Шаг к зеркалу

Колеблющийся огонек свечи и пляшущие по бронзовому подсвечнику блики. Обычный вечер. Все привычное и одновременно с каждым прикосновением новое. Не первая и не вторая ночь с тех пор, как Люциус и Нарцисса получили официальное подтверждение права собственности друг на друга. Свободное время, увлеченные разговоры, переходящие в не менее увлеченные поцелуи. Люциус чувствует, как пальцы Нарциссы непроизвольно сжимают его плечи, а потом замечает, что ее теплая кожа становится заметно прохладнее, и уже знает, что сейчас произойдет. С некоторых пор он проживает это раз за разом. Он ничего не предпринимает ― почему-то даже в голову не приходит схватить палочку и попытаться что-то сделать ― и просто смотрит, как из лица Нарциссы уходит жизнь, черты заостряются, западающие щеки уродуют изящную линию скул, а приобретшая восковую желтизну кожа остывает окончательно, ― и вот в его объятиях уже не живой человек, а пустая безжизненная оболочка. И пальцы Нарциссы разжимаются, и руки соскальзывают на простыни, неприятно царапнув ногтями плечо напоследок ― неприятно оттого, что в них уже нет искры жизни. А потом пожелтевшая кожа твердеет, сереет, и пятна расцветают на теле сначала малозаметными метками, после ― причудливым узором, поперек ключицы, которую Люциус только что целовал, ложится безобразная полоса, но на этом ничего не заканчивается. Неуловимый тонкий запах ― парфюма или еще чего-то, присущего только Нарциссе, ― сменяется тяжелым, давящим, удушливым запахом тлена. Останки в руках Малфоя становятся неузнаваемыми, но он снова и снова погружается в распадающуюся плоть. Люциус ослабил ворот мантии и откинулся на спинку стула. На сегодня с сеансом напоминаний от Темного Лорда покончено. Он уже привык к этим периодическим видениям, иногда смутным, иногда, как сейчас, парадоксально ярким и реалистичным. Это было что-то вроде наглядной демонстрации, что его ждет, если он посмеет и дальше бунтовать против своего повелителя. А Малфой бунтовал ― вернее, как ему казалось, пытался взывать к здравому смыслу. Темный Лорд не прислушивался, но Люциус с непонятным себе самому упорством каждый раз указывал на провалы или слабые места в новых планах захвата магического мира ― отдел по связям с маглами оказался первым в этом длинном ряду сомнительных затей ― за что и расплачивался. Пока что только своим спокойствием. Кроме злопамятства и мстительности, Волдеморт оказался не лишен и какого-то странного мрачного вкуса с налетом опереточности: раз за разом посылая Люциусу видения-страшилки, он непременно сочинял эффектный сценарий, а не просто демонстрировал картинки… Малфой постепенно привык, но уже давно догадывался, что поспешным решением примкнуть к Темному Лорду загнал сам себя в угол. Волдеморт все чаще отклонялся от своих изначальных целей, размениваясь, как считал Люциус, на мелочи и глупости, а покинуть ряды Пожирателей смерти оказалось не так-то просто. Оставалось только пытаться повлиять на решения Лорда, и тому это решительно не нравилось. Мало кто видел голую суть: шаг в сторону от указанного плана ― и повелитель уже недоволен, уже принимает меры, чтобы это пресечь. И ясно дает понять, что в случае непослушания ни мятежнику, ни его семье пощады не будет. С теми, кто пытался высказывать свое мнение, разговор у него был короткий. Открытое неповиновение ― открытые угрозы; замаскированный под здравые аргументы бунт ― угрозы на уровне намеков. Примерно таких, как те картины, что демонстрировались Малфою. Самым отвратительным было то, что Люциус не видел выхода из этой ловушки. Не в аврорат же за помощью бежать. Нет, раз уж примкнул к Темному Лорду, нужно пытаться использовать даже такие ограниченные возможности поднять могущество рода. В конце концов, потому Малфой и вступил в ряды Пожирателей. Понять бы только, как это сделать в изменившихся обстоятельствах… А пока надо хоть окклюменцию подтянуть. И закрывать свой разум от подсовываемых Волдемортом картин. Вспомнив недавно увиденную, Люциус выругался так, как ругался, только когда его никто не слышал, и посмотрел на часы. Месяц назад, сразу после свадьбы с Нарциссой, ему на голову свалился совершенно неожиданный «подарок». Абраксас заявил, что устал от постоянного ведения дел поместья