The Sense of Self

— Ви? — почти хнычет она, плюхаясь на диван рядом с Волдемортом. Их бока соприкасаются, записи мнутся на его коленях. Вздох и слегка неодобрительный взгляд — вот и всё, что она получает в ответ. — Мы должны снова написать ему письмо, Ви. Волдеморт возвращается к своим записям, явно намереваясь не обращать на неё внимание. Гарри дуется и украдкой бросает взгляд на чужие записи. Из того, что она может увидеть и понять, это его теории о природе времени и души. В основном для неё всё написанное похоже на тарабарщину. Книги, плавающие вокруг Волдеморта, кажутся старыми и искусительно запретными. Она больше не возмущается, когда чувствует заманчивый шёпот Тёмной магии, раньше казавшийся ей пугающим. Возможно, одно это уже должно её беспокоить, но этого не происходит. Волдеморт лениво взмахивает кистью, и книга слева от него перелистывает свои пыльные страницы, чтобы открыться на ранее не прочитанных местах. На уже пожелтевших страницах изображены эзотерические схемы созвездий и неясных рунических массивов; ритуал описан на языке, который Гарри не понимает. Волдеморт поджимает губы, слегка щурясь, и записывает что-то аккуратным, хотя и слегка грубоватым почерком. Гарри отказывается от попыток разобраться в этом. Она берёт книгу, магическая подпись на которой, кажется, почти ласкает её сознание, и просматривает её. Содержимое этой книги относится к ветвям магии, о которых она даже не слышала. Она задыхается от осознания. — Ты украл эти книги из Отдела Тайн? Волдеморт рассеянно усмехается и тянется за следующим томом, хмуря брови и сравнивая написанное. — Украл — сильно сказано, — растягивает слова он. — Одолжил. — Гарри фыркает, но отпускает книгу и откидывается на спинку дивана. Отлично. Она готова признать, что из-за кражи книг, вероятно, не стоит ссориться. Она вспоминает о причине, по которой она пришла к Волдеморту, и о том, насколько важно обсудить её именно сейчас. — Тебя не волнует, что завтра Реддл убьёт всю свою семью? — спрашивает Гарри, прикусывая нижнюю губу. — Нет, — кратко отвечает Волдеморт. Гарри стискивает зубы, раздраженная его нежеланием всё ей объяснить. Волдеморт снова тяжело вздыхает. — Он не придет завтра, — говорит он тоном, не оставляющим места для возражений. — Нашего вмешательства уже должно быть достаточно, чтобы предотвратить это. Неверие Гарри ясно, потому что, если бы они предотвратили эту серию убийств, они, конечно же, уже вернулись бы в междумирье. Волдеморт аккуратно снимает очки и раздраженно сжимает переносицу. Гарри находит, что ей очень нравится это выражение раздражения на его лице, нравится, что в нем нет настоящей суровости. — Он не убьёт нас сейчас, хотя всё ещё может убить Тома Реддла-старшего, — говорит он таким тоном, будто объясняет ребёнку очевидное. Гарри обдумывает это и неохотно соглашается с выводом. Затем её губы неудержимо растягиваются в улыбке. — Если даже это небольшое взаимодействие помогло ему перестать ненавидеть нас, значит, мы не должны останавливаться! Мы просто обязаны задушить его своей любовью, чтобы он не смог не оставить нас всех в покое, — смеётся она над выражением лица Волдеморта, полным отвращения. — Спасибо, что разрешил мне написать ему. Я знаю, ты хотел, чтобы я не действовала за твоей спиной, — почти поёт она, поспешно удаляясь от его нарастающего гнева. Лицо Волдеморта мрачнеет. Ядовитое проклятие едва не попадает в неё. — Ты меня бесишь, — рычит он, когда она, хихикая, закрывает за собой дверь. Том Реддл оказывается подвержен дальнейшим манипуляциям с помощью денежных средств. И хотя сам по себе этот факт не вызывает у Гарри радости, она появляется, когда юноша всё-таки отвечает на её письма. Его формулировки остаются лаконичными, но его письма теряют заметную