too close to touch — comatose
Слепое забвение рядом со старшим могло продолжаться так долго, пока они были вместе: утром после пробуждения, смущённо улыбаясь друг другу и аккуратно интересуясь, всё ли в порядке, убеждаясь, что внесённые ночью модификации в их отношения не мешают их общению и крепкой дружбе. Утром за завтраком, пока Ёнджун вежливо делал и ему порцию кофе, составляя компанию бок о бок за общим столом. Пока поправлял непослушные волосы младшего перед выходом на ранние съёмки их клипа, и крепко обнимал за плечо на крыльце заднего двора, заставляя не замечать мир вокруг. Приказывая не вглядываться в напряжённое лицо, владелец которого одиноко приоткрыл дверь своей машины без дела, так и оставаясь проигнорированным двумя удаляющимися парнями. Его раздутое от плохо скрываемой злости лицо Бомгю прекрасно представлял, даже не бросая взгляда на мужчину. Но также он чувствовал и злость Ёнджуна, который был смелее скосить на ублюдка взгляд в ответ и держать визуальный контакт, усаживая младшего в другую машину. Борясь со вспышками воспоминаний о тех проведённых часах, кажущихся прожитой вечностью, старший тяжело сглотнул и, поморщившись, поспешил за Бомгю, прикрывая самостоятельно дверь. Играть не по правилам насильника было крайне опасно, но Ёнджун не посмел бы видеть Бомгю рядом с ним, ни впредь, вообще никогда, даже на расстоянии световых лет. Он даже не мог больше думать о его безопасности, слепо веря, что пока он рядом, с младшим ничего не случится. Ёнджун просил время остановиться, застыть, пока крепко сжимал трясущуюся ладонь младшего в своей по пути в студию. Жить иллюзиями не было его жизненной позицией, парень всегда был трезв рассудком и смотрел наперёд, стараясь быть на шаг впереди. Но сейчас, волнительно косясь на растерянного Бомгю, который кратко шепнул: «Зря мы… не стоило…», парень мог лишь эгоистично наслаждаться их временем вместе, притворяясь, что в жестокой реальности ничего не изменилось. Но… Всё по-прежнему. Ёнджун оставался на месте, не двигался, не мог найти решения трудно сплетённой проблемы. Но страстно желал замереть на миг и почувствовать себя всесильным. Почувствовать, что Бомгю больше ничего не угрожает. Приехав к невысокому знакомому до каждой незаметной трещинки зданию, пятеро парней поочерёдно покинули машины, всё ещё сонно пошатываясь и вяло перебирая ногами. Субин, зевая во весь рот, повис на плече Кая, который даже не сопротивлялся и лишь заботливо просил смотреть под ноги на лестнице, открывая перед ним дверь. Тэхён шёл за Бомгю и Ёнджуном, будто защищая их и без того прожжённый чужим взглядом тыл. Их смелость очевидно воспринялась менеджером исключительно негативно, это было очевидно по его красному лицу, которое тот всё промакивал пожелтевшей карманной салфеткой и раздувающимся ноздрям. Подмечая это, у Кана проступил холодный пот по спине от мысли, что Бомгю приходилось мириться с этим существом так мучительно долго и незаслуженно. Во время подготовки к съёмкам и в их непосредственном процессе Бомгю растворялся, отдаваясь хореографии и камерам, направленным на него. Отдавая всего себя, в каждом выверенном движении, в каждом отыгрыше, в каждом хриплом, профессионально скрытом, дыхании. Его тело было неузнаваемо лёгким и податливым, словно стальные спицы, что насильно загнали в его ноющие мышцы, разом вытянули. Он чувствовал себя сильнее, проворнее. Свободнее. Хотя бы на мгновение, находясь во вымышленной роли убийцы самого себя. Из динамиков громыхал заглавный трек альбома, и парень механически двигался, ведь впитал её ритм целиком и полностью. И часть Тэхёна была словно остриём ножа высечена на его коже:솔직히 더 맘에 드네 완전히 달라진 내 face I just killed me with all that pain 이젠 다 상관없어 난
Двигая плечами в такт, Бомгю лишь старался не так очевидно шевелить губами. Но петь хотелось вслух, навзрыд, чтобы все наконец увидели, какой груз он несёт на своём подкошенном теле. Какую ношу делит пополам с пылающим гневом Ёнджуном, с Каном, который подпирает их обоих и не даёт свалиться с ног. В перерыве между съёмками хён держался поблизости, то предлагая разделить обед, то интересуясь состоянием парня. Он знал это тяжёлое чувство постоянного наблюдения, которое теперь велось за ними двумя, правда, старший умудрялся справляться с этим, упорно стреляя глазами в ответ. — Вы играете с огнём, — тихо бросил Тэхён, подойдя вплотную. Он старался сделать беззаботный вид, будто вёл будничную беседу о съеденной фастфудной курочке, чтобы не вызвать подозрений и не дать насильнику почувствовать неладное. Ведь Ёнджун и без этого продолжал провоцировать его с самого утра. — Бомгю, мы ведь говорили вчера об этом… — Да, Тэнни, я помню, просто… — наигранно улыбаясь согруппнику, пролепетал Бомгю, понимая, как должен выглядеть со стороны — по-дружески обычно. А затем кратко следом добавил: — Я просто ещё не рассказал Ёнджуну-хёну… — Не рассказал мне что? — встрял в разговор старший, наконец отвлекаясь от своей холодной войны с менеджером. Тот стоял с основным стаффом, обсуждая рабочие моменты, в которых последний, казалось, был мало заинтересован. Ведь Бомгю интересовал его куда больше. Бомгю, который смел вести себя так нахально и нагло по отношению к нему. — Не рассказал про-… — Хэй, Субини спрашивает какие напитки вам заказать! — Кай ворвался в их импровизированный круг, лопая картошку фри на ходу. Делал он это слишком поспешно, будто их перерыв вот-вот закончится или его кто-то подгонял. Возможно, зверский голод. Или непонятно откуда взявшаяся нервозность. — О чем вы тут болтаете? Бомгю прилип к его плечу и заговорчески поиграл бровями: — Обсуждаем, какую из твоих игрушек взять в плен! — О, нет! — невинно вздохнул Кай, по-актерски прикрывая рот ладонью, и расхохотался, стараясь прикинуться жертвой спланированного ограбления. Бомгю посветлел в лице и позволил себе отвлечься на смех младшего, который потянул того к лидеру, чтобы «донести на жулика». Двое оставшихся поплелись следом. — О чем вы вчера говорили-то? — бегло спросил Ёнджун, убеждаясь, что прыгающий вприпрыжку Хюнин слишком увлечён своей игрой с Бомгю и благополучно ничего не слышит. — Начнём с того, что тебе следует перестать провоцировать его, — в тон ответил Кан. — Ты подвергаешь