Полуслепые глаза

Антон хватает мусор и практически выбегает на улицу. Родители решили устроить атаку заботой. Сбежать оказалось не так легко. Но помойка скоро станет любимым местом Антона. Он нервно закуривает. Его мандражит. Родители то и дело спрашивали его как дела, что он чувствует, как переживает то самое с Сашей. Он так и не хочет произносить это слово. Слишком много раз он слышал его за сегодня. Слишком оно ужасно. Слишком прямо, слишком откровенно. Этого не могло произойти. Это ложь. Ведь до этого всё болтали, что она сбежала от бабушки, что она, наверное, сейчас где-то в городе. Антон тешил себя такой иллюзией. Но оказалось правда рано или поздно всё равно посмотрит ему в глаза. Антону немного тяжело идти, сам не понимает почему, но усталость постепенно наваливается. Он стучит в дверь. Её распахивают, а он выдыхает дым сигарет прямо в лицо Ромы. — Гандон блять, — шипит он. — а если бы это была моя мама? — Твоя мама всегда останавливается перед тем как открыть дверь, — Антон улыбается. — это ты сразу открываешь. — Иди нахуй, пидор сранный, — щурится Рома. Оказывается даже заядлому курильщику такое неприятно. Пусть познает, что чувствовал Антон последние три года. — Со всем кроме сранный, я согласен, — парирует Антон. — пойдём, прогуляемся. — Холодно, хочу сидеть дома. Рома оценивающе наблюдает за парнем. Вроде нормальный, а вроде что-то не так. Лучше бы его к себе домой затащить. Только вот он потом до своего дойдёт? — Ну окей, — он пожимает плечами. — я пошёл. В ответ панно приостанавливает его за плечо. Смотрит проклинающе. — Мразь ты, — натягивая куртку хмыкает Рома. — От тебя научился. Рома хватает голову Антона и пихает вперёд, тип, мол, пошли. Ему нравится то, как улыбается Антон. Ему нравится, то как он смотрит на него. Так мило, любяще. Рома очень редко видел его... уютным? Да. Уютным. Обычно он так реагировал лишь на Олю, рассказывающую что-то. Ебанный старший братик. Но все равно приятно. — Ром, — как-то подозрительно протягивает Антон. — Что? — напрягаясь, спрашивает Рома. — Ты ведь меня ревнуешь, да? — слишком радостно говорит парень. Тот отвечает хорошим подзатыльником. Антон смеётся. — Пидорас, — хмыкает Рома. — Тот ещё, но ты меня ревнуешь, — Антон ребячески ухмыляется, поглядывает из-за больших окуляров на парня. — Теперь не жить мне спокойно, — ворчит Рома. — Ладно, так и быть, — Антон протягивает руку, хватает парня за шею и прижимается лбом ко лбу. — буду брать сигаретки только у людей, которые являются потенциальной угрозой для тебя. — Ты понимаешь, что сейчас подписываешь им смертный приговор? — Просто покупай мне чаще сигареты, — Рома сейчас задохнётся от этого довольного взгляда. — вот и всё. — Всё равно, — снимая очки с парня, отвечает он. — я не позволю никому прикасаться к тебе. Максимум оставлю Бяше похлопывание по спине. — Собственник, — фыркает Антон. Они слишком близко. Когда перед глазами Антона расплывается картинка то его взгляд становится другим. Слегка рассеянным. Немного испуганным. Но даже в тот день, когда он врезал Семёну, Роме понравилось, то как он доверяет им. Просто держится и верит, что они отведут. Конечно, потом свернул куда-то долбаёб малолетний, но сейчас… Ему нравилось. Ощущалась некая власть. Рома проводит тыльной стороной руки по щеке парня. — Ты чего? — строго сдвигая брови, спрашивает Антон. — Кощей над златом чахнет, — протягивая каждое слово говорит Рома. — Из нас двоих я больше на Кощея смахиваю. — И на гея тоже. Антон хочет сбежать сейчас от него. Он и так еле пережил сцену в больнице, от стыда чуть не помер, но… Чем он ближе, чем он увереннее себя ведёт, чем честнее говорит, тем больше он его. Антон опускает взгляд. Надо держаться. Рома запускает руку под шарф Антона. — Смотри на меня, — то ли просьба, то ли приказ непонятно. Антон поднимает еще хмурый