***
29 июня, 1997 год. Был поздний вечер, однако на улице становилось светлее, чем обычно. Белые ночи. Свет аккуратно, витиевато падал на плечи девушек, проходя сквозь приоткрытые шторы в комнате. За окном можно было рассмотреть дымку от облаков, что пока не собирались рассеиваться полностью, оставляя после себя живописные узоры в небе. Воздух мягкий и тёплый, даже душный, тяжело дышать. Ох уж эти июньские ночки. Хотелось прямо сейчас выйти на улицу и пойти в поле вдыхать аромат зелени и наслаждаться видом на озеро. Но нет, они продолжали сидеть на полу в комнате, шепчась. Нельзя было разбудить Миллисенту. — Ты уверена, что помолвка состоится? — задала вопрос Пэнси, смотря перед собой. Она пыталась осмыслить будущее. — Как только мне исполнится семнадцать — да, — ответила Дафна бездумно и снова начала перебирать волосы. Монотонное действие, которое помогало ей немного отвлечься. — А их нельзя как-то переубедить? Всё-таки я читала, что жених не может… — она запнулась, не зная, как правильнее выразить мысль, — эм… спать с невестой до свадьбы, если бракосочетание происходит по правилам старых магических семей. Возможно, стоило рассказать родителям о том, что он сделал. — Ага, конечно. А потом объяснять им, почему уже до него я не была девственницей. Думаю, тогда им уже неважно будет, что сделал он, если я «нечистая», — Гринграсс всплеснула руками, возвращая сарказм в голос. Пэнси замолчала. Сейчас, как бы она ни любила Дафну, она не была готова копаться в её проблемах. Скоро в жизни Паркинсон должно произойти самое важное событие этого года. Самое страшное и смертельное. Финал того, что они с Драко строили всё это время, забирая жизни невинных маглов. Расплата была очень близко. Пэнси надеялась лишь на то, что переживёт следующую ночь. Остальное же было совершенно неважно. Когда твоя жизнь стоит на кону, то смерть остальных теряет значение. Жестоко — да. — Ещё и у Астории паранойя разыгралась. Я надеялась, что хотя бы раз она мне поможет, но после того, как за этот месяц она семь раз лежала в Больничном крыле с нервным обмороком, мне кажется, от неё будет мало толку. Вот что с ней вечно не так? — Дафна обернулась посмотреть на Пэнси. Она выглядела сосредоточенной. Да, после событий в поместье Лестрейндж казалось странным, что Астория вообще не сошла с ума, хотя Дафна пророчила ей именно это. Все решили, что рассказывать кому-либо о похищении сейчас — не лучшая идея. Асторию было уговорить сложно, она была практически непреклонна и уже направлялась прямо к Дамблдору, однако Драко смог отговорить её. Пэнси не хотела даже представлять, как он это сделал. Это было просто больно. В ней самой прослеживались явные изменения после встречи с Эйвери: она боялась резких движений, ей часто снились кошмары, сопровождающиеся паническими атаками, но она старалась терпеть их. Со временем стало получаться лучше, и она даже перестала будить Дафну в такие моменты. Удивительным было то, что Гринграсс вообще не замечала изменений в Пэнси. Просто помогала прийти в себя, ничего не спрашивая. — Экзамены, наверное, — глупо ответила Пэнси. — СОВ — это всегда нелегко. Дафна одобрительно кивнула. Её всё устроило. Помолчала секунду, а потом резко дёрнулась. — Она точно выйдет за Драко так же, как и я за Франсуа. У нас нет выбора. — Думаю, для неё это не будет таким страшным ударом, как для тебя, — Пэнси прикрыла глаза отросшими волосами. Захотелось их подстричь, чтобы не мешали. Сейчас в голове всплывали все те возможности, что она упустила, буквально подарив Астории счастье в старом пакете, словно передаривая ненужное. Однако оно было нужным, но Пэнси просто не могла себе признаться в этом. Драко смог, а она нет. Возможно, она сделала подарок и ему — умиротворение, смирение. Если он будет рядом с милой Тори, то точно возьмёт от неё только самое лучшее, создаст лучшую версию себя вместе с ней. У них будут семья и счастье, дети и время. Много времени. — Они всё-таки не встречаются снова, — лениво сказала Дафна, опуская голову на стену сзади себя. — Блейз тоже ни с кем не встречается, — добавила Пэнси. Дафна помрачнела в ту же секунду, садясь ровнее. И без того ровная спина сейчас казалась идеальной. — Это неважно. С Блейзом я рассталась, потому что я так захотела, а не из-за обстоятельств, — ответила она слишком резко. Она словно и не любила его никогда. Будто ей и не было больно. — А поцелуй с Драко — уже не обстоятельства, — в голосе Паркинсон проскользнула обида, которая была чернее любой зависти и больнее любого пореза, даже лезвием по венам. Дафна перевела на неё глаза, в которых читались чистота и понимание. Осознание. Минувшее кануло в них, как чистой воды правда, обрушившаяся на Гринграсс тяжёлым грузом. Тупая, резкая боль, как при переломе, только душевном. — Этот поцелуй для тебя ключевая деталь? — Дафна не могла понять Пэнси, ведь в её жизни всё было намного проще. Спонтанность и самоуверенность — и твоя жизнь заиграет розовым цветом. Тут даже милая натура Астории меркла, омрачённая событиями, которые выучили её, по сравнению с сентиментальной и эгоистичной оболочкой Дафны, которая не видела дальше вытянутой руки, которая заставляла