Undividable

Гвен, 89-й день зимы После того, как мистер Урна выстрелил, и ярко-зеленый луч отбросил Гвен назад, она падала целую вечность, цепляясь руками за пустоту, но все никак не могла упасть. Лицо словно прижгли клеймом, словно забили гвозди в лоб и глаза. Так больно не было даже когда отец тушил о неё сигареты. Сердце колотилось как сумасшедшее, а грудь что-то сдавливало — ни вздохнуть, ни пошевелиться. Неужели, эта сволочь решила её прикончить? Но стоило Гвен подумать об этом, как она упала на ковер, саданувшись затылком о тумбочку, а ногой о край кровати. Она судорожно вздохнула и замычала от боли. — Будь ты проклят! — простонала Гвен в стремительно закрывающийся портал. Подождав пока боль утихнет, Гвен поднялась на ноги, отбросила назад перекрутившийся на шее плащ и направилась к двери. То, что сделал мистер Урна, уже перебор! Она никому не позволит так с собой обращаться! Он вывел Гвен из себя, и она позаботится о том, чтобы этот холодный, самоуверенный и неразговорчивый упырь узнал, что она думает о нем и о сложившейся ситуации. Гвен налегла на ручку носком сапога и обнаружила, что дверь заперта. — Да какого Дьявола?! — закричала она и хорошенько пнула дверь. — Ублюдок! Мудила! Выпусти меня! Но на крики никто не пришел, а дверь оказалась такой крепкой, словно её из цельного металла вырезали. После нескольких попыток высадить её заныли бедра и колени, а на плечах налились синяки. — Ну и прекрасно! — заявила она, шмыгая носом. — Чтоб ты потерялся в своей пустоте! Сдохни! Не желаю видеть твою уродливую башку! Гвен пнула дверь до боли в пальцах, развернулась и потопала к постели. Она плюхнулась на кровать, натянула на себя одеяло, держа его зубами за край, свернулась в комок и задремала. 4-й день весны (???) За несколько дней заключения комната начала выглядеть так, словно по ней прошёлся смерч. Гвен сорвала с кровати постельное белье, порвала подушку, столкнула с тумбы приёмник и пинала до тех пор, пока тот не начал напоминать бесполезный кусок пластика. Ей даже хватило смелости двинуть сапогом в телевизор и разбить экран. Теперь пол покрывали перья, осколки и остатки от радио, хрустящие под подошвами. Комната больше не походила ни на уютное гнездышко, ни на место, в котором можно спрятаться от проблем. Но, что было хуже всего, на звуки разрушений никто не отозвался. Никто не пришел читать нотации или заявить, что она попутала берега. Мистер Урна и Линда попросту бросили её. — Выпустите меня! — проревела Гвен, до боли напрягая голосовые связки. Но никто не пришел. Она села на кровать, обняла себя за плечи и разрыдалась. Ну за что с ней так? Разве Гвен сделала что-то плохое? Она всего лишь открыла портал и даже не воспользовалась им! А её заперли на пол-недели! А может и больше — часов-то в комнате нет. Если бы кто-то сказал, что Гвен станет скучать по проповедям Линды, она бы покрутила пальцем у виска. Но именно это и случилось! Лучше такое общение, чем вообще никакого! Гвен была в шаге от того, чтобы сделать из одеяла и остатков подушки куклу и начать разговаривать с ней. А ведь всего в нескольких комнатах от неё мистер Урна и Линда сидят в зале с камином и болтают без конца о всякой святой чепухе, пока она прозябает в одиночестве! Ей даже потенциально поговорить не с кем. Вот бы здесь оказались Пит или Джоан. Хоть кто-нибудь, кого она хорошо знает. Но лучше бы рядом была Тара. Если перед друзьями она рисовалась и выставляла себя лучше, чем есть на самом деле, то сестре рассказывала всё, как есть. В такой ситуации Тара сказала бы, что Гвен сама виновата в своих бедах и заслужила наказание, и разговор закончился бы ссорой. Но, к сожалению, Тара редко ошибалась. И надо им было разминуться, всего-то на несколько дней! Разве она вернулась бы к отцу? Да хрена с два. Тара ненавидит его даже больше, чем Гвен! Она устроилась в постели, напоминающей гнездо из одеяла и занавески, и закрыла глаза. Заснуть бы и проснуться дома, обнаружив, что никакой Эсперии не существует, и всё это просто дурацкий сон. Только вот эта мысль появляется в голове каждый раз, когда Гвен пытается заснуть, но каждый раз только обнадеживает впустую. 