала она. — В особенности то, что Теренс Хиггс попал в больницу при очень странных обстоятельствах. Магия ведьм в Хогвартсе? Какая неожиданная случайность. — А что мне ещё оставалось? — сбивчиво и яростно ответил Драко. — Вот он точно должен был заплатить сполна! И я благородно предоставил ему эту возможность. — Видишь, Драко? Ты делаешь это и думаешь, что прав, но нет. Нельзя было реагировать на Теренса так, даже когда он поступил подобным образом. — Он поступил так с тобой, а я тебя люблю! Он не может делать больно тем, кого я… Драко замялся. Вот и осознание наконец настигло его ненормальной бурей от понимая того, что он только что сказал, в чём признался. Малфой уже давно знал этот факт и то, что он был вызван вовсе не слезой в Амортенции. Это было так грустно понимать, ведь он упустил самое важное за пеленой эгоизма, застилающей глаза. Сейчас он смотрел на Пэнси, оглядывая мгновенный шок на её лице. Это замешательство действительно разбило её плотину из спокойствия. Он потянулся лицом к Пэнси, стараясь сократить расстояние между ними, но в то же время не переходил грань дозволенного. Пока что просто наблюдал и дышал её воздухом. — Мы с Асторией расстались. Не сегодня, конечно, — намного раньше. Я посчитал, что тебе стоит это услышать. — Так нельзя, — Пэнси чуть отодвинуть и отвернула голову на пару миллиметров вбок. — Это ведь была ты, — сказал Драко, смотря в небо и потирая плечо. — Ты прикоснулась ко мне, когда Марта завладела моим разумом, не отпуская. Это касание и вывело меня из глубин сознания. Ты спасла меня. Пэнси молчала. Долго, многозначительно и тяжело молчала. Она будто пробовала его слова на вкус в своей голове, готовя шквал в буквах своего ответа. — Не я сделала это, а Астория. — Она… что? Это сейчас казалось настоящей пыткой: ножи под кожу, лезвия в плоть — слышать такое. Больно так, что остальные чувства меркли по сравнению с тем мучением, которое принесли её слова. Это раздирало тёмное сердце изнутри, почти не оставляя надежду на лечение и выздоровление. Теперь в нём поселилась мнимая злокачественная опухоль. — Если я сейчас скажу, что не люблю тебя, я сломаю тебе жизнь? — Пэнси надавливала на раны, делая их вновь открытыми. — Пожалуйста, ответь мне хотя бы раз честно. — Не совсем, но… — ответ вырвался слишком быстро, Драко не успел обдумать его. — А ты сломал мою, когда сказал, что твоя любовь ко мне была вызвана Амортенцией. Второй раз я уже не смогу полюбить тебя, Драко. Я не уверена, что смогу вообще испытать это чувство снова, не думая о том, что ко мне не придёт та же отдача. — Это уже тогда была не Амортенция, Пэнси. — Ничего не меняет, — ответила она, отрезав всё, что могла, уничтожив абсолютное ничего, что у них было и не было. — Поэтому просто уйди. Оставь меня наедине с моим одиночеством. Прошу тебя сделать это ради меня. Не стоит ломать то, что уже и так сломано. Драко не мог сидеть. Вся информация, полученная от Пэнси, давила на него. Ему так тяжело, что становилось сложно дышать. Он встал, оставляя её одну. Снова. Жалкий… Он прошептал ей что-то важное перед уходом, но Пэнси уже не услышала. Он ушёл, а она утонула во лжи, сказанной ему. И плакала. Впервые за сегодня она по-настоящему плакала, а не боялась.