испытывать к ней лёгкую жалость от этого. — Не только этот, Дафна. Поцелуй с тобой был одним из тех многих, что случились с Драко. Возможно, твой он и не выбирал, но мой выбрал, когда был уязвим и лежал в Больничном крыле, оставив Асторию тонуть в его изменах. Это не то, что заслуживают девушки, когда дарят свою любовь. В отношениях всегда должен присутствовать этот выбор, но Драко всегда делал неправильный. Вот это и есть ключевая деталь, а не то, что ты поцеловала его, чтобы бросить Блейза поэффектнее. Я не могу быть с тем, кто поступает со мной, будто я одна из многих, а не единственная. У Драко на этот счёт совершенно другое мнение: он действует, руководствуясь эмоцией сейчас, минутным ощущением давит на чувства, возможно, и искренние, но этого недостаточно, чтобы любить. Для Астории это и есть любовь, но не для меня. — Ты не будешь счастлива с ним, ведь так? — Дафна будто пробивала своими словами лёд, которым Пэнси отгородила себя от остальных на протяжении всего этого года. — Я и не была, — правда, которую не хочется говорить. — Да, влюблена, и, думаю, до сих пор, но не счастлива. Любовь через боль заставит меня уничтожить всю себя, а я не хочу. Это не та история. — Но если бы были обстоятельства, способные заставить тебя передумать? — Такие есть, определённо. Больше времени — больше правильных выборов. — И ты потекла, — усмехнулась Дафна. Пэнси закатила глаза, глядя на неё. Вскоре слизеринки улеглись в кровати. Дафна, несмотря на свою нервозность, вызванную скорой помолвкой, уснула практически сразу. Пэнси всегда раздражало, что подруга могла отключиться за считанные секунды в самый нужный момент. Паркинсон же ещё долго ворочалась в своей кровати с мыслями о завтрашнем дне. Это уже переходило все барьеры, отчего становилось морозно в душе, словно там находилось стекло, покрывающееся коркой льда. Если бы этот лёд вызывал равнодушие, то Пэнси бы одобрительно впустила его внутрь, но он этого не делал. Просто вызывал вьюгу внутри, которая крутилась в бешеном темпе, мешая спокойно мыслить. Ночь не привнесла в жизнь ничего нового, что могло бы раззадорить, дать мотивацию двигаться дальше, минуя временные трудности. Пэнси не чувствовала никакого прилива сил или надежды на спасение. Больно — да. Невозможно. Это больно врезалось в самое горло острым ножом с каплями крови, что стекали вниз по коже, заливая всё красным. Серьёзно? Так же нельзя. Хотелось, чтобы лезвие прошло глубже и задело жизненно важную артерию. Девушка умыла лицо, смывая с себя остатки гнилых чувств и безэмоциональности вместе с грязью. Сейчас перед ней стояло что-то настоящее, что действительно было страшно убивать, но уже поздно. Весь год подавления чувств, стремления показаться слабой в глазах остальных, чтобы тебя не трогали, податливость не имели значения, ведь когда ты находишься на границе со своей жизнью, то уже никакие драмы не смогут убедить тебя стелиться под какого-то парня. Сейчас важнее было подать себя правильно и не умереть. А ведь когда-то Пэнси считала, что смерть может быть красивой. Тогда, на льду… Одежда. К чёрту одежду — это было бы правильным выбором, однако не выходом. Нужно было надеть на себя что-то правильное: вдруг при смерти люди навсегда остаются в тех вещах, в которых умерли. Наряжаться в отрепье, чтобы не марать достойную одежду, не улыбалось Пэнси. Она достала из шкафа платье… зелёное — то, в котором она предстала на посвящении в Пожирателя Смерти. Начало и конец. Она правда верила в то, что умрёт сегодня. Готовила себя к худшему, хотя оно ещё не было предрешено. Она вышла из спальни, направляясь в сторону Выручай-комнаты. Сегодня последнее жертвоприношение — третье.***
Драко уже стоял там, когда пришла она. Пэнси вошла быстро, не обращая на него внимания. Малфою это сразу не понравилось. После похищения он постоянно приглядывал за ней, незримо вглядывался в очертания её лица, ища для себя маленькие подсказки о том, что с ней происходит конкретно сейчас. Но в Пэнси всегда оставалась небольшая загадка — та самая эмоция, которую Драко так и не разгадал, та самая эмоция, которую она видела в остальных, как в зеркале. Сейчас должна случиться кульминация их действий. История закончится, а пазл сложится. Картинка станет целостной, а значит, правильной, какой бы больной она ни оказалась. Марта и Кассандра возвышались перед ними: две фигуры в длинных платьях с длинными рукавами. Они были в предвкушении, ведь произойдёт то, чего они ждали много десятков лет. Выйти из своего крошечного убежища, войти в мир и справиться с ним. В последнем пункте Драко был не уверен, ведь ведьмы вряд ли смогут совладать с современностью, какими бы могущественными они ни были. — На колени! — раздался леденящий душу голос. Они сразу узнали говорящего, однако понятия не имели, как он смог пробраться сюда. Драко и Пэнси аккуратно опустились вниз на этот холодный, привычный пол. Это не казалось новым, но всё же откровенно морозило кожу на всём теле, вызывая колючие мурашки. Ведьмы смерили их победным взглядом и расступились по сторонам ещё перед тем, как Драко произнёс заклинания, чтобы хлынула кровь. Это было чем-то новым. В середине появился