Hey you, don't tell me there's no hope at all Together we stand, divided we fall.
Pink Floyd, Hey you
***
После Марианниного демарша в покоях госпожи Эйльхарт на мгновение воцарилась тишина: Геральт рассматривал статуэтку, Йорвет рассматривал саму Марианну, а милсдарыни магички никого не рассматривали, но явно пребывали в дурном настроении. Ситуация, выражаясь мягко, складывалась не самым лучшим образом. – Челюсть, значит, – наконец высказался командир белок, поднялся со скамьи и весьма выразительно сложил на груди руки. Жертва обстоятельств кивнула и пошатнулась – перед глазами сразу потемнело, руки затряслись, а в ушах тоненько зазвенело. – И сотрясение мозга, – продолжил эльф, и голос у него стал неприятный. Тут у Марианны имелись сомнения, диагноз был неподтвержденный, и поэтому – немота не повод для обмана! – она просто пожала плечами. Наверное, это был неправильный ответ: гордое дитя гор, увидев разведенные в стороны руки, разгневалось еще сильнее. – Хотелось бы узнать детали, – презрев вежливость и человеческое сострадание, приказал Йорвет, и допрос, и так не отличавшийся доброжелательностью, уже готов был перерасти в склоку, как в дело вмешалась Филиппа Эйльхарт. – Нет, – с ледяным презрением изрекла она и устремилась к столу, ловко обогнув скоя’таэля, – не хотелось бы. Мне так точно. А если этого хочется тебе, Йорвет, то добро пожаловать на выход. Дверь ты видишь. «Вот же сука!» – с восхищением подумала Марианна, но леди-сова на достигнутом останавливаться не собиралась. Словно коршун, Филиппа примерилась, цапнула со стола злополучную фигурку, оглядела ее со всех сторон и криво улыбнулась: – Артефактная компрессия. Поздоровайся с мисс Меригольд, ведьмак. Правда, сейчас твоя дорогая подруга не в том состоянии, чтобы в присущей ей теплой манере отблагодарить тебя за помощь, но это, уверяю, поправимо. «Ах ты сука», – отразилось на лице Геральта, но вслух охотник на чудовищ произнес совсем другое: – Кто же так с Трисс? – А вот это, – голосом, в котором кипела вьюга, пропела самая могущественная чародейка севера, – интересует и меня. И так глянула на Марианну, что та ощутила себя букашкой, в чье брюшко с размаху воткнули булавку. Захотелось попятиться, съёжиться и почему-то извиниться, но позорное это желание женщина, некогда носившая прозвище Ядерной Ночи, сумела в себе подавить. – Ты знаешь, не так ли, милсдарыня Как-Тебя-Там? – не отступала Филиппа Эйльхарт, и по всему выходило, что никакая сломанная челюсть разузнать желаемую информацию ей не помешает. Марианна прищурилась, покрепче вцепилась в спинку стула, пытаясь одновременно придумать достойный ответ и справиться с головокружением, и… И тут внезапно пошевелилась Цинтия. Все то время, пока присутствовавшие ругались, спорили и грызлись из-за статуэтки, младшая чародейка сидела, не двигаясь и, кажется, даже не дыша – будто и не было ее в комнате. Но теперь, подумала Марианна, когда главный для нильфгаардской лазутчицы вопрос наконец-то прозвучал... Вскользь она посмотрела на шпионку – и получила в ответ быстрый взгляд. Глаза у Цинтии были синими и отчаянными, и «госпожа некромантка» подивилась ее самообладанию: вот так вот вмиг оказаться на грани провала и суметь сохранить хотя бы видимость спокойствия сумел бы не каждый. А затем любовница Филиппы Эйльхарт отвернулась – и секунды не прошло. «Она знает, что я знаю, – с невесть откуда взявшейся уверенностью решила Марианна. – Что же с ней сделает Филиппа, когда все откроется?» Последняя мысль оказалась столь ужасной, что женщина непроизвольно сжалась. Ей было не особенно жаль нильфгаардскую засланку, пожалуй, даже наоборот, но… Каково это будет – всегда помнить, что именно ее, Марианны, решение обрекло другого человека на боль и пытки? Чертов Элиас, заколотый в лесной пещере безымянный краснолюд, а теперь еще и это? Ну нет! Марианна сглотнула. Во рту было кисло и горько, голова с каждой секундой болела все сильнее, и