5-й день весны (???) А ведь Тара провела в этом чертовом мире целые полгода. Успела ли она подружиться с кем-нибудь? Тара, конечно, не из общительных, но должна же она у кого-то жить и где-то работать, чтобы прокормиться? Нравилось ли ей здесь? Или, может, она ненавидела это место так сильно, что покинула бы его в любом случае? Но единственный, кому был смысл задавать вопросы, это проклятущий мистер Урна. Он будто бы знал все обо всем и не упускал возможности это продемонстрировать. Только вот Гвен не станет ничего спрашивать, пока этот урноголовый черт не извинится! И вместо того, чтобы в очередной раз перемывать косточки мистеру Урне, она принялась представлять, какими могли быть друзья Тары. Такие же умники с серьезными лицами? Или кто-то совсем на неё не похожий? Эх, когда же эта пытка закончится и она сможет узнать наверняка? Внутри еще теплилась надежда, что она сможет хоть как-то повлиять на поведение этих двоих. Гвен горланила песни, и чем больше матов встречалось в тексте, тем громче она кричала. Ухватив телекинезом пульт от телевизора, Гвен принялась швырять его в стены. Через несколько часов у нее получилось и удерживать предмет и выбрасывать с нужной силой. А потом до нее дошло, что единственное связующее звено между комнатами это двери. Только вот за все время, проведенное здесь, Гвен не слышала ни голосов, ни других звуков, потому что никто не проходил рядом с дверью, ведущей в комнату. Они вообще помнят о ее существовании? 7-й день весны (???) Дверная ручка повернулась и петли еле слышно заскрипели. Гвен подскочила на кровати и уставилась на фигуру, появившуюся в проеме. — Что ты натворила? — сдавленным голосом произнесла Линда и кинулась в комнату. Стекло тут же зазвенело под носками туфель, и она подняла над головой посох. Его окружило облако мягкого белого света, позволяя Линде лучше разглядеть тот хаос, что устроила Гвен. Одним взмахом Линда восстановила стеклянные плафоны, которые она расколотила, играясь с пультом. Осколки взлетали, словно притянутые магнитом, вставали на место и срастались, не оставляя даже трещин. Вскоре в комнате загорелся свет. — Зачем ты сделала это? Ее голос вибрировал от негодования, перемешанного с испугом. Линда опустилась на колени и ласково провела по подушке, и перья, словно экзотические насекомые, начали заползать внутрь. — Ты издеваешься? — Гвен вскочила на ноги и выбила подушку из-под ее ладоней. — Я еще и виновата? Больше недели она не видела человеческого лица, и в тот момент, когда это самое лицо появилось, оно даже не думает уделить ей немного внимания. Насколько больной нужно быть, чтобы проявлять жалость к мебели, но не к ней! — Виновата! Это ты все сломала! В ее голосе, обычно туповато-мягком, появилась яростная нотка, а дыхание сделалось частым и отрывистым. И Гвен бы это обрадовало, если не сложившаяся ситуация. — Вы закрыли меня на целую неделю! Да это меньшее, что я могла сделать! Я бы эту проклятую комнату превратила в пепел, если могла! — Это место принадлежит мастеру Одену! Он любезно приютил тебя здесь, и вот как ты отплатила! Кавардак, который Гвен устраивала несколько часов, всего за несколько минут обратился вспять. Радиоприемник и телевизор вернулись на свои места, грязное и рваное постельное белье будто вернулось назад во времени и стало таким же чистым как раньше. Линда работала с