Новый опыт Дульсины Линарес

      Экономка с интересом прислушалась: ей было любопытно, что надумала вдова Роблес. Дульсина неслышными шагами, словно кошка, подошла к своей старшей служанке. Леопольдина отметила про себя, что, даже передвигаясь босиком, без туфель на высоких каблуках, её сеньора сохраняет свою стать, горделивую осанку и грациозную походку.       - Нужно, чтобы ты вернулась в дом Линаресов, Леопольдина, - женщина заговорщически зашептала, глядя ей в глаза. - Я прошу тебя выяснить, зачем приезжала полиция. Заодно посмотри, как обстоят дела - возможно, дикарка со своей мамашей Полетт уже перевозят в особняк вещи.       Леопольдина занервничала.       - Но Дульсина! Как же я вернусь? Мне начнут задавать вопросы.       Линарес всплеснула руками и закатила глаза.       - Какие ещё вопросы?!       - Например, о том, почему я отсутствовала.       - Скажешь, что я заранее дала тебе выходной, о котором ты просила.       - А если спросят о вас? Или об убийстве адвоката Роблеса? Дульсина повернулась к экономке и обхватила руками её плечи, снова заглянув в лицо:       - Про убийство Федерико ты ничего не знаешь. В случае чего - указывай на Кандиду или какую-нибудь его мифическую любовницу. Что касается меня - мне нужно было побыть одной, и я уехала... ну, скажем, в Акапулько. Собраться с мыслями - слишком много всего навалилось. Почему я должна тебя учить?!       Леопольдина переминалась на месте, тень сомнения всё-таки не ушла с её лица. Она умоляюще глядела в тёмные, горящие глаза вдовы.       - Но...       Дульсина терпеливо зашептала дальше.       - Леопольдина, ты больше не хочешь быть частью нашей семьи? Работать и жить в доме Линаресов?       - Вы шутите, Дульсина? - Леопольдина вложила в голос всю обиду, которую могла.       Сеньора Линарес взяла верную служанку за руку.       - Пожалуйста, - снова зашептала она, - говори мне "ты". Хотя бы наедине. Не забывай, что теперь ты член семьи Линарес.       Леопольдина закрыла глаза. Она боялась. Но дыхание Дульсины обжигало её щёку, а от её шёпота становилось горячо где-то в груди и между ног - так громко и с придыханием могла шептать только Дульсина Линарес.       Будучи эмоциональной женщиной, вдова ощущала волнение от предстоящих событий. Ей хотелось узнавать, действовать, мстить... Экономка слышала, как шумно дышит её хозяйка, и её собственное дыхание тоже стало тяжёлым и частым. Сердце застучало.       Дульсина по-прежнему держала руку Леопольдины в своей. Нежно погладила большим пальцем её пальцы. Другую руку положила на плечо помощницы и слегка, ласково сжала его.       - Ты поможешь мне, Лео?       - Помогу, - голос Леопольдины тоже стал тихим. - К вечеру я пойду в наш дом. Но...       Дульсина улыбнулась. Взяла пальцами экономку за подбородок и мягко повернула её лицо к себе.       - Что-то ещё, Леопольдина? Говори.       - Вы хотите... То есть ТЫ хочешь остаться здесь одна на несколько дней? Я не смогу помогать, готовить еду и одежду... ведь сеньор Рохелио и слуги обязательно что-то заподозрят, если я буду уходить вечерами.       У Дульсины заблестели глаза, а на губах заиграла хитрая улыбка. Женщина направила задумчивый взгляд куда-то вдаль.       - Не волнуйся. Сейчас приготовь или закажи немного еды на сегодня. А для Рохелио придумай что-нибудь, чтобы вечером он отпустил тебя. Принесёшь мне платье, бельё, косметику... Я напишу список. Главное для нас - узнать новости. ...       На первый взгляд с улицы особняк казался прежним, всё тем же, когда здесь доживал свои последние дни многодетный отец семейства Линарес. Именно тогда сюда и пришла работать молодая Леопольдина, через несколько лет повышенная сеньоритами до статуса мажордома. Но в те далёкие дни лишь одно событие омрачило привычный жизненный уклад этого особняка. Страшная авария, в которой погиб отец Кандиды, Дульсины, Рикардо и Рохелио. А вместе с ним - родная мать близнецов, она же - мачеха молодых сеньорит.       Сеньорита Кандида, самый старший и самый избалованный ребёнок, витала в облаках даже в своём горе. Она в отчаянии заламывала руки, лила слёзы и кричала, что не знает, как жить дальше. Всю жизнь отец опекал её и растил, как принцессу - тем более, что она была так похожа на свою мать, которая рано покинула этот мир.       Близнецы, шестнадцатилетние юноши, переживали боль по-своему, деля её на двоих. Ведь они были неразлучны всегда - и дома, и на учёбе, и на спортивных мероприятиях.       Леопольдина знала: самое искреннее горе переживала тогда сеньорита Дульсина. Она не просто любила отца - она была его тенью, сообщницей, преемницей, - открыто интересовалась тем, как он ведёт дела, училась у него финансовой грамотности. А ещё тайно ненавидела мачеху и старалась перетянуть на себя отцовское внимание.       После трагедии характер девушки не смягчился. Он всегда был тяжёлым, но теперь Дульсине тем более пришлось собрать волю в кулак. В том возрасте, когда ей было впору искать себе достойного жениха, молодая сеньорита была вынуждена взять на себя похороны, управление деньгами, хозяйством, наследством и домом. Она справлялась, и ей это даже нравилось.       Но каждый вечер и каждое утро с момента трагедии Леопольдина обнаруживала Дульсиниту плачущей в подушку у себя в комнате. И в этих тихих, секретных рыданиях по отцу было столько боли, столько тоски, что у служанки сжималось сердце. С тех пор этот дом не претерпевал изменений в жизненном укладе своих хозяев - до появления дикарки Розы.       И сейчас, входя в дом, Леопольдина поймала ощущение, что здесь всё по-прежнему. Но...