очень хотелось остаться в стороне и не вмешиваться, черт побери, во всю эту кутерьму. – Ты знаешь, друидесса, – Филиппа Эйльхарт уже не спрашивала – настаивала. – Отвечай! И госпожа Черная ответила – уставилась на чародейку, глубоко вздохнула и отрицательно мотнула головой. Раз – и для верности еще один, чтоб уже точно не осталось неточностей в трактовке. Цинтия – не движение, тень движения – чуть склонила голову. – Лжешь, – просвистела между тем старшая магичка – доверчивость явно не входила в список ее добродетелей. Марианна не питала иллюзий: и в нормальном состоянии, без сломанной челюсти, против Филиппы Эйльхарт у нее не было никаких шансов. А уж сейчас… «Ну все, – цепляясь за стул, поняла она. – Мне конец». – Ты получила свой ответ, Эйльхарт, – в этот же самый момент вдруг сказал Йорвет и с грохотом отодвинул стул. – Займись лучше Трисс Меригольд. Vatt’gern говорит, что у нее есть роза памяти, которая нужна Саскии. И эльф без особых церемоний придержал за предплечье оторопевшую от такого внезапного благородства Марианну. Глаза Филиппы Эйльхарт полыхнули воистину дьявольским огнем – командир белок явно перегнул палку. Но удача сегодня была не на стороне леди-совы. Ведьмак, услышав Йорвета, согласно кивнул, а Цинтия вскочила на ноги, прошелестела мягко и легко: – Я подготовлю все необходимое для заклинания декомпрессии. И была такова. Марианна посмотрела ей вслед, чувствуя, как на сердце становится легче, и вознаградила себя за перенесенные душевные муки: закрыла глаза и тряпочкой повисла на Йорвете.***
А после случилось то, чего не случиться не могло. Йорвет, сгрузив Марианну на кровать в ее же доме, отдал короткий приказ взъерошенному Киарану, и через час над больной уже хлопотала Фелиция Кори, как оказалось – студентка Аретузы. – Целительство – не мой конек, – улыбалась черноволосая магичка, и глаза ее, похожие на спелые вишни, весело поблескивали. – Но с таким-то пустяком разберусь! – Ы-ы, – благодарно мычала Марианна. Командир белок с непроницаемым видом наблюдал за экзекуцией – ну чисто статуя из камня, а не живой эльф. Правда, чуть после, когда Фелиция наконец выпрямилась и отложила в сторону окровавленное полотенце, Йорвет молча ссыпал чародейке в ладонь монеты и даже кивнул в ответ на ее дружелюбную рекомендацию «в течение двух недель беречь и удерживать больную от лишних разговоров». – Што ты делаешь, – еще не вполне придя в себя после лечения, прошепелявила Марианна. – Я шама жаплачу. Эльф только скривил губы, сделал знак Киарану – тот исчез мгновенно, как в воздухе растворился – и наконец-то дал себе волю: со всей дури долбанул кулаком по деревянной стене. – Какого дьявола? – взбешенно процедил скоя’таэль. – Куда ни глянь – везде ты, ну чисто фальшивая монета! Иные миры, мать твою, чертова баба, bloede beanna, an’badraigh aen cuach, a dyaebl aep arse! Таким его Марианна не видела еще ни разу и, честно говоря, видеть и не хотела. Ярость эльфа была объяснима: по пути к дому Киаран, как на духу, выложил командиру свою часть истории, и не вызвать новых подозрений вдобавок к тем, что уже имелись у Йорвета, она не могла. Но извиняться женщина не собиралась – не за что было. А объясняться? Рассказать о ночном госте и похищении и, может, попросить совета? У кого, у едва помнящего себя от злости борца за эльфскую свободу? Ха. Закипая от негодования – почему-то Йорвету всегда, всегда удавалось вывести ее из равновесия! – Марианна слезла с кровати, задиристо открыла небольшую шкатулку, где хранила нехитрые сбережения, и вручила скоя’таэлю мешочек с монетами. – Вот, – выплюнула она и мстительно добавила: – Жа ушлуги. В реальности прозвучало это совсем не так героически, как планировалось, но эффект от слов был, и немедленный. Мешочек полетел в сторону, шмякнулся о стену, блестящие орены, звеня, покатились по полу. – Что ты делала на каэдвенской стороне, ведьма? – уже не сдерживаясь, взревел эльф. – Где нашла Меригольд? И