часть своей прежней резкости. И хотя это создаёт целую лавину дополнительных вопросов, когда он спрашивает о семье своей матери, это становится для Гарри первым настоящим признаком прогресса. Ранее они сказали ему в письме, что они в настоящее время являются единственными опекунами Морфина Гонта — полуправда, за которую Гарри не чувствует вины. Волдеморт оценивающе смотрит на неё, пока она читает ему слегка искажённое ложью письмо, и этот взгляд почти похож на комплимент. Её ответное письмо длинное, тщательно продуманное, чтобы не раскрыть больше, чем могут знать магглы, разбирающиеся в магии, и составленное с подачи Волдеморта. Она объясняет, что Том Реддл-старший внезапно оставил свою тогдашнюю невесту ради матери Тома. Они кратко описывают неожиданное и инфантильное увлечение их сына матерью Тома, Меропой Гонт, и дальнейший побег пары в Лондон. Они не говорят, что это был скандал, хотя это слово просвечивает сквозь каждую строчку этой истории. Они рассказывают историю о внезапном возвращении своего сына и его описание того, как его практически похитила Меропа Гонт. Пересказанный рассказ звучит достаточно странно, чтобы заставить Реддла усомниться в невинности бурного романа. Они подтверждают, что не знали о существовании Тома, пока их не проинформировало об этом Министерство после ухудшения психического здоровья Морфина. Что они взволнованы и гордятся тем, что у них есть наследник, независимо от тех обстоятельств, из-за которых он появился. Это формулировка, на которой настаивал Волдеморт, и Гарри соглашается с ней, озадаченная бессердечной готовностью Волдеморта так сильно манипулировать своей молодой версией. В целом письмо звучит напыщенно. Идеально. Оглядываясь назад, Гарри думает, что они, возможно, перестарались. Прошло почти две недели, а Реддл так и не ответил. Волдеморт не разделяет её сомнений. День, в который Том Реддл первоначально убил свою семью, приходит и проходит без происшествий. Затем, в один ленивый субботний день, происходит это. На дворе конец августа, гнетущая жара делает Гарри вялым, и даже Волдеморт решает надеть простую тонкую белую рубашку, закатанную так, что открываются удивительно мощные предплечья. И даже эта лёгкая рубашка уже не такая свежая, как утром, когда он только надел её. Волосы на затылке Гарри слегка влажные от пота, и она давно отказалась от аккуратной причёски, которую предпочитал её сосуд до того, как Гарри занял её тело. Её волосы теперь в лёгком беспорядке, что более привычно для Гарри, который провёл большую часть своей жизни с волосами Поттера. Воздух кажется тяжёлым от электричества, и когда она смотрит на долину Литтл-Хэнглтон, она обнаруживает, что грозовые тучи сгущаются и быстро приближаются к их дому. В тот ленивый субботний день их навещает Том Марволо Реддл. Он выглядит, как приведение. Обычно безупречная одежда в беспорядке. Глаза дикие. И Гарри, и Волдеморт замечают нарушение намеренно слабых оберегов, которыми они окружили поместье Реддлов. Магическая подпись нарушителя указывает на юного Тома Реддла. Гарри перехватывает Волдеморта, встающего, чтобы поприветствовать его, мягко толкает его обратно на место и сама отправляется к двери, чтобы встретить незваного гостя. Несмотря на их переписку, Том Реддл-младший без единого сомнения угрожает ей палочкой. — Скажите мне, где я могу найти Морфина Гонта! — требует мальчик, не реагируя на попытку Гарри успокоить его. Она чувствует себя смущённой, увидев мальчика таким взволнованным. Волдеморт выходит из гостиной обманчиво спокойным, брови приподняты в насмешливом удивлении, хотя Гарри видит, как мышцы его предплечья напряжены от действий мальчика. Гарри была бы польщена тем, как старший волшебник волнуется за неё, если бы точно не знала, что его