человек. Тот самый, который говорил злополучную фразу, тот, кого Драко и Пэнси больше всего боялись. Он был молод, ведь запечатал себя вместе с ними. Том Реддл рассматривал их пронзительно, словно пытался вывести на их лицах руны. Малфой в ту же секунду испытал нелёгкий удар между глаз. Как же ему было больно, хотя вряд ли то, что делал с ним Реддл, было болью. Это было уничтожением. — Диффиндо! — громко сказал Волан-де-Морт из зеркала. Просто отражение, без живого образа, которому Драко и Пэнси даровали новую власть и силу. — Волан-де-Морт не мог оставить дам одних. Частичка его души всегда находилась рядом, подпитываясь вашими жертвами. Кровь полилась. Её было намного больше, чем когда Драко насылал проклятие сам. Конечно, ведь текла она не только по запястьям, а по всему телу. Струйки осторожно стекали по коже, не задерживаясь нигде на своём пути, окропляя плоть теплом. Тело, истекающее, ослабло и мягко опускалось всё ниже. Драко оглянулся на Пэнси, понимая, что ей тоже больно. Он не мог вынести двойных страданий: за себя и за неё. Можно было отключить себя, чтобы слышать только её, чтобы чувствовать всю её натуру. Но Малфой не мог, ведь видел перед собой Волан-де-Морта и терялся внутри себя. Ведьмы рядом с ним смеялись, но негромко. Том одаривал их сдержанным взглядом, но огонь в глазах всё равно прослеживался. Отражению Волан-де-Морта было приятно видеть их стенания, их боль, сильно ударяющую по голове, ведь это был молниеносный снос крыши. Такого просто не должно существовать во вселенной — парадокс, ведь то, чего не существует, не может испытывать удовольствие от жестокости. Жидкость вытекала, тело больше не чувствовалось телом, поэтому оседало на пол ещё сильнее. Они практически держали руками головы, чтобы те безжизненно не упали вниз. — Тергео, — быстро залечив раны, Тёмный Лорд удовлетворённо хмыкнул. — Ты же помнишь, что должен был сделать, Драко? — в этот момент Малфой ощутил невесомое покалывание по коже — предзнаменование новой бури эмоций. — Я ведь дал тебе поручение, не так ли? Убей Дамблдора, Драко, покажи свою верность. А ты, мой мальчик, не справился. Резко и сильно всё полетело вниз. И здесь речь не о теле — кукле в его руках. Даже мысли Волан-де-Морт контролировал, потому что ему было подвластно всё в этом пространстве — его не существовало. — Думаю, Марта поможет тебе, а Кассандра мило подождёт своей очереди в голове мисс Паркинсон. Да начнётся действо на сцене! — Реддл вскинул руки вверх, будто на самом деле овладел всем миром. Марта в одну секунду приобрела оттенок самой грязной сажи и просочилась сквозь стекло сразу в голову Драко. Это было больно и отчаянно, ведь он не мог помешать ей. В агонии страха Малфой попыталась вытолкнуть её из себя, но тщетно — ведьма только сильнее входила прямо под кожу, заполняя собой всё, что только могла. Она — воздух, который занимал абсолютное всё: для неё не существовало никаких барьеров и границ. Разум был повержен, а Драко слабо повалился в пучину далёкого сознания, а именно в одинаковое местечко без какого-либо света и счастья. Дементор точно бы расположился там, весело попивая напиток из чьей-то сгнившей души, в данном случае это была душа Малфоя-младшего. Ведьма быстро вышла в свет коридоров Хогвартса, отравляя тёмной магией каждый миллиметр поверхности, на которую ступала. Можно было подумать, что атмосфера школы отравлена, что ей буквально больно от действий Марты, но её не существовало, поэтому всё было в порядке. Никто не был уничтожен, если так можно выразиться. — Мы направляемся на Астрономическую башню, Драко, — проговорила Марта. Если бы здесь находился кто-то чужой, то он определённо впал был в некий ступор, ведь Драко вроде как говорил сам с собой. Новая форма магической шизофрении — да-да, это заставляло сдавить голову, пытаясь выгнать второй голос оттуда. «Зачем?» — лишь смог промолвить он: сил не оставалось. — Дамблдор будет там. Он точно там будет, а мы убьём его, как и просил Тёмный Лорд. Ты убьёшь его, — Марта восхваляла звучание любых букв, связанных с именем Волан-де-Морта. Она была вдохновлена до потери пульса. Драко отнюдь не был вдохновлён. Это было больно настолько, будто огромный и тяжёлый напор страха, паранойи, неведомой силы ударил по нему с оттягом. По голове пошла сильная вибрация, отчего он не мог уловить большую часть слов ведьмы. Он находился в западне и желал лишь одного — крошечного света в конце туннеля, с помощью которого Малфой сможет выбраться из своего укрытия хоть на минуту. Этого бы хватило, чтобы выгнать Марту, уничтожить себя, вспомнить о Пэнси, с жалостью вернуться и обрести упокоение, сидя на полу рядом с ней, касаясь её, но совершенно не думая об Астории. Холодный ветерок на Астрономической башне сразу взбудоражил и поднял на коже кучу маленьких колких мурашек, которые Марта не почувствовала, однако Драко сразу ощутил их, сидя даже так далеко от основного действа собственного тела. Марта поставила их в нишу, чтобы не было видно. Она выжидала прибытия директора, молча и в предвкушении. Её чувства были подняты до предела, отчего её потряхивало. Дамблдор появился, громко прилетев на метле рядом с Поттером. Драко