оскалился, как большой кот, попавший в клетку. Под ногами скоя’таэля хрустнуло стекло: разгромленную после ночного нападения комнату, конечно, убрать никто не успел. – Хенсельт? – чуть тише, но с прежней холодной яростью в голосе продолжил монолог Йорвет. – Это его человека ты прятала, когда я пришел в ту ночь? Шпионишь на каэдвенского борова? Эта догадка словно подстегнула его ярость. Чтобы там он ни решил совсем недавно, во время их разговора в затопленной деревне, – все было забыто, похоронено под лавиной подозрений и гнева. «Йорвет ничего не прощает, – вспомнила вдруг Марианна слова Седрика, – и предательство – в особенности». И хотя она не предавала – какая разница? Командир белок ей просто не верил, вот в чем было дело. Никогда. Ни сейчас, ни вообще. Заранее. Совсем. И наивно, и глупо было бы рассчитывать на что-то другое. – Не я, – тихо произнесла женщина, и эльф развернулся к ней. В глазах его кипела ненависть – лютая, древняя, не знающая милосердия и компромиссов. – И не на Каэдвен. Это заставило скоя’таэля остановиться. – Цинтия, – просипела «госпожа некромантка», пришепетывая. – На Нильфгаард. Несколько мгновений Йорвет смотрел на нее так, словно ничего не услышал: искаженное яростью лицо, сжатые в кулаки ладони – и вдруг словно опомнился. Прошла одна мучительная секунда, затем другая. Марианна стояла, чувствуя, как деревенеет спина – стояла, когда скоя’таэль оглянулся, будто в первый раз увидев порушенную комнату. И когда за дверью спальни заскреблись испуганные мальчики. И даже когда Йорвет отступил назад, спиной, как увидевший красные флажки волк, а потом развернулся и без единого слова вышел вон. И только после этого опустилась на корточки, закрыла лицо руками и заплакала.***
Плакала она долго, до самого вечера, а вечером внезапно явился Геральт, да не один, а с расколдованной Трисс. Рыжеволосая магичка едва передвигала ноги: похудевшая, усталая, она тусклым голосом попросила дать ей воды и бессильно опустилась на табуретку. – Город набит повстанцами, словно шахта грязью, – объяснил ведьмак, старательно отводя взгляд от распухшего от слез лица Марианны. – А тут вроде у тебя есть свободная комната?.. Свободная комната в доме имелась, и не одна. В любом случае, разрешения охотник на монстров мог бы и не спрашивать. Хотя бы потому, что за аренду краснолюдской избушки он по прибытии в Верген заплатил из своего кармана, о чем женщина ему не преминула напомнить, шмыгая покрасневшим носом. В ответ она получила лишь невнятный кивок, а после стало не до разговоров: надо было накрыть на стол, подмести и хотя бы немного проветрить вторую спальню. Бледная до прозрачности Трисс то и дело порывалась помочь, но Марианна, радуясь возможности отвлечься, только упрямо качала головой. Геральт с воистину нечеловеческой быстротой натаскал из колодца воды для ванны, дети, старательно пыхтя, помогли налепить пирогов. Расспросы единогласно решено было отложить на потом, и еще до того, как на ночном небе показалась луна, ужин начался и закончился. Тогда, дожевывая последнюю плюшку, ведьмак покрутил головой и как бы между прочим осведомился: – Я задержусь? Марианна мигнула, глянула на Трисс – та имела совесть слегка покраснеть – а потом хмыкнула и кивнула. Позже, когда из соседней спальни донеслись тихие голоса, она натянула на голову одеяло и, тихонько скуля и всхлипывая при мыслях о Йорвете, заснула. И проспала не только всю ночь, но и следующий день, ненадолго поднявшись лишь для того, чтобы накормить детей и котят. Смутно и как будто бы вдалеке кипела жизнь: смеялась Трисс, ворчала матушка Бурдон и вопили что-то неразборчивое Финтаннан с Канной. Марианна эгоистично надеялась, что все они как-нибудь займут себя сами и дадут ей всласть пострадать в одиночестве, но надежды не оправдались. Когда солнце уронило свою лохматую голову за горизонт, в ее спальню заявились гости. Сначала, перешептываясь, заглянули эльфята, а потом, не