Полуслепые глаза

Антон пытается рисовать, не задумываясь ни о чем. Но в голову так и лезут гнилые мысли. На бумаге как-то само появляется знакомое лицо, силуэт, причёска, глаза, взгляд, характер. Антон отбрасывает карандаш. Откидывается, закрывает глаза предплечьем. Он не хочет вспоминать, как бы подло это не было. Слишком больно. Сильнее ножа ударило именно то, что он увидел первым. Дрожь пробирает всё тело. К Антону уже приходил полицейский. Расспрашивал. Антон пытается перестать думать. Забыть. — Там, в тот день, — неуверенно проговаривает парень. — это была Саша? Полицейский посмотрел на него с откровенной жалостью. Антон не успел спрятать трясущиеся руки. Его подбадривающе похлопали по спине и ушли. Он так не хотел оставаться в одиночестве. Но он не мог попросить остаться. Антон медленно подтягивает колени к груди. Пытается дышать ровно, но от судорожных вздохов рана всё равно болит. Антон смотрит на стену перед ним. Пытается прийти в себя, но слезы так и подступают. Ему страшно. Изуродованное тело. Боже. Нет. Антон пытается прогнать этот образ, но память как на зло в точности производит его. Тошнит. Антон трясется. Каждый раз прикрывая глаза, он видит копну волос, часть из которых вырвана, другая в крови. Хорошо хоть лица не было видно. Иначе бы он не выдержал. Антон мотает головой. Пытается не моргать. Пытается дышать ровно. Пытается не трястись. Но он не может. Он не может попросить хотя бы успокоительных. Кажется если он сейчас двинется то сам умрёт. У Антона даже поворот головы вызывает панику. Почему именно сейчас никого здесь нет? Почему именно сейчас никто не может поговорить с ним? Кажется лишь пару слов могли бы помочь. Могли бы отвлечь. Но парень всё больше и больше сжимается. Мир словно становится чем-то невнятным. Он не может отдать отчёт, где и что лежит. Всё непонятно. Шкаф, полки, окна, даже бортик от кровати – всё, кажется чем-то далёким. Чужим. Инородным. Антон старательно отгоняет мысли о Саше. Черт, он даже после её... Он останавливается. Он не хочет произносить и в мыслях это слово. Антон такой хуевый друг. Он уже просто плачет. Он не должен был так поступать с ней. Он должен был быть хорошим другом. — Наталья Викторовна, — Антон вздрагивает всём телом. — принесите успокоительного. Пацан, ты как? Антон испуганно в оба глаза глядит на врача. Тот подходит и садится на край кровати. — Как самочувствие? — он так спокойно реагирует. — Швы сильно болят? Надо бы их осмотреть. Подними рубашку, — он словно одновременно игнорирует слезы и дрожь парня, но также вселяет уверенность. — Я, — дыхание перехватывает. — я.., — сформулировать ничего внятно не получается. Но врач не давит. Окидывает оценивающим взглядом его и что-то записывать. — Ноги выпрямить можешь? — не отрываясь от листа спрашивает врач. — Или совсем никак? Медленно, чересчур медленно Антон выполняет просьбу. Мужчина уверенно задирает футболку парня. Пока он тщательно осматривал и записывал, в дверях появилась женщина, полная, тяжёлая, но такая улыбчивая. — Милок, совсем разнервничался? — вздыхает она. — такое горе... Такое горе... У Антона резко снова перехватывает дыхание. Горе. — Всё в порядке, — отрываясь от живота парня, выдаёт врач. — жить будешь. Думаю скоро на выписку. Конечно обидно провести каникулы здесь, но ещё время отдохнуть будет. Главное не пей алкоголь. От этого придётся воздержаться. Мужчина нарочно перебивает эту непонятную речь и жалость женщины. Уж кто, кто, а она не имеет права жалеть его. Парень чертовски силён. Страх – это нормально, особенно если уметь с ним справляться. — А курить? — слишком нервно уточняет Антон. — Какая нынче молодёжь, — женщина набирает чего-то в шприц и протягивает руку, типо давай, мол сюда руку. — курить им подавай, а о здоровье подумать? — Ничего страшного не должно произойти, — пожимает плечами мужчина. — но правда, лучше воздержись, молодой ещё, успокоительное лучше. — Оно не помогает, — парирует парень, опуская голову. Наталья Викторовна вкалывает ему лекарство. И дрожь, которую он подавлял, вроде бы проходит. Хочется спать. Он опускается на подушку. — Кошмар какой, — вздыхает женщина. Они думают, что он спит. — Не пугай ребёнка своими высказываниями, — врач пожимает плечами. — и не усугубляй, он и так еле держится. Конечно, херовая ситуация, ему с психологом местным поболтать бы. Не каждый день все-таки на маньяка нарываешься. — Да что эти психологи, шарлатаны одни, — фыркает женщина и уходит. Антон так и засыпает с этой фразой. Шарлатаны. Ему всё так же страшно. Просто действия будто поставили на замедление. Никакого спокойствия. Только медлительность.

