Undividable

Я сделала неверный выбор. Я ошиблась. Если бы я знала, что так получится, ни за что не вернулась бы. Я больше не могу выносить то, как отец обходится со мной. Для него я не человек, а шахматная фигура, которой нужно вовремя сделать ход. Для него моих чувств, мыслей и желаний не существует. Он запугивает меня, угрожает причинить боль, если я ослушаюсь его, но у меня больше нет сил подчиняться. Я так больше не могу. У меня болит спина. Я просыпаюсь посреди ночи от боли, когда переворачиваюсь с бока на бок. Не могу разглядеть, сколько там ожогов, зеркало в ванной слишком маленькое, а моё он разбил, когда пришел в ярость. Я и через десять лет буду подставлять ему спину, а потом высматривать следы от сигарет в зеркало. Лучше пусть этот ужас прекратится сейчас. Я снова приехала на Бичи-Хед. Я езжу сюда каждую субботу, пишу очередное письмо, а потом подолгу стою над обрывом. Здесь повсюду таблички для самоубийц с номерами кризисных центров и строки из Библии, временами даже встречается береговая охрана, но разве действительно отчаявшемуся человеку это поможет? Разве мне поможет разговор с психологом? Мне очень хочется покончить со всем этим, но мне каждый раз не хватает духу. Я возвращаюсь в машину и еду домой, целая и невредимая. Ненавижу себя за слабость. Больше всего я виновата перед мамой. Ты так долго ждала меня и так сильно любила. Мне очень жаль, что твоего света оказалось слишком мало для того, чтоы вытащить меня из этой бесконечной тьмы. Прости меня. Пожалуйста, не злись. Пожалуйста, найди в себе силы, чтобы пережить этот кошмар. Сделай то, что не вышло у меня. Надеюсь, однажды ты встретишь день, когда к тебе вернется Гвен, и вы обе вспомните обо мне. И, конечно, С. Ты никогда не прочитаешь того, что я написала, оно и к лучшему. Ты пришел бы в ярость, если бы узнал, что я собираюсь сделать, ведь так? Как же хорошо, что ты не узнаешь о моем поступке. Тяжелее всего было бы объясниться перед тобой. Я старалась о тебе не думать, но у меня ничего не вышло. Каждую ночь я представляю, что ты рядом, когда засыпаю. Вспоминаю твое лицо и твой голос. Не думала, что мне будет настолько пусто и одиноко без тебя. Как бы мне хотелось снова поговорить с тобой, чтобы ты сказал, какая я дура, раз собираюсь сделать это. Мне жаль, что этого больше никогда не случится. Когда я найду в себе силы, я буду думать обо всех вас и надеяться на понимание. Т. М. Гвен, 36-й день весны — Добро пожаловать в мою скромную обитель, — Фераэль распахнул дверь и жестом пригласил Гвен войти. Её встретила узкая прихожая с торчащими из стены гвоздями и окном без занавесок. Фераэль снял плащ через голову и принялся запирать дверь на замок, а Гвен неуверенно шагнула вперед. Комната выглядела заброшенной. Обшарпанный стол с двумя стульями, тумба и буфет с приоткрытой дверцей сгрудились в дальнем углу. Возле ещё одного окна, прикрытого драной занавеской, стояло кресло с вытертой обивкой, а напротив него находился камин. В комнате не было ни посуды, ни оставленных случайно предметов одежды или личных вещей, словно её очень тщательно прибрали перед приходом Гвен. Настолько тщательно, что она засомневалась, что Фераэль вообще живет здесь. Из так называемой гостиной вело две двери: одна рядом со столом, а другая в глубине комнаты, возле тумбы, и обе оказались были — А что там? — спросила Гвен, подходя к ближней двери. — Спальня, — Фераэль подошел к тумбе и открыл ящик. — А там можно ручки помыть, если надо. — Очень смешно, — фыркнула она, усевшись в кресло. Оно оказалось до того просиженным и твердым, что Гвен тут же пожалела о своем решении. — Нашла из-за чего обижаться. Скажи лучше: чай, кофе или что покрепче? Настроения напиваться сегодня не