взгляд. Где-то говорили, чтоб не возбудиться надо думать о чём-то плохом. Но как только эта мысль приходит в голову, он принимает решение, что лучше вся деревня узнаёт его ориентацию. Только не думать об этом. Только не Саша. — Что с тобой? Рома не понимает чего парень так резко напрягся, он явно чувствует лёгкую дрожь. Тот испуганно смотрит на него, словно впервые увидел. Загнанный зверь. — Ничего. — Ври больше. Неожиданно Антон обнимает Рому, утыкаться лицом в его куртку. Судорожно. — Я помню как Саша выглядела тогда, — он не осмеливается произнести эту кошмарную дату. — но ещё хуже, что я помню как она выглядела летом. Она жива. Она не могла. Он не договаривает. Как бы Антон не пытался отрицать это, страх смерти ходил по пятам. Возможно, ему это досталось от матери. Она постоянно остро реагировала на любую приближающуюся угрозу. Возможно, он слишком долго считал, что должен быть сильнее её, помогать. И вот в мгновение ока он здесь. И страшнее, чем признать смерть Саши, это признать свою боль и привязанность. Интересно, чувствовала ли она ужас перед тайгой? Или умерла она раньше, чем была убитой. Рома молчит. Обнимает его, прижимая голову плотнее к груди. Он слышит, что парень плачет. И эти слезы гораздо более отчаянные, чем в тот день, когда она пропала. Раньше была надежда. Смутная. Лживая. Теперь он рыдает на его груди. Не может даже слов, для проклятий связать. Плачет от необходимости принять горькую правду. Иванова Александра умерла. Как бы руки ни дрожали. Как бы он ни плакал. Всё равно это не изменит этого факта. Никакие слова не помогут. И поцелуями не забыться. Когда Антон успокаивается, он осознаёт, что вляпался ещё больше. Слишком давно он хотел немой поддержки. И спокойный парень перед ним, который не сказал ни слова, единственный, кто вселил уверенность, что есть шанс принять будущее. Он не понимает, зачем ему очки. Всё равно из-за слез ничего не видит. Но Рома их протягивает. Антон вертит их в руках и надевает. Антон достаёт сигарету. Курит. Они медленно бредут под запах курева. Когда до дома Антона остаётся совсем немного, Рома останавливает его. Придерживает за плечи, приобнимая. — Чего? — Антон словно только вынырнул из омута. — Антон, — Роме нравится произносить его имя. — я так рад, что — у парня и перехватывает дыхание, он не знает. Он просто правда счастлив, когда он рядом с ним. В этом нет причин. Он хочет поделиться хоть каплей этого счастья. — Ты не представляешь насколько я рад, — он улыбается, снова, но гораздо печальнее, — ты рядом. Ты правда мой. Я правда могу поцеловать тебя. До сих пор не верится. Ему так приятно говорить это, зная, что эти слова – честность, которая не разрушит отношения. Антон долго жил в этом вязком ощущении. Каждое случайное слово. Каждое касание. Каждый взгляд. Всё могло быть с трактовано неправильно. Точнее правильно, но обозначать точку и так хрупким отношениям. — Так вот что значило «лишь товарищ», — как-то удивлённо проговаривает Рома. Антон начинает смеяться. Удивительно. Рома краснеет на глазах, но когда этот парень смеётся… это выглядит не просто чудесно. Этот взгляд полный свободы, вызова и… правда любви? Рома закрывает лицо рукой. — Ты правда не понял? — он самодовольно поправляет очки. — Я же практически прямо сказал. — Ну, тип, — он жмёт плечами. — Лучший друг? — На место Бяши никогда не претендовал, — Антон встаёт на цыпочки и мягко чмокает в губы парня. — ты всегда нужен был мне не как друг. Рома ещё больше краснеет. — Иди домой, — шипит он. — отдохни, лишь товарищ. — Издеваешься, — фыркает парень. — но всё равно спасибо. Рома хмурится, он уже и забыл о том, как парень плакал. Он наклоняется, оттягивает шарф, и целует его шею, облизывая и покусывают. — Ром, что ты делаешь? — слегка испуганно спрашивает Антон. — Беру своё спасибо, — он ухмыляется. — так, как я хочу.