***

Рома курит перед больницей. Почему то каждый раз он оттягивает момент, когда зайдёт. Даже сигарету слишком медленно достаёт. Пока руки не каменеют от холода, он стоит. Потом заходит и отмачивает их в туалете. Антон сам по себе мерзляк. А воздержаться от прикосновений будет сложно. Так что кипяток вылитый на ладони постепенно согревает их. — Тоша, — как только Рома открывает дверь ему уши режет голос девушки. — ты так всех нас напугал. — Ага, — вот этого он узнал, Дима. — но ты теперь герой. Во мгновение ока рука, который тот собирался потрепать Антона по волосам оказывается схваченной Ромой. — Давно не виделись, Пятифан, — хмыкает Дима. — Можно без сцен убийства? — простанывает Света. — Вы чего так друг друга взлюбили? — Ром, — Антон впивается взглядом в парня. — отпусти. Рома щурится, но отпускает. — Ну мы пойдём? — Света тянет Диму за плечо. — Ну а что, — тот прожигает Рому. — может все вместе весело поболтаем? — Нет, — чётко отвечает парень. Антон жалобно смотрит на разгневанного Рому. Света вытаскивает Диму из палаты. — Ты ревнуешь, — изрекает Антон. — и тогда ревновал, неужто к Саше тоже? Парень сжимается произнося имя девушки. Больно и страшно. Но в следующий миг его притягивают за шею. Рома целует его. Антону аж приходится немного приподняться. — Ты курил недавно, — бросает между поцелуев парень. — Да ты сегодня гений логики и дедукции,— шипит ему в губы Рома. Сердце Антона отдаёт куда-то в уши. Так близко. Глаза в глаза. Но парень перед ним выглядит таким уставшим. Антон тянется к нему, слегка по-детски. Обнимает за шею. — Я люблю тебя, Ром, — тихо говорит он. Рома же впивается пальцами ему в спину. Он чувствует себя таким… зависимым? Ужасное чувство. — Стоя у больницы, — шепчет ему на ухо Рома. — мне страшно заходить. Я думаю, что вот, сейчас мне скажут. Антон умер, можете идти домой. — Пиздец, — выдаёт Антон. — но я же здесь. Я живой. — Но мне страшно, — он всё больше и больше прижимает к себе парня. — мне было страшно, что ты выберешь не меня. Теперь я понял, что хуже. — Прости, — в тишину палаты говорит Антон.. Рома молчит. Нет сил что-то говорить. Он так устал. Парень проводит руками по спине Антона, опуская их всё ниже и ниже. Когда они оказываются на бёдрах он сжимает пальцы и тянет парня ещё ближе к себе. — Ром, — неуверенно мямлит Антон. — Что? — он впивается ему в кожу. — Что ты делаешь? — Лапаю тебя, — спокойно отвечает парень. — я хуй знает, как это называется. Трогаю? Домогаюсь? Пытаюсь убедить себя, что ты жив и всё в порядке. Что ты любишь меня и я правда могу прикоснуться к тебе. Антон краснеет. Всё это время ему казалось страшным даже обнять Рому. Теперь… Правда можно. — Мы же, — как-то неуверенно бормочет он. — типа пара? — Да, — вновь целуя парня, отвечает Рома. Антон расслабляется. Но что-то всё равно его тревожит. Слишком мрачное, слишком молчаливое поведение? Вроде он такой всегда. Но после того, как он заплакал… Это больше не казалось естественным. Это было похоже на немое мученичество. — Ром, — Антон впивается в плечи парня слегка отталкивая. — ты как? — Не смей напоминать о вчерашнем, — строго говорит Рома, с ужасным напором. — ещё раз