тратя время на церемонии, вошла и мисс Меригольд. Выглядела она не в пример лучше: пироги с капустой и присутствие Геральта явно сказались на самочувствии рыжеволосой чародейки положительно. Без реверансов и церемоний магичка перешагнула через разбросанные по полу книги и свитки и одним движением сдернула одеяло со свернувшейся клубочком страдалицы. – Ну вот, – с удовлетворением изрекла она, рассматривая заплаканную хозяйку дома, – я до тебя и добралась. Геральт мне все рассказал. Марианна, которая мечтала только о том, чтобы ее оставили в покое, услышав это, невольно насторожилась. – Что именно? – Все, что знал, или думал, что знает, – подбоченившись, отозвалась Трисс. – Кстати, эта ваша матушка Бурдон – просто находка для шпиона. Известно ли тебе, что «белобрысая девица» Цинтия совсем сбежала, а милсдарыня Эйльхарт в ярости разнесла предоставленный ей Вергеном дом и теперь по закону обязана заплатить неустойку и проценты за порчу городского имущества? Кроме того, ходят слухи, что Саскию вот-вот расколдуют, на окраинах города видели умертвие, у низушка Хрычика в утробе завелся жручий червь, а ельф Йорвет вылакал намедни полбочонка эля, напился, ушел к реке стрелять утопцев и настрелял пятнадцать голов? – Теперь известно, – буркнула Марианна и демонстративно уткнулась в подушку. – А вообще с возвращением, рада видеть тебя в добром здравии, но я сплю. Восстанавливаюсь после боевого ранения. Вчерашние травмы напоминали о себе разве что непривычной, звонкой легкостью во всем теле: Фелиция Кори, взявшись лечить челюсть и ушиб, походя вылечила насморк, несколько синяков и начинающуюся простуду. Но ложь во спасение, как известно… – Не рассказывай мне сказок, – фыркнула чародейка и, осторожно подвернув одеяло, присела на край кровати. Голос ее потеплел: – На кухне есть сметана, блины и лукошко черники. Ты, конечно, можешь лежать здесь и дальше, но я на твоем месте поразмыслила бы получше. – Мне плохо, – огрызнулась Марианна. – Я в муках прощаюсь со своей личной жизнью, не видно разве? – С кем не случалось, – бессердечно отозвалась Трисс. – Не ты первая, не ты последняя. Пошли есть. А потом видно будет. «Потом видно будет», как и предполагала Марианна, подразумевало разговор по сердцам, а если точнее – сбор необходимой рыжей магичке информации. Про поиски отравителя, смерть принца Стенниса, подготовку к войне и, само собой, Йорвета. Под блины и чернику мисс Меригольд выпытала даже то, чем женщина делиться совсем не намеревалась – у чародейки был явный талант слушать и вовремя поддакивать. – Что за безответственное отношение к магии! – ахала она, когда Марианна упоминала телепорт в логово суккуба. – Кустарно выстроенные порталы нестабильны! Я научу тебя, как правильно, а до тех пор не вздумай!.. – Aed Feasta? – бормотала Трисс чуть позже, слушая рассказ про ночного похитителя. – Хмм. Интересно. Это на старшем наречии – Осколок Будущего. Звучит претенциозно… впрочем, на Hen Llinge все так звучит. Про беличьего атамана Марианна толком рассказать так и не сумела – разревелась как девчонка, уж очень свежа была обида. Потому что одно дело – надеяться, что все и впрямь может получиться по-человечески, и совсем другое – понять: тут хоть лоб разбей, а толку будет ноль и тебе, что ни не делай, не поверят и не доверятся. Трисс, задумчиво поглядев на ее раскисшее лицо, повертела головой, деловито порылась в закромах матушки Бурдон и наконец выставила на стол сливовую настойку в пузатой бутыли. – Мне нельзя, – всхлипнула при виде «успокоительного» несостоявшаяся некромантка. – У меня сотрясение мозга было. Кажется. – А я сутки назад была статуэткой, – парировала мисс Меригольд и налила себе стопку. – Итак, выпьем. За сукиных сыновей, в которых мы влюбляемся. – Не вижу смысла за это пить, – промямлила Марианна. – Гореть им в аду! – с энтузиазмом добавила Трисс, и вот за это выпить уже однозначно стоило._______________