поразительной скоростью, наверняка боялась, что этот беспорядок увидит мистер Урна. — Так я отплатила за то, что вы закрыли меня здесь! Я вам не предмет, чтобы так со мной общаться! Я не буду по первому зову выскакивать из кладовки и заскакивать обратно, когда я больше не нужна! Тут навершие Линдиного посоха уперлось Гвен в лицо. Свет оказался таким ярким и горячим, что от него возникла резь в глазах. Она отшатнулась, но Линда продолжила наступать. — Ты Энтропия! Ты Хаос, вот ты кто! Тебе ничего нельзя доверить без страха, что ты это разрушишь! — навершие посоха, горячее, как головешка, уперлось ей в скулу и Гвен замычала. До слуха донесся треск электричества и комнату залило зеленым. Линда тут же отступила, но вряд ли ее выпад остался незамеченным. Кожа на скуле пульсировала и ныла, будто от ожога. — Мастер Оден! Она… — Я знаю, — сообщил мистер Урна, и его холодные пальцы вцепились Гвен в плечо. — Но у меня мало времени. Идем. — Извинись! — голос задрожал от гнева, и каждая мышца в лице напряглась, стискивая зубы и морща лоб. Гвен вскинула культю, пытаясь сбросить с себя его ладонь, но мистер Урна оказался сильнее. — Мне не за что извиняться, — заявил он, впиваясь ногтями в плечо. — Думаешь, ты просто так можешь запереть меня? Да черта с два! Я тебе не животное из зоопарка! Она толкнула мистера Урну, так сильно, как только могла, а потом рванулась вбок. Его ногти царапнули по коже, но Гвен почти не почувствовала боли. Боль пришла позже — выжгла глаза, вскипятила мозг и встала комом в горле. Ноги подкосились и Гвен рухнула на колени, чудом не завалившись на бок. Вместо прикроватной тумбы и коврика перед глазами встала незнакомая и неподвижная картина. Она стоит посреди длинного и широкого зала с высокими потолками и узорчатым мраморным полом. Вдоль зала возвышались колонны, а между ними стояли статуи молящихся. Там, где мог бы стоять алтарь, красовалась еще одна статуя: женщина в диадеме и с посохом, оканчивающимся восьмиконечной звездой. А у неё под ногами… О Господи… Там, сгрудившись, лежали люди. Пол под ними покрывал слой пепла, смешанного с кровью. Женщина, упавшая навзничь прямо перед ней, тянулась к посоху, лежавшему в нескольких сантиметрах от ее пальцев. Бриллианты, украшавшие лиф платья, все еще блестели в тусклом свете. Голову несчастной будто облили кислотой, а потом раздавили, как перезревшую ягоду, изуродовав ее до неузнаваемости. Под ней лежал мужчина в доспехах. Вся левая часть туловища отсутствовала, а кровь пропитала платье женщины и рясы монахов, лежащих рядом. Его смерть вряд ли была быстрой: он корчился и извивался, расплескивая вокруг кровь и взбивая пепел ногами и руками. А что случилось с теми, от кого остались только головы, кисти или стопы, разбросанные то тут, то там, вообще не хотелось думать. Хорошо, что в этом наваждении нет запахов — Гвен и без того дурно. Но что это такое? Это ее рук дело? Но когда? Она ведь не покидала комнаты! Желудок судорожно сжался, и Гвен дернулась вперед, чуть не потеряв равновесие. Она давно уже ничего не ела, но приступ рвоты не спешил заканчиваться, заставляя ее корчиться и сжимать губы. Видение исчезло и Гвен вернулась в обстановку, знакомую до тошноты. Перед ней сидела на корточках Линда и держала за плечи, не позволяя упасть. У нее за спиной стоял мистер Урна: Гвен видела лишь его сапоги, да дырявый подол плаща. — Это что за хрень? — промычала она, когда приступ рвоты закончился. — То, что ты сделала, — заявил мистер Урна, даже не подумав опуститься рядом и посмотреть ей в глаза. — То, за что я тебя наказал. — Но я этого не делала! — возмутилась она, поднимаясь на ноги. — Я же не покидала этой чертовой комнаты! — Там, где ты прошла через портал, ты убила сотни хороших людей по воле Золрата. — Но я ведь не проходила через него! Гвен подошла так близко, что могла бы ткнуть пальцем ему в грудь, будь у нее руки. Вместо этого она сверлила его гневным взглядом и шумно дышала. — Это потому что я тебя остановил, — отчеканил он. В отличие от нее, мистер Урна не злился или мастерски скрывал эмоции. Он скрестил на груди руки и лишь раздраженно постукивал пальцем по бицепсу. Но то ли от этого жеста, то ли от того, что мистер Урна возвышался над ней сантиметров на сорок, если не больше, ей сделалось не по себе. — Как ты вообще узнал, что случится, если я пройду через портал? Это невозможно! — спросила Гвен, стараясь вернуть голосу раздраженный тон. — Для меня возможно. — Тогда почему ты не предупредил меня заранее? Почему вместо этого пришел в самый последний момент и поймал за руку, чтобы наказать? Почему не рассказал, на что я способна? Черт, да на что я вообще способна?! — Я предупреждал, что тебе нельзя пользоваться ни одной из способностей, полученной от Золрата. Ты не восприняла мои слова всерьез и столкнулась с последствиями. И так будет каждый раз, когда тебе захочется ослушаться меня. — Откуда мне было знать, что из-за чертового портала могут умереть люди? — воскликнула она и чертыхнулась про себя. Слишком растерянно вышло. Слишком испуганно. — Откуда я должна была догадаться, что все так серьезно? Если бы ты рассказал мне о том, что творится, я бы послушалась! Но ты избегаешь меня! — Вся твоя ответственность — делать то, что тебе говорят. Большего от тебя никто не просит. — Я просто хочу узнать, что здесь происходит, и что я за существо такое. Разве я многое прошу в благодарность за содействие? Но вместо того, чтобы ответить, мистер Урна повернулся спиной и направился к двери. — Ты еще ребенок, — сказал он перед тем, как закрыть дверь. — А у меня нет времени тебя воспитывать. Сейчас мне нужны соратники, а не бремя на шею. Гвен смотрела ему вслед, удивляясь самой себе. Почему она не бросится на него? Почему не попробует вырваться из комнаты и сбежать? Ах да. Несмотря на всеуничтожающие руки, мистер Урна сильнее. Он поймает ее, скрутит и вернет обратно. Он все равно, что ее отец, только мертвый и безголовый. Усевшись в кресло, Гвен обнаружила, что Линда давно уже куда-то улизнула, а она осталась в одиночестве посреди отреставрированной спальни в стиле пятидесятых. 11-й день весны (???) Заключение закончилась быстрее, чем она предполагала. С последнего разговора с мистером Урной прошло всего несколько дней. За это время Гвен так ничего и не сломала. Желание крушить все подряд отпало вместе с желанием кричать, материться и звать на помощь. Она старалась как можно больше времени поводить во сне, но ничего не могла сделать с новой природой, позволявшей выспаться за два-три часа. Пытаясь занять себя хоть чем-то, Гвен делала растяжку и пыталась вспомнить, как она танцевала танго, но упражнения больше не приносили былого удовольствия. Вскоре у нее нашлось занятие поинтереснее: сломать замок на перчатке с помощью телекинеза и сбежать. Теперь Гвен тренировалась несвойственным ей упорством, прерываясь только на сон. За все время практики она научилась разве что поднимать в воздух монету или кусочек мыла в ванной, но никак не расцеплять намертво примагниченные друг к другу кольца. Но это мелочи. Она еще недели не тренируется, а впереди-то целая вечность. В один из дней ее вырвал из дремы треск портала. За ним последовал стук металлических набоек и неторопливые шаги. Мистер Урна. Линдины туфли-лодочки отвратительно клацают, а сама она семенит, будто пародирует японских гейш. Заскрипели пружины кресла. Глаз она не открывала, а он не издавал других звуков. Но Гвен готова была поставить на то, что он просто сидел без движения, глядя в ее сторону всеми тремя глазами, и ждал, пока она проснется. — Чего пришел? — еле слышно пробубнила Гвен. — Нужно раз и навсегда обговорить принципы дальнейшей работы. Иначе пострадает дело. Перевернувшись со спины на бок, Гвен открыла глаза. Мистер Урна закинул ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. Он выглядел почти расслабленным. — А что, запереть меня в этой комнате уже не вариант? — съязвила она, однако в ответ получила только молчание. — Хорошо. Давай обсудим. — Я отвечу на твои вопросы, только если ты докажешь послушание делом. — И как ты это представляешь? — Сказано не открывать порталов, значит в твоей голове не появляется даже мысли об этом. — И сколько времени мне нужно не открывать порталов, чтобы узнать всю правду? — Не только порталы, — он пропустил выпад мимо ушей и продолжил с раздражающей педантичностью. — Ты должна делать все, о чем я прошу. А если решишь нарушить запрет еще хоть раз, мы больше не станем работать вместе. — И что, ты убьешь меня? — Выгоню. С какой бы радостью она открыла хоть пять, хоть десять порталов, чтобы из них посыпались демоны всех сортов с Золратом во главе. Но мистер Урна поспешил прервать ее. — Ты жива и в своем сознании только благодаря мне. Я создал эти перчатки, равно как и остальную изоляцию. Без них тебя бы не было. Так что подумай. Вот же чертов покойник! Угрожать смертью вздумал! Гвен вгляделась в подобие лица, в руку, покоящуюся на вилке, в плавно покачивающийся носок сапога. Нет. Он блефует, чтобы запугать ее. Каким бы жестким он ни был, он не жесток. А уж Гвен есть, с кем сравнивать. — У меня есть пара требований, — заявила Гвен, свешивая ноги с постели и садясь. — Я готова тебя слушаться, но никакой жестокости тогда. И чтобы ты понимал — запирать меня это тоже жестоко! Так что если тебя это не устраивает, то я лучше здесь посижу. Мистер Урна не спешил отвечать. Он не сводил с нее глаз, словно взгляд позволял залезть в голову и прочитать мысли. Он оценивал ее так же, как она оценивала его минутой раньше. — Какое второе условие? — спросил он с такой невозмутимостью, будто бы никакой зрительной дуэли не было. — Извинись, — от волнения воздуха в груди категорически не хватало, и Гвен пришлось сделать паузу, — за то, что запер меня почти на две недели. Снова молчание, но на этот раз короткое и не такое тяжелое. Его прервал негромкий скрежет, после чего мистер Урна заговорил. — Извини. Поверила ли Гвен в то, что ему жаль? Ни на секунду. Вряд ли мистер Урна был способен почувствовать настоящее раскаяние, а тем более поделиться этим с ней. Но для начала и это сойдет. Она поднялась на ноги и подошла к креслу. Остановилась так близко, что почти касалась его колен, и протянула культю с прикрепленной к ней перчаткой. — Ты тоже извини за портал. И раз уж мы договорились, пожмем друг другу руки? Отвечать, наверное, было слишком для него. Он потянулся к замку и осторожно повернул кольца, пока не раздался щелчок. В ту же секунду портал перестал работать, и перчатка приняла форму огромной когтистой лапы, упирающейся мистеру Урне прямо в грудь. Он отстранил ладонь, а потом все же сжал ее настолько, насколько мог. — А теперь идем. Ты давно не тренировалась. 17-й день весны Уже полчаса Гвен пыталась переместить витой подсвечник с тумбы на журнальный столик у ног мистера Урны. Такое простое действие не заняло бы и минуты, будь у нее руки, но сейчас оно никак ей не давалось. Гвен могла бы запустить в него подсвечником, но он вряд ли похвалил бы за такое. — У меня вообще получится? Мистер Урна задумался перед тем, как ответить. Он отвлекся от чтения и принялся вращать глазами. К счастью, это продлилось около секунды. — Я не знаю, — признался он, и два из трех глаз вернулись к чтению. Третий продолжал наблюдать на Гвен. Подсвечник шлепнулся на пол и с громким лязгом покатился по полу. Но вместо того, чтобы побежать за ним, Гвен вытаращилась на мистера Урну. — Да ладно! Ты и не знаешь? — Ты здесь чужая. Я не могу видеть твоё будущее. — Это ты будущее смотришь, когда глазами вертишь? — воскликнула Гвен и двинулась в его сторону. — Верхний — прошлое, средний — будущее, а нижний — временные аномалии. Нужно отметить этот день в календаре: мистер Урна по доброй воле рассказал что-то о себе. И для этого даже не пришлось пускать в ход угрозы! Гвен приблизила лицо к тому, что служило ему головой, и принялась разглядывать глаза. — А как тогда ты видишь настоящее? — спросила она. Однако, мистер Урна промолчал, словно этот вопрос не требовал пояснения. Впрочем, он не дал Гвен расслабиться. Подсвечник, про который она успела забыть, врезался ей прямо в затылок. Гвен вскрикнула и осела на пол. Хорошо, что ей хватило ума не прикасаться к нему, а то мистер Урна придал бы подсвечнику дополнительного ускорения. — Не отвлекайся. Скривившись и пытаясь ощупать затылок, Гвен подняла подсвечник и поплелась обратно. Впрочем, долго телекинез не продержался, и он в очередной раз забряцал по полу. Да что ж ты будешь делать? К сожалению, головная боль не являлась весомой причиной для прекращения тренировок. Хотя вряд ли хоть что-то может послужить такой причиной, за исключением смерти. И то, кто его знает? Сделает из нее зомби и тогда придется тренироваться до скончания лет. — А ты хорошо знал мою сестру? — нарушила тишину Гвен. Она удерживала подсвечник на расстоянии вытянутой руки и пока все шло не хуже обычного. — Нет. — Может, ты хотя бы знал, с кем она дружила? — Гвен повернула голову в сторону мистера Урны, и в тот же момент концентрация прервалась. Раздался знакомый грохот. Завращались все три глаза. И что он так усиленно смотрит? Особенно в будущем и… за что там третий глаз отвечает? К счастью, это не продлилось более дести секунд. Мистер Урна вернулся из транса и поглядел на Гвен. — Ты не сможешь поговорить с ними, даже если я открою для тебя портал, — равнодушно сообщил он. — Но почему? — Потому что ты не застанешь их там, куда он тебя приведет, — Гвен заскрипела зубами. Больше жестокости и отстраненности Гвен ненавидела, когда кто-то начинал говорить загадками. — А почему бы порталу не привести меня туда, где я смогу их застать? — произнесла она с раздражением. — Потому что время еще не пришло. — А когда оно придет, наконец?! И снова тишина. Мистер Урна поднялся на ноги и медленным шагом направился к панорамному окну, за которым простиралась межмировая пустота. Он замер перед ним, заложив руки за спину, будто какой-то искусствовед или критик, и уставился куда-то вдаль. — Хватит меня игнорировать! — закричала Гвен, готовая бросить в него подсвечник. Уж этому-то она научилась. — Я не игнорирую тебя. Часть того, что ты говоришь, не имеет смысла, поэтому я не трачу время на ответ. — Лучше бы молчал! Это вообще-то обидно! Но ему подобное указание все равно, что подарок. Он так и продолжил стоять, рассматривая неподвижные звезды и думая непонятные и путанные мысли. — Есть в этом мире хоть кто-то, кто бы знал мою сестру и с кем можно было бы поговорить? — закричала она, швыряя подсвечник ему в спину. Тот не долетел каких-то пять метров. Ответа не последовало. Спустя минуту молчания мистер Урна лениво взмахнул жезлом и перед ней, сверкая молниями, открылся портал. — И что, ты так просто меня отпускаешь? — Гвен недоверчиво покосилась сначала на портал, а затем на мистера Урну. — Я заберу тебя, когда придет время, — сообщил он, не удосужившись повернуться, и вернулся к созерцанию звезд. Пытаясь найти подвох — и не находя его, Гвен обошла портал вокруг. А когда успокоилась на этот счет, то хорошенько разбежалась и запрыгнула в зеленый вихрь. Каждый раз, когда Гвен проходила сквозь порталы, в груди возникало особенное чувство. Как на американских горках, когда состав уже подполз к самой высокой точке и вот-вот рванет вниз. Ее путешествие длилось даже меньше, чем поездка на горках, но по ощущениям мало чем отличалось. Выскочив из портала, Гвен оказалась в просторном фойе. Ее встретили высокие двери с металлическими ручками, витражные окна по бокам от них, ниши в стенах с горящими зеленым пламенем свечами и широкая лестница, ведущая на второй этаж. Снаружи шел снег, и ветер проникал внутрь сквозь трещины и отсутствующие стекла в витраже. Плечи и грудь тут же покрылись мурашками, и Гвен поспешила закутаться в плащ. В фойе никого не было, а она, вроде как, хотела поговорить с кем-то, кто знал сестру. Молодец, мистер Урна, идеальное попадание! Гвен подошла к одной из дверей и прочитала табличку: Изольд Брайнер. И косяк, и дверь были изрублены чем-то тяжелым, и Гвен решила туда не соваться. Табличка у двери напротив гласила: Сайлас Марш, металлург и алхимик. Вот, это уже больше походит на сестриного знакомого. Ей понравилось бы зависать в компании такого человека. Гвен согнула ногу в колене и постучала в дверь. — А это у нас кто? На лестнице стоял мужчина, опираясь на перила. Выглядел он страннее некуда. Глаза слишком уж ярко светились зеленым, кожа имела нездоровый серый оттенок, а волосы, выбивающиеся из-под капюшона, были белые, словно бумага. Верхнюю половину лица скрывала маска с хищным, похожим на птичий, клювом, так что рассмотреть его целиком не получалось. Он принялся спускаться, и доски под его ногами коротко заскрипели. Двигался он быстро, но очень грациозно, и в мгновение ока оказался в нескольких шагах от Гвен. Большую часть его фигуры скрывал плащ с капюшоном. Под ним оказалось нечто, напоминающее длинный вязаный свитер, такой грязный и поношенный, что вряд ли получилось бы разобрать цвет, и спортивные лосины, порванные на коленях и щиколотках. Обуви он не носил, зато на руках красовались новенькие кожаные перчатки. Вблизи в глаза бросались две вещи. Во-первых, он был молод. Всего на пару лет старше Гвен, а может и меньше. А во-вторых, кто-то зашил ему рот. Но несмотря на это, его лицо выглядело вполне приятно и располагающе. — Ты — Сайлас? — спросила она, продолжая изучать незнакомца. — Кведам упаси, конечно же нет, — усмехнулся он. Удивительно, но сшитые губы никак не мешали его речи. — Но скажу сразу, наш великий ученый не работает со смертными. Так что готовься умереть, если хочешь новые руки. — Вообще-то у меня есть руки, но это долгая история, — проворчала Гвен, пряча культи за спину. — Я ищу кого-то, кто знал Тару Маккуин. Самоуверенная ухмылка тут же сползла с его губ. От этого он сделался более жутким. Секунду или две его взгляд бегал по ее лицу, а потом его осенило. — Гвен? — воскликнул он и вцепился ей в плечи. А затем притянул к себе и стиснул в объятиях. От него пахло вещами, десятилетиями пролежавшими в старом шкафу, пылью и немного прелыми яблоками. Гвен сморщилась, но отталкивать не стала. Ее уже очень давно никто не обнимал. — Тара столько о тебе рассказывала, что я будто бы сам тебя знаю. А эта история с орешками… Ух, я так смеялся! — А ты вообще кто? — Меня зовут Фераэль, — он отпустил Гвен и немного отдалился. — Мы с твоей сестрой дружили, между прочим. Надо же, обещания мистера Урны хоть чего-то, да стоят. Нужно будет поблагодарить его, когда вернется. — Может, сходим выпьем? Заодно и расскажешь свою долгую историю с руками? Гвен кивнула, и они было направились к выходу, как его взгляд опустился на собственные босые ноги. — Подожди только, за сапогами схожу.