было. Она выбрала чай и принялась наблюдать за тем, как Фераэль разводит огонь в камине и кипятит воду. А затем он зашел в спальню и вернулся с пледом. — Давно хотела спросить, чем ты занимаешься? На этот вопрос она пыталась ответить последние несколько дней. Эта была их третья встреча, и им, как существам не нуждающимся во сне, не было важно, когда встречаться. В прошлую их встречу день только начался, а сейчас сквозь занавески пробивался лунный свет. И все три раза Фераэль не был ничем занят. Потому Гвен предположила, что ее новый друг безработный. — Да всяким, — он принялся расстилать плед перед камином. — Играю в карты на деньги, пою песни в тавернах, иногда нанимаюсь на работы, если деньги нужны. Но знаешь, что я тебе скажу? Фераэль выпрямился и повернулся к Гвен. Всего лишь на мгновение его губы сжались, а брови нахмурились. А затем он расслабился и наградил ее беззаботной улыбкой. — Когда ты Могилорожденный, тебе особо не нужны деньги. Разве что за комнату платить, но это место принадлежит мне. — А как же стаканчик пропустить? — усмехнулась Гвен. Ей показалось или Фераэль напрягся? — На это мне хватает тех денег, что я получаю от игры в карты и пения, — он беззаботно махнул рукой и от напряжения не осталось и следа. Он устроился на пледе, и Гвен последовала его примеру. В его руках возникла затрепанная колода карт, и он принялся объяснять правила игры. — Шесть карт, шесть мастей. Ордена получают монеты, тотемы их крадут, глаза смотрят чужие карты, а если вскроешь демона — тут же проиграешь. — Подожди, — Фераэль глянул на нее как голодающий, которого оторвали от еды. — Я хочу послушать как ты поешь. — А, это. Никаких проблем, — он выпил несколько глотков, а затем прочистил горло и затянул: What have we done? Now we’re at war with the sun Trying our best to forgеt all about what’s to come This is our trial Listen how we sing a dеnial There’s not even time to regret all that we have begun Пел он хорошо. Не особо профессионально, но, если задуматься, для средневекового барда большего и не надо. Куда важнее то, что у Фераэля приятный, чуть хриплый голос и красивые глаза, обрамленные белыми ресницами. С этим у него без труда вышло бы заполучить несколько девчонок в персональный фан-клуб. — И что это значит? — Это аллегория на наше общество. Я когда-нибудь расскажу тебе. А сейчас давай уже играть. Как выразился Фераэль, выиграет тот, кто лучше блефует. И хоть Гвен считала, что у нее на вранье глаз наметан, Фераэль дважды обвел ее вокруг пальца и выиграл без особых усилий. Да что ж такое? Все люди выдают себя, когда врут. Одни начинают нервничать, другие напрягаются, третьи просто меняются в лице. Но не Фераэль. Лгал он или говорил правду, его лицо оставалось невозмутимым. — Не переживай, — махнул он рукой, когда Гвен в очередной раз осталась без монет, что означало поражение. — У меня такой опыт, что тебе и не снилось. — Какой опыт? — Большой, — Фераэль подмигнул и взялся раздавать карты. — Смертные говорят, что неприлично спрашивать женщин о возрасте. Так вот, в Бантусе и мужчин спрашивать не стоит. — Никогда не руководствовалась приличиями, — ухмыльнулась Гвен, не сводя с него глаз. — Сколько лет ты так выглядишь? — Много. Точная цифра тебе не понравится. Хорошо. Раз он всячески избегает ответов, Гвен не станет поднимать эту тему. Чтобы узнать правду, она придумает другой способ, более элегантный и менее очевидный. Напрягало только одно: Фераэль отлично лгал, а раз так, то где гарантия, что он не соврет? Тут снизу раздался грохот, будто кто-то выбил с ноги дверь, а потом так же звучно закрыл её. Прямо под ними послышалось невнятное бормотание и громкие шаги. — Приперся, — Фераэль отвлекся от игры и припал ухом к