Бомгю-хёна лишь большей опасности. Я понимаю, что тебе тяжело сдерживаться, особенно после… Но прошу, осталось немного… — Осталось немного до чего? — недоумевал Ёнджун, чувствуя, как закипает. Ходить вокруг да около ему никогда не нравилось, и понимать вербальные сигналы его друга ему удавалось с трудом. Он хотел знать всё здесь и сейчас, но: — Потом, — закончил их разговор Тэхён и уже в следующую секунду широко улыбнулся Субину, возле которого внезапно оказались. Точнее, Ёнджун был слишком погружен в их разговор, чтобы замечать что-либо вокруг. Он с трудом контролировал эмоции, пока Кан профессионально тянул коммунистическую улыбку и жарко восклицал, что не против осушить литр спрайта. Хюнин милашничал, выпрашивая фруктовый чай с тапиокой, а Бомгю хотел холодного американо со льдом — со стороны всё казалось таким обыденным, что Ёнджун хотел усмехнуться, потрясти всех за плечи и выкрикнуть: «Да раскройте, блять, глаза! Прямо здесь находится преступник!». Его сжавшиеся кулаки и потерянный взгляд был замечен лидером и вопрос: «Хён, всё в норме?» поспешно вернул его в сокрушительную реальность. Играть с огнём опасно — он может вспыхнуть неугасаемым всепожирающем пламенем. А спички - не игрушки для детей, как учат родители. Они не игрушки даже для взрослых детей, как Ёнджун. Ладонь Бомгю мягко, совсем незаметно провела по его запястью, а сам парень взволнованно взглянул на него с немой просьбой успокоиться. Смотря в ответ, Ёнджун тяжело выдохнул и натянул слабую улыбку, пытаясь подобрать собственные осыпающиеся части. — Мне тоже американо, двойной. Заискрившись, спичка лишь пустила паутинку сизого дыма, замертво потухая.✙✙✙
Этим вечером союз ополчения, самолично так названный, собрался в комнате старшего хёна за необходимым разговором. Ёнджун сидел в позе лотоса на кровати, пока двое младших оставались у края, держа дистанцию. Ведь они знали, что их рассказ потребует значительных усилий и сдержанности. Расстояния. И не прогадали. Глаза старшего вперились в Бомгю, а в лёгких появилась целая груда битого стекла, исполосовывающая грудь при каждом вздохе. Он думал, что ослышался, что мозг вместо необходимого ответа подменил слетевшую так просто фразу с губ Бомгю какой-то дурацкой шуткой. Он верил в это всем сердцем, решая, что собственные уши просто дали сбой из-за постоянных нервов и стресса. Поэтому он лишь переспросил, глупо кривя губы: — Что, прости? Бомгю переглянулся с Каном, и неторопливо выдохнул, понимая, что стоит готовиться к худшему: — Я сказал, что… сам достану доказательства. Завтра, у него дома. Он уже... н-назначил мне время. Нет, всё же не послышалось. Ёнджун тупорыло смотрел сначала на Бомгю, который кусал сухие губы и откровенно нервничал, крутя пальцы, а потом перевёл взгляд на Кана, будто пытался увидеть в нём соратника по недоумению. «— Нет, Тэ, ну ты слышал, что за околёсицу он городит?» — вопил его возмущённый взгляд на союзника. — «Он собирается сдаться ему? Снова?» Но Тэхён смотрел прямо, без тени сомнения в каждом слове младшего Чхве. Потому что этот план был создан ими обоими — всё до абсурдного просто, Бомгю больше не хотел кого-либо подвергать опасности, а лучшей кандидатуры на роль сбора улик кроме него не было. Он был в эпицентре событий, главной фигурой. И вторая попытка записи ценных доказательств была отдана именно Бомгю, который вызвался самостоятельно. — Хён, выслушай нас спокойно… — терпеливо пояснял Кан, выставляя ладони в утешительном жесте. Ёнджун недоуменно пялился на парней, всё ещё не веря в услышанное. Как и в последующее: — Бомгю-хён сказал, что менеджер отвезёт его на этот раз домой — и это отличный шанс его разболтать. Чем больше он скажет на записи, тем больше информации мы сможем ему противопоставить. Запись будет идти в режиме реального времени, другими словами — стрим, прямо на мой ноутбук, поэтому даже при обнаружении у нас будет сохранены доказательства. Тем более, что Бомгю пойдёт и со своим, и с моим телефоном, на случай, если менеджер заберёт его телефон или заставит выключить… — Вы… — медленно просипел Ёнджун в пустоту, потому что Тэхён не собирался останавливать на полуслове. — …После я сразу направлю запись на почту, например, Ён Ука-хённима, потому что мы все доверяем ему, верно? Он точно решит, что с этим делать и поможет нам. У нас на руках будут неопровержимые доказательства. Задача Бомгю: быть аккуратным и осторожным, но при этом максимально разболтать ублюдка, позлить, задеть гордыню. Сделать всё возможное, чтобы он сам себя и заложил. Ведь аудиозапись может быть лишь косвенной уликой, а само признание — ключевым фактором, которым мы сыграем против него. Последнее Тэхён говорил уже смотря на Бомгю, который горел решимостью и уверенностью, что всё может получиться. Он пылал желанием спастись из лап насильника и прекратить этот замкнутый круг мучений и издевательств, и, наконец, понимая, как долго он откладывал это, Бомгю с нетерпением ждал следующего дня. Ожидая обрушить на себя всю злость и ярость насильника, которому он впервые воспротивится. Ёнджун затих, и парни уже успели умиротворённо выдохнуть, как вдруг тот разъяренно прохрипел: — Вы ебанулись? Двое ошарашенно подняли взгляд на старшего, который грозно хмурил брови и сверлил в них по сквозной дыре. Парни не нашлись с ответом, понимая, что хёну ещё есть что сказать, когда он обратился конкретно к Бомгю: — Ты серьёзно собираешься просто вновь позволить ему сделать это с тобой? — Я не-… — Я, блять, не отпущу тебя, — Ёнджун сжал кулаки до побелевших костяшек и челюсть, потому что захлестнувшая злость просила выхода. — Это херовый план. Бомгю не должен… пережить это снова. — Но так мы соберём доказательства-… — пытался остудить его Кан рациональными доводами, но было слишком поздно. — Весь Бомгю сплошное доказательство! Хватит, надоело, — Ёнджун рывком выудил из кармана телефон и бегло потыкал по экрану. Их менеджер был одним из первых после родителей в списке контактов и, не дав спохватившемуся Кану его остановить, он уже слушал монотонные гудки у своего уха. — Ёнджун-хён! Что ты! -… — Тэхён словесно пытался воспротивиться его порыву, понимая, что старший не совсем в здравом рассудке. Им ведут гнев и вина за собственную неудачную попытку спасения, из-за