***

Антон снова играет с этими двумя в карты. Он правда пытается сосредоточиться. Правда. Пару раз он специально болезненно прижимает ногу к животу. Надо прийти в сознание. Надо что-то делать. Надо отвечать на вопросы. Но Бяша регулярно щёлкает пальцами перед глазами. Антон просто моргает. Хочется спать. Он не смог заснуть вчера. Как только он закрывал глаза.. Была одна и та же картина. Она день ото дня становилась детальнее. Антон уже не мог разделить то, что придумал его мозг, а что было правдой. Не смотря на реалистичность или вымысел, это было ужасно. Глаза. Они были открыты? Или их вообще не было видно? Были ли они наполненные с тем страхом, что видел Антон каждый день? Были ли руки покрыты многочисленными гематомами? Было ли так много крови? Его начинает тошнить, но он слепо кладёт какие-то карты. Бяша снова шлет его. — Пойду пожру, — ворчит Рома. — а вы долбаебы, когда научитесь играть, позовите. — А ты не мухлюй и познаешь поражение, на, — бросая подушку уже в закрывшуюся дверь, кричит Бяша. — А ты чего вообще, на? — Снова не спал. — Че совсем труба с башкой? — выдыхает парень. — нет варика обнять любимую детскую игрушку и похныкать в неё, на? — Иди нахуй с такими предложениями, Бяш, — Антон морщится. Тот в ответ лишь ржёт. — Ещё не научились? — возвращаясь с пивом уточняет Рома. — Неа, на. — А тебе на, воду, — самодовольно улыбаясь протягивает Антону. Тот смотрит на парня из-под окуляров. Рома то вряд ли знал про запрет врача. Вот такое поведение. Он издевается. По крайней мере, ему так кажется. Ведь так охота показать ему, какой он здесь лишний? У Антона нет сил. Он не хочет думать. Его всё только злит. А от бессилия рыдать хочется. Надо успокоиться. Рано или поздно надо будет признать её смерть. Надо будет пережить. Но неделя не прошла с того дня. — Пойду-ка я лучше домой, — шипит Антон. — А то кое-кого пьяного я не перевариваю. Он знает, что нарывается на конфликт. Антону всё равно. Хочется выдохнуть. Только негде. — Готовить просто надо уметь, на, — ржёт Бяша, но ему прилетает бутылкой по голове. — не любят меня здесь… Рома долго вглядывается в лицо Антона. Уставшее, хмурое и обиженное. Но нет, он не даст ему алкоголя. Во-первых, он не дебил в вопросах травм, сам не раз калечился и алкоголь там вообще не друг. Во-вторых, Роме не хочется его спивать. Он сам подвержен этому, в его окружении должен оставаться хоть один трезвенник. Антон оглядывает их и резко направляется к двери. Достало. В карты играть не умеет, пить не может, зачем он вообще пришёл? Спать хочется. Раздражает всё. Рома хватает парня за горловину рубашки и заставляет упасть на кровать. Он прожигает его строгим взглядом, практически вдавливая в мягкую поверхность. — Мы тут вообще не бухать собирались, — шипит он. — мы просто тусуемся, — говорит он с какой-то угрожающей ноткой. — Тоша, тебе то пить из-за раны точно нельзя. — Ты то откуда знаешь? — Тоже биологию люблю, — холодно отвечает он. — Ребят, успокаиваемся, — Бяша забирает Ромино пиво. — давайте я лучше всем чайку сделаю. А ты