Бутыль была большой, а настойка крепкой, поэтому когда Геральт после тяжкого рабочего дня вернулся в домик матушки Бурдон к своей чародейке, то узрел не горячий ужин и не наполненную до краев ванну, а двух вдрызг пьяных рыжих девиц, которые сидели на кровати в обнимку с мрачно клацающим зубами черепом и, фальшивя, пели про любовь. – В три косы сено коси-ила, – завывала Марианна, – я косила, я вязала-а-а! – К себе дружка поджидала-а, – вторила ей мисс Меригольд, нежно прижимая к себе череп, – свому мужу не сказа-ала! – Ну ёптыть, – емко выразился ведьмак, в деталях разглядев представившееся его взору зрелище, и попятился. Скрыться ему, впрочем, не удалось: Трисс, закончив выводить руладу, икнула, подняла голову и заметила беловолосого охотника на монстров. – А! – хихикая, воскликнула чародейка. – А вот и сукин сын! Явился! – Точно? – усомнилась Марианна. – Вроде н-не похож. – Вот спасибо, – хмуро поблагодарил бесстрашный охотник на монстров. – Точно, – с уверенностью подтвердила мисс Меригольд, подняла череп в воздух и, пьяно прищурившись, начертила в воздухе затейливую закорючку. Глазницы неупокоенной нежити нехорошо полыхнули зеленым. – Трисс, – произнес Геральт. – Не сто… – Ату его! – не дослушав, игриво захохотала чародейка и выпустила черепушку из рук. – Фас! Несчастные мощи взвыли и скатились с кровати, с гулким стуком ударившись об пол. Котята, до сих пор лениво лежавшие по углам, с радостным визгом поскакали за новой игрушкой. Вихрь из хвостов, ушей и костей завертелся по комнате, налетая на мебель, а потом двинулся на ведьмака. Тот приложил ладонь ко лбу, вздохнул, чуть пригнулся – и одной рукой поднял за шкирку гнусаво заоравшего рысенка, а другой – поймал взвившийся в прыжке боевой череп. – Это, между прочим, некромантия, – заметил он и потряс черепушкой. – Учтите. – Учтем, – икнула Трисс Меригольд. – А что? Тебе не весело? – Да как сказать, – почесал затылок ведьмак. – Налейте и мне, что ли. Я с новостями. – Да? – передала ему настойку чародейка. – С какими же? Хороший контракт подвернулся? – Саския очнулась, – сказал Геральт, поднес бутыль ко рту и с наслаждением глотнул прямо из горла.***
Да, Аэдирнская Дева пришла в себя, Филиппе Эйльхарт удалось с помощью магии пробудить воительницу от колдовского сна – на следующий день это известие обсуждали решительно все, от мала до велика. С ликованием, неподдельным восторгом, воинственными шуточками и боевыми кличами. Вместе с Саскией в Верген вернулась и надежда: теперь об избавлении от проклятого тумана и каэдвенцев в городе говорили как о деле если не пустяковом, то почти решенном. Даже матушка Бурдон, по своему обыкновению забегавшая по утрам с крынкой свеженадоенного молока, сияла и лучилась неподдельным довольством. – Уж теперь мы им! – потрясая половником, грозилась она. – Ух поотрываем! Марианна вежливо улыбалась в ответ: самочувствие Саскии не сильно ее заботило, а вот неизбежно приближающееся сражение с королем Хенсельтом наоборот – очень. От Йорвета не слышно было ни слова, но о нем женщина думать себе запретила. Тем более что подумать и так было о чем. Например, об эльфятах. Войны – настоящей войны – Марианна в своей жизни не видела, но простой здравый смысл подсказывал, что в военное время можно и нужно ждать всего. К тому же не стоило забывать и про ночного похитителя. Один раз уйти от него удалось, но гарантий, что везение это продлится, не было никаких. При таком раскладе уж точно следовало позаботиться о том, чтобы, случись с ней беда, Финатанн и Канна не оказались снова на улице. Поэтому в одно прекрасное утро, позавтракав, женщина упаковала в сумку кое-какой скарб: волшебное кольцо, амулет Мориль, початую баночку с гламарией, черное шелковое платье – и отправилась на рынок. Ушла Марианна оттуда с изрядно полегчавшей сумкой, но с приятно округлившимся кошельком. Сумма, что не могло не радовать, осталась у нее на руках солидная. Часть весело звенящих в мешочках монет она в тот же