которой тот так сокрушался все время. Ведь Ёнджун не мог найти сил простить себя за это, он не видел изменений в Бомгю, таких однозначно заметных и очевидных, лишь зацикливаясь, как сам знатно проебался. И даже после этого был убеждён, что он был именно тем, кто приложит руку к спасению младшего. Поэтому, когда на том конце линии ответили краткое «Да, Ёнджун? Что-то случилось?», его ответ был однозначен: — Хённим, новый менеджер — конченный мудак, — не жалея крепких словесных описаний, выпалил он, жарко прикладывая телефон к уху. Кан уже впился пальцами в его запястье, силясь вырвать гаджет и остановить этот бессмысленный трёп, но Ёнджун был невозможно настойчивым и несокрушимым в своих действиях. Он бросил острый взгляд на воспротивившегося ему Тэхёна, и продолжил: — А ещё он домогается моего согруппника. В сексуальном плане. Вы ведь понимаете, о чем я? Ёнджун был уверен в том, что услышит. Воспалённый истерзанный мозг рисовал ему правильные, по ему мнению, ответы по типу: «Какой кошмар, мы сейчас разберёмся!», словно всё могло решиться по взмаху волшебной палочки. Будто уличить человека в изнасиловании по одному лишь телефонному разговору вполне возможно. Ёнджун всё ещё хотел быть всесильным героем первого плана, который решит чужие проблемы, ведь он старше и зрелее. Он хён, на которого можно без сомнений положиться в любой ситуации. Хён, который не ошибается и всегда впереди всей планеты. Ему так хотелось остаться тем самым идолом, образ которого Бомгю трепетно лелеял в своей голове. Ответ на том конце был краток: — Ёнджун, ты выпил? Ты себя хорошо чувствуешь? Он чувствовал себя почти великолепно до этого момента. Вся взращённая искусственным путём уверенность рассыпалась, превращаясь в прах. Он затянул с ответом, всё ещё не веря, что диалог не шёл по его расписанному в голове сценарию и менеджер продолжил: — То, что ты говоришь, очень серьёзно. Ты не можешь так клеветать на человека без причины. Ты ведь знаешь это? — сделав небольшую паузу, будто давая шанс, менеджер сбавил тон: — У тебя есть какие-то доказательства? Доказательства. Ёнджун вернулся в начальную точку. Чувствуя себя единственным, кто хоть что-то понимает. Единственный зрячий во всём мире. — Нет, хённним, но послушайте… — он услышал тяжёлый выдох, исходящий из динамика и машинально заикнулся, — э-это правда происходит. На теле моего друга синяки, я всё сам видел, я могу всё подтвердить и… — Ёнджун… ты, видимо, перенервничал из-за плотного графика, я всё понимаю, — менеджер спокойно говорил с ним, будто баюкая младенца. — Может тебе назначить психологическую помощь? Что думаешь насчёт небольшого отдыха? — Что?..Нет! Вы не… не понимаете… Его насилуют! Следы на теле всё подтверждают! — выпалил Ёнджун, понимая, как собственный голос слабеет. Кан жалостливо следил за его безуспешными потугами, шепча лишь «Хён, это бессмысленно», но тот всё вслушивался в каждое слово из динамика, ожидая, что его доводы наконец примут за неопровержимые факты. Но реальность была сурова. В прочем, она никогда не давала послаблений. Ничего в этом мире не решается по прихоти, нашего желания порой мало для решения проблем. Но Ёнджун искренне не понимал, почему их старый менеджер так упёрто стоял на своём: — Ты не думал…что твой согруппник получил их после тренировки, или после ваших обыденных дурачеств. Субин так однажды пришёл с фингалом под глазом, потому что кто-то двинул ему локтем в лицо по случайности. Ёнджун, не думаю, что ты понимаешь всё правильно, и… обвинять человека в подобном без доказательств не совсем уместно… Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать? «Вам нужно, чтобы его трахнули на ваших глазах, да?» Бомгю коснулся колена старшего, призывая сдаться. Это было очевидно с самого начала — никто бы не поверил пустым словам, брошенным в никуда. Как бы Ёнджун ни желал его спасти, он не мог этого сделать. И это... нормально. Есть трудности, самостоятельно перешагнуть которые мы не в силах. И первый шаг к их решению — понять это. — …П-простите, я кажется, поспешил… Доброй ночи, хённим, простите что побеспокоил, — сокрушительно выдохнул Ёнджун, завершая вызов. Кан положил ладонь на его плечо, пытаясь утешить и отогнать прочь мысли о неудавшейся вновь попытке, но хён раздражённо сбросил его руку и грузно опустил голову. — Я… оставьте меня, мне нужно подумать, — хрипло проговорил он, утыкаясь взглядом в пол. Кан был первым, кто встал на ноги и настойчиво ухватился за плечо Бомгю, который хотел было воспротивиться и остаться рядом с разбитым парнем, но Тэхён был непреклонен. — Пойдём, — настоял он, выводя Бомгю из чужой комнаты. Дверь захлопнулась, позволяя Ёнджуну зарыться в свои волосы от отчаяния. Вновь захлёбываясь собственной никчёмностью, парень согнулся пополам, не зная, что ему делать. Установленный конструкт призывал его к действиям, выработанное правило: «Я должен помочь спасти его!» так и осталось беззвучной мыслью в голове, безрезультатной и ничтожной. Слезы были преступно близко, но плакать от бессилия казалось ещё более унизительным. «Я ничего не смог сделать»✙✙✙
Бомгю в очередной раз поменялся комнатами с Хюнином под предлогом, что хочет изучить во всех подробностях набор массы и технику использования лейбловских спортивных тренажёров, о чём Тэхён мог вещать вплоть до восхода солнца. Кай лишь добродушно согласился, не проявляя интереса к подобным разговорам, но за собой дверь закрывал крайне медленно. Будто сомневался, что ему не врут об истинных причинах. Потому что очевидно врали — Бомгю и без того пропадал в зале и достаточно поработал над мышцами рук и рельефом тела, что и сам мог давать советы направо и налево. Но Кай был слишком скромен, чтобы уличить во лжи хёна. Он вновь натянул ласковую привычную улыбку и покинул свою комнату с тяжёлым сердцем. Что-то происходило, и он не понимал, что именно. Оставшиеся наедине парни ещё раз прошлись по пунктам их импровизированного плана, повторно обговаривая, что могло получиться, а что нет. Заранее опробовали запустить стрим на ноутбуке Тэхёна, проверили качество передаваемого звука, обсуждали, как и куда лучше запрятать второй телефон, который будет писать аудио. Тэхён много наставлял его играть по чужим правилам, чтобы пустить