скорее всего просто раздражало отсутствие у юноши должного уважения к более сильным волшебникам. Том немедленно направляет свою палочку на дедушку, демонстрируя свою силу. Гарри обиделся бы на то, что его не воспринимают как угрозу, заслуживающую внимания, если бы не видела, как пульсирует магия юного волшебника от ярости, стыда и отвращения к самому себе. — Я всё равно узнаю это, — говорит мальчик, почти захлёбываясь словами. Она знает, что боится гораздо меньше, чем следовало бы, будь она той, кем её считает Реддл, но всё равно подходит к мальчику с осторожностью. К счастью, мальчик, похоже, ничего не понимает, слишком сконцентрированный на своих чувствах. — Том, — мягко говорит она. — Всё в порядке. Мы покажем тебе, где он. Мальчик снова смотрит на неё, и его глаза горят отчаянием. Палочка в его руке слегка дрожит. Она не может даже представить себе, что чувствует молодой человек, стоящий перед ней. Молодой Реддл, которого она видела в Омуте Памяти, был гораздо более невозмутим. Мальчик же перед ней уязвим. Ещё шаг, и она заключает его в лёгкие объятия. Они почти одного роста, но сейчас юноша кажется очень хрупким. Через чужое плечо она встречает взгляд Волдеморта. Он насмехается над эмоциональностью своего более молодого «я», но от осознания того, что его поймали, часть подлости уходит с его лица. Когда мальчик отстраняется, его лицо непроницаемо, никаких признаков его предыдущей вспышки не остаётся. — Ты хочешь, чтобы мы показали тебе дорогу туда сейчас или когда ты будешь лучше себя контролировать? — спрашивает Волдеморт, небрежно прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Хотя его слова полны яда, его тон почти мягок. Тем не менее мальчик сердито смотрит на него. — Сейчас, — выдавливает он. — Сейчас, сэр, — добавляет Волдеморт обманчиво спокойно. Гарри закатывает глаза, а будущий Темный Лорд краснеет от гнева. Хотя, когда Волдеморт злобно ухмыляется, Гарри ловит себя на том, что молча соглашается с тем, что слегка сердитый Том Риддл предпочтительнее взбалмошной и эмоциональной версии мальчика, которая была до этого. Прогулка по быстро темнеющему городу происходит в основном в тишине, рука Гарри сжимает предплечье Волдеморта. Она игнорирует успокаивающую теплоту, возникшую от их физического контакта, и вместо этого проталкивает через связь предостережение по поводу излишней язвительности Волдеморта. Волдеморт едва заметно фыркает. Затем он отправляет мысленный образ того, как она несколько неумело обнимает его молодую версию, и хотя сама Гарри поначалу съёживается от этого, затем она чувствует скрытую под более очевидными высокомерием и презрением благодарность. Он крепче притягивает её руку к своей. Затем Волдеморт передаёт еще одно воспоминание о нем самом. Это оказывается слегка искаженная версия воспоминаний, которые она видела в Омуте Памяти Дамблдора. Теперь она видит это воспоминания глазами Волдеморта, чувствует учащение пульса при мысли о воссоединении со своими слизеринскими предками и сокрушительное отвращение и разочарование, когда дверь открывается и показывает ужасного человека в отвратительном доме. Его ярость была столь же всепоглощающей, сколь и бесчеловечной. Общаться таким образом оказывается невероятно удобно, и Гарри даже думает, что больше не возражает против использования их связи. Теплота, которая течёт между их разумами, немного успокаивает, а ментальное присутствие Ви теперь достаточно знакомо, чтобы больше не пугать её. Они приходят к молчаливому решению — этот Том Реддл не узнает о своей семье так же. Это кажется чем-то несовершенным, своего рода компромиссом, но это, несомненно, их устраивает. Они добираются до хижины, которую Гонты называли своим домом. Том Реддл изучает её взглядом, не выражая никаких