Ром так не бросай пацана, не дай бог, швы разойдутся, на. — Ниче страшного с ним не будет. — Вообще ничего, — подтверждает Антон. Рома обжигает его яростным взглядом. — Блять, как вы умудряетесь посраться на пустом месте, на, — выдыхает Бяша, потирая переносицу. — Видишь ли решили пропустить конфетно-букетный период, — Антон цинично улыбается. — и перешли сразу к разводу. — Подождите, на, — Бяша думает пару секунд. Рома наблюдает за тем, как его друг бросает взгляд, то на него, то на Антона. Пытается понять правильно ли с трактовал эту очередную тупую неоднозначную фразу парня. Рома пожимает плечами. — Блять, вы пидоры, на? — резко спрашивает Бяша. Антон бледнеет от прямолинейности парня. Как-то испуганно смотрит на Рому, но тот пристально изучает обложку учебника по математике. Наступает тяжёлое молчание. — Эм, ку-ку, нахуй, — напоминает о присутствии вопроса парня. Антон выдыхает. Всё равно один из двоих уже знает. — Ну, я да, — он решает ответить только за себя. — Понятно, значит рил встречаетесь, — Бяша складывает руки на груди. — а мне не думал сказать, Ром, на? — Свечку я могу на стол поставить, — он кладёт учебник на место. — твоя помощь не нужна. — Ну, спасибо, на, — Бяша отворачивается. — Прости, Бяша, — Антон улыбается. — просто после того как мы начали меня ножом пырнули, а так я б сказал. — А чего прям день в день, на? — удивляется он. — Да, — хором отвечают парни. Они снова с ненавистью переглядываются. — Пиздец, на, — он неожиданно встаёт. — Пойду я, как бы не пидарас и у кое-кого родители на каникулы уехали. — Ууу, — протягивает Рома. — Совсем вырос? — Прекрати издеваться, на. Каждый раз видя этих двоих, Антон реально задумывается, как начал с ними общаться. Он другой, хоть и похож. Он завидует им, с детства вместе. Всегда была опора друг на друга. — Чего за истерики? — спрашивает Рома, как только дверь закрывается. — Первый начал. — Нет, — строго отчеканивает парень. Рома быстро оказывается слишком рядом. Антон смотрит на него снизу вверх. — Так чего? В такие моменты Рома выглядит слишком взрослым. Даже немного скучным. Вывернуть рюкзак, чтобы найти дневник ребёнка? То самое! Вот так он смотрит. Либо ты сам, либо я сам. — Просто спать хочу, — он располагается на кровати парня. — вот и сорвался. Рому беспокоит состояние Антона. Он постоянно расшатан. Непонятно, какой бред ему придёт в голову. Хочется хоть немного уловить его. Но он как песок, утекает куда-то вниз. Рома ложится прямо перед Антоном. Обнимает его, прижимая его голову к груди. — Спи, — шипит он. — Вообще то мне просто нужно чьё-то присутствие. — Я знаю, — запуская пальцы в его волосы говорит Рома. — знаю и то, о чем ты думаешь перед сном. Успокойся. Я здесь. Я пидор. Хочешь устраивай свои эмоциональные качели хоть каждый день. Выебывайся, тебе можно. Но даже не думай, что я отпущу тебя. Антон впивается пальцами ему в спину. Ему нравится, как от него пахнет. Антон так и засыпает, медленно вдыхая этот смешанный с чём-то запах курева. Тот тяжело вздыхает. Зима выдаётся тяжёлой. Чересчур.