пыль в глаза и не дать насильнику причин сомневаться, что дух Бомгю всё так же сломлен. До определённого момента, когда дело дойдёт до развязки, и уже парню предстоит вытягивать как можно больше информации сомнительными путями: будь то противостояние, или провокации, вопросы в лоб. Всё, что может развязать ему язык. Всё, что может быть рассмотрено как чистосердечное признание. Правда, что чистого, что сердечного в их ситуации было мало. Пока они обсуждали с Тэхёном детали и возможные напряжённые моменты, по типу, что стоит сделать, если всё пойдёт не по плану, Бомгю горько прыснул, когда Тэхён очередной раз предложил взять с собой кухонный нож. — Ты ведь понимаешь… если он захочет придушить меня, я даже пискнуть не успею, — опустил голову Бомгю, предполагая наперёд худший исход. Потому что туша менеджера была внушительных размеров, как вширь, так и в высоту — он мог одной рукой свернуть ему шею или переломать пару костей, тем более, зная от Кана о его бойцовском прошлом, и о том, что он смог сделать с Ёнджуном. — Именно поэтому я установил на твой телефон локатор, чтобы отслеживать, куда он тебя увозит. Ещё добавил тебе горячие клавиши на вызов экстренной помощи, на случай, если он нападёт или ты почувствуешь угрозу. В любом случае… я буду прослушивать стрим, и если тебе потребуется помощь — я сам позвоню в полицию. «Ты не успеешь» — хотел было ответить Бомгю, но лишь грустно улыбнулся и кивнул в благодарность за отчаянную поддержку. Если действительно… всё пойдёт не так, как складно приводил Тэхён, казалось, обдумывая любые исходы, реальность такова, что у них не будет времени, чтобы оказать ему помощь. Бомгю начинало мелко трясти от подобных мыслей, будто завтрашний его день взаправду мог стать последним. Но он мог. Выстроенный на надеждах и убеждениях план мог легко пойти под откос. Так же, как и не по плану пошла попытка Ёнджуна спасти его. Так же, как и он был внезапно застигнут в подсобке тем злополучным вечером. Всё на воле случая, и если судьба всё время к нему так неблагосклонна, чего стоит ждать завтра, в жестокой беспросветной действительности? После полуторачасового разговора и десятого зевка Кана, который уже было тяжело скрыть кулаком, Бомгю поторопил его в постель, «позитивно» подмечая, что перед смертью не надышишься. И прежде чем Тэхён смог ему возразить за подобранные не к месту слова, Бомгю с улыбкой брякнул, что: — Сколько бы мы не обговаривали, определённо что-то пойдёт не по плану. Буду импровизировать. — Бомгю почти узнаваемо улыбнулся. — Поэтому оставь свою умную голову в покое и отдохни. Кан не мог перестать тревожиться по любой всплываемой в голове сцене, но перечить не стал, понимая, что и старшему необходим отдых. Полвторого ночи, а они ещё не сомкнули глаз. Но даже когда Тэхён уже погрузился под одеяло и тихо засопел, Бомгю так и не удалось закрыть глаза хотя бы на полминуты. Закрываться они отказывались из-за накатывающей паники следующего дня, финишной прямой. Завтра всё решится, и он саморучно должен положить этому конец. Ведь всё это время лишь Бомгю мог спасти себя. Удивительно, как такая простая истина придала ему сил верить в их отчасти безнадёжный план. Война на поле врага заведомо наполовину проиграна, но Бомгю упорно отгонял от себя эти мысли. На смену им приходил лишь Ёнджун, такой от досады разбитый и непонятый, тот, кто заставил двигаться парня вперёд, а теперь сам плёлся где-то позади, медленно пропадая. Это неправильно. Торопливо откинув одеяло, Бомгю тихо прокрался на выход из комнаты, понимая, как глупо и по-детски поступает. Ёнджун наверняка уже спит, и тревожить его лишь за тем, чтобы вновь поднять острую тему было так эгоистично, но парень просто не мог сдерживать тот поток мыслей, так и рвавшийся сейчас наружу. Он не простит себе, если не успеет сказать ему банальное «Спасибо». Сказать всё, что тот достоин услышать сквозь толщу той вины, что он саморучно на себя нарёк. Аккуратно постучав в дверь его комнаты, к приятному удивлению с той стороны послышался скрип кровати и неторопливые шаги. Щёлкнула щеколда, и уже через мгновение сквозь щель и кромешную темноту вырисовывался силуэт старшего, вяло потирающего глаза. — Прости, если разбудил, хён-... — начал уже шёпотом извиняться Бомгю, как был прерван хриплым: — Нестрашно, я не спал, — и, отступив на шаг, Ёнджун жестом пригласил к себе. Его опущенные плечи и замученный вид, а также заправленная, мятая ровно так же, как и когда они с Тэхёном покинули его, кровать, говорили лишь о том, что старший продолжал заниматься самокопанием в одиночестве, так и не приняв их решения. Всё ещё противился пути, лежащему через моральное и физическое насилие; пути, который завёл Бомгю в чужой дом на съедение будто в ловушку. Ёнджун боялся, что парень из неё не выберется, не вырвется с чужой территории, на которой будут свои новые, уродливые правила. Мужчина мог сделать всё, что только хотел, и никто не придёт Бомгю на помощь, как бы он истошно ни кричал. Если бы Ёнджун… «Это моя вина» Если бы только Ёнджун тогда не оплошал. Если бы он сделал всё как надо, подавляя ту желчь и ярость, которая горела в нём по сей день даже с большей силой; если бы он мог хотя бы совладать с собою — Бомгю не нужно было бы вновь отдавать своё тело на растерзание. Не нужно было бы придумывать новый план спасения, подвергая себя столь страшной опасности. Бомгю не пришлось бы себя спасать, если бы только Ёнджун не проебался. «Это только моя вина» Очевидные эмоции были нехитро зашифрованы на его лице, в полном боли взгляде и поджатых в тонкую линию губах. И младший читал эти откровения, посимвольно, находя на каждое слово тысячи ответов. Тысячи доводов против его терзаний. Тысячи слов благодарности за каждый момент, когда старший был рядом. Бесконечное число отчаянных, лечебных поцелуев, которыми хотелось склеить разваливающегося парня на части. Поэтому, переступая порог, младший заговорил, будто пересёк грань. Ему так надоело молчать: — Я тебе уже сказал однажды, что не нужно меня спасать. Поэтому повторю — действительно не нужно, — дыхание сбилось, потому что говорить хотелось быстро и с надрывом, смотря на потерянного старшего. Бомгю шумно сглотнул, видя его хмурую складку меж бровей и