полу. — Пьяный в стельку. — Кто? — Гвен последовала его примеру, но вместо того, чтобы грациозно опуститься, шлепнулась на бок и ударилась плечом. — Сайлас. Давно его здесь не было. Ах точно, тот ученый. Возможно, друг Тары. В прошлую их встречу Гвен спросила, с кем общалась сестра, пока жила в Бантусе, и Фераэль сказал, что Сайлас входил в число её знакомых. Однако как она ни спрашивала, узнать подробности у неё не вышло. — А что за человек этот Сайлас? Фераэль приложил палец к губам и сделал вид, словно сконцентрирован на разговорах внизу. Снова он уходит от ответа! Как Гвен ни вслушивалась, она не могла расслышать даже голосов. — Это важно для меня, — предупредила Гвен, не без труда занимая сидячее положение. — И если ты не скажешь, я пойду к нему и сама всё узнаю. — Он не станет разговаривать с тобой, — нехотя сообщил он. — Почему? Несколько секунд Фераэль лежал неподвижно, то ли вслушиваясь в то, что творилось внизу, то ли думая, стоит ли отвечать на её вопрос. К счастью для Гвен, он повернулся на спину и сообщил: — Не тот у него характер, чтобы разговаривать с чужаками. Он скорее предложит тебе уйти, нежели ответит на твои вопросы. Особенно, когда пьян. — Тогда ты ответь. — Да сдался тебе этот зануда? — бросил он, хмуря брови. — Тебе что, меня не хватает? Еще после первой вылазки в столицу Гвен спросила мистера Урну, как зовут тех, с кем Тара провела больше всего времени. Он назвал двоих: Сайласа и Ниру. А значит, Фераэль либо преувеличил свою значимость, либо соврал. — Мне хотелось бы поговорить со всеми, с кем она общалась. Хотя бы один раз. Ты о нем знаешь, так что расскажи мне. — Ладно. Убедила. Сайлас помешан на экспериментах, и в его жизни нет ничего, что было бы важнее. Тара работала у него ассистенткой. Я сначала подумал, он девушку привел, потому что очень уж хорошо они ладили друг с другом. До одного дня. — Только не говори, что он начал к ней приставать, — Гвен скривилась. — Ты не знаешь Сайласа, — усмехнулся Фераэль и продолжил. — Все было наоборот. Твоя сестра немного загрустила, и ей захотелось немного тепла. И она решила обратиться за этим к Сайласу. Но он холодный и снаружи, и внутри. Сайлас придумал предлог, чтобы уйти от разговора, и тогда Тара сбежала на танцы со мной и Кельтуром. — Только не говори, что ты начал к ней приставать! — Да что ты заладила, — нахмурился Фераэль. — Я четко разделяю тех, к кому пристаю, и тех, кого даже пальцем не касаюсь. С Тарой мы дружили, так что ни о каких приставаниях не шло и речи. — Это хорошо. И чем все кончилось? — Ничем хорошим. Прибежал Сайлас и испортил вечер. Если бы я не знал его, то подумал бы, что он заревновал. Но Таре действительно не стоило появляться там. У них там стряслось что-то, но это уже не важно. С тех пор они месяц не разговаривали, и Тара жила у меня. Вон в той комнате. — Как это: не важно? Давай рассказывай, что случилось. — Ей вроде как не стоило появляться в столице, а она не послушалась и ушла с нами. Я не знал об этом, честное слово. Наверное, ей очень нужно было развеяться. Там правда оказался королевский главнокомандующий, который лично сцапал ее во дворец, но они решили все проблемы. А раз так, я не понимаю, чего Сайлас так долго злился. — Так они помирились в итоге? — Да. Он сам пришел извиняться, — сообщил он с долей недовольства и раздражения. — Не похоже на Сайласа. — Может, он просто понял, насколько Тара крута, и решил не отпускать ее от себя? — Да кто же знает? Он о таком расскажет разве что под пытками в Черной тюрьме, и то тюремщикам придется постараться, — бросил Фераэль и принялся разглядывать собственные ногти. — Почему ты так его не любишь? — Сама поймешь, когда увидишь. У него, что ни день, то ужасное настроение, постоянно