***
— Разбирайте вещи пока, а ты, Сан, не смей ничего есть раньше времени. Я палок пойду наберу. Местность и цель собрания поменялись, а командный тон Чана никуда не делся. Почти незаинтересованный происходящим, Бин рассматривал что-то в верхушках непривычно высоких деревьев, заглядывая в самую глубь неизведанного. Что-то тёплое прикоснулось к рукаву кофты, скользнуло вниз к самой ладони и смело потянуло вперёд за собой. То был Чан, что без лишних слов вновь нарушал чужие границы, будто зная, что именно ему такое дозволено, и своей ободряющей улыбкой зазывал в те самые тёмные места, где корни разрастались по земле, а толщи ветвей заслоняли вид на уходящее солнце. — Почему ты решил это устроить? — Ты не выглядишь заинтересованно, так зачем спрашиваешь? Особенно, если уже согласился. — Я под ноги смотрю потому, что тут легко споткнуться и свалиться. Конечно, я напряжен и сосредоточен на другом, — недовольное бурчанье вызвало только добрый смешок со стороны. Собственные уголки рта изогнулись вслед чужим, сжимая ладонь юноши в своей навстречу насмешливому фырканью. — Я хотел, чтобы мы как-то сблизились. Тем более тебе стоило бы с остальными пообщаться побольше: они хорошие люди. В ответ ничего не последовало, что немного озадачило парня. Расцепив руки, оба начали собирать какой-никакой хворост для костра, попутно пребывая в своих мыслях.***
— Долго же вы! — крикнул в сторону двух тёмных фигур, показавшихся из окраины леса — в ответ тишина. Два напряженных силуэта с хворостом в руках приближались молча к двум другим парням, что стерегли вещи. Чан, как самый ответственный, принялся разжигать костер, вновь раздав остальным указания. Только Бин остался без дела, наблюдая за действиями лидера. — Это несправедливо, — пропыхтел Сан, попутно перетаскивая какую-то большую корягу к костру, — чего он стоит-то? Не хочешь помочь? — У тебя хорошо получается, — Чанбин даже не повернулся к источнику бухтения. Ёсан с самого начала показался ему каким-то занудой и болтуном, так что особого внимания с его стороны он не был удостоен. — Он со мной палок притащил, а у тебя было минут десять, чтобы это сделать. Не поработаешь — не поешь, — Чан знал на что давить, посему бухтение позади переросло в тихий бубнёж под нос, пока «работа» не была, наконец, завершена. Усевшись на импровизированное сиденье в виде неприглядной несчастной коряги, Сан и Минхёк сразу же принялись за съестное, пока Бин пребывал в прострации. Звонкий удар пальцами о струны выдернул юношу из ступора. То Чан перебирал пальцами, бил ладонью о деревянный корпус. Перебор натянутых гитарных струн разбавлял мысли, не давая снова провалиться куда-то в себя, в темное место внутри, где нет никого и ничего, кроме давящей неподвижной пустоты, а мягкий бесшумный голос старшего дарил желанный покой, неторопливо проносясь по округе, обвивал заинтересованных сим парней, ласкал слух.***
— Да кто вас надоумил? — процедил лидер, не переставая дергать за металлические нити. — Чего сразу так реагируешь? Мы же для нас чисто, — Сан как обычно бухтел, пока Минхёк активно поддакивал, — давай с нами! — Чан измученно потер переносицу. — Я буду, — Чанбин приподнял руку над головой навстречу немому удивлению ребят. — Что? Я не против. Несмотря на это «не против», которое скорее обуславливалось желанием утопить навязчивые мысли о сердечной склонности в чем-то покрепче кофе, пясть уже потянулась за стаканчиком высокоградусного. После такой неожиданности и Бан Чан сдался.***
Уложив обоих друзей в отдельную палатку, Чан наконец смог выдохнуть спокойно. Не пройдёт и минуты, как оба отключаться из-за тяжести после выпитого — Бин ещё бодрствовал. Несмотря на общую сдержанность, по сравнению с другой частью компании помутневший взгляд всё же выдавал его нетрезвое состояние. — Спать не собираешься? — старший присел обратно на корягу, пытаясь выцепить помутневший взгляд чужих глаз. — Мы в одной палатке будем? — Не хочешь? Можешь с ними лечь, — пожал плечами, воззрившись на догорающее кострище. — Опять ты такой… невозможный, — не спеша повел рукой в воздухе, указывая пальцем на собеседника, — не дотянуться, не достать, не понять. — Я – человек эмоций, разве не видишь? Это ты многое скрываешь! Даже с другими не общаешься почти, а у нас и так кружок небольшой-то. Всего пары бокалов крепкого для непьющих ещё школьников хватило сполна, чтобы развязать язык обоим. — Потому что мне не интересен никто, кроме тебя, — склонил голову в бок и передразнивающе продолжил, — разве не видишь? Чан опешил. Широко распахнутые глаза метались по пространству вокруг в поиске подходящих слов, будто бы не он являлся тем, кто так давно прощупывал почву рядом с новеньким. — Что ещё? Спокойный, но уже не такой сдержанный, взглядом впивается почти намертво, а уголки рта слегка изгибаются в улыбке. Такой Чанбин сбивает с толку, заставляя сердце пропускать удар за ударом. Волшебное ощущение интереса не покидало Чана, а легкий румянец чужого лица только добавлял волнения. — Ты чего? Движение, порождённое моментом. Резкое неосторожное вперёд. Вперёд к чужим губам, что обжигали до невозможного. Разгоряченный воздух и прежде смятённая атмосфера противоречили нежным и таким легким прикосновениям влажных губ. Блестящих, как утренняя роса. В теле же ощущения отзывались пронизывающе колко как хвойные иголки в смешанном лесу позади. Оба разливались чем-то горячим, отдаваясь друг другу, искрились, как бывшее огнище рядом, что уже догорало, пускали корни под кожу, разрастаясь, как те высокие деревья в необетованной забытой глуши. Сминая кофту огрубевшей от игры кожей пальцев, прижимая к себе всё сильнее, чувствовать чуть сбитые движения, пробовать на вкус столь желанное. Отчаянно уверить и удержать, только бы Бин доверился ему, только бы он действительно всё понял.