непонимание, которые захотелось стереть, зацеловывая эти неприветливые мимические морщинки. Искоренить все причины для них. Вместо этого, с трудом держа себя в руках, Бомгю шумно выдохнул: — Потому что… ты уже спас меня. Ты спасаешь меня каждый день.. — О чем ты-.. — Нет, послушай! — младший вытянул руки, заставляя молчать. Он ещё не закончил: — Ты спасаешь меня, когда улыбаешься во все зубы, да так, что у меня крыша едет. Спасаешь, когда находишься рядом, кружишь мне голову своей заботой вперемешку с наигранными угрозами, что побьёшь за подколки и надоедливую громкость. Ты тот, кто принял и не отверг меня, даже узнав о моих чувствах, узнав меня с этой грязной стороны, которую я сам старался не замечать. Ты принял меня даже раньше, чем я сам себя, показывая, как я заблуждался всё это время. Ты лучший, Ёнджун, и нет в этом мире другого такого же человека, в которого я мог бы быть так безумно… влюблён… Бомгю глубоко дышал, пытаясь совладать с навалившимся стыдом и бурлящими чувствами, которые переполняли парня до самых краёв, делая его невозможно честным. Но он не жалел о сказанном, не ждал ответов, лишь продолжил говорить, пока Ёнджун не мог подобрать нужных слов: — Не могу... не хочу видеть, как ты коришь себя, выдумывая, что помешал и всё испортил. В этой истории есть лишь один виновник, и ты знаешь, кто это именно. Пару недель назад, я бы сказал, что это я, но ты раскрыл мне глаза и ткнул пальцем в первопричины. А теперь я горю желанием поквитаться с этим уродом, закончив завтра всё это раз и навсегда. Потому что теперь, благодаря тебе, я наконец хочу этого. Как после всего ты можешь считать, что тебе не удалось меня спасти, если ты только это и делал? Ёнджун то порывался вставить свои скудные доводы против ярых высказываний, то лишь хлопал глазами, не представляя, чем заслужил это чувственное признание. Тепло растекалось внутри и грело болезненно сжимающееся сердце. Отчаяние, покидающее его под напором младшего, сорвалось в последней слетевшей с губ фразы: — Но я не сделал ничего… — Ты сделал всё, что нужно, Ёнджун. Поэтому… остановись и поверь в меня, ведь без этого у меня ничего не выйдет. Бомгю обхватил его хмурое неверящее лицо своими ладонями, чтобы тот перестал отворачивать его в сторону. Возведённая в абсолют уничтожающая парня вина была так понятна и очевидна, что младший, закусив губы, пробовал подобрать нужные слова. Словно искал среди тысячи одинаковых ключей единственно верный. — Ты — человек, хён. Ты злишься, плачешь, совершаешь ошибки снова и снова. Ты порой ведёшь себя бездумно, холодно и грозно, а порой лезешь из кожи вон, пытаясь прыгнуть выше головы, которую и так миллионы раз перепрыгивал. Ты пробуешь, пытаешься и никогда не сдаёшься, даже если по итогу разбиваешь костяшки о стены из-за неудач. И всё это, вся твоя неприкрытая человечность и хрупкость — это то, что я ценю в тебе больше всего. Даже больше сексуального, талантливого и безумно обворожительного идола Ёнджуна из группы TXT. Бомгю улыбнулся ему самой широкой улыбкой из возможных, перемещая свои руки с его лица на расслабляющиеся плечи. Ёнджун не мог вспомнить, как нужно дышать, пока волнительно утопал в чужом, таком ясном взгляде. Говорили ли ему когда-либо подобные слова? И мог бы кто-либо другой, отличный от Бомгю, человек выбить из него последний кислород одними лишь откровенными фразами? Младший всегда трогал его своим умением говорить так, несмотря на своё вечное неугасающее ребячество и безбашенную дурость. Но его талант задевать тонкие струны человеческих душ таким простым способом — слова, всегда впечатляла старшего, возводя Бомгю в его глазах в мудрого и не по годам осознанного парня. Этот порой скрываемый образ оставил ощутимый отпечаток, напоминая, что за вечно улыбающимся и громким мальчишкой скрыт такой всепонимающий, серьёзный друг. Друг, которого Ёнджун сейчас хотел лишь поцеловать. Потому что сам он не умел так складно говорить, да и не знал, что мог бы противопоставить всем выдвинутым аргументам. Его сердце выкрали прямо у него из-под носа, и старший не торопился отвоёвывать его обратно. Потому что Бомгю давно протягивал ему своё безвозмездно, ничего не прося взамен. Старший разглядывал его лицо преступно долго, проходясь по пылкой щеке подушечками пальцев. В темноте румянца не было видно, но прильнувшая кровь к скулам обдавала жаром ёнджунову кожу, и ему хотелось остудить их россыпью поцелуев. Поблагодарить Бомгю за каждую фразу, посвящённую ему. Освободить самого себя, отпуская неуверенно зажатые тормоза и понять, отчего приоткрытые губы парня его без устали манят. — Что ты… делаешь со мной, Бомгю-я, — сдавшись, прошелестел парень, утыкаясь в чужой лоб своим и прокрадываясь пальцами к чужой макушке, прижимая ближе. Руки младшего сцепились в замок за его шеей, притягивая тела плотнее друг к другу, так, чтобы грудные клетки были слышны обоим. — Я… не хочу тебя отпускать к нему. Я не могу принять этого, не хочу спокойно сидеть в общежитии, пока с тобой происходит это. И я не знаю, что могу сделать ради тебя, чтобы облегчить весь этот кошмар… Бомгю сглотнул слюну, набираясь смелости перед тем, как зашептать в ответ: — Твои способы утешения… справятся с этим. Может просто... — Бомгю отвёл взгляд из-за трусости, но, находя силы продолжить, еле слышно шепнул: — …Поцелуешь меня? Ёнджун подвис, переставая дышать, потому что впервые подобная просьба, произнесённая вслух, рассматривалась им как вызов. Вызов самому себе и последней границей тех выстроенных убеждений и собственных правил, таких в последнее время шатких и ненужных. Ёнджун колебался лишь мгновение, осторожно ступая мысом на невидимую грань и медленно потянулся к чужим губам. Но в ничтожных сантиметрах его остановили трясущиеся пальцы и судорожное дыхание парня: — Но только, если ты сам хочешь, хён… А не потому, что я п-попросил… — он слабо улыбнулся и уголки от неуверенности вздрогнули, выдавая в нём сожаление и отчаяние. Он вглядывался в тёмные глаза Ёнджуна, будто взмолился в пустоту, не ожидая получить ответ: — …Ты же-… Прошу, скажи, что тоже этого хочешь.. Ёнджун, нерушимый в собственной уверенности в том, что делает, ответил лишь хриплое: — Хочу, но… но по-другому, — Бомгю принял это по-своему, горько