Слишком… мы слишком

      Они весь день проводят в комнате омеги. Альфа кормит с рук, не отпуская от себя дольше, чем на шестьдесят секунд. Сам носит Чимина по дому, позволяет себе пожадничать и всё время урывает поцелуи с объятиями. Также помогает с упражнениями, нежно гладит и целует каждый пальчик на ножке. Пак проводит экскурсию по дому, точнее на нём, крепче прижимаясь к альфе. Рассказывает про своё детство, про неудачные романы, на что альфа недоумевает, как можно отказаться от такого человека? Потому, хватает его в свои объятия, целует до пульсации в висках и звёзд перед глазами. Сейчас они сидят так тесно друг к другу и смотрят какой-то фильм на ноутбуке младшего, не помнят названия и сюжет, так как слишком часто отвлекаются на жизненноважные поцелуи. — Чимин-и, я тут решил купить дом для нас, и хочу услышать твоё мнение, — не сдержавшись, признается Юнги, но стопорится, увидев удивлённый взгляд. А младший хлопает ресницами, и поворачивает голову к старшему. «Дом для нас» гремит в голове, «нас» отдаёт приятной истомой в груди. — Малыш, ты долго молчишь, — Юнги целует его в щеку, сжав ладошку. — Прости… я думаю это отличная идея… для нас, — выйдя из ступора, лепечет Чимин. — Можем выбрать дом вместе. Полагаюсь на твой вкус, комната у тебя такая уютная, — обнимая и целуя куда-то в макушку, восторженно отвечает Юнги. — Хён, ты думаешь о таких вещах? — Я всегда хотел семейного очага, но встретив тебя, мне будто спустили все тормоза. Так хочу жить вместе, просыпаться вместе, целовать тебя везде, растить наших детей, устраивать семейные праздники. Всё это я хочу с тобой, Чимин-и. Чимин содрогается и тихо плачет, не веря своему счастью. Он и подумать не мог, что сын хороших знакомых родителей, что «договор» с родителями, сделает его самым счастливым, даже трещина в ноге сделала своё дело, помогая им сблизиться. — Чимин-и, почему ты плачешь? Нога болит? — альфа взволнованно берёт лицо омеги в свои руки. — Я люблю тебя, хён… так люблю тебя. Юнги, кажется, сам сейчас заплачет, ему ещё не признавались в любви. А получать его от любимого человека лучше в тысячу раз. Поцелуй такой тягучий, жадный и неторопливый. — Я люблю тебя, Чимин… ты даже не можешь себе представить как! — альфа дарит несдержанные поцелуи и не торопится отстраняться. Он вытирает слёзы с мягких щёк, сцеловывая каждую солёную каплю. Юнги гладит бедро, поясницу, спину младшего, отчего тот расслабляется и улыбается. Они смотрят друг другу в глаза, трутся носами и невесомо касаются губами. — Принести тебе ужин? — Да, прихвати желе и молоко, пожалуйста. — Конечно, — альфа целует пухлые губы ещё раз и уходит вниз за подносом. Юнги и представить себе не мог, что встретит любимого, благодаря родителям. Что полюбит его всем сердцем, что секунды без него длятся бесконечно долго. — Мистер Мин? — папа омеги восседает за кухонным столом с планшетом на руках. — Я пришёл за ужином, Чимин хочет желе и молоко. — Я приготовил и разложил всё на поднос. — Спасибо. Юнги замечает на подносе сервис для двух персон и улыбнулся. Ещё раз поблагодарив, уходит в спальню. А Чимин весь в нетерпении начинает ёрзать и тянет руки к молоку. — Чимин-и, давай сначала горячее. — Хён, это всего лишь молоко, — омега очаровательно дует губы, когда старший убирает молоко на столик. — Малыш, обещаю дать тебе его сразу после ужина. Ты такой милый и невероятный, даже когда обижаешься, — с нежностью проговаривает старший, гладя щёку. — Ты опять смущаешь, хён, — Юнги не сдерживается и целует обиженные дутые губки. Съев весь ужин, Чимин просит молока, а получив, светится ярче солнца. Юнги не может насмотреться, омега слишком очаровательный, восхитительный и просто потрясающий. — Как нога? — хоть как-то отвлечь себя от мыслей про омегу, спрашивает Юнги. — Не болит когда ты рядом, — немного смущаясь, щебечет омега. — Ты невероятный, знаешь? — Юнги валит младшего на спину, покрывая всё лицо поцелуями и руками исследуя тело. Они ласкают друг друга, тихо переговариваясь и не замечая ничего вокруг. — Чимин-и, уже полночь, я поеду, — заметив время на часах, нехотя говорит Юнги. — Оставайся, хён, — и Чимин жмётся сильнее к такому родному теплу. — Я не могу, малыш. Как бы ни хотелось лежать так вечность, — перебирая волосы омеги, довольно шепчет Юнги. — Не уходи, пожалуйста, — Чимин обнимает крепче и утыкается в шею старшего. — Я снова дождусь, когда ты уснёшь и уеду, договорились? — умиляясь и целуя горячую щеку, предлагает альфа. — Ты тогда не выспишься. Ехать далеко, я так не хочу, чтобы ты уходил, — омега хнычет тихо-тихо, вызывая всплеск умиления. — Я не могу спать с тобой в доме твоих родителей. — Кто сказал? Мы взрослые, я не могу сам ходить и твой запах меня обезболивает лучше всех лекарств. — Я приду завтра, не успеешь заметить. — Успею, уж поверь. — Ладно, я тогда пойду в гостевую. — Хён, какой смысл оставаться, если ты будешь спать не со мной? — и тут же появляется складка между бровей, и дутые губы, что так привлекают старшего и он, не сдерживаясь, целует их. — Ты предлагаешь мне себя? — вылизывая шею младшего, хрипло спрашивает Юнги. — Да… в смысле, поспи со мной, — наслаждаясь близостью, шепчет омега. — Ты слишком вкусный и сладко пахнешь, малыш… Невозможно вкусный! — вылизывая шею и ушко, бормочет старший. Запах омеги обволакивает всю комнату. Такой густой аромат свежескошенной травы оседает в лёгких, стенках носа и рта. И Юнги труднее сдерживать себя, запах опьяняет, будит альфу внутри и щекочет терпение. — Чимин? У тебя течка? — рычит Юнги. — Боже, хён!.. она должна быть через неделю! — немного с тревогой и волнением проговаривает омега, а вся простыня под ним уже мокрая. — Малыш, посмотри на меня… меньше всего мне хочется сейчас уходить, но лучше переждать, хорошо? Не переживай, я буду приносить свою одежду и передавать через твоего отца. Я рядом, пиши и звони по любому поводу, малыш. Хочу знать, как ты, — Мин нежно целует губы и покрывает поцелуями-бабочками всё лицо. — Хён, прости… если бы не нога… — Тише, малыш… ты так волшебно пахнешь, — альфа выпускает свои феромоны, успокаивая и возбуждая омегу всё больше. — Хён… Юнги! — омега хватает его за плечи и страстно целует. Запах альфы будто везде, а аромат хвойного леса впитывается в каждую пору омеги. Смазки становится больше и гуще, а разум младшего мутнеет. — Чимин-и, пусти… малыш, — Юнги отрывается от омеги, стягивает с себя рубашку и отдаёт. — Ещё немного и я не сдержусь. Держи рубашку, завтра привезу ещё своих вещей. Чимин ёрзает, хнычет, да ещё нога не позволяет догнать альфу и наброситься со всей страстью. Смотря на удаляющийся силуэт Юнги, чуть ли не плачет. — Извините, мистер Пак, — тяжело вздыхая, проговаривает альфа. — У Чимина началась течка и ему нужна помощь. Доброй ночи. Папа убегает наверх, благодаря его. Юнги везде мерещится запах своего любимого. Приехав домой, он напяливает на себя, как можно больше одежды. Настраивает кондиционер и прячется в своих шмотках.

***

В течении всей недели альфа носил свои вещи к Паку. Они только перезванивались или переписывались часами. Сказать, что омеге было плохо, ничего не сказать. Скука и тоска по своему альфе увеличивалась с каждым днём. Вечно кутался в вещи Юнги, вдыхал их аромат, что немного помогало. Нога разнылась, живот болел, анус зудел, и лекарства пришлось остановить, чтобы организм не перегружать. Всё это вместе сделало своё дело. Чимин чувствовал себя никчёмным овощем с очень голыми нервами. Папа помогал как мог, выпроводив альф в другую часть поместья. Это была самая ужасная течка, хуже, чем первая. И вот, наконец, спустя долгую неделю, альфа едет к омеге. Уже стоя у знакомой двери, он нервничает, сам не зная почему. Такое чувство, будто они не виделись лет десять. Звонки и смс не спасали, лишь была иллюзия того, что они вместе. Юнги волнуется, но решив не доводить себя, стучится в дверь. Слышится тихий родной голосок, а Мин сдерживает себя, не хочет набрасываться и пугать омегу после течки. Подойдя поближе, Юнги смотрит на него. Чимин кажется таким крохотным и беззащитным. Под глазами чёрные круги, личико осунулось, щёчки пропали, а глазки не блестят, как раньше. У Юнги сжимается сердце, а альфа внутри рычит и злится. Мин медленно подходит к Паку, садится на край кровати и берёт любимую руку. — Здравствуй, маленький, — оставляя невесомый поцелуй на губах, произносит Юнги. Как же он скучал по такому родному телу. Потом берёт лицо в ладони, осторожно сцеловывая всё его личико. — Хён, я так рад тебя видеть, — голос слабоватый и слегка дрожит, а непрошеные слёзы начинают течь. — Всё прошло, малыш. Я здесь. Не плачь, сердце моё. — Мне было так плохо без тебя, — обнимая сильнее, омега льнёт всем телом к родному телу альфы. Юнги тесно прижимая к себе, ложится на кровать, целует щёки и уши. Омега под ним дрожит, всхлипывает от переполняющих эмоций. Как же не хватало тепла, ласки и любви старшего. Альфа внутри удовлетворённо мурчит от того, что омега пропах им, даже место, где ароматная железа, отдаёт им. Неудивительно, ведь Пак в его футболке, штанах и пледе. Чимин успокаивается через пару часов ласки, нежных слов, поцелуев и объятий. — Я принёс твои любимые лакомства. Хочешь поесть что-нибудь? — Хочу.. банановое молоко и персиковое желе, — шепчет Чимин. Юнги кормит его с ложечки, при этом не выпуская из объятий и периодически целуя пухлые сухие губки. Радуется с каким аппетитом ест его солнце. — Может, хочешь ещё чего-нибудь? — спрашивает Юнги, после двух пачек желе и триста миллилитров молока. — Я наелся, хён… спасибо, — мягко улыбаясь, отвечает младший. — Наелся? Ты что, вообще не ел во время течки? — Юнги напуган и раздражён, раньше его малыш уминал целую говядину с салатом и фруктами, запивая молоком. А сейчас, наелся двумя пачками желе. Он, конечно, читал, что во время течки многое в организме омеги меняется, как и аппетит. Но у большинства омег аппетит был повышен. — Чимин-и, ты в порядке? — не самый лучший вопрос в данное время. — Теперь в порядке, Юнги. Мне было очень плохо, спасали лишь твои вещи и твой голос. Да ещё и нога эта… Но теперь, когда ты рядом, будто гора с плеч. Мне легко и спокойно. — Прости, что меня не было рядом. — Не говори чушь, хён. Юнги целует его нежно-нежно, будто извиняясь за отсутствие. — Тебя нужно откормить, где мои любимые щёчки? Где звёзды в твоих глазах? — крепко прижимая к себе, спрашивает Мин. — Хён, ты опять смущаешь. Юнги тает от тихого хихиканья, радуясь бодрости младшего. Вскоре, Чимин засыпает, утомлённый долгой течкой и любимым рядом. Потом Юнги выпутывается из объятий, прибирается в комнате, стараясь не издавать звука, и идёт на кухню. А там, в неизменной позе, сидит папа Пак, с которым здоровался по приезде. — Мистер Мин? Как он? — Поел немного и уснул. — Эта течка его вымотала. Хорошо, что вы были рядом. Спасибо, - папа-омега приглашает гостя за стол. — Он выглядит совсем измождённым, — Юнги прикрывает руками лицо и трёт глаза. — Мистер Пак, я хочу попросить у вас разрешения остаться в вашем доме до улучшения состояния Чимина. Не могу смотреть на состояние своего жениха. Прошу вас. Только с вашего позволения, разумеется. Пак сидит и смотрит на него с удивлением. Мин видит мыслительные процессы, надеясь, на положительный ответ. — Мистер Мин, если вас не затруднит, конечно можете остаться.