эмоций, пока Волдеморт толкает дверь. Благодаря тому, что Гарри поручил одной из горничных ухаживать за дядей Тома Реддла, в доме чисто. Морфин Гонт неподвижно сидит в кресле. Его взгляд остекленел и в нём нет ни капли осознанности или внимания к пришедшим. Гарри отступает в сторону, и юный Реддл входит в комнату уверенной походкой с немигающими глазами. Взгляд Морфина, кажется, узнаёт… хоть что-то, наконец. Его взгляд останавливается на лице Тома, но затем бездумно скользит дальше. Все трое стоят в маленькой тёмной комнате, наблюдая за поникшей фигурой дяди Тома Реддла. Гарри полагает, что все они испытывают одинаковое чувство неловкости от того, что двое взрослых разделили с Реддлом этот момент. Поэтому Гарри вытаскивает Волдеморта наружу, чтобы дать Реддлу хоть какое-то подобие уединения. Они слышат стон боли Морфина от безжалостной Легилименции, прежде чем окончательно покинуть хижину. Летний воздух стал прохладнее. Штормовая погода, кажется, миновала долину, и воздух уже не кажется таким гнетущим, как раньше. Гарри чувствует себя несравненно легче. Ухмылка Волдеморта столь же мстительна, сколь и мрачна, слишком много зубов сверкают в слабом свете умирающего солнца. Она знает, что Волдеморт думает, что мальчик одновременно заслуживает и не заслуживает этого момента. Это захватывает дух, когда на твоей стороне такой ужасный человек, думает Гарри, внутренне содрагаясь. Мальчик, который выходит из лачуги после того, как стихают стенания Морфина, отличается от того, который вошел внутрь, хотя внешне он не изменился. Том Реддл больше не смотрит Гарри в глаза и становится ещё более замкнутым. Вернувшись в поместье, Гарри предлагает мальчику переночевать, но только после настояний Волдеморта он всё-таки соглашается на это. Во время ужина юный волшебник выглядит почти больным, он перекатывает еду по тарелке вместо того, чтобы съесть её, до тех пор, пока Гарри не отправляет его пораньше спать. Гарри и Волдеморт всё же заканчивают свой ужин, но и они ложатся спать раньше, чем обычно, так и не обсудив кольцо, блестящее на руке Тома Марволо Реддла. Оба они слишком погружены в размышления для продуктивного разговора. Гарри пытается убедить молодого Реддла остаться с ними до начала следующей недели, и, как и прежде, Том поддаётся её уговорам только после того, как Ви подкрепляет её просьбу своей. Гарри это раздражает, но, в конечном счёте он понимает, что это является нормой для времени, в котором они застряли. Что куда более важно, относительная уступчивость Тома красноречиво говорит о том, насколько мальчик потрясен. Боль Тома проявляется в отстранённости и жестокости. К счастью, у Гарри есть большой опыт общения с теми, кто агрессивно набрасывается, когда боится или испытывает боль. К сожалению, у Волдеморта такого опыта нет. Ситуации не помогает очевидная конфронтация Волдеморта и Тома. Гарри задаётся вопросом, почему Волдеморт проявляет такую ​​явную неприязнь к мальчику. Она предполагает, что причиной этого может быть какая-то запутанная смесь самоуничижения и зависти из-за того, что этой версии Тома Реддла дают шансы, которых он сам никогда не получал. Вряд ли, конечно, Волдеморт признается в этих испытываемых им чувствах хотя бы себе. На следующий день Гарри заходит в гостиную, в которой его встречает ледяная тишина. Волдеморт читает маггловскую книгу, чтобы не выдать в себе волшебника. Он явно ненавидит это. Том пролистывает учебник по древним рунам, который, по мнению Гарри, он, вероятно, уже знает наизусть. Возможно, он научился опасаться демонстрации своих магических способностей перед магглами со времени своего пребывания в приюте. Оба Тома в основном более или менее тайно насмехаются друг над другом, пока другой не смотрит, а не извлекают хоть