улыбаясь. Он уже подставлял свою щеку, как ему показалось, под целомудренный поцелуй, который он несмотря ни на что заберёт в своё одинокое сердце и сохранит там, как и все предыдущие. Ёнджун на это лишь хмыкнул и прихватив пальцами чужой острый подбородок, требовательно развернул обратно к себе. Бомгю всё ещё сомневался в нём, потому что Ёнджун так и не дал ему ответа. — Глупый, — шепнул старший, больше обращаясь к самому себе и припал к его губам в настойчивом поцелуе. Таком впервые решительном и откровенном, прижимая чужую голову ближе и углубляя поцелуй. Бомгю шумно задышал носом, когда почувствовал язык старшего на своём, всё ещё не веря в его смелость. От происходящего подкашивались ноги, и младший неосознанно потянул старшего за собою, находя спиной опору в ближайшей стене. Ёнджун, не желая отстраняться от чужого тела и исходящего от него жара, в порыве прижался к парню, не разрывая томный поцелуй. Младший глухо простонал в его губы из-за тесного соприкосновения, силясь поспеть за умелым, сводящим с ума напором. Все прежние их поцелуи показались не более чем детской шалостью, успешно затираясь в памяти новым, крышесносным и страстным. Бомгю утопал в покалывающих ощущениях на кончиках пальцев, электрических разрядах по телу и во влажных, так пылко зацеловывающих его губах Ёнджуна. Он не мог сдержать жаркого, рваного дыхания, потому что был на грани безумия от возбуждения и трепета, которые заставляли руки Бомгю опускаться ниже, к чужой кромке домашних спортивок. И зацепившись за бедра старшего, он притянул его ближе, вжимая в себя до предела, понимая, что скрывать больше нечего и не хочется. Понимая, что собственный стояк трётся о чужое, наливающееся возбуждение. Вот только Ёнджун в момент отпрял, рвано дыша ртом и потерянно взглянул на чужое лицо, будто только осознал собственное влечение. Так и было, и эти острые ощущения выбили его из колеи, и парень растерялся, будто выдал себя с поличным. — П-прости, хён, это слишком, да?.. — Бомгю резко убрал руки с чужих бёдер и поднял в виноватом жесте, словно заверяя, что больше не притронется. Эмоция, скользящая в заломанных бровях старшего и судорожном взгляде, была непонятна даже её владельцу. Это не был страх близкого контакта, очевидно желанного и взаимного. Скорее страх испытывать это возбуждение сейчас, к человеку, который подвергается страшным насильственным мукам. Ёнджун подсознательно соотнёс себя с ублюдочным менеджером, воспринимая своё влечение как нечто порочное и грязное. Обречённый шёпот: «Чёрт, я всё испортил» отрезвил старшего и заставил его нарушить затянувшуюся паузу: — Нет, вовсе нет, просто… — он легко обнял его за плечи, стараясь лишний раз не соприкасаться с чужим пахом, чтобы не раздразнивать пуще собственное разгорающееся возбуждение. — Просто… мне страшно напугать тебя, сделать что-то не то, что тебе не понравится и… не хочу ассоциироваться с каким-нибудь мудаком. — Ты — не он, ты не пугаешь меня и то, как реагирует твоё тело, мне нравится. Очень нравится, — Бомгю закусил губу от смущения, стараясь не сболтнуть лишнего, насколько ему действительно нравится чувствовать чужое возбуждение. Но хён был прав во многом, и поддаваться бездумному порыву в настоящее время, когда впереди есть одно крупное, нерешённое дело, было неуместно. Он не хотел бы омрачать их близость своими искажёнными впечатлениями и памятью, которая то и дело играла с ним, подбрасывая массивные силуэты и гадкий запах. Фантом продолжал его преследовать, и пока его образ не исчез из жизни парня, торопиться не стоило. — Но я согласен, что сейчас совсем не подходящий момент. Просто ты сводишь меня с ума, хён, и я ничего не могу с этим сделать. — Не тебе это говорить, Бомгю-я, ты всегда меня с ума сводишь, — оба по-доброму хохотнули от намёка на былую шкодливость младшего, почти нехотя расцепляя объятия. Ёнджун вслепую поправил его волосы, желая напоследок коснуться его хотя бы раз и взволнованно произнёс: — Обещай мне, что завтра вернёшься ко мне целым и невредимым. Иначе я правда никуда тебя не отпущу. Бомгю снисходительно улыбнулся ему, после чего мягко коснулся его губ своими, скрепляя клятву. «Обещаю» — шепнул Бомгю напоследок, перед тем как покинуть его комнату, позволяя своему и чужому телу не накоплять напряжение и дурманящие мысли. Ёнджун мог бы воспользоваться своей привилегией личной комнаты, но так и не смог притронуться к себе. В голове было множество лишних мыслей, бескрайнего волнения и страха перед завтрашним днём. Бомгю разделял это вместе со старшим, возвращаясь к Тэхёну, тело которого полностью пропало под мягкостью одеяла. Этой ночью оба парня, безуспешно борясь с навязчивыми мыслями, смогли уснуть лишь под раннее утро.✙✙✙
Наступивший день, казалось бы, ничем не отличался от других, таких же загруженных по расписанию. Ранние завершающие съёмки клипа, заевшая в голове заглавка и до автоматизма зазубренная хореография. Обеденный перерыв в середине дня, споры о выборе пиццы, традиционный холодный американо и корректировки макияжа с причёской. Многочисленные «ещё дубль» и долгожданное «снято», закадровые съёмки и натянутые от усталости улыбки. Рабочая суматоха, которая порой напоминала день сурка со сменяющимися декорациями. Но для трёх парней из группы завершение расписания не означал конец дня и наконец заслуженный отдых, а скорее повторное пробуждение и запуск обратного отсчёта до развязки истории, в которую они были втянуты. Ёнджун хоть и порывался окружить Бомгю собою при малейшей возможности в перерывах или перекусах, но Тэхён строго-настрого запретил злить зверя, который не спускал с младшего Чхве глаз на протяжении всего дня. Мужчина очевидно предвкушал сегодняшний вечер, а вид растерянного парня, который будто скукоживался и заикался, стоило менеджеру мимолётно напомнить про грядущую поездку «в гости», удваивало его больное желание. То, как этот подонок крутился весь день возле младшего подобно гиене вокруг аппетитной падали, злило Ёнджуна невыносимо, до покалывания в глазах и запрятанном голосе разума, что всё продолжается из-за его ошибки. Но он старался его больше не слушать, вникая в каждую команду Тэхёна словно в устоявшуюся аксиому: «Остынь, мы просто разыгрываем для него сцену. Чем меньше вы