Слишком… мы слишком

Чимин сам не свой. Губы опухли ещё сильнее, немного щиплет, а в груди - целый шторм из эмоций. Поцелуй.. такой нежный, но жадный и напористый не покидает мысли Пака. Он не представлял, что поцелуи такие головокружительные, возбуждающие, ни с чем несравнимые. И позволяет папе раздеть себя, отнести в ванную и не вникает в его монолог. Мин Юнги слишком. — Чимин-и, ты чего такой тихий? Так устал? — М?… а да, что-то утомился, — нагло врёт, сна и усталости ни в одном глазу. — Что за вещи у тебя в кровати? — Это Юнги-хён принёс… он сказал, что они полезны, — Чимин берёт гостинцы и укладывает на тумбу рядом с кроватью, при этом уголки губ ползут вверх. — Тебе нельзя так много. — Я знаю… я не буду есть всё одновременно, они хранятся долго, и могу позволить себе по кусочку, — он допивает банановое молоко, вспоминая их самый первый поцелуй. — Спи, Чимин… не пей много молока, ночью приспичит, — папа целует его в лоб и выходит. Чимин лежит всю ночь, переживая поцелуй вновь и вновь. Вспоминает, каким Юнги был обходительным, вежливым и нежным. Его мягкий, тягучий поцелуй и улыбки в его адрес. Невозможно не полюбить такое. Чимин щипает себя, надо бы поспать, время уже близится к рассвету. Но вот нога что-то начинает ныть, а мысли всё о Юнги. Юнги тоже не спит, порывается написать или позвонить, но время позднее, да и надо бы снять одежду и принять душ. Скучает каждой клеткой своего тела. Хочется целовать и не отпускать, хотя бы вечность. Или две вечности. Юнги понятия не имеет, как можно так привязаться к человеку, как можно хотеть видеть и слышать только его, делать счастливым, чтобы радостная улыбка не сходила с лица? Юнги хочет подарить ему весь мир и сам падёт ему в ноги. Он встаёт с кровати, стягивает с себя одежду и обратно падает в объятия теплого одеяла. Так и засыпает с рассветом, как и Чимин, слишком вымотанный обрушившимися чувствами. Пак просыпается от ноющих болей в ноге. Время только около полудня, он пропустил утренние упражнения, лекарства и завтрак. Потом зовёт отца, так как боль становится невыносимой. — Чимин, ты так долго спал, не решил тебя беспокоить. Как нога? — обеспокоенно начинает папа. — Болит… очень сильно болит. Пап, дай обезболивающее, — Чимин гримасничает и тянется к тумбе. — Боже, не надо так напрягаться… держи. Папа помогает принять таблетку и уходит за завтраком, наказывая не двигаться. Чимин тяжело вздыхает и лежит пластом. Как не вовремя ушиб ногу, сейчас бы наверняка просыпался в объятиях Юнги. Вспоминая вчерашний вечер, точнее, поцелуй, он вновь краснеет и расплывается в улыбке. На другом конце города просыпается Юнги от настойчивых звонков телефона. Раздражается и злится на звонившего, и хочет наслать проклятья, да не знает. Нехотя тянется к гаджету - звонят из компании. Начинает беситься ещё больше, а скинув звонок, он продолжает лежать. Трёт глаза и лицо, время только около двенадцати. Не спеша встаёт и принимает душ, одевается, затем уезжает в компанию. По дороге заходит в кофейню за своей дозой кофеина, и видит маленького мальчика на детском стуле с мужчиной, наверняка, отец. Интересно, каким будет их с Чимином ребёнок? И тут же ухмыляется своим мыслям. Чёрт! Чимин! Как он мог забыть? Сразу достаёт телефон и думает, как будет лучше? Написать или позвонить? Или и то и другое? Всё же решается позвонить, так хочется услышать его звонкий сладкий голос. Чимин чувствует вибрацию телефона и тянется к нему, а когда на дисплее видит «Юнги-хён», сердце начинает биться быстрее и улыбка на лице появляется сама. — Доброе утро, Чимин-и, — услышав такой хриплый родной голос, Пак прикрывает глаза, снова окунаясь во вчерашний поцелуй. — Чимин? — взволнованный голос старшего выводит из грёз. — Я здесь, хён… Доброе