и желает окончательно передать бразды правления в руки сына. Сообщил, что хочет отдохнуть, а заодно проверить, насколько Люциус готов быть полноправным хозяином, и теперь только наблюдал за его успехами, не особо вмешиваясь. Сначала было сложнее, потом Люциус освоился, но иногда, как сегодня, засиживался над счетными книгами допоздна ― неправедные труды на благо Волдеморта тоже отнимали много времени. Дверь тихо приотворилась, и в кабинет вошла Нарцисса. Малфой усмехнулся про себя, поняв, что ждал этого. Ему почему-то нравилось, когда она вот так приходила, чтобы заставить его бросить свое занятие или сделать перерыв. Собственнические инстинкты довольно мурлыкали в подсознании: жена, которая недовольна, что тебя так долго нет… ― Тяжело? ― невинным тоном поинтересовалась Нарцисса, кивая на счетную книгу. ― Теперь уже не очень… ― протянул Люциус. ― А все потому, ― Цисс аккуратно собрала бумаги и пергаменты в стопку, отодвинула подальше, не обращая внимания на слабые протесты Малфоя, и села прямо на столешницу перед ним, ― что ты не умеешь считать. Я тебе магловскую счетную машинку подарю. ― Мне? Магловскую? ― возмутился Люциус, сдергивая ее со стола к себе на колени. Нарцисса со смешком вцепилась в его плечи, чтобы удержать равновесие. ― Могу ее заколдовать, чтобы избавить тебя от позора владения магловскими приборами… ― Она устроилась поудобнее, и необходимость в разговорах отпала. А Малфой успел еще подумать, что брак существенно усложнял жизнь, но плюсов все же было немало. *** Брак существенно усложнял жизнь, хотя плюсов тоже было немало. Нарцисса пришла к этому выводу довольно скоро, но в последнее время все чаще приходилось себе об этом напоминать. Хотя она примерно знала, чего ожидать, семейная жизнь оказалась далекой от безмятежности. Таких спокойных вечеров, как вчера, было мало. Свадьба совпала по времени с началом реализации новых масштабных планов Волдеморта. И дыхание войны, до сих пор почти незаметное, теперь ощущалось почти реальным. Если раньше Нарцисса просто знала о том, что один из членов семьи ― Беллатрикс ― связан с Пожирателями смерти, и этот факт был просто еще одной почти неразличимой в общем ряду деталью из быта сестры, то теперь… Теперь деталь разрослась, казалось, до размеров целой жизни. Особенно ярко это проявлялось почему-то по вечерам. Днем у всех были свои дела. Люциус мог встречаться с арендаторами или возиться со счетными книгами ― о других, более зловещих причинах его занятости думать не хотелось, но он частенько отправлялся и в Министерство, и какие именно дела там проворачивал, Цисс предпочитала не выяснять. На плечи Нарциссы после замужества легли обязанности хозяйки поместья, и она в первые дни только поражалась, как мать ухитрялась делать все необходимое так, что никто никогда не видел ее в хлопотах. Быть представителем чистокровной магической аристократии не значило целыми днями прохлаждаться. У хозяйки поместья имелся ряд обязанностей, начиная от распоряжений эльфам на весь день и заканчивая утверждением меню. Это потом Нарцисса догадалась расписать эльфам свод правил по всем вопросам, а пока… Хоть ее и воспитывали соответствующим образом, но все-таки с непривычки она еще терялась в засилье повседневных дел. И днем все эти дела исполняли роль эфемерной завесы устойчивого быта, за которой, если постараться, можно было не замечать ничего более зловещего, чем не вовремя принятый посетитель или неправильно проинструктированный эльф. А вот вечером… Когда-то, помнится, она думала о созданиях ночи и созданиях дня. И о том, кто и откуда черпает силу. А еще ― что Пожиратели смерти определенно относились к созданиям ночи, чей успех приходил только тогда, когда бдительность сил дня слабела. Эта мысль почему-то приходила ей в голову каждый раз, как она слышала от Люциуса почти сразу осточертевшие слова: «Лорд вызывает, вернусь поздно». «Лорд вызывает…», «Лорд требует…», «Лорд хочет…», «Лорду нужно…» Иногда Цисс хотелось просто завизжать от бессильной злобы. А потом поинтересоваться у мужа, не разучился ли он думать самостоятельно, а не только выполнять пожелания Лорда. Она не могла понять, почему он до такой степени послушен, почему бежит к Волдеморту по первому зову и участвует во всех без