всё это видел, но не мог пошевелиться. Он знал будущее, он понимал, что старик — не жилец, но не мог никак предупредить его, да даже если бы мог, то не стал бы. Его миссия — убить, а убийцы не жалеют своих жертв. Убийцы просто убивают, страшно и жестоко. Вот и всё. Старик что-то крикнул Поттеру, и тот мгновенно убежал. Собачка на поводке, марионетка в руках кукловода — то же самое, что и Драко. Вдруг он почувствовал, как чувствительность возвращается, а свет вокруг становится ярче. Неужели Марта вернула ему власть? А это означало лишь одно: нужно действовать, несмотря на то, что Малфой буквально не мог шагнуть из-за онемения конечностей, он должен был совершить то действие, которое забирало больше всего эмоций, чувств, энергии. — Экспеллиармус! — воскликнул он, выдавив из себя остатки своих возможностей, а Марта внутри возликовала. — Драко, — устало произнёс директор, ничуть не смутившись потере палочки, которая улетела в руки Малфою. — Я догадывался, что ты придёшь за мной сегодня. — Замолчите! — он пытался заставить себя сказать два роковых слова, но те будто были шипами, что пробирались сквозь горло с кровью. — Я должен сделать это, и вы ничего не сделаете мне. Вы беззащитны! — В этом и дело, Малфой. Я совершенно беззащитен, а ты вооружён двумя сильнейшими оружиями, которыми с лёгкостью моментально можешь убить меня, но до сих пор не сделал этого. Я слаб — ты силён, но полон сомнений. Возможно, если действие вызывает у тебя сомнения, то это значит, что оно обрело лишь малую победу в твоей голове, то есть недостойно того, чтобы обрести материальный облик. Заклинания очень материальны, Драко. Они навсегда отпечатываются в нашей душе как символ большой победы над собой, а не потери себя. — Вы не знаете, о чём говорите! — прокричал Драко в попытке отгородиться от реальных слов Дамблдора. Это был рефлекс, чтобы спастись. С детства крик кажется лучшим решением в стрессовых ситуациях. — Он выбрал меня. Малфой резко вскинул рукав мантии, оголяя почерневшую от метки кожу, что саднила. Один взгляд на неё — и Драко становится слабее любого, ведь она убивает, по-настоящему уничтожает его изнутри, и никакая Марта не справится с этим лучше, чем метка на левом предплечье. «Чего ты ждёшь?» — нетерпеливо бормотала ведьма, больно царапая по ушам. — «Кого ты ждёшь?» Драко знал, кого ждёт. Он не зря починил Исчезательный шкаф. — Он сделал неправильный выбор. Хотя бы ты должен поступить правильно. Выбор, Драко… — Прекратите! — он желал спастись хотя бы на минуту, чтобы не слышать надоедливый голос директора, который сообщал ему то, что он и так знал. — У меня не было выбора. Я должен убить вас. — Выбор есть всегда. Просто отдайся ему, Драко. Успокойся и позволь ему одолеть всю ту тьму — смутьянку в полуночи — что окунула тебя в свои краски. Не дай ей победить. Палочка уже медленно опускалась: Малфой не в силах был держать её в руке, ведь это было невозможно. Ладонь предательски дрожала, будто он был какой-то глупой и неопытной девчонкой, что ещё не познала всех прелестей жизни. Он не мог терпеть, все мышцы словно порвались, не оставляя надежды на благоприятный исход. Ох уже этот благоприятный исход! Драко так и не удалось с ним познакомиться, вкусить по-настоящему эту сладость. Но что-то в голове переключилось. Щелчок, и кисть снова вцепилась в палочку и вскинулась вверх. Драко был недвижим, одна рука ему теперь не поддавалась. «Нужно действовать, а я не намерена ждать», — Марта передёргивала власть обратно на себя, стараясь контролировать процесс, как ей и велел Волан-де-Морт. «Нет», — Драко теперь не готов был проиграть. Лишь момент для сомнения он бросил на второй план и с силой начал путь к сопротивлению. Впервые в жизни он почувствовал себя действительно способным к чему-то настолько сложному, но важному. Он не отступит и пойдёт до конца. «Нет!» — рука снова опустилась вниз, прижимаясь к телу, как будто была одним целым, словно приросла к боку Малфоя. Однако и Марта совершенно не хотела бросать всё на самотёк и разрешать Малфою завалить это испытание судьбы. Она попыталась проникнуть на воздух, получить полный контроль, а Драко задвинуть обратно в глубь разума, где никогда не встречался свет. Там он точно сгнил бы и не посмел помешать. Драко был благодарен, что в полумраке раннего утра Дамблдор не мог в деталях рассмотреть его поведение, ведь в его голове велась мысленная борьба, которая выглядела как приступ шизофрении. Рука Драко то резко падала вниз, то, сотрясаясь от приложенной силы, вскидывалась наверх с намерением послать убийственное заклинание. Но мальчик в шестнадцать лет, даже с ведьмой внутри, не мог решать судьбы людей, он не мог за секунду распоряжаться положенным старому волшебнику, точно прожившему насыщенную и стоящую жизнь, временем. Идти против природы, даже в том случае, если ты обладаешь магией, неправильно. И Драко сделал свой выбор. — Драко, милый, чего же ты ждёшь? — мерзкий голос Беллатрисы раздался над ухом. Это было преждевременно и непредсказуемо, ведь Малфой до последнего надеялся, что тётка не сунется к нему в ближайшее время. Драко захотелось пустить заклятие именно в неё. Директор спешно