какую-то информацию из книг. Гарри вздыхает, останавливаясь в дверном проёме, не понимая, стоит ли их беспокоить. Её прошлые попытки вести что-то вроде вежливой беседы между всеми тремя членами семьи закончились ожесточёнными перепалками между Ви и его младшим «я». В конце концов, Гарри приходит к выводу, что всё могло быть ещё хуже. Ни один из них не кажется особенно довольным близостью другого. Она наблюдает, как Том проводит большим пальцем по краю своего потрепанного, подержанного экземпляра книги, которую он пролистывает. Чёрный камень, вставленный в старую золотую оправу кольца Гонтов, на мгновение ловит солнечный свет, а вместе с ним и внимание Гарри. Внезапно самоощущение Гарри отделяется от личности Мэри Реддл. Через него проходит чужой холодный огонь, концентрирующийся, как свойственно этому конкретному холоду, в левом плече. Желание подержать камень в руках, прикоснуться к нему и болезненная потребность увидеть тех, кого он потерял, захватывает все мысли Гарри. Дыхание Гарри резко перехватывает в горле, он подходит ближе к источнику, к камню, который… — Дорогая? — голос Волдеморта выводит Гарри из транса. На её запястье появляется теплая рука. Том Реддл растерянно смотрит на Гарри, которая почти нависает над ним. Затем Волдеморт притягивает её ближе. — Ты в порядке? — спрашивает он. Обжигающий холод отступает, а вместе с ним и чувство диссонанса, оставляя её пустой для знакомого тепла. Она потеряно моргает. Взгляд Волдеморта падает на то, что до сих пор приковывает взгляд Гарри. — Значит, ты забрал Кольцо Гонтов, — говорит он спокойным голосом, не выдавая никаких эмоций. — Похоже, что… Оно моё по праву рождения, — так же спокойно говорит Реддл. Волдеморт усмехается, и его следующее заявление заставляет Гарри слегка дёрнуться, пошатываясь. Почему он говорит всё это, удивляется Гарри? Разве сам Волдеморт не придавал первостепенное значение своему происхождению? Неужели больше не придает? Теперь, когда Гарри задумывается об этом, он вспоминает, как в прошлый раз он разрешил ей оставить медальон Слизерина себе, объявив его бесполезным. Имел ли он в виду нечто большее, чем просто отсутствие в нем осколка души? Пренебрежительным тоном он говорит: — Жаль, что ты так много внимания уделяешь своему происхождению, если это все, чем оно является… Нет никаких сомнений в том, что Волдеморт имеет в виду под словом «это». Том Реддл едва заметно вздрагивает. Затем он выпрямляется, надменно задрав подбородок. Молодой Волдеморт, очевидно, не так хорошо умеет скрывать свой гнев, как его старшая версия. Гарри наблюдает, как он намеренно разжимает бледные пальцы, сжатые в кулаки. Вокруг его рта ощущается твёрдость, которая не может быть вызвана ничем иным, кроме ярости. — Я наследник Салазара Слизерина, — говорит он весомо. — Любая часть моего магического рода стоит больше, чем быть потомком такого никчемного маггла, как ты! — усмехается он, с вызовом глядя Волдеморту в лицо. Температура в комнате падает из-за вырывающейся магии мальчика. — Том! — Гарри пытается остановить происходящее, но ни одна из версий Тома Реддла не обращает на неё внимания. Для неё не становится сюрпризом, когда Волдеморт не опровергает это утверждение. Однако он насмешливо приподнимает скульптурную пепельно-русую бровь и уклончиво мычит. — Тогда ты, должно быть, чрезвычайно горд. — Ви! — предостерегает Гарри. Совсем не обязательно быть таким жестоким. Честно говоря, метания Волдеморта между его желанием, чтобы хотя бы эта его версия имела более лёгкое детство, и его бесконечным противодействием мальчику в лучшем случае бессмысленны, а в худшем — контрпродуктивны для их миссии. Волдеморт, проведя рукой по её плечу, отходит, не поднимая книгу, которую он только что уронил. Мальчик дрожит