день вручила матушке Бурдон с просьбой не оставить мальчиков, если нагрянет горе. Та отнекивалась, ругалась и в сердцах даже огрела Марианну мокрым полотенцем по заднице. – Шо ж мы, нечисть какая, неужто думаешь, что я или старик мой и впрямь дитенков неразумных на улицу выставим? – кипела добрая хозяйка. – А ну убери монеты свои, убери, дуреха, и окстись! Но Марианна была непреклонна: лучше перебдеть, чем недобдеть! – и в конце концов краснолюдка нехотя согласилась, что кубышка и так всяко не помешает, а в черный день и подавно. – Ну энто, – проворчала она наконец, – лады. Но после шоб забрала свою деньгу – и цыц! И добавила, сурово погрозив пальцем: – Замуж тебе надобно! Не дело это, шоб порядочная девка в бобылках сидела. Хватай свово ельфа и под венец тащи. Мужик, он поначалу завсегда упрямится, такая его натура, поэнтому тут твердость надобна! Марианна представила себе Йорвета в женихах и неожиданно развеселилась: уж этому, решила она, точно не бывать. Разве что под угрозой смерти – да и то велика вероятность, что гордый партизан предпочтет гибель позору. Они и до недавней ссоры грызлись не хуже голодных гулей, а уже теперь… Мысли это были неприятными, поэтому женщина малодушно решила их не думать. И направилась к Седрику, которого не видела с того самого дня, как убежала от него к Йорвету. Ей было и стыдно, и неловко, ведь навестить охотника она решила вовсе не потому, что как-то особенно соскучилась, а снова из-за эльфят. Все яйца, не раз поучала Марианну ее собственная мама, в одну корзину складывает только тот, кто не боится остаться без яичницы. Но когда, думала женщина, стучась в дверь приземистой хижины, вместо яиц у тебя на руках дети – тут уж не до беспечности. Седрик открыл сразу и, увидев его, Марианна задержалась на пороге. Прикрывать реверансами и разговорами о погоде личный интерес показалось ей совсем уж лицемерным, и поэтому она, вздохнув, сразу взяла быка за рога. – Я знаю, что никак не могу просить тебя об услуге, – выпалила госпожа Черная, – но все равно прошу. Охотник без слов отступил в сторону, пропуская гостью в дом. На столе его лежали свернутые в тюк шкуры, в углу на подставке покоился длинный лук. – И тебе привет, sor’ca. – наконец отозвался эльф. – Попроси. Ты знаешь, что я не откажу. Марианна в волнении сжала руки. – Именно поэтому я и не хотела просить. Но… Финтаннан и Канна. Если Верген падет и со мной что-нибудь случится, присмотри за ними. Пожалуйста. И женщина положила на стол вторую половину вырученных на рынке денег. Седрик глянул на кожаный мешочек, тихо вздохнул и присел на скамью, опустив голову. – Почему я? – с печальной улыбкой спросил он. – Почему не Йорвет? – Потому что, – ответила Марианна без раздумий, – тебе я могу доверять. Эльф посмотрел на нее – спокойно и ровно, без осуждения и гнева. За окном щебетали птицы, где-то в лесу дробно выстукивал свою древесную песню дятел. – Хорошо, – наконец вздохнул Седрик. Марианна кивнула, кусая губы. Правильных слов не находилось, извинения прозвучали бы оскорбительно, а благодарности – фальшиво, поэтому она просто в несколько шагов пересекла бедную комнатку и обняла охотника. Так крепко, как смогла. – Спасибо, – чувствуя, как перехватывает горло, и не зная, куда деться от чувства вины, выдавила женщина. – Спасибо, Седрик, спасибо. Широкая ладонь легла ей на спину, и теплые губы на мгновение коснулись виска. – Essea eaminne te, – сказал эльф тихо и отстранился. И теперь, поняла Марианна, когда все было сделано и сказано, оставалось только ждать. Осады, войны, победы или, быть может, смерти.***
И к боевым действиям «госпоже некромантке» пришлось приступить куда раньше, чем она ожидала. Ничего, как говорится, не предвещало. Дни один за другим лениво ныряли из сегодня во вчера. Трисс то ругалась, то секретничала с Филиппой Эйльхарт, Геральт пропадал в лесах, выполняя поручение Саскии: Аэдирнская Дева любезно «позволила» ведьмаку помочь со снