Undividable

Тара, 28 декабря Рассказывая изменённую версию событий, Тара хмурила брови и вздыхала. Она говорила медленно и придавала голосу усталости и болезненности. Иными словами, старалась звучать как человек, который провел в изоляции почти полгода. Итак, Тару похитили до того, как она добралась до аэропорта, и увезли в лес. Там образовалась целая община противников технологий, которой очень нужен был врач. Всё это время ей приходилось лечить собственных похитителей. — С тобой хорошо обращались? — обеспокоено спросила бабушка, вцепившись в подол платья. — Да. Они очень нуждались в докторе, так что я была очень ценным пленником. Они обращались со мной, как с дорогим гостем, выделили просторную комнату и покупали все, чего я только пожелаю. — И как же ты сбежала? — В доме почти не было отопления, и я заболела пневмонией. Но мне повезло, и среди членов общины нашелся добрый человек. Он понял, что я умру без антибиотиков и современного лечения, и решил вывезти меня в город. Мать с бабушкой и не думали подвергать историю сомнению, но засыпали Тару таким количеством вопросов, что она испугалась как бы не забыть детали и не напутать в показаниях. На всякий случай нужно будет записать всё, что она наговорила. После долгих расспросов пришла очередь Тары задавать вопросы. К этому моменту мать совсем ослабла и ушла в спальню, так что отвечать пришлось бабушке. — Гвенни должна была приехать в воскресенье, девятнадцатого. Арчибальд отвёз её на вокзал, посадил на поезд и наказал Джули встретить её. Между бабушкой и отцом сложились довольно натянутые отношения, так что она никогда не называла его зятем и уж тем более «папой». Только по-имени и никаких сокращений. От мыслей об отце Тара поморщилась — ему ведь тоже придется рассказать. — Но ей тогда совсем худо было, — продолжила бабушка с печалью в голосе. — Всё из-за лекарств, и Гвенни сказала, что сама доберется. Но так и не добралась. — Полиция нашла хоть какие-нибудь зацепки? — Держи карман шире. Они смотрели по камерам, и там у них совсем бардак. На одной пленке вижу, идёт Гвенни, сворачивает в переулок. Но на записи из того самого переулка она так и не появилась, будто сквозь землю провалилась. Наверное, напутали что-то или большая шишка, что похитила её, дала им на лапу, чтобы те по быстрому следы замели. Вот что я думаю. Больше бабушка ничего толкового не сказала, и Тара отправилась в свою комнату. Завтра она отправится в полицейский участок, давать показания против несуществующей общины. А заодно и спросит, как движется дело об исчезновении Гвен. В тумбочке оказался нетронутый блокнот и маленькая, неудобная ручка. Тара застелила постель и собиралась было написать план наспех придуманной версии событий, но на неё навалилась невероятная усталость. Она улеглась на спину и уставилась в потолок, белый и неровный. А потом закрыла глаза и открыла их уже утром. Сон совершенно не принес бодрости. Тара проснулась от кашля и почувствовала, что её бьёт озноб. А когда она попыталась встать, у неё не получилось — тело, будто набитое ватой, не желало слушаться. В коридоре послышались шаркающие шаги и остановились напротив двери в её комнату. Затем дверь приоткрылась, и в комнату заглянула бабушка. Она ещё не успела собрать волосы в пучок, и седые пряди в беспорядке падали на плечи. Тара открыла было рот, чтобы позвать её, но вместо этого закашлялась. — Моя дорогая, — она грузно опустилась на край кровати, и пружины запели под её весом. Узловатые пальцы погладили её по щеке. — Да у тебя лихорадка! Магия девушки в изорванном белом платье перестала действовать, и болезнь вернулась. А цифры «38,9» на термометре это подтвердили. Бабушка ещё раз коснулась лица, всплеснула руками и пошоркала к телефону. Тара повернулась на бок и укрылась одеялом по самые уши. Сейчас приедет доктор, осмотрит её и определит в больницу. Там ей быстро полегчает и она вернётся домой. Всё просто и понятно. Но что самое главное, у неё появится отличный повод, чтобы не сталкиваться с отцом. Но у отца были немного иные планы на этот счёт. Он пришел в ярость, когда узнал, что Тара вернулась, а ему сообщили об этом только на следующее утро. Уже через час рядом с домом затормозил отцовский «Ламборджини», а через считанные минуты Тара услышала его шаги. Дверь распахнулась, и к постели направился высокий и худой мужчина. Он не стал снимать шерстяного пальто, пропитанного густым табачным запахом, и на плечах блестели тающие снежинки. Он не отличался красотой: рыжеватые с проседью волосы, длинное лицо, оканчивающееся квадратным подбородком, короткий, вздернутый нос, тонкая, будто пергаментная, кожа. Вокруг светло-серых, водянистых глаз и между бровями углубились морщины и это никогда не предвещало ничего хорошего. — Ты бы хоть разулся, перед тем, как идти к больной, — проворчала бабушка, не поспевающая за его размашистым шагом. — Алиса, будь добра, закрой рот, — ответил отец, даже не обернувшись. Всё его внимание было обращено к Таре. — Одевайся, мы едем в больницу. — Мы уже вызвали врача. Пусть он и решает, нужно ли ехать в больницу. Чего зря таскать её по городу, да ещё и с лихорадкой? Удивительно, но впервые за долгое время Тара согласилась с отцом. — И когда он приедет? — В голосе отца появился яд. — К вечеру, когда ей совсем плохо станет? Или, может завтра? Я не хочу, чтобы моя дочь мучилась. И я не намерен оставлять её с такой безответственной старухой, как ты. Потребовалось невероятное количество сил, чтобы вылезти из-под одеяла, подняться на ноги и надеть юбку со свитером, которые, судя по ощущениям, заиндевели за ночь. А когда она закончила, отец поднял её на руки, как в детстве, и вынес из комнаты. Он самолично отвёз Тару в больницу и проводил до отделения. Неподалеку от стойки регистрации стоял Фрэнки, личный помощник отца. Он передал отцу прямоугольную коробочку, пряча её за спиной, и, пожалуй, ядерный взрыв заметить сложнее, чем подобный жест. К Таре она попала, когда медсестра закрыла за собой дверь одноместной палаты и быстро-быстро зацокала каблучками. Они остались одни, и взгляд отца сменился с обеспокоенного на скучающий. В такие моменты у него не оставалось причин строить из себя заботливого родителя. Отец просидел подле неё несколько минут, потому что иначе его могли счесть безразличным, а затем поднялся со стула. Он разгладил складки на брюках, достал из кармана подарок и положил на колени Тары. А затем бесцветным голосом пожелал скорейшего выздоровления и покинул палату. Она тупо уставилась на коробку, обернутую кремовой подарочной бумагой и повязанную красной подарочной лентой, и швырнула её на подоконник. Не было ни малейшего желания даже вспоминать об отце, не то что вскрывать его подарки. А когда у Тары возникло такое желание, она разорвала бумагу и обнаружила айфон последней модели. Ну конечно, все ведь должны видеть, насколько отец её любит и стремится обеспечить самым лучшим. Первое, что пришло в голову, это позвонить Сьюзи. Они дружили ещё со школьных времен, и уж с ней-то можно будет поделиться тем, что родители попросту не смогли бы понять. Только с ней Тара собиралась поделиться тем, что произошло на самом деле. Она набрала номер по памяти и принялась ждать ответа, но Сью упорно не желала подходить к телефону. После третьего звонка она, наконец, сняла трубку, но голос звучал так, словно она делала огромное одолжение только тем, что приняла вызов. — Здравствуйте, Сьюзан, — Тара попыталась придать голосу серьезности, но не сдержалась и издала короткий смешок. — У вас есть свободная минутка? — Тара? Голос в трубке тут же потеплел, но это всё равно было не то. Сью не завопила, не рассмеялась, не принялась повторять, как заведенная, её имя. И это так отличалось от привычного поведения, что Тара поинтересовалась, не случилось ли чего. — Всё в порядке, — сообщила Сью в совершенно непохожей на неё манере. Теперь она говорила медленно и растягивала гласные. — Я просто в шоке. Не ожидала снова тебя услышать. Вопросы, которые она задавала, звучали слишком уж формально: что произошло, где она оказалась, почему вернулась? А точнее «что-о случи-илось?», «куда-а тебя забра-а-али?» и всё в таком духе. Будто бы Тара разговаривала с какой-то другой Сьюзи, совершенно ей незнакомой. И этой «чужой» Сьюзи она рассказала ту же версию, что и всем остальным. А когда Сью не задала ей ни одного вопроса, Тара окончательно убедилась в том, что здесь что-то не так. Может, Тара выбрала не самый удачный момент для звонка? Её невнятные «угу» и «м-м-м» говорили только о том, что у Сью есть куда как более важные дела по ту сторону трубки. Или о том, что теперь Тара больше ничего для неё не значит. — Ладно, чего мы только обо мне? Лучше расскажи, как у тебя дела, — Тара отогнала безрадостные мысли и наклонилась к окну. — О, у меня тут такое! — она тут же оживилась и затараторила. — Я теперь играю в группе, представляешь? Ребята такие классные, а особенно Николь. Это наша вокалистка! Она так красиво поёт, а ещё участвует в любительских постановках и… Дверь открылась практически беззвучно, и за спиной раздались неспешные шаги. Каблуки отстукивали звонкий ритм по кафелю, заставляющий кожу на пояснице и руках покрываться мурашками. Таре не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто пришел. — Я перезвоню, — бросила она и прервала звонок. А затем взглянула на отца. Вместо пальто на плечах висел одноразовый медицинский халат для посетителей, а в остальном ничего не поменялось. Всё тот же темно-серый костюм-тройка, рыжеватые волосы, зачесанные назад и колючий взгляд. Такой колючий, что у неё только один вариант — улыбаться и надеяться, что отец не почувствует фальши. — Здравствуй, отец, — Тара едва совладала с голосом. Она спустила ноги с постели и принялась шарить по полу в поисках тапочек. — Здравствуй, моя дорогая, — морщины чуть сгладились, и отец улыбнулся в ответ. — Я смотрю, тебе понравился мой подарок. — Да. Телефон просто чудо. Огромное спасибо. Отец опустился на стул перед ней и слегка повернул голову в сторону. Стараясь выглядеть довольной, Тара обвила его шею и коснулась губами сухой, покрытой бледными веснушками кожи. Он позволил поцелую длиться несколько секунд, а затем вежливо, но твердо отстранил её. Даже такие вещи Арчибальд МакКуин держал под контролем. — Ты совсем забыла обо мне, Тара, — он недобро улыбнулся и закинул ногу на ногу. Во взгляде сквозило недовольство. — Ни слова не сказала о своем возвращении, не позвонила из больницы. Ты уже большая девочка, должна понимать, что так относиться к отцу неправильно. — Прости меня. Каждое действие — не что иное как постановка, давно известная им обоим. Отец говорил, а Таре следовало либо рассыпаться в извинениях, либо изображать радость, либо молча ловить каждое слово. Ни в коем случае не спорить. На вопросы отвечать без промедлений, говорить только по существу, ненужные подробности отставить в сторону. А если хватило глупости нарушить правила — молиться, чтобы отец оказался в хорошем настроении и не захотел наказать её. — Джулия всё рассказала, — сообщил отец. Имя матери он произнес с презрением. — Кроме одного: кто тебя похитил? Повисло молчание. Тару скрутил очередной приступ кашля, что пришлось как нельзя кстати. Только вот она не может кашлять вечно. Рано или поздно придется что-то сказать, причем чем раньше, тем лучше. И теперь собственная история казалась нелепее некуда. В ней наверняка полно дыр и нестыковок, и отец тут же их заметит, в этом можно даже не сомневаться. И уж если это произойдет, ему обязательно захочется узнать, что именно она скрывает. А в подобных вопросах он разбирается куда