от едва сдерживаемой ярости, его магия сжимается вокруг него, готовая взорваться. — Знаешь, мальчик… — Волдеморт говорит почти миролюбиво, как будто не ощущает практически физически ощутимую ярость Тома Реддла, повисшую в воздухе. Мужчина уже на пол пути к двери останавливается, чтобы продолжить, — есть кое-что, что можно сказать о людях, которым нужно полагаться на других, чтобы быть необычными. — Волдеморт поворачивается и смотрит на самого себя в молодости, его глаза мрачно блестят. Реддл задыхается от негодования, а Гарри вздыхает, разрываясь между раздражением и внезапным чувством привязанности. Конечно. Она ещё раз смотрит на Тома Реддла и садится рядом с тем местом, на котором он сидел некоторое время назад. Том тоже садится с привычным задумчивым видом. Однако из-за угрюмого наклона его головы и крохотной надутой губы он как никогда выглядит на свой юный возраст. — У тебя есть презумпция невиновности, и я предположу, что ты не собирался отвергать всех нас, магглов, так яростно, как ты это сделал, — говорит Гарри со всей мягкостью, на которую она способна. Она знает, что у Тома было трудное детство среди магглов, которые его не понимали, но Гарри росла в таких же условиях. Она знает, что Реддл мысленно способен признать, что его опыт общения с ограниченным числом магглов не может быть экстраполирован на всё человечество. Она не понимает, почему Том отказывается признать эту правду. — Это всё, чего я когда-либо хотел… — говорит ей молодой волшебник, рассеянно проводя пальцем по кольцу, украшающему его палец. Его взгляд останавливается на ней, и глаза стекленеют от безумия, от которого Гарри хочется отпрянуть — …чтобы получить признание за силу, которой я обладаю… — Гарри чувствует гнетущую мощь Тома Реддла. Она ужасающая. И для этой цели тебе нужен Салазар Слизерин, думает она в отчаянии. Почему он не мог увидеть, насколько он силён и без своего происхождения? Гарри была уверена, что даже Дамблдор никогда не чувствовал себя таким сильным, как Том Реддл. А ведь магическое ядро ​​Реддла всё ещё развивалось. Всё это не важно в данный момент, потому что она притворяется магглой и не может знать о магической силе Реддла. Поэтому Гарри слегка наклонился к внуку и кладёт руку на его прохладную ладонь. — Я не собираюсь извиняться, — упрямо говорит Риддл, напрягая руку под её ладонью. — Конечно, нет, — говорит Гарри, снова охваченная иррациональным чувством любви. Она действительно была идиоткой, раз так относилась к ним обоим. Для Гарри Том Реддл был многими вещами, и иногда ей было слишком легко забыть, что в какой-то момент своей жизни он тоже был всего лишь подростком. — Просто… Постарайся не реагировать на его подстрекательства… Ради всех нас, Том. Глаза Тома угрожающе сужаются. — Он настоящий мудак, — выпалил он, вырывая свои руки из-под её ладоней и скрещивая их на груди. Знает ли он, насколько защитной выглядит эта поза? Дамблдор всегда описывал внешность Тома Реддла, как почти идеальную. В то время как его более взрослая версия, которую Гарри встретила в теле Захарии Смита, казалась холодной, выставляющей свою учтивую внешность на передний план, эта подростковая версия Тома не была такой уж невозмутимой. Подавив смешок, она почти согласилась с мальчиком, сидящим рядом: — Он… требовательный. Мальчик лишь недоверчиво смотрит на неё. — Если ты так говоришь, — сказал он, наконец, с насмешкой в ​​голосе. Затем, после нескольких секунд размышлений, он с любопытством наклонил голову и спросил. — Почему ты называешь его Ви, Мэри? Это прозвище вообще не приходит на ум, когда думаешь про кого-то с именем Томас Реддл… Гарри мысленно выругался. Конечно, Том Реддл был достаточно проницателен, чтобы заметить нечто-то подобное. — Это долгая история… — пытается