ворчит и язвит. А его речь такая заумная, что я иногда ни слова не понимаю из того, что он говорит! — Узнаю ее типаж, — хихикнула Гвен. — Тара на таких западает, а я вообще не понимаю, что она в них находит. — Скажу по секрету: она и на Сайласа запала, — Фераэль понизил голос. — Что ты сказал? — Гвен скривилась. Чтобы Таре понравился ходячий труп, да еще и с настолько дурным характером? Да быть такого не может. Скорее всего, он снова врет. — Она сама призналась, — заявил Фераэль, хмуря лоб. — И нечего делать такое лицо, это иногда происходит. — И что, у них все оказалось взаимно или нет? — спросила она, хотя углубляться в эту тему не было никакого желания. Особенно, если между ними что-то было. — Нет. Для него только наука и существует. Но я не верю, что он не догадывался о ее чувствах. Ему просто было удобно держать Тару при себе, понимая, что она никуда от него не денется, пока влюблена. — А откуда ты узнал об этом? — Опыт. С годами начинаешь видеть такие вещи. Иными словами, все, что он сказал, это просто догадки. — Это еще одна причина, почему я не люблю Сайласа. Он внаглую воспользовался чувствами твоей сестры. Я бы сказал, как у нас такое называется, только при девушках ругаться не хочется. — Раз так, пойду поговорю с ним, — Гвен неуклюже поднялась на ноги и направилась к двери. Фераэль очень предвзят, а значит, чтобы разобраться в том, что случилось на самом деле, ей нужно самой во всем разобраться. — Валяй, я тебе не запрещаю, — проворчал он с легкой ноткой обиды в голосе. Она сбежала по лестнице, стараясь сильно не шуметь, и подкралась к нужной двери. Во рту пересохло от волнения. Она столько времени ходила мимо и только теперь встретится с Сайласом. Гвен приникла ухом к двери, но услышала только чьи-то шаркающие шаги в глубине комнаты. Собравшись с мыслями, она постучалась. Послышались тяжелые, нескоординированные шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина. Высокий, худой и… вымокший до нитки. И это при том, что всю ночь на небе ни облачка не было. Его одежду покрывали застаревшие пятна то ли от крови, то ли от чего-то на нее похожего. Лицо закрывала маска, так что ни возраст не поймешь, ни то, насколько симпатичен избранник Тары. С минуту он стоял, опустив руки и склонив голову набок, и пристально вглядывался в нее. Хотя у него не было ни зрачков, ни радужек, Гвен могла поклясться, что смотрит он именно на неё. — За стимулятором? — пробормотал он себе под нос. — Нет, — Гвен вдохнула и выдохнула, пытаясь собраться с силами. — Я хочу… — Тогда проваливай! — заявил он и захлопнул дверь прямо у нее перед носом. — Эй, ты дверь-то открой! — прокричала она, пару раз пнув дверь для основательности. — Я о Таре поговорить хочу. Но никакого эффекта это не принесло. Сайлас, если это вообще был он, ушел заниматься своими делами и на стук никак не реагировал. Пришлось наподдать двери напоследок и вернуться к Фераэлю. 42-й день весны Фераэль сказал приходить на закате, но солнце еще высоко. Из-за витражей все еще пробивался тусклый, рассеянный свет. А значит, у нее есть час в самом лучшем случае. Как она ни старалась, но так и не смогла выбросить Сайласа из головы. В тот раз он был настолько пьян, что еле стоял на ногах, а в этот раз есть шанс застать его трезвым. Если он не алкоголик, конечно. — Кто? — раздалось из-за двери, после того как Гвен постучалась. — Поговорить надо. Дверь открылась, и на пороге показался Сайлас. В этот раз он выглядел куда приличнее. На темно-бирюзовом плаще ни пятнышка, сероватые волосы аккуратно зачесаны назад, да и пахло от него куда лучше, чем в прошлый раз. — И о чем ты собираешься говорить? — он скрестил руки на груди. Белесые глаза глядели на неё с подозрением. — О Таре. Я ее сестра, Гвен. Она, должно быть, рассказывала. Вместо ответа он хмыкнул и пробежался по ней взглядом. — Не здесь же разговаривать, — проворчала она, переминаясь с ноги на ногу. — Тара решила вернуться? — нервно усмехнулся Сайлас. Пускать ее внутрь он явно не спешил. — Если бы так, меня бы тут не было! — Тогда нам не о чем разговаривать, — сообщил он с явным разочарованием и попытался закрыть дверь. — Да подожди же ты! — Гвен вставила ногу между косяком и дверью, а затем сморщилась от боли. — Я еще не закончила! И отпусти мою ногу, чтоб тебя! — Хорошо. Но имей ввиду, у меня день по минутам расписан. Сайлас приоткрыл дверь, позволяя Гвен проскользнуть внутрь, а затем закрыл ее на задвижку. Место, в котором она оказалась, годами не знало нормальной уборки. На полках пыль, на столе следы от кружек, а окно все в разводах. Это не считая бумаг, разбросанных по всем поверхностям. — Было бы проще, если бы ты четко сказала, что тебе от меня нужно, — он убрал с кресла книги и уселся, закинув ногу на ногу. Гвен решила последовать его примеру и опустилась на кровать, но встретила только неодобрительный взгляд в свою сторону. — Я же сказала, хочу поговорить о сестре, — заявила она со смесью нетерпения и раздражения. — Мне сказали, она провела с тобой много времени. — Она работала у меня пять месяцев. Что-то еще? — Сайлас принялся постукивать пальцем по ручке кресла, не прекращая хмуриться. — И все? Я думала, вы были друзьями. — А сейчас-то какая разница? Она всё равно никогда не вернется, а то, что было, осталось в прошлом. Не прошло и пяти минут, а Гвен уже захотелось либо уйти, либо швырнуть в него чем-нибудь тяжелым. Фераэль оказался прав. И как только Тара вытерпела этого циника? — Ты вообще скучаешь по ней? — как она ни старалась сохранить спокойствие, в голос прокралось раздражение. — Думаешь, у меня есть время скучать? Кресло негромко скрипнуло, Сайлас поднялся и навис над Гвен. Он вцепился в то место, где у обычных людей должен быть локоть, и удивился, нащупав там только ткань плаща. — Тебе пора. — Вот ты как, да? — процедила она, вскакивая на ноги. Гвен едва ли доставала ему до подбородка, но разве это важно? Сейчас она ему все выскажет. — И это с тобой она провела пять месяцев своей жизни? Лучше бы это был кто угодно, но не такой сухарь, как ты! Вместо ответа он схватил ее за капюшон и поднял над землей. Гвен хорошенько пнула его, и на выстиранном и выглаженном плаще отпечатался след от подошвы. Она пнула еще раз, и тогда из кармана что-то вывалилось и заскакало по полу. — Это что, телефон Тары? — возмущенно прохрипела она, узнавая новый черный Самсунг в мобильнике с разбитым стеклом и поцарапанным корпусом. — Ну ты и сволочь! Ты спер его, да? Думаешь, он пригодится тебе здесь? Но и эту фразу Сайлас оставил без ответа. Он сдвинулся с места и направился к двери, без особого труда удерживая Гвен на вытянутой руке. Лицо, закрытое маской, оставалось непроницаемым и холодным, что бесило даже сильнее сложившейся ситуации. — Ты омерзителен. Ты не достоин даже волоса на ее голове, — она попыталась плюнуть ему в лицо, но ничего не вышло. Ворот плаща, впивающийся в горло, мешал не только говорить, но и дышать. — Ты гнилой, меркантильный… — Если закроешь рот, я позволю тебе выйти отсюда на своих двоих, — сообщил он, поравнявшись с дверью. — Да пошел ты! И тогда Сайлас перехватил ее поудобнее и выбросил из комнаты. Но перед тем, как дверь захлопнулась у нее перед носом, Гвен кое-что заметила. Его лицо изменилось: брови поднялись, а взгляд сделался… неужели, печальным? Жаль, что у нее не было достаточно времени, чтобы подтвердить это. Поднявшись на ноги, она проворчала очистительное заклинание и направилась наверх.