взаимодействуете — тем больше он расслаблен и уверен, что Бомгю всё также под контролем». Ёнджуну оставалось лишь бросать редкие сиротливые взгляды на младшего и верить в то, что они делают. Верить в Бомгю, как он и просил прошлой ночью, надеясь, что после всего они покончат с этим страшным кошмаром и пойдут дальше, без оглядки на прошлое. Старшему даже пришлось смириться, что в этот раз они вернутся домой на разных машинах, с трудом сдерживаясь, чтобы не выхватить Бомгю из чужого салона и не поволочь куда подальше. Не забрать навсегда себе и попробовать уберечь снова. Но теперь была очередь Бомгю спасать самого себя, поэтому Ёнджун смиренно разделил поездку с Тэхёном, который старался не выпускать хёна из поля зрения. На всякий случай. На случай, если его эмоции вновь возьмут контроль над его шатким разумом. Ближе к половине девятого они оказались в привычных стенах своей общажной квартиры, в которой Бомгю вдруг ожил и захотел устроить совместный со всеми поздний перекус, обещая оплатить всё самому. Он позволил Каю заказать столько мороженого, сколько он мог слопать, несмотря на все предостережения руководства о соблюдении диеты. — Мы никому не скажем, — игриво сказал он, улыбаясь так, как уже давно не улыбался. По-особенному радостно и привычно, будто только вспомнив, каково это. Он также поддержал Субина в очередном пересмотре полнометражного аниме, над которыми тот лил крокодильи слёзы даже на десятый по кругу просмотр. Позволил утянуть себя в крепкие объятия всеми конечностями Тэхёна, который редко проявлял свою нежную сторону, но сегодня для этого был повод. Он видел, как Бомгю старается наполнить последний час затишья самыми счастливыми моментами, на которые был только способен. И даже несмотря на заготовленную заранее сумку с вшитым туда смартфоном, и на подготовленный Тэхёном ноутбук в комнате Ёнджуна, парень силился прикинуться, что выступившие слёзы — это лишь из-за остроты заказанной курочки, которую он поспешно съел. Пока Хюнин уплетал третью порцию мороженного с картофелем фри, а Субин вздыхал и охал, тыкая в экран телевизора со словами: «Сейчас та самая сцена!», Ёнджун чувствовал себя древней окаменелостью рядом с остальными, пребывая непривычно тихим. Даже аппетитный кусочек пиццы, от которой исходил жар и аромат, встал у парня комом в горле, так и оставаясь отложенным на тарелку на общий стол. Он, то и дело косясь на настенные часы, поймал себя на дежавю, вспомнив, как однажды Бомгю ровно на этом месте вёл себя так же и вдруг резко ушёл, сославшись на прогулку. Вспомнил внезапный входящий звонок и ледяной ужас в чужих глазах, который ему тогда был не ясен. Прокрутил в памяти все последующие события ровно до сегодняшнего дня, всё ещё не веря, что это действительно происходит с ним. С ними всеми. Бомгю поймал его взгляд, незаметно сплетая их пальцы. Он тоже хотел бы, чтобы время остановилось. Замерло. Чтобы перестало течь так издевательски и быстро, лишая дыхания и заставляя сердце болезненно ухать, отдаваясь гулом по телу. Пока на экране телевизора разворачивалась финальная битва, которую сопровождали возбуждённые возгласы Хюнина и Субина и немигающий, впечатлённый взгляд Кана, который понемногу вовлёкся в сюжет, Бомгю был слишком поглощён старшим хёном и его тихими просьбами передумать и никуда не уходить. Он мягко поглаживал его кисть большим пальцем, не расцепляя рук, и смотрел так отчаянно, что младший действительно хотел подчиниться. Но, наперекор этому желанию, просил лишь прекратить испытывать его и мягко улыбался, сдерживая желание разреветься прямо у всех на глазах. У них осталось полчаса. Парни сгребли пустые коробки и бумажную посуду в мусорный мешок, смели крошки, и перелили все недопитые напитки в один большой стакан, после чего Бомгю настойчиво пытался заставить Субина попробовать намешанную муть из кофе, спрайта, колы и молочного коктейля. Тот, побегав от дразнящего парня вокруг стола, сбежал в свою комнату и требовательно попросил Ёнджуна забрать внезапно разбушевавшегося парня к себе, пока тот не успокоится. Кай стал следующей жертвой, шутливо приговорённый к пятиминутной щекотке за розовое пятнышко мороженого, оставленного на диване, которую тот не мог вынести и хохотал во всё горло. Тэхён, не выдерживая весёлого гула, запрыгнул третьим на борющихся парней и вовлёкся в детскую игру, и теперь клубок из троих крутился по всему дивану, перетягивая на себя инициативу в игровом мучении. Самый старший периодически вздыхал и хихикал, оттирая пока ещё не засохшее пятно, которое другие, кажется, совсем выкинули из головы, забываясь в дурашливых перекатах и смехе. Бомгю хотел насмеяться вдоволь в свои последние пятнадцать минут. А затем у него сработал первый будильник, выставленный за десять минут до выхода. Лёгкая вибрация стала подобно десятибалльному землетрясению в центре тектонических толчков, сотрясая парня до выступившего ледяного пота. Улыбка резко сползла с лица, а взгляд будто застелило дымкой, лишая его былого игривого блеска. Кай, который успел скрутить Бомгю и дать тому наконец отпор, уловил каждое изменение на его лице и уже хотел было спросить: «Что-то не так?», как Бомгю вдруг судорожно выдохнул и пролепетал совсем нерешительно: — О, я же хотел прогуляться сегодня, — его фальшивая натянутая через силу улыбка не убедила Хюнина в своей естественности, и под скептическим взглядом хён добавил вдогонку: — Нужно же растрясти всё съеденное, верно, Хюнини? Остальные двое в комнате также замерли и вперились нечитаемым взглядом в Бомгю, который выполз из-под младшего и поднялся, поочерёдно кивая им. Кай, обескураженный изменившийся вмиг атмосфере, будто смотрел иностранное кино без субтитров, откровенно не понимая происходящего. То, как Тэхён резко подорвался с дивана и заторопился скрыться за дверью ёнджуновой комнаты, даже не спрашивая разрешения последнего. Как и сам старший задержал свой взгляд на стрелке часов и тяжело выдохнул, будто нёс на своих плечах непосильную ему тяжесть. Гигантский склон ответственности и горечи, крупные породы сожалений и каменистые горы отчаяния, которые вдавливали его в землю, заставляя опускать голову. Его сиротливое: — Мы его проводим, продолжай, пожалуйста, уборку, — даже не звучала как