отвлечь его она, вспоминая фамильярность, которую она позволила себе с Волдемортом той ночью на кухне Бёрка. Том, должно быть, прочитал что-то на её лице, потому что уголки его рта опустились в лёгком отвращении. Он почти отстраняется от неё. — Правильно. Неважно, что я спросил… — он быстро встаёт и выходит из комнаты, по-видимому, чтобы ещё больше разозлить Волдеморта. К сожалению, этот инцидент не стал последним столкновением Тома и Волдеморта. В последний день перед возвращением Тома в Хогвартс мальчик кажется ещё более темпераментным, чем раньше. Он перекатывает еду по тарелке, и Гарри, настаивающая на том, чтобы мальчик съел хоть что-нибудь, неожиданно заставляет его взорваться. — Зачем ты это делаешь? — почти выплёвывает он. Невысказанная ненависть опаляет воздух. Волдеморт с явной нехваткой терпения складывает газету, которую читал до этого. — Ты не знаешь, что она сделала, — выдавливает мальчик, отводя глаза в сторону, его ноздри раздуваются от переживаемых эмоций. Она? — Ты ничего не знаешь о том, что она сделала! Вы всего лишь тупые магглы, которые не подозревают, как мало у вас шансов против любого из нас! Ах, Гарри вздрагивает. Меропа Гонт. Должно быть, Волдеморт пришёл к такому же выводу, потому что его лицо потемнело. Сила мальчика вспыхивает, воздух становится душным от ненависти к себе. — Том, — голос Волдеморта столь же тихий, сколь и резкий. Его верхняя губа дергается, когда гнев поднимается в нём для очередной стычки со своей молодой версией. — Мы точно знаем… в общих чертах причины, по которым твои родители так поступили. Том резко встает, его глаза вспыхивают красным, а лицо искажается от гнева. В эту минуту Гарри вспоминает, что мальчик перед ней уже разорвал свою душу на части. Гнев на его лице слишком всеобъемлющий для человека с целой душой. На мгновение Гарри становится жаль этого мальчика и мир, которому придётся пережить катастрофу из-за этого сломленного ребёнка. Мальчик поворачивается к старшей версии себя: — Ты думаешь, что знаешь, старик? — его глаза вспыхивают чем-то, что очень похоже на отчаянную радость. — А может мне рассказать тебе в деталях, как моя чистокровная шлюха-мать подчинила твоего жалкого сына с помощью приворотного зелья? Или как он, грязь, которой он на самом деле и является, оставил её, зная об их ещё не рожденном ребенке? Боли, которая звучит в голосе Тома Реддла, Гарри не пожелал бы никому. Сужение глаз Волдеморта — это предупреждение. Вместо того, чтобы остановить всё это, он только подстрекает Реддла. Каждый предмет в комнате начинает трястись, а контроль Реддла над магией, наконец, окончательно исчезает. Теперь мальчик поворачивается к ней. — Зная всё это, вы играете в семью и воображаете, что вам повезло, что у вас наконец-то появился наследник! — его голос ломается в конце. Гарри замечает, что магия Волдеморта покрывает предметы, которые в противном случае взорвались бы по всей комнате из-за неконтролируемой магии Тома Реддла. Резкое дыхание Реддла эхом разносится в оглушающей тишине после его вспышки гнева. Волдеморт сжимает газету с такой силой, что кожа на костяшках его пальцев становится белой. — Том. Мы — не твои родители, — говорит Гарри, когда тишина приглушает ярость в глазах Реддла. Она видит вспышку страха в глазах мальчика, стоящего перед ней. Страх перед тем, что его наконец осудят, теперь, когда он так лаконично изложил ужасную правду о своем происхождении. Его отчаянный взгляд, кажется, цепляется за неё и жаждет её принятия. Ох, какие ужасные, жестокие вещи Том Реддл был способен сделать с собой. Неудивительно, что кто-то, испытывающий такую боль, чувствовал потребность причинять боль другим. — Точно так же, как мы — не наши дети, — говорит она, пристально глядя на Волдеморта. Она