лучше, чем хотелось бы. — Я бы хотела сказать, но не знаю, кто они такие, — ответила Тара, после того как восстановила дыхание. — Они представлялись, но многие имена не походили на настоящие. — И как же их звали? — Отец придвинул стул поближе и подался вперёд. Тонкие губы вытянулись в линию и приобрели сходство с прорезью в ящике для бюллетеней. Пришлось убрать руки в карманы, чтобы он не заметил как подрагивают пальцы. — Один из них представился мне отцом Ниру, — да простит её учитель за такое издевательство. — А свою жену он называл Шемирой. — И как же выглядел этот Ниру? Лицо отца походило на непроницаемую маску. Поверил ли он в «отца Ниру»? Или же давно раскусил обман и теперь выжидал, когда Тара допустит ошибку, и он сможет уличить её во лжи? Самое главное, вести себя уверенно и тщательно продумывать каждое слово. — Высокий и худощавый, около сорока лет. У него большой нос с горбинкой и длинные темные волосы. Сказанное заставило отца задуматься. Несколько минут он сидел в тишине, проводя пальцами по подбородку и глядя перед собой. В такие минуты от неё требовалось последовать его примеру и ни в коем случае не прерывать молчание. Впрочем, ей это на руку, лишние секунды для обдумывания следующего хода ей не помешают. — Этого мало, — наконец, сказал он. Его ладонь потянулась к ней и провела по щеке. В этом жесте не было ласки, только настойчивость. — Ты ведь понимаешь, моя дорогая, мне нужно куда больше информации, чтобы найти его. Кажется, он всё же поверил. Тара выдохнула с облегчением. Однако, не время расслабляться — если она ошибется, то все предыдущие старания пойдут прахом. И она описала Ниру куда подробнее: манеру речи, стиль одежды, особенности мимики. К счастью, сколько бы подробностей она ни выкладывала, Ниру так далеко, что отец никогда не найдет его. — Там был ещё кто-нибудь, кого ты запомнила? Отец снова коснулся её, на этот раз положил ладонь на плечо. Он уставился на Тару, готовый подметить любое изменение в мимике, любую странность в поведении. Взгляд будто говорил: «Не держи меня за дурака. Я вижу тебя насквозь и чувствую — ты пытаешься что-то умолчать.» — Да, — другого верного ответа попросту не было. — Там был парень, примерно моего возраста. Он назвался Сайласом. У него бледная кожа, светлые волосы, а еще довольно большой шрам на лице. И Тара коснулась лба, чтобы показать, как он выглядел. Отец расплылся в довольной улыбке. Видимо, возможность найти молодого человека с приметным шрамом показалась ему куда более реалистичной. К счастью для неё, он не стал углубляться в детали. Отцу вряд ли понравилось бы, если он заметил, что Тара испытывает к нему симпатию. — Этот Сайлас помог тебе бежать? — Он был одним из тех людей, что помогли мне, — уклончиво ответила она. Во рту пересохло, и Тара потянулась за бутылкой. Но отец опередил её, открутил крышку, и вода с громким плеском полилась в стакан. Он протянул его Таре, и не сводил с неё глаз, пока она пила. — Ты запомнила местность, по которой тебя везли? — Нет. Они что-то вкололи мне, и большую часть дороги я проспала. А когда я проснулась, мы уже ехали по Эдинбургу. Наконец, отец замолчал, наверняка обдумывал услышанное. Что-то из сказанного могло вызвать вопросы, и отец наверняка нашел то, к чему можно прикопаться. Теперь он обдумывал следующий шаг. И почему он не мог поверить ей на слово, как это сделали мама с бабушкой? Скорее всего, он потратил кучу денег и времени на то, чтобы ее найти, использовал все возможные связи, мобилизовал кучу сомнительных личностей по всей Британии, но это ни к чему не привело. Потому что Тара всё это время находилась где-то в другом месте. Должен же он понимать это! — Хорошо, — ответил отец с явным безразличием. Он открыл дипломат, вытащил оттуда упаковку сахарного печенья и положил её на тумбочку, рядом с бутылкой. — Поправляйся. В больницу он больше не приходил.