поприветствовал вошедших Пожирателей Смерти. Он, конечно, был галантен и саркастичен, хотя откровенно не говорил об этом. Марта же воспользовалась минутным замешательством Драко, чтобы опять вскинуть его руку и успеть сказать злополучное: — Авад… Она была прервана. Малфой опять справился с ней быстрее, внутренне затыкая её. — Ну же, Драко, закончи начатое, — не унималась Беллатриса. — Убей мертвеца. В его голове происходило слишком многое. Тело горело огнём от слишком сильных воздействий. Сейчас Драко сравнил бы себя с зарождающимся извержением вулкана, который хочет уничтожить всё на пути, но не может. Что-то всегда мешает. Это что-то вошло быстро, поднимая подолы чёрной мантии. Точнее, кто-то. Северус Снейп оказался на Астрономической башне, что показалось Малфою как минимум неожиданным событием, достойным огласки. Марте же это весьма не понравилось: Драко почувствовал укол, которым она пронзила его внутренности, пытаясь ринуться наружу. Но Малфой не был готов отпустить ситуацию. Теперь. — Встань назад, — скомандовал Северус едва слышно, одними губами. Драко сразу понял, что перечить крёстному нельзя. Оказавшись поодаль, Малфой смог оценить ситуацию настолько трезво, насколько гормоны, выделившиеся при столкновении с неминуемой опасностью, позволяли. Снейп сделает это. Его не остановят ни Беллатриса, ни Марта, которой тут даже не было — маленькая иллюзия, незначительная и глупая помарка на холсте, о которой больше не напишут. Как бы сильно она ни упивалась своей чёрной магией, даже Драко Малфой понимал, что здесь она бессильна. — Авада Кедавра, — монотонно, словно сама смерть вселилась в Снейпа и приказала ему произнести эти страшащие слова. Но он точно не повиновался, ведь контролировал ситуацию даже больше, чем Дамблдор. Скрытая сущность Снейпа выявлялась. Тело директора — худое и слабое — повалилось сквозь воздух, гонимое ветром и флюидами зла. Он падал через оконную раму, опускаясь на холодную, ещё непрогретую летним теплом землю. Драко задержал дыхание, наблюдая за происходящим, не в силах оторвать взгляд. В это время Марта вырвалась на свободу, прорвалась, потому что была неспособна молчать. Она задвинула сознание Драко так далеко, что он не мог представить, как выберется оттуда. С громким, неслышным остальным криком она ринулась к выходу, полная нескончаемой эмоции ярости, которая материализовалась вокруг неё в лёгкий красный ободок. На ощупь он был, словно лезвие, которым она готова была прорезать любое живое у себя на пути. Бег сдавливал дыхание ведьмы, но она не обращала на это внимания. Убить должна была она, а не тот гнусный профессор, появившийся из ниоткуда и сломавший идеальный план повелителя. Сейчас в её голове не созревал новый план, зато появилось явное и очень сильное желание убивать. Как же она этого хотела, как же долго закрывала маской бездушие, чтобы не пробудить в Кассандре ненужные эмоции, но теперь Марта готова отомстить за все свои годы в заточении. Будучи в теле молодого парня, она ощущала новые открывшиеся возможности и силу. А власть у неё и так была. Коридоры сменялись один за другим. Пожиратели вступали в бой с юными волшебниками Хогварста. Весёлое зрелище: Кассандра точно бы расхохоталась. — Драко! — где-то вдали зазвучал тоненький голос, словно песня арфы или натянутая струна. — Остановись, прошу, — не унимался он. — Ты не знаешь, где Пэнси? Резкий разворот. Она хотела видеть того, кто мог знать их обоих. Кто смог бы расстроить их обоих. И именно сейчас к её ногам случайно, однако сложно назвать судьбу случайной, опустилось самой важное оружие, что способно истолочь в мелкие крупицы их психику. Тот финальный фрагмент, сравнимый с нажатием на курок пистолета, когда история разрушилась. Дионис стоял перед ней, широко раскрыв свои детские глаза, наполненные наивностью и беспокойством. Маленький мальчик с голубыми глазами, прикрытыми веками, что нависали над ними, и каштановыми волосами, которые росли погуще, чем у многих девочек. На мягких щеках были видны вмятины от ямочек, образовывающихся в момент, когда он улыбался. Его образ чем-то напоминал маленького Пиноккио с идеально резным лицом. Над ним точно постарались, когда вылепливали из мальчика нечто целое ещё до рождения. — Что случилось, Драко? — более мягко спросил Дионис, завидев во взгляде Малфоя что-то странное, неподдающееся его прошлым эмоциям. Драко видел его, смотря в маленький экранчик, который оставила ему Марта, заточив внутрь себя же. Он смотрел прямо ему в лицо и чувствовал мысли Марты. Именно чувствовал — не слышал. Она навострилась, понимая, что задействовала сейчас все свои силы, а Драко не мог ей помешать. Малфой не мог даже закричать и двинуться, ведь весь его образ был неспособен на это — он не материален. Обречённость проявлялась ещё сильнее. — Ничего ещё не случилось, Дионис, — поразительно, что она смогла вытянуть из воспоминаний Драко его имя. — Ничего, что нельзя изменить, ещё не произошло. Она словно чувствовала лёгкую нить из логических цепочек, что воспроизводила в своей голове. Хищно улыбнувшись, она подошла ближе. — Я буду той, кого он желал, когда выберусь. Это определённо того стоит. На лице мальчике ещё не успел отпечататься вопрос, когда его шея под действием магического ведьмовского проклятия резко согнулась пополам, предрешая дальнейшую судьбу. Громкий характерный звук при сломанной шее раздался по помещению, но никто из сражающихся вокруг этого даже не заметил. Крови не было. Тело просто повалилось на пол. Без дыхания, потому что смерть не оставляла этого своим жертвам. Марта тоже. Мальчик умер, это было понятно по его закатившимся глазам. Он не прожил достаточно и лишь стал жертвой в руках безрассудной ведьмы, которая готова идти по головам ради своей цели. Это ли не самая худшая смерть, когда ты даже не знаешь человека, который убил тебя, не понимаешь мотивов, не чувствуешь той опасности, исходящей от него? Дионис не мог защитить себя, ведь шёл просто поговорить со знакомым старшекурсником, совершенно не представляя, что скоро умрёт. Его дух поднялся, проходя сквозь ведьму, почти даруя ей немыслимую свободу. — И я ничуть не жалею, — сказала ведьма и, развернувшись, зашагала к Выручай-комнате, словно ничего не произошло, словно не она только что убила человека. Именно сейчас жертвы во время минувших ритуалов обрели настоящее отражение в стеклянных глазах мальчика, лежащего на полу, которого даже ещё не нашли. Никто даже не плакал по нему сейчас. Никто не видел его смерти, даже не обратил внимания. Он одиноко отдал свою душу в руку тьмы.***
Дверь распахнулась, и он вошёл. Трясущимися руками отпустил ручку и сделал шаг вперёд. Комната предстала перед ним чем-то отдалённым, обособленным от всего остального. Он будто до сих пор находился внутри себя, смотря в маленький экранчик и ничего не делая. Как же тогда всё было просто. Почему Драко этого не ценил? Пэнси сидела на полу, водя рукой по странному ковру, лежащему рядом с ней. Она даже не заметила, как он вошёл. Его шаги были тихими и ровными, словно невесомыми. Драко подошёл ближе и засмотрелся в зеркало. В отражении никого не было — сплошная темнота. — Мне сказали ждать здесь, — спокойно произнесла Пэнси. — Как всё прошло? Драко махнул головой, чтобы сосредоточиться только на правильных мыслях и ответить ей заранее заготовленную речь. — Дамблдор мёртв. Снейп убил его, а я лишь стал свидетелем данного события. В Хогвартсе сейчас проходит битва с Пожирателями, но крёстный вывел меня сюда. Больше ничего не произошло. Лишь половина его текста была правдой. Он словно ножом отделил от Пэнси то, чего ей не следовало знать. Смерть Диониса, как решил Драко, должна остаться для неё тайной. Он сделал вывод, что Пэнси лучше стоит жить в неведении, чтобы оставаться на плаву и бороться. Умерший знакомый, а может, даже и друг, которого она не признавала, — не лучшее завершение такого дня. — Но если Марта никого не убила, значит, ритуал не закончен, — Пэнси резко поднялась, становясь напротив Драко, — третья жертва не была принесена, и ведьмы не смогут выбраться наружу, а Волан-де-Морт явно не будет доволен этому. — Снейп привёл с собой магла для неё: видимо, Волан-де-Морте посвятил его в свои планы, — ложь, подлая и гнилая. Малфою казалось, что его голос предательски дрожит и он не может связно вести беседу. Мысли о том, что его руками был убит первокурсник, колотили по стенкам мозга, стараясь вырваться наружу и рассказать об этом Пэнси. Жаловаться и плакать, эгоистично желать, чтобы она поняла и простила. — Тогда это всё меняет, — вместо напуганного, её голос стал скорее печальным, ведь в любом случае ничего хорошего не произошло и не произойдёт. Захотелось выругаться и обессиленно упасть на пол. — Что нам теперь нужно делать? Драко сам не знал ответа на поставленный вопрос. Никаких инструкций, голосов в голове, Тёмного Лорда в отражении зеркала — вообще ничего. Свобода действий, но почему-то она омрачала их дальнейший путь. — Я не знаю, Пэнси, — ему было тяжело смотреть в её зелёные, наполненные свежестью глаза, в которых ещё не было видно эмоции скорби. Драко помнил её реакцию на смерть Тео — было больно видеть её такой. Он хотел помочь, но не мог. Наоборот, только всё портил, содействовал в убийствах. — Возможно, нам стоило спрятаться ещё в самом начале, тихо сидеть в какой-то хижине далеко-далеко и не высовываться, пока всё не закончится. Тогда это казалось таким нескорым, таким непреодолимо далёким и несерьёзным, — она удручённо уставилась на него, смотря прямо в глаза и не боясь своих действий. Драко наблюдал за ними, высматривал каждую линию на радужке. Сейчас её глаза выглядели особенно выразительными и красивыми. Это создавало внутри мыслей Драко столкновение и помутнение. Сейчас он хотел сосредоточиться только на них и впасть в спокойствие. — Нас бы это не спасло, — ответил Драко, понимая, что всё было сложено так ещё в момент зарождения пророчества, так же как и история с Поттером. — Конец близко, поэтому стоит просто завершить начатое и лечь спать. Она усмехнулась, поправляя выбившиеся пряди из причёски. Словно Кассандры и не было в её голове. Она выжидала. Драко оглянулся на зеркало в поисках ответов. То, что отражалось в нём, заставило Малфоя серьёзно вспыхнуть, осознавая, как же он ошибался, говоря о приближении конца. Марта и Кассандра стояли перед ними, уже переместившись в зеркало. Никакой паузы или перехода — они просто оказались там и наблюдали за разговором слизеринцев. — Что случилось? — Пэнси стояла спиной к зеркалу, поэтому не видела, что происходило. — Ты странно выглядишь, Драко, — она протянула руку, чтобы прикоснуться к лицу Малфоя, осторожно очертив скулы. Он дёрнулся от такого действия, и Пэнси сразу убрала кисть подальше, слыша удручённый вздох Драко. Он понял, что испортил момент. — Обернись и сама взгляни на это, — сказал он, чуть разворачивая её корпус. Перед Пэнси предстала весьма странная картина, которая с какой-то иронией передавала их прошлые встречи. Ведьмы стояли ровно напротив них, повторяя каждое мельчайшее движение и эмоцию, проскользнувшую на лице, словно действительно являлись обычным отражением в зеркале. — Они что, копируют нас? — возмутилась Пэнси. — Зачем? — Возможно, преследуют личные мотивы, но я не знаю, — раздражённо бросил Драко. — Спроси лучше у них. Малфой и Паркинсон всмотрелись в их чёрные глаза, и на секунду всё окружающее их пространство слилось в единую сумасшедшую карусель красок. Выудить любую информацию из реального мира стало просто до ужаса невозможно. Что-то происходило, отчего сердце начинало биться быстрее, а внутри будто совершалось движение, хаотичное и неописуемое. Глаза глядели лишь в одну точку и не могли перестать смотреть. Нечто невидимое заставляло их продолжать так делать, не обращая внимания на то, как рушится мир вокруг. — Что произошло? — Пэнси резко отвела глаза, которые начала застилать белизна. Она потёрла руками веки и постаралась снова раскрыть их, чтобы рассмотреть мир вокруг. — Мне показалось, что кто-то словно использовал на мне Империо. Я всё смотрел и смотрел, и начало казаться, будто свет утекает, а тьма их чёрных глаз засасывает меня. Они посмотрели вперёд. Ведьмы всё так же стояли перед ними, но уже не копируя движения. Теперь они просто ухмылялись и озирались по сторонам, но что они могли увидеть, если вокруг была лишь темнота? Но была ли это она?.. — Драко! — воскликнула Пэнси, поднося ладони ко рту в жесте немыслимого потрясения. — Оглянись. Вокруг нас ведь… ничего нет. Малфой быстро осмотрелся. В этот момент живот совершил внезапное падение, отдающее диким ужасом на коже, которая вмиг покрылась колкими мурашками. Вокруг действительно ничего не было. Тьма, пустота — это всё, что могли рассмотреть глаза. Свет находился только впереди — там, где стояли Марта и Кассандра. — Мы поменялись местами, — онемевшими губами попытался проговорить Драко скорее для себя, чем для Пэнси. — Теперь мы находимся в зеркале, Пэнси. Теперь мы обречены на проклятье. Она обернулась назад, словно её кто-то резко одёрнул. Но никого не было. Ничего не было. Пэнси уставилась в никуда, ещё не осознавая, насколько плачевна ситуация. Заторможенность её движений выдавала полное непринятие и отрешение от действительности. Возможно, так было легче перенести безысходность и совладать с захлёстывающими эмоциями, теми же, что напали на Драко и всячески старались его удушить. Малфой чувствовал, как вокруг горла завязывается тугой узел. Он мог лишь предполагать, чувствовал ли то же самое Дионис, когда умирал, или мальчик спокойно отошёл в мир иной, словно просто закрыл глаза и очутился где-то там, далеко, в месте, которое невидимо глазам смертного. Драко надеялся, что тот обрёл покой. — Нет… не может быть, — Пэнси говорила, заикаясь и нервно оглядываясь по сторонам в поисках выхода. Но его не существовало. — Мы просто не могли взять и поменяться местами: такого не бывает. Драко, это не должно было произойти. Никто из них никогда не страдал клаустрофобией, однако именно сейчас пространство вокруг казалось не просто замкнутым, а сдавливающим. Будто незримые стены сужаются, пытаясь придавить своим весом людей внутри. Теперь Пэнси стало ясно, почему Кассандра сошла с ума. Она сама посчитала, что скоро повторит её судьбу. — Возможно, это часть плана, — начал Драко, схватившись за затылок. — Ведьмы вернутся к Волан-де-Морту, а после мы выберемся отсюда. — Почему мы видели его в отражении зеркала? — Пэнси пыталась вести диалог, чтобы было не так страшно. Молчание — враг, оно пугало. — Когда мне объясняли план Волан-де-Морта, он говорил, что запечатал в зеркало своё желание. С его желанием в зеркале вполне могла остаться и частичка его самого. — Расщепление души? Но это ведь невозможно. — Никогда не интересовался данным видом магии, но в Малфой-Мэноре точно были книги о подобном. Реддл мог взять и откусить кусок своей души, засунуть в зеркало Еиналеж, чтобы ведьмам было не так одиноко. Пэнси это на секунду показалось абсурдом, чем-то нереальным. Тело перестало ощущаться своим, а пространство вокруг приобрело какие-то мутные блики. Но она отчаянно продолжала бороться с самой собой, чтобы не почувствовать прилива бесконечной паники. В ней самой постоянно искрилась эта бесконечность, которую Драко старался не замечать, но тщетно. — Они должны вернуться за нами, — проговорила она тихо, не торопясь. — Мы спасли их… они просто обязаны прийти сюда, чтобы отплатить тем же. — Ага, — слегка кивнул Драко. Он понимал, что Пэнси сама не верила в свои слова. Они вдвоём просто играли в одну и ту же игру, были актёрами, которые поддерживают друг друга, вставая на место своих персонажей. Ноги подкашивались, отчего Пэнси пошатнулась и осторожно осела вниз. Это было непохоже на пол — то, на чём она сидела. Скорее, что-то невесомое, как пух, но точно не мягкое. Материя была никакой, будто бы её здесь не было вообще, а Паркинсон парила в воздухе, окружённая темными нитями, витающими вокруг. Драко присел рядом, отдалившись от единственного источника света в виде настоящего мира, который теперь не был ему доступен. Ведьмы давно ушли, оставив их наедине с собой. Они обезумели от счастья, убегая из заточения, даже ни разу не оглянувшись. Это было как глоток свежего воздуха, обжигающий горло своей воздушной мягкостью. Он загорался, как фитиль, едва опустившись на язык, а как только проходил дальше, в горло, то становился настоящим пламенем. Драко и Пэнси молчали. Сейчас они больше не могли говорить — просто сидели и ждали. Надежда никогда не покинет человека, пока он продолжает верить, а когда вера канет в никуда, то надежда всё равно зацепится за что-то крохотное, просто чтобы не повторять её судьбу. Малфой и Паркинсон не отрывали глаз от этого окошка в другой мир. Сейчас даже то одинаковое изображение другой стороны казалось таким завлекающим, что была не важна однообразность. Но время, счёт которого они и не думали держать в голове, шло. Ничего не менялось. Отражение было тем же. Тьма вокруг не рассеивалась. — Они не вернутся, — сказала Пэнси, поднимаясь на ноги, которые и так очень сильно затекли, пока она сидела. — Мы останемся здесь навсегда. Пэнси посчитала бы себя реалисткой, когда Драко упорно всегда замечал в ней только пессимизм, который отталкивал его от неё. Тяжело было общаться с тем, кто не видел ничего другого, ничего хорошего. Хотя Малфой сам не отличался оптимистичным настроем. Но рядом с собой он хотел видеть кого-то, кто будет неподдельно радоваться всему подряд. — Вдвоём и навеки. Забытые и упущенные. Малфой посмотрел наверх, мечтая увидеть там голубое небо, чтобы скрыть в нём печальную воду, так и не появившуюся в его глазах. Уронив несколько слёз, Пэнси повторила: — Вдвоём… Мир ограничится одним Малфоем. Теперь других людей для Пэнси просто не будет существовать. Останется лишь делить пугающую вечность вместе с человеком, последние связи с которым она оборвала меньше месяца назад, сидя на берегу моря. Будто бы сама Вселенная решила, что им суждено прожить эту боль вместе, остаться друг для друга большим, чем просто «бывший и бывшая». У них появился вынужденный шанс на то, чтобы построить что-то своё, что-то прекрасное среди этой непроглядной тьмы. Если бы не обстоятельства, то Пэнси вряд ли бы позволила Малфою приблизиться к себе настолько близко. — У нас нет выбора, — сказал Драко, чувствуя, как напряглась Пэнси из-за последнего брошенного ею слова. — Нам стоит… Я понимаю, что из-за Астории это будет неправильно, но… — Да, — резко оборвала его Паркинсон. — Стоит попробовать. Другого выхода нет. Решение головой и только. Возможно, чувства придут потом, но сейчас ей оставалось лишь довериться ему. Единственный благоприятный исход, который не сулит падением в бездну. — Говоришь так, будто сможешь сделать это снова, — Малфой усмехнулся своим словам. — Сделать что? — Попробовать, довериться — называй как хочешь, — он старался не выдавать своей печали. — Я могу всё, Малфой, — она криво улыбнулась. — Странно, что ты этого до сих пор не понял. В этот миг Драко на секунду захотел бросить ей факт смерти Диониса, резко и грубо, чтобы посмотреть, как она сдувается и утекает в попытках справиться. Но в итоге сдаётся и проигрывает. Не может, ведь человечность никто не отключал. Драко снова пришёл к тому выводу, что он лучше оставит её в неведении и умрёт с этой тайной сам. Если умрёт. Драко протянул руку, чтобы обнять её. Пэнси не сопротивлялась: просто подалась вперёд, положив голову ему на плечо. Они стояли, снова чувствуя тепло друг друга, делясь им, как последним глотком того свежего воздуха, ради которого можно было уничтожить чьи-то жизни. Пэнси мягко поцеловала его в щёку, почти не касаясь губами, но он почувствовал этот жест. Её порыв проник ему глубоко под кожу, оставляя глубокие шрамы, которые Малфой готов был пронести сквозь всю жизнь, вспоминая о каждом. Он хотел довольствоваться малым рядом с ней, потому что у них наконец-то было оно — время. Главный сутенёр, что помогал закрыть глаза на неправильные выборы и смириться с тем, что не бывает хороших и плохих людей. Есть только злосчастные выборы, которые стирались в памяти слишком быстро, как казалось Пэнси. Они остались вместе. Стояли, чувствуя друг друга, обладая друг другом. — Минута спокойствия, — произнёс Драко, описывая происходящее с другой стороны. Теперь у них, в отличие от остальных слизеринцев, было тихое «всегда и навечно». — Скорее, спокойная жизнь, — добавила Пэнси, вдыхая остатки его свежего аромата. Но… Но занавес приоткрылся, сообщая о том, что игра окончена. Тьма рассеивалась, ведь конфликты были раскрыты, а зеркало теряло власть. Теперь её не было ни у кого.