Черная кошка

      Дни проходили так один за другим, и жизнь вновь обретала те самые тусклые оттенки, граничащие с совсем невзрачными: серый, как дельфин, тёмно-серый, как графит, почти чёрный, как угольная крошка.       Только аура лидера кружка как-то выделялась на общем фоне блёклых цветов жизни юноши, а воспоминания о том вечере, когда ярко-розовый закат игрался с кудрявыми прядями, хранился где-то далеко в памяти между строчек любимых песен и несказанных слов.

***

— Ты же не спешишь никуда? — Бан Чан, видимо, специально дожидался, когда все уйдут. Многозначительный взгляд блуждающих по аудитории глаз выдавал его со всем. — Пойдем со мной? — Зачем? — Бин смотрел немного сквозь, будто боясь пересечься. — Ты давно тут сам в себе сидишь? — склонил голову на бок. — Все уже ушли. Смотри, какое небо красивое сегодня, пойдем уже, — как будто не просил, а умолял даже, переводя глаза с огромного окна в помещении на парня и обратно, только мотивы всё ещё оставались не совсем понятны Чанбину. — Ладно? — ему не было особой разницы, куда они сейчас направятся, ведь без него делать в пустом классе было нечего, и причины оставаться не было ни единой. Миновав дверь, коридор и пару лестничных пролетов, парни оказались на крыше здания. — Ты только посмотри! — наблюдать за таким Чаном доставляло в разы больше эстетического удовольствия. Тот, что дышит полной грудью, вбирая вечерний похолодевший воздух, что обжигает лёгкие. Свободный и заворожённый. Не тот лидер, что руководит кружком и проводит собрания; не тот наглец, что подшучивает над ним и игриво улыбается, и даже не тот, что ластится к нему, когда рядом ни души. — Красиво же, да?       Так хочется сказать, что закат его нисколько не интересует — лишь множество оттенков, не доступных ему без Чана; как хочется ответить, что самое интересное из всего здесь — это он сам. Тот, чей влажный блеск во взгляде только добавляет азарта пристальному взгляду Бина напротив. — Именно сегодня действительно красиво, хён. — Хён? — Чан стремительно сократил дистанцию, будто боясь, что Чанбин и вовсе может сбежать от него, — С каких пор ты так меня называешь? — Если не нравится, то ладно. — Ну я же не об этом, — голос стал тише и мягче, слова в снисходительном тоне плавно, не срываясь, стекали с губ. — Слушай, ты же у нас больше по лирике из всех ребят, да? — неожиданная смена темы возвращала в реальность. — Сан ещё, а так да? Я так думаю. — Я тут кое-что пытался написать, но не уверен, знаешь, да и показать не решился никому, — из заднего кармана наружу показался наспех сложенный лист, больше похожий на любовную записку, которая прошла долгий путь в десятки любопытных взоров. — Посмотришь?       На развернутом листе в руках Бина в полумраке проявился небольшой стих, название которому — «Со вкусом слёз», — бровь юноши странно изогнулась, что не могло не аукнуться ответной реакцией собеседника. — Я так и знал, давай обратно, — в попытках забрать своё детище, рука с черновиком повела вверх. — Да подожди ты, — беспечная улыбка украсила лицо юноши, — всё в порядке. Правда текст какой-то тоскливый очень, хотя, может, это и хорошо даже. Но вот с названием что такое? И это «…можешь обнажить свои слабости передо мной, привыкший беседовать сам с собой…», — автор старался выхватить листок всё усерднее из увёртливых рук, — «…обрати свой безмолвный плач ко мне…», — негромкий смех обоих распространялся по площадке вместе с шарканьем и стуками подошвы, пока Чанбин убегал от Чана, зачитывая строчки из стиха, поднимая на смех. — Иди сюда, ты!       Строчки, что действительно понравились.