попробуешь об этом заговорить, сигарет не куплю больше никогда. — Пережить можно, — фыркает Антон. Рома россыпью оставляет мелкие поцелуи на шее. Лучший способ перевести тему разговора. Иногда покусывает. Антон борясь с волнением проводит рукой по спине парня и задирает футболку так, чтобы можно было обнимать прикасаясь к коже. — Какой скромный, — фыркает Рома. — сто проц за это время же успел напридумывать всякой херни. — Мне стыдно, — Антон морщится. Тот в ответ выпрямляется. Берёт ладони парня и запускает их под футболку. Это оказывается весело, наблюдать за тем, как он краснеет, дёргается и отворачивается. Рома немного наклоняется и снова целует. Мягко, нежно. Если тот закрывает глаза, он кусает его губу. Слишком уж нравится ему зрительный контакт. Он медленно заставляет Антона вести руками от живота к груди. Как бы щекотно не было бы. Он не разрывает поцелуй. Чувствует как у того подрагивают руки. — Блять, — шипит Антон. — Что? — Рома резко отстраняется. — Я, — он краснеет. — я думал, что хоть что-то смогу в отношениях. А по итогу, ты, гомофоб, управляешь моими руками. — Это всё, почему ты разорвал поцелуй? — хмыкает Рома. — можно было и не делиться своими переживаниями, принцесска. — У меня встал, — ещё сильнее краснея, отвечает Антон. Рома начинает ржать. Почему ему так смешно? Он закрывает глаза рукой и смеётся в голос. Черт, какая же Антон сволочь. Еще пару минут назад Рома практически сходил с ума. Было очень плохо. Очень тяжело. А тут этот Антон. Боже, ведь он первый поцеловал Рому. Ведь он явно раньше втюрился. Теперь краснеет, как романтичная девка. И так хмурится. Рома обнимает парня. Утыкается ему носом в волосы. — Я люблю тебя, — тихо, больше для себя, гораздо больше для себя, произносит Рома. Эти слова, оказывается, не даются легко. В них слишком много страха. Слишком много правды. Аж подташнивает. — Ром, ты мразь, — простанывает Антон. — уж поверь сейчас эти слова вообще не помогают. — Ты пидор, — фыркает Рома, крепче обнимая парня. — Настолько насколько и ты, — отвечает Антон. Резко рука Ромы оказывается на штанах Антона. Он не лезет под, но мягко трет по ткани. Облизывает ухо парня, целует, нежно оттягивает мочку. — Рома, — как-то жалобно протягивает Антон, впиваясь ему в рёбра. — мы в больнице, а если кто-то зайдёт? — Когда мы целовались тебя это не волновало, — выдыхает ему в ухо Рома. — Ну это, — Антон замолкает, прикусывает губу. — Боже, Антон, — шипит практически зло Рома. — я слишком рад, что ты жив, что ты передо мной, чтобы стесняться. Так что заткнись и не мели чушь, — парень запускает руку под штаны. Антон утыкается лицом в плечо парня и впивается ещё сильнее. — Всё равно стыдно, — бормочет он. — Я сказал заткнись. Антон пытается не стонать, вообще ему страшно как либо двинуться. Достаточно грубые прикосновения Ромы, его поцелуи, голос. Черт, неужели всё это реально? От всего этого ноги становились ватными. Сука, бабочки в животе это вовсе не влюблённость, а ебанное возбуждение. Ибо сейчас в животе какой-то рой крылатых. Некоторые стоны вообще не удаётся сдержать и тогда Рома становится ещё более напористым. Какая мразь, можно хоть немного полегче? Антон впервые в жизни испытывает оргазм от чужих прикосновений. Весь горбится и слегка, даже больше губами, кусает плечо Ромы. — Вот и всё, — фыркает парень, доставая салфетки из кармана и вытирая руку. — проблема твоего стояка решена. Антон закрывает лицо руками и притягивает колени к животу. — Стыдно, — повторяет он. Резко Рома отбирает руки парня от лица, заставляет ладонью прикоснуться к груди и соску. — Если стыдно, — шипит он. — то не надо было целоваться. Нахуй мы вообще сближались? Могли быть друзьями, тогда по пьяни ты этого хотел. — Ром, — практически оскорблённо произносит Антон. — Привыкай, — он заставляет парня щупать его тело. — потому что я хочу этого. И позволь не поверить, что ты нет. Антон краснеет. Рома чересчур прав. Но он всегда считал, что его желания постыдны. Что он должен держать себя в руках. Но это так приятно. Да, блять, это же Рома. Каждое его прикосновение уже удовольствие. — Мир не заканчивается на поцелуях, — строго отчеканивает Рома. — и уж ты то должен это знать. Уже не маленький. — Нашёлся самый умный, — Антон хмурясь, хватает парня за шею и целует. Рома сам краснеет. Ему нравится и не нравится. Все-таки то как вёл себя парень, льстило ему. Но этот поцелуй... Так похож на первый. — Хочу покурить, — резко изрекает Антон. — Тебя даже на немного на улицу не пустят? — удивлённо спрашивает он. — Страшно спрашивать, — пожимая плечами, ворчит Антон. — ко всему завтра выписывают уже, больше то сделать мне ниче не могут. — Ага а ты перед родаками сразу закуришь? — посмеивается Рома. — Ну вечером то выйти из-под их цепких лап я смогу. Рома смотрит на него так внимательно. Сердце Антона уходит куда-то в пятки. Ему так нравится, когда парень так выглядит. Спокойно, уверенно и естественно. Он не скалится, не глядит исподлобья. — Ты безумно красив, — с детским восхищением говорит Антон. — Когда ты в меня влюбился? — неожиданно спрашивает Рома. — и как? Не могу понять, когда упустил этот момент. — В середине февраля будет год, — немного задумавшись отвечает он. — Блять, — Рома аж давится. — так давно? — А ты че думал? — Антон улыбается ему, так ярко… и мило. — Тогда, перед контрольной по матеше я уговорил тебя помочь мне. Ты впервые вёл себя со мной скорее уравновешенно и слегка строго. Не злясь, не ерничая, не иронизируя, не пихая. Ты был таким, — он прикрывает рукой губы и отводит взгляд. — собой. — Понятно почему написал тогда на три, — фыркает Рома. — об учёбе нужно было думать. — На тебе тогда была рубашка, — Антон вцепляется в него взглядом. — она была расстегнута практически до середины груди, а рукава задраны. Я не помню почему ты был так официально для тебя одет, но ты был чертовски, — парень снова опускает взгляд, видимо подбирая другое слово. — великолепен. — Ага, — хмыкает он, но самовольно улыбается. Может быть чуть чаще будет надевать эти ужасные пыточные приборы, как рубашки. Рома неожиданно, сам для себя обнимает Антона, прижимая к груди. — Долбоёб ты, — он впивается ему в плечи. — ты вообще не представляешь, как легко можешь мною крутить. — А зачем мне это? — удивлённо спрашивает Антон. — Ты, блять, любишь поиздеваться надо мной.