команда по званию старшего, скорее как просьба оставаться в неведении от происходящих за дверьми событиями. И Кай чувствовал это, чувствовал уже давно, так и не решаясь воспротивиться и не ворваться со своими претензиями к друзьям, хоть рвать и метать хотелось невыносимо. Субин не разделял его опасений, и на вопрос «Хён, тебе не кажется это странным?», который младший без устали задавал ему после каждой подмеченной детали, получал лишь искренне: «Не понимаю, о чём ты», будто Хюнин излишне надумывает и перекручивает. Субин говорил ему, что он утомлён нагрузками и съёмками, загруженным расписанием и изнуряющими тренировками, намекая, что странности ему лишь чудятся. Сам же Субин был слишком погружен в работу, понимая, что сейчас не лучшее время, чтобы отвлекаться и поддаваться накрученной панике и волнению. Камбэк совсем скоро, и этого давления хватало ему сполна и без добавки со стороны самого младшего в их группе. И, оставаясь одиноким в своих подозрениях, Кай послушно кивнул старшему, приступая к протиранию стола и собиранию рассыпавшихся на пол крошек. «Ты просто надумываешь» — шепнул он себе под нос, и в очередной раз закрыл глаза на скрывающихся троих парней за дверью ёнджуновой комнаты. Последние мгновения были как в прострации: Бомгю натянул толстовку и перекинул ремень сумки через плечо, бегло прощупывая её на обнаружение устройства. Массивные карманы и многочисленные застёжки не давали в полной мере выявить объект, запрятанный под подкладку внутри, и парню оставалось надеяться, что мужчина не станет дотошно его обыскивать. Ёнджун на пару с Тэхёном проверили включённую трансляцию и передаваемый звук, убедились в записи аудио на смартфоне Бомгю и отслеживании локации гаджета в своих приложениях. Но даже перепроверенные не единожды детали не могли вселить в них нерушимую уверенность на успех. Но всё, что им оставалось — верить в Бомгю наперекор всем кричащим во всё горло предрассудкам и сомнениям. — Мне страшно, — прошептал Бомгю еле различимо, цепляясь трясущимися пальцами за лямку сумки. Он выглядел так, будто сегодня последний день его жизни, который тот так и не успел достойно прожить. Ёнджун, отвлекаясь от судорожной проверки устройств, закусил губы и порывисто обнял парня за спину, жарко сжимая в своих руках. Тэхён следом обнял уже обоих парней, зарываясь лбом в плечо Бомгю и шепча в ответ такое же тихое: — И нам... страшно. За шесть минут до выхода, они нехотя отступили от парня, понимая, что время так и не встало на их сторону и продолжило томительно медленно душить их. Тэхён с тяжёлым сердцем отпустил уходящего в коридор парня, устраиваясь за ноутбук, в то время, как старший хён последовал за Бомгю следом. Когда тот бегло обувался, без пяти десять в кармане толстовки вновь завибрировал телефон. На экране высветилось краткое напоминание, из-за чего парень улыбнулся уголком губ и взглянул на Ёнджуна, стоящего рядом, необычайно печально. Сам же старший выглядел не лучше, отсчитывая секунды до их расставания, неосознанно прихватывая край его рукава пальцами. Оба дрожали от лихорадочного ужаса и не могли подобрать слов, лишь молча вглядывались в глаза друг друга, будто цепляясь за мнимую надежду, что вот-вот настанет сюжетный поворот и всё образуется. Что вот-вот ворвётся кто-либо, кто скажет, что Бомгю спасён и ему не нужно никуда уходить. Не нужно отдавать своё тело на издевательство и рисковать из-за раскрытия его замысла насильником. Хоть Тэхён и уверял его, что мужчине незачем вредить ему, подставляя самого себя, но что было в его больной голове и что могло в ней родиться после обнаружения попытки сопротивления — Бомгю было страшно представлять. Всем было. За две минуты до выхода Ёнджун мягко потянул его на себя, прижимая за голову к себе. Перебирая стриженные пряди на его затылке, он вдруг хрипло заговорил, стараясь контролировать голос: — Дверь моей комнаты всегда для тебя открыта, — старший улыбнулся, зарываясь носом в чужой висок. — Пожалуйста, приходи сегодня. «Пожалуйста, только вернись» — Постараюсь, — горько хмыкнул Бомгю, кулаком стирая выступившую на глаза влагу, которую с трудом удавалось сдерживать рядом с Ёнджуном. Парень думал о самописном напоминании и кусал губы, косясь на время. Ему нельзя задерживаться. — Мне… пора, — заикнувшись, бросил он, отстраняя от себя Ёнджуна, который скривился будто от жгучей пощёчины. Бомгю запоминал его лицо даже таким, хмурым и напряжённым, напоследок забирая его присутствие рядом в память. Он хотел помнить, как старший смотрит на него, не желая отпускать рукав его толстовки. Стремительно приблизившись к его лицу, Бомгю мазнул быстрым поцелуем по чужим сжатым губам и отстранился, не позволяя искушению остаться и повторить это, взять контроль над рассудком. Ёнджун, не успев ничего ответить или предпринять, отвис уже когда парень отпер дверь и собирался переступить порог. Он за два шага нагнал его и, схватив за руку, рывком развернув к себе: — К чёрту твой прощальный поцелуй, — хрипло ругнулся он, перед тем как требовательно впиться в его распахнутые от удивления губы и смять их так настойчиво, до боли, в напористом поцелуе. Плевать, если кто-то из мемберов, которые мимолётно пройдут мимо коридора увидят их. Плевать, что Тэхён, который, возможно, уже прослушивает стрим услышит его слова. Ёнджун, обводя чужие пылкие губы по контуру влажным языком, плевал даже на давящее время, которое было на исходе. Плевал на всё, пока Бомгю отчаянно отвечал ему, робко сплетая их языки и опалял жарким, срывающимся дыханием. Через силу отстранившись, Ёнджун шепнул: — Это… на удачу, понял? Когда вернёшься, буду целовать тебя так столько раз, сколько ты захочешь. — Тогда… я просто обязан вернуться, — вымучено улыбнулся Бомгю, всё сильнее не желая уходить. Сквозь всю сдерживающую его на месте силу, раскалённый след поцелуя на своих губах, который перекрывал все аргументы "за" и "против", отчаянный взгляд Ёнджуна, Бомгю переступил порог и прикрыл за собой входную дверь, оставляя после себя приглушённые удаляющиеся шаги. Неудавшееся напоминание «Поцеловать Ёнджуна в последний раз» было смахнуто дрожащим пальцем, заменяя его новым «Поцеловать Ёнджуна вновь» с датой на будущее, в которое Бомгю очень захотелось поверить.