исключения затеях, даже самых бессмысленных. Заметки в газете о новых бесчинствах зачастую совпадали с отлучками Люциуса накануне. И чем более кровавыми были события, описываемые сухим языком заметки или обличающим тоном статьи, тем мрачнее выглядел Малфой предыдущим вечером, придя домой. Это в тех случаях, когда Нарцисса вообще дожидалась его, а не забывалась тревожно-поверхностным сном, окончательно измотавшись. И это уж точно не вписывалось вообще ни в какие умозаключения. Если Люциус поддерживает своего Лорда во всем, то почему ему так явно не нравится довольно значительная доля всей политики Волдеморта? А если разочарование в идеях магического превосходства или в методах их насаждения превысило критическую массу, то почему Малфой просто не уйдет? Не может быть, чтобы Темный Лорд держал приспешников против их воли. Это сильно напоминало рабство, а на раба Люциус похож не был. Кажется. Так что основные впечатления Нарциссы от брака сводились пока к двум самым явным сторонам, которые больше всего влияли на течение жизни. Во-первых, присматривать за домовыми эльфами и выполнять другие обязанности хозяйки поместья оказалось не так-то просто. Во-вторых, муж-Пожиратель смерти ― совсем не то, что сестра, и волей-неволей не получится абстрагироваться от его темных дел. Праздник закончился, так толком и не начавшись: никакого медового месяца или свадебного путешествия ― как же оставить без помощи драгоценного Лорда? ― и начались будни, к которым еще предстояло привыкнуть. С другой стороны, все это были лишь внешние обстоятельства, которые не могли изменить того, что в отношениях с Люциусом все было хорошо. Даже лучше, чем Нарцисса могла ожидать. Не считая разве что усиливающегося недоумения по поводу такого безоговорочного подчинения Волдеморту. Возможно, Цисс подсознательно не хотела выяснять причину этого, чтобы не разрушить установившуюся гармонию. Мало ли что можно узнать в результате расспросов? Мало ли какие убеждения могут раскрыться во всей неприглядной ясности и послужить причиной разочарования в человеке? Она понимала, что это малодушно, что в конечном итоге все выйдет на поверхность и лучше раньше, чем позже, но так и не могла заставить себя задать простой вопрос: «Почему ты продолжаешь служить Темному Лорду, Люциус?». …Примерно такие мысли занимали ее голову, когда Нарцисса отправлялась в университет тем прохладным июньским днем. Она уже сдала все экзамены, забрала из кампуса вещи и теперь занималась организацией своего перевода на домашнее обучение. Для этого требовалось не так уж много: получить достаточно высокие баллы на экзаменах, заручиться письменным разрешением декана и взять у каждого преподавателя план тем к изучению и список заданий, которые необходимо было выполнить. В Милане, в отличие от Уилтшира, стоял зной. Невидимое густое марево накрыло внутренний двор университета, и даже лианы, которые в конце лета обычно расцветали крупными яркими соцветиями, сейчас бессильно опустили вялые листья. Нарцисса сразу пожалела, что надела плотное платье и мантию. Потом огляделась, высматривая свидетелей, и, убедившись, что никто ее не видит, недолго думая трансфигурировала душную ткань одежды в тонкий батист. Дышать сразу стало легче. Так-то лучше… Она прошла по гулкому пустому коридору к кабинету декана, без проблем получила нужное разрешение и отправилась на поиски остальных преподавателей, чтобы взять задание. В помещении, в отличие от улицы, стояла приятная прохлада ― то ли благодаря толщине древних стен, то ли не обошлось без атмосферных чар. ― Нарчисса! Почему не заходишь? ― послышалось вдруг от окна. Паола. Цисс обернулась. Подруга сидела на подоконнике, по-детски болтая ногами, листая конспект и поедая яблоко, от которого при помощи волшебной палочки отделяла аккуратные кусочки. ― Экзамены давно закончились! Я думала, здесь никого уже не осталось! ― О, это долгая история, которую нужно рассказывать не здесь и не сейчас… Подожди, через полчаса освободится профессор Меацца, я отдам ему кое-какие вещи, которые случайно прихватила из его аудитории, и пойдем на улицу Раньоли. У меня есть потрясающая новость! Но я расскажу ее только после того, как выслушаю, как тебе живется замужем. В подробностях. Во всех