Новый опыт Дульсины Линарес

      Леопольдина услышала, как к особняку Морено подъехал автомобиль. Женщина торопливо сбежала по лестнице со второго этажа, где она как раз готовила хозяйке постель.       Дульсина вошла в холл энергичными шагами. На её губах играла улыбка.       - Ай, сеньора! - экономка торопливо подошла к ней. - Ну как всё прошло? Я умираю от нетерпения!       - Леопольдина! - Линарес рассмеялась, заговорщически взяв сообщницу под руку. - Всё вышло как нельзя лучше.       У служанки загорелись глаза, а лицо выражало восторженное любопытство.       - Расскажите же скорее!       - Представь себе, дикарка и в самом деле вручила моему брату Рохелио и его официантке документы на дом! Я при всех открыто заявила ей, что бумаги недействительны. Ты бы видела выражение её лица! Вот смеху-то, - Дульсина снова упивалась триумфом, вспоминая произошедшее на свадьбе.       Леопольдина тоже засмеялась.       - Как ловко вы поставили её на место! Выбралась из грязи и ведёт себя как покровительница семьи Линаресов!       - Ну ладно, Лео, - Дульсина легко похлопала её по руке и направилась вверх по лестнице. - Я пойду приму душ. Пожалуйста, принеси мне чай через пятнадцать минут.       - Да, сеньора Дульсина.       Экономка строго соблюдала оговоренное правило: обращаться к хозяйке на "ты" только наедине, там, где никто другой не мог бы услышать их разговор. Ночь, когда Дульсина стала матерью, была исключением, когда речь шла о двух жизнях, висящих на волоске. Тогда все они были сами собой, не думая о субординации и церемониях. Леопольдина надеялась, что Линаресы списали её поведение на искреннюю преданность своей сеньоре.       Через указанное время женщина деликатно постучалась и вошла, держа поднос, на котором стояли маленький серебряный чайник и две чашки.       Дульсина полулежала на боку, опираясь на локоть, и лениво перелистывала журнал. На сеньоре уже был надет тонкий розовый пеньюар. Волосы остались сухими - значит, Дульсина надевала шапочку для душа, чтобы не намочить прическу.       Свободной рукой она поглаживала свою ногу у колена. Леопольдина замерла, глядя на свою хозяйку, рассматривая её стройные и красивые ноги. Дульсина перехватила её взгляд, и несколько мгновений они просто смотрели в глаза друг другу.       - Входи, Леопольдина.       Экономка улыбнулась и подошла к кровати. Она поставила поднос на прикроватный столик, затем налила чай и добавила ложечку сахара - все, как сеньора любит. Подала хозяйке.       - Спасибо, Лео, - поблагодарила Дульсина и благосклонно улыбнулась экономке. - Выпей чаю вместе со мной.       - С удовольствием, - Леопольдине было приятно отношение средней сестры Линарес, с которой они давно стали друг для друга кем-то более близким и важным, чем служанка и хозяйка.       Чай слегка обжигал горло и приятно согревал внутри.       - Давно у меня не было такого хорошего настроения, - произнесла Дульсина и, протянув руку вправо, поставила чашку обратно на поднос. - С известием о болезни Густаво, его отъездом, руководством корпорацией и этими родами я в прошлые дни чувствовала себя так, как будто в моем доме поселились сразу три дикарки!       - Упаси боже! - Леопольдина со смехом тоже поставила свою чашку. - Знаешь, я так рада видеть тебя веселой. Но ты устала...       Дульсина пожала плечами.       - Немного.       Леопольдина присела на кровать за спиной сеньоры и положила руки на её плечи, слегка разминая.       - Так лучше?       Движения женщины были мягкими, размеренными и приятными. Мышцы шеи расслаблялись, и появлялось ощущение лёгкой сонливости и истомы. В то же время уставшая спина выпрямлялась, возвращались силы, становилось легче держать осанку и двигаться. Дульсине было приятно, и Леопольдина это чувствовала.       - Да, Лео, очень хорошо. Спасибо.       Экономке хотелось сбросить с тонких плеч хозяйки этот нежно-розовый пеньюар и провести ладонями по тёплой, ухоженной коже плеч, слишком светлой для мексиканки.       Пальцы непроизвольно коснулись шеи и погладили вверх-вниз. О, эта шея - хоть ласкай её, хоть души - сколько удовольствия её трогать.       - Леопольдина? - Линарес позвала её вопросительно и очень тихо, как бы удивляясь её поступку.       - Я рада, что тебе легче после массажа, - ответила старшая служанка и встала. - Позволь, я приготовлю тебе постель.       - Да, конечно.       Однако а то же время Дульсина снова приняла полулежачее положение на кровати, уставившись в журнал. Видимо, там было что-то такое, что привлекло внимание Линарес.       Леопольдине было неудобно просить её встать - она знала вспыльчивый характер сеньоры, которую лишнее замечание могло только рассердить. Даже, а точнее - особенно - при их отношениях, как у них - они были доверительными и личными, но, как оказалось, довольно хрупкими.       Экономка вздохнула и, обойдя хозяйку, взяла в руки подушку. Женщина взбила ее и аккуратно положила вещь в изголовье. Дотянуться до второй подушки было проблематично из-за лежащей Дульсины.       Леопольдина залезла на кровать и немного проползла на коленях по покрывалу. Поравнявшись с хозяйкой и пробормотав извинение, служанка потянулась через её голову и попыталась взять подушку за уголок.       Дульсина подняла глаза и уперлась взглядом в открывшийся перед ней вырез униформы Леопольдины. Она ощутила аромат лёгких духов и цветочного мыла. Пока женщина доставала подушку, Линарес вдыхала этот запах и почему-то вдруг задалась вопросом, какое у её экономки нижнее белье. Дульсина улыбнулась и удерживающим движением мягко положила ей ладонь на то место, где лацканы пиджака сходились на груди.       - Осторожнее, Леопольдина, на упади на меня.       Служанка доброжелательно усмехнулась.       - Я постараюсь.       Внезапно Дульсине бросились а глаза странные светлые полоски, которые выделялись на смуглой коже её экономки. Они прятались в вырезе и уходили вниз, туда, где не было доступа для посторонних взглядов.       Линарес коснулась пальцами.       - Что это, Лео? Шрамы?       Леопольдина смутилась.       - Ах, это... Да, они остались после аварии.       - Я не знала... - вместо привычных жёстких ноток в голосе Линарес было слышно сочувствие. Дульсина вдруг приблизилась и поцеловала шрамы. Леопольдина прикрыла глаза. Она молчала и боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть момент. Женщина чувствовала губы Дульсины на своей коже - теплые, бархатистые без всякой помады, и её лёгкое дыхание. Этот подарок был важнее любой драгоценности.       Дульсина молча расстегивала пуговицы пиджака Леопольдины одной рукой - на вторую она опиралась. Было неудобно. Леопольдина положила подушку и, помогая, сама стянула пиджак с плеч, оставшись в нижнем атласном топике. Его кремовый цвет ещё выгоднее оттенял смуглую кожу. Через тонкую ткань вырисовывались очертания грудей.       Топик мешал, его хотелось снять. Дульсина подняла взгляд и встретилась с тёмными, как бездна, глазами Леопольдины, которые неотрывно смотрели на неё.       - Это тяжело, правда? - прошептала экономка.       - Что именно?       - Ты замужем, а спишь одна... Тело так хочет ласки, но её не хватает. Как же хорошо я понимаю тебя, Дульсина. Мне тоже без этого непросто.       - Что тут скажешь, - Дульсина подняла руку и провела по плечу Леопольдины, скидывая с него тонкую бретельку. - Ты права, отрицать бесполезно.       В свою очередь, Леопольдина осмелела и протянула руки к завязкам на розовом пеньюаре Линарес. Экономка стянула его, оставив Дульсину в лёгкой ночной сорочке. Потянулась к губам, жадно обхватила их горячим ртом - хозяйка сразу поддалась, словно ждала этого с нетерпением. Дульсина жарко обняла шею Леопольдины, прижимая женщину к себе. Экономка прервала поцелуй, чтобы хрипло прошептать:       - Моя Дульсина.... Я так скучала...       Линарес тяжело дышала, её глаза блестели, а на щеках горел румянец возбуждения.       Леопольдина давно заметила, что эта неукротимая женщина-воин без своего публичного лоска - защиты - становится совершенно другой. Мягкой, сочувствующей, нежной. А какая отзывчивая она в ласках! Сколько раз Леопольдина замечала, как Дульсина смотрела на Федерико. Любовь - это то, чего в жизни средней Линарес было мало. Да, раньше она не делилась этим чувством ни с кем, но она и не умела, так как сама не получала его. Экономке всегда так хотелось сделать женщине что-то приятное, порадовать, чтобы дать ей возможность ощутить хоть немного тепла - показать ей, как это бывает.       Пусть она будет властной, авторитарной, сумасбродной, даже грубой - она, Леопольдина, примет и поддержит ее.