утро. Юнги клянётся, что слышит, как тот улыбается, и от этого так хорошо, что сам начинает лыбиться сильнее. — Хорошо спалось? Как нога? — Да… да, хён, — тут же забывает про свою больную ногу, Чимин сам удивляется, как голос Мина обезболивает лучше, чем лекарства. — Чимин-и? Ты в порядке? — Юнги хочет всё бросить и поехать к нему, узнать, почему его малыш такой медлительный. — Я в порядке, хён… проснулся совсем недавно, что-то нога сильно болела, но сейчас, вроде всё хорошо, — мямлит Чимин. — Лучше не стоит напрягать ногу. Ты кушал? — нотки беспокойства, всё-таки, проскальзывают в голосе. — Да, я поел… сейчас пью твоё молоко, спасибо ещё раз, — безбожно краснея, отвечает Чимин. — На здоровье, малыш, — снова не замечает, как слова сами вылетают из него, но Юнги не стыдно, впервые. Чимин неловко молчит, но в душе ликует и пищит девчонкой.. безумно влюблённой девчонкой. — Хорошего дня, Чимин-и, не напрягай себя сильно, хорошо? — Да, хён. Пока, — омега сбрасывает телефон и пищит в подушку. Юнги с чувством, будто покорил Эверест, проплыл Ла-Манш, спас целую галактику вместе взятые, бодро зашагал в компанию. Работники и коллеги странно поглядывали на него, ведь улыбающегося, да ещё и счастливого начальника редко получалось видеть, а некоторые, так вообще не видели. День проходит гладко и спокойно. В конце дня Мин хочет увидеть Пака, хочет снова поцеловать и прижать к себе. Но не хочет давить на омегу, а сердце так и просит тепла Чимина. Не выдержав, решился написать. У Чимина день не задался: с утра боли в ноге, выпил уже четыре таблетки обезболивающего, хотя можно только три в день. Но и те не сильно помогали. Аппетита нет, весь день провёл на кровати. Ужасно хотелось к Юнги, что аж всё зудело, всё время хотелось целовать и тонуть в нём. Раздался звук прихода сообщения. Юнги-хён, 17:17 Чимин-и. Как ты? Чимин вне себя от счастья, а непрошеные слёзы застыли на глазах. Чимин-и, 17:18 Со мной всё в порядке, хён. Не хочет заставлять старшего волноваться и немного лжёт, хотя безумно хочется к нему. Как можно так сильно прикипеть к человеку за пару суток знакомства? Он не понимает. Юнги-хён, 17:20 Как прошёл день? Хорошо покушал? Нога сильно болит? Чимин не знает написать правду или нет? Слёзы уже текут, он чувствует себя таким беспомощным и тихо плачет, держа телефон в руках. Юнги нервничает и ходит по кабинету туда-сюда. Начинает раздражаться, когда не получает ответа около десяти минут, и наконец, решает позвонить. Гудки долгие, будто вечные. А Чимин не хочет, чтобы хён слышал его сдавленный и охрипший голос от слёз, но желание услышать его берёт верх и проводит по экрану пальцем «принять». — Хён, — всхлипывает Пак. — Мне больно, хён. — Малыш? — грудь вздымается, а шквал негодования и злость наполняют его всего. Чимин уже ревёт, «малыш» от хёна окончательно его довёл. — Я еду, малыш, — альфа сбрасывает звонок и бежит к своей машине, забыв накинуть пиджак. Чимин сидит и льёт слёзы, сам не понимая себя. Нога болит, да ещё и кушал мало. Юнги приезжает через полчаса, нарушая пару правил дорожного движения. Ему можно, потом, всё потом. Сейчас, главное попасть к его малышу, как можно быстрее. — Мистер Мин? — папа Чимина удивляется его приходу. — Здравствуйте, господин Пак, я к Чимину… можно? — будто школьник, ей богу. — Да, пожалуйста, вы знаете, где его комната. Он сегодня ослаб, да и не кушал нормально, вы поосторожнее с ним. У Юнги сердце разрывается, его малышу было плохо, а он такой никчёмный. Старается держать себя в руках при папе Пака, но когда дверь комнаты за ним закрывается, он немедля оказывается возле Чимина. Его малыш лежит, подрагивает, лицо опухшее, но такое красивое, а рядом стоит поднос с нетронутой едой. — Чимин-и, — берёт его руку в свою и нежно поглаживает. — Хён, — приглушённо отвечает омега. — Малыш… сильно болит? — Да, — и снова плачет. Юнги берёт его в охапку, стирает слёзы, сцеловывая личико омеги. Мин шепчет нежности и комплименты, отчего Чимин постепенно успокаивается в тёплых объятиях. — Прости, хён, — сильнее зарываясь носом в шею старшего, бормочет Чимин, чувствуя вину за расклеенность. — Не надо, малыш… тебе не за что извиняться. Почему не сказал мне? Почему сам терпел? — Я не хотел, чтобы ты волновался. — Малыш, ты не должен терпеть всё сам, я рядом, слышишь? Я всегда рядом, — и целует его щёки, лоб и нос. Чимин тает под ним, подставляясь под поцелуи, и жмётся ближе, обнимая крепко. Ему сейчас так спокойно и хорошо, феромоны альфы даже отогнали всю боль. И на душе стало так легко. Объятий и поцелуев Юнги, вот чего не хватало весь день. Они бы ещё долго лежали в объятиях друг друга, если бы не живот Чимина, что издавал звуки умирающего кита. — Кажется, ты голоден… судя по звукам, очень, — Юнги улыбается по доброму на виноватый взгляд младшего. — Хён, покушай со мной? — Конечно, — он дарит мягкий поцелуй в любимые губы, отчего Чимин растекается влюблённой лужицей. — Пойду принесу еду, а ты не двигайся, ладно? — Юнги проводит рукой по щеке и снова целует. Чимин лишь кивает и улыбается, не в силах говорить хоть что-то. Юнги приходит с подносом горячей еды — рис, отварная говядина с яйцами вкрутую, салатом и дольками фруктов. Чимин давится слюнями, а запах исходит такой божественный, всё-таки, его папа отменный повар. — Давай тебя кормить, что хочешь съесть первым? — Говядину, — глазки Чимина блестят, смотря на мясо. Юнги ложится рядом, прижимает к себе под бок, ставит поднос на кровать и, взяв говядину, подносит к губам омеги. — Хён, я сам могу, — чрезмерно горя от такого внимания, бормочет омега. — Позволь тебя покормить, пожалуйста, Чимин-и, — проговаривает Юнги, нежно целуя желанные губы. Чимин сдаётся. Юнги кормит его, при этом весело рассказывает обо всём на свете. Пак всё ест, с рук любимого всё кажется в разы вкуснее. Чимин чувствует себя слишком счастливым. Хотел бы он вечно так лежать под боком и чтобы его кормили, как дитя. — Хочу банановое молоко, — балуется Чимин, при этом розовый румянец на щеках так и манит старшего целовать, что и делает. Этот поцелуй не такой, как в перый раз. Он лёгкий и озорной. — Держи своё молоко, только не пей много, живот заболит, — альфа осторожно кладёт свою руку и гладит живот омеги через рубашку. У Чимина мурашки и тяжёлое дыхание в купе с красным лицом. Юнги замечает это, убирает руку и целует в лоб, а после забирает поднос с кровати, радуясь аппетиту младшего. — Малыш, не хочешь в уборную или ванну? — Хочу в уборную, — и откладывает недопитую бутылку молока в сторону. — Иди сюда. Пак тянет ручки и Юнги подхватывает его под бёдра. — Нога не болит? — Нет, всё в порядке, — Чимин довольно улыбается, утыкаясь в шею старшего. — Отлично, сядешь на коляску? — Не хочу, хочу так, — наглеет омега и краснеет, елозя в его руках. Юнги усмехается, припадая к сладким губам. Они долго стоят и целуются, не желая оторваться. — Прости, малыш, руки немеют. Давай отнесу тебя в уборную? — Хорошо, — тяжело вздыхая, отвечает Чимин. Оставив младшего, Юнги идёт прибирать комнату. А на кухне встречается с папой Пак. — Он всё съел? — тот, смотря на пустую посуду, удивляется и хлопает глазами. — Да, он молодец, — ухмыляется Мин. — Спасибо, весь день он был сам не свой. — Теперь это и моё дело. Прошу, впредь, если что-нибудь будет не так, дайте мне знать, пожалуйста. Абсолютно всё, что угодно. — К-конечно, мистер Мин, — и Пак уставился на своего гостя. — Спасибо, я пойду… Чимин, кажется закончил. — Да, идите, — всё также, находясь в лёгком шоке, отвечает папа Пак.