подробностях! ― заявила Паола, отправляя палочкой в небытие яблочный огрызок. Нарцисса только вздохнула. К бесцеремонности подруги она давно уже относилась философски. Спустя час, закончив с делами, они наконец добрались до своего любимого кафе на верхней террасе причудливо спланированного магазина. Там тоже стояла легкая прохлада, созданная атмосферными чарами, и лишь изредка летний ветер врывался на террасу знойными порывами. Мороженое показалось чуть ли не нектаром, несмотря на то, что дома отнюдь не было недостатка в десертах. А вот Паола с горящими любознательностью исследователя глазами, напористо задающая всевозможные вопросы, не задумываясь об их бестактности… Кое-как удовлетворив ее любопытство и потратив на это битый час времени, Нарцисса поинтересовалась: ― А о какой потрясающей новости ты говорила? Подруга хмыкнула и завозилась на плетеном стуле, устраиваясь поудобнее и соскребая со стенок стаканчика остатки мороженого. Потом позвала эльфа-официанта… Тянет время, чтобы разжечь интерес, что ли? Цисс едва удержалась от смеха. Нет, Паола не бесцеремонная нахалка, а просто большой ребенок. В конце концов, получив из костистых ручонок эльфа еще стаканчик мороженого, на сей раз абрикосового, Паола уставилась на Нарциссу и торжественно провозгласила: ― Через неделю мы с Симоне приедем в Англию! ― Это и вся новость? ― хмыкнула Цисс. ― Ну… Я рада. ― Не на прогулку приедем! ― Паола была явно недовольна, что не произвела желаемого впечатления. ― Мы будем жить там до конца лета и выполнять кое-какую работу… Тут уже Нарцисса заинтересовалась. Работу, значит. И какую же работу может выполнять в Англии избалованная девица из чистокровной итальянской семьи? ― То есть Симоне будет этим заниматься, ― поправилась Паола. ― Он как раз закончил университет. Я буду просто помогать и… Ну и с тобой видеться, конечно же! Позовешь в гости? ― Позову, конечно… ― Все-таки подруге удалось разжечь любопытство, Нарцисса даже не обратила внимания на такую наглую попытку напроситься на приглашение. ― А что именно вы будете делать? Паола снова поерзала на стуле, устраиваясь, и принялась рассказывать. ― Когда-то в Калабрии жил маг, алхимик и целитель Лука Валькареджи. Он изобрел кучу полезных зелий неуязвимости. Разных, для разных ситуаций. Но в то время у нас почти не было науки, ему некому было передать знания… в общем, после его смерти осталось несколько свитков с рецептами, и они были очень быстро утрачены. Рецепты со временем тоже забылись, потерялись. В запасниках Магического музея сохранился один-единственный говорящий портрет Валькареджи, но он так сильно поврежден, что не двигается и не разговаривает. По сути это облезлый холст, на котором кое-где просматриваются следы краски и какие-то фрагменты лица и одежды. ― Я о работе просила рассказать, ― чуть удивленно сказала Нарцисса, пользуясь паузой в скороговорке подруги. ― Я и рассказываю о работе, ― округлила глаза Паола. ― Слушай пока… Так вот, достижениями этого Валькареджи очень заинтересовался ваш английский Орден Феникса. Зелья неуязвимости им сейчас очень нужны, как они говорят. У вас же, кажется, война идет? Ну не война, так постоянные нападения и стычки, а это почти одно и то же… Да? Нарцисса молча кивнула, надеясь, что ей удалось скрыть истинные мысли по поводу этой войны. ― Вот. И ваши авроры и их помощники хотят восстановить рецепты зелий неуязвимости, чтобы защита мирных жителей была надежнее. А ты разве не знала всего этого? Я думала, с нападениями все серьезно… ― Не знала. На чистокровных почти не нападают, ― отговорилась полуправдой Нарцисса. ― Так значит, в Ордене хотят получить рецепты Валькареджи? ― Да. Поэтому мы с Симоне через неделю выезжаем в Англию с портретом, который будем пытаться отреставрировать. Нам доверили это только потому, что хуже он уже не станет… ну и потому, что Симоне специализировался на реставрации. К тому же, если у нас получится, мы хотя бы поймем, что портрет будет говорить. Они искали кого-то, кто и восстановил бы картинку, и записал, если Валькареджи скажет что-то дельное… Ну а в придачу к Симоне иду я! ― жизнерадостно закончила она, снова берясь за мороженое. ― Понятно… ― Нарцисса задумалась. Итак, брат и сестра Тарделли поддерживали аврорат. Чего и следовало ожидать ― кто угодно в здравом уме его поддержал бы. Интересно, что сказала бы подруга, узнай она, что Цисс была, строго говоря, пособницей преступников, помогала Пожирателям смерти сбежать из изолятора, а теперь к тому же постоянно могла наблюдать за деятельностью мужа-союзника Волдеморта и молчала? ― Я уже познакомилась с некоторыми вашими аврорами, ― снова принялась трещать Паола. ― И я рада хоть чем-то им помочь. Когда читаешь, какой ужас творится у вас в Англии… Нарцисса кивнула и поспешила перевести разговор на другую тему. Если Паола будет два месяца жить в Англии, еще не раз придется выслушивать все это. Вот она еще об Андромеде узнает… Цисс чуть не рассмеялась коротким злым смешком. Лето обещало быть веселым. Никто, кроме Паолы, не умел так виртуозно совать нос в чужие дела из лучших побуждений, попирая все существующие нормы воспитания. А потом как-то сам собой вернулся былой контакт, и они проболтали несколько часов кряду. Как раньше, ночами напролет в спальне общежития. Мороженое поедалось стаканчик за стаканчиком, заварочный чайник с фруктовым чаем медленно, но уверенно опустошался, а Нарцисса и Паола очнулись только тогда, когда вместо эльфа-официанта к ним подошел сам владелец заведения и осторожно сообщил, что через пятнадцать минут кафе закрывается на ночь. Подруги недоуменно заморгали, оглядываясь. Они, конечно, заметили наступление темноты, но казалось, что сумерки были совсем недавно и еще очень-очень рано… ― Когда будешь в Англии, дай мне знать, ― Цисс удержалась от желания попросить писать на старый адрес, в дом Блэков. Все равно Паола напросится в гости в Малфой-мэнор. И если пытаться удержать ее на расстоянии, побаиваясь подпускать союзницу Ордена Феникса в дом Пожирателей, это будет выглядеть крайне подозрительно. Да и не стоит так сильно бояться. Люциус и Абраксас преспокойно принимали в своем доме и министра магии, и многих высокопоставленных лиц, прямо заинтересованных в охоте на приспешников Волдеморта, а вот Нарцисса еще не привыкла к этому. Трансгрессируя домой, она выбросила из головы эти мысли. Теперь ее занимало другое. Какая вопиющая невоспитанность и нарушение всех мыслимых приличий ― являться домой так поздно, когда ты путешествовала в одиночестве! А она еще не знала, как к подобному относился Люциус… Не было случая выяснить. Что уж говорить об Абраксасе, который иногда казался зацикленным на приличиях… и элементарной вежливости тоже. Так, спокойно. Если Люциус может позволять себе приходить домой за полночь, то и ее не имеет права осуждать, что бы там ни говорил этикет о том, как обязана вести себя замужняя дама. И неважно, какие у него уважительные причины. К тому же его самого может не оказаться дома… Нарцисса вошла в полутемную гостиную, но там был только эльф, который тут же подбежал и начал задавать какие-то вопросы. Отвечая, она не сразу заметила, что Люциус появился в доме почти сразу после нее. На звук голосов заглянул Абраксас, окинул взглядом развернувшуюся перед глазами сцену удивления и молча ретировался. ― Где ты была так поздно, Цисси? ― спокойно поинтересовался Малфой. ― Встретила подругу… А ты? ― Лорда… встретил в некотором смысле, ― невесело усмехнулся Люциус. И больше не задавал никаких вопросов, хотя заметно было, что вся эта ситуация ему не нравилась. Только спустя несколько мгновений резюмировал: ― Мы друг друга стоим. Нарцисса нервно хмыкнула, и инцидент был исчерпан. Снова воцарилось хрупкое спокойствие, которое в это смутное дни сопровождало только те минуты, когда все были дома и ничего не требовало повышенного внимания. Она уже почти заснула, когда ночью вдруг раздался требовательный стук в окно. Пока Цисс растерянно хмурилась, пытаясь сообразить, в чем дело, Малфой потянулся за волшебной палочкой, нацелил ее на окно и впустил встрепанную сову. Птица пулей влетела в комнату и плюхнулась прямо на одеяло, оставляя грязные разводы: похоже, она попала под дождь в пути. ― В чем дело?.. ― пробормотала Нарцисса, отвязывая небольшую записку. Пока Люциус выдворял сову с супружеского ложа, Цисс развернула клочок пергамента. Аккуратным, но на этот раз слегка неровным почерком Друэллы там было выведено: «Срочно приходите в дом дядюшки Ориона. Сириус пропал, нужна помощь».