хотела бы, чтобы он понял, что то, что он сделал для этой юной версии себя, хотя и с большим количеством ворчания и стонов, было в конечном итоге добром. Что этот поступок, в свою очередь, сделал его самого добрее. Ну, может быть, не окончательно добрым, однозначно нет, но по крайней мере в этот раз он сделал правильный выбор. И, наконец, она избавляется от некоторых своих обид. Её собственная вина за то, что она так легко стала союзницей убийцы своих родителей. Стыд от того, что она перешла от ненависти к сотрудничеству и в конце концов принятию убийцы своих родителей. Теперь она наконец-то приняла его и их общее прошлое, даже если оно все еще было болезненным. Она отпустила возможность того, что её родители осудят их сходство, то, насколько сильно она стала… похожа на него. Она думает, что между Волдемортом и ней было несколько ключевых различий. Несколько решающих различий в их жизни позволили ей обрести семью и любовь, в то время как Волдеморт был доведён до ненависти и страха. — Нас не должны судить по чужим действиям. Я думаю, что ничто в них не делает для нас хоть что-то неизбежным. По-настоящему важно только то, как мы сами решаем поступать. Вот что определяет, кто мы есть на самом деле. Это путь, который мы всегда можем изменить, — говорит она, и её голос звучит в тишине, повисшей между ними. Лицо Волдеморта снова непроницаемо, но в уголках его глаз, несомненно, появляется что-то… мягкое. Её глаза находят Реддла, плечи которого сгорбились от стыда, а глаза умоляют, цепляясь за её слова. — Тебе следует приехать к нам на следующие летние каникулы, — мягко настаивает Гарри. И, наконец, Том Марволо Реддл соглашается.

***

Гарри точно знал, что они не смогут проводить больше времени в сосудах бабушки и дедушки Тома Реддла, как только мальчик согласится на его предложение. Но когда они вдвоём открывают глаза в междумирье, он… он что? Да, он обнаруживает, что оплакивает их потерю. Он расстроен из-за упущенной возможности увидеть взросление Реддла. Его печаль быстро растворяется в экстазе, проистекающем от их связи. Волдеморт шатается, когда осколок его души, которому не удалось расколоться, присоединяется к своим изуродованным остаткам. Оба они тяжело дышат после завершения присоединения. — Отлично сработано, — напевает Смерть позади них. Её голос, как всегда, навязчив. Смерть откидывает голову назад, обнажая часть своего зыбкого, расплывчатого лица, прежде чем неестественным рывком откидывается назад. Что-то вроде довольной ухмылки растягивается на её жутком лице. Гарри скорее чувствует, чем видит, как Волдеморт садится — черты его лица застыли в практической безэмоциональной маске. Если присмотреться, он всё больше напоминает свою более человеческую версию. Его скулы всё ещё слишком остры, чтобы быть человеческими, но глаза утратили часть своего безумного блеска. Они стали менее красными, потемнели до мутного карего цвета, и что-то в его лице стало менее… изломанным. Лицо Волдеморта дёргается, прежде чем он полностью поворачивается к Гарри, поднимая идеально вылепленные брови. Удовлетворенное веселье играет где-то в глубине разума Гарри. Верно. Связь. Чёрт бы её побрал. Гарри старается не краснеть от своих размышлений. Через связь он проталкивает несколько резких, мелочных мыслей о возрасте Волдеморта, который теперь заметен на его лице. К его разочарованию и радости, Волдеморт никак на это не реагирует. Смерть заливается смехом, поражающим своей резкостью. Он скрипучий и хриплый, но отдается эхом в белой пустоте и черепе Гарри. — Почти идеально, — шепчет она. Ликование сквозит в её голосе и чертах лица. Это заставляет Гарри напрячься. Волдеморт, кажется, солидарен с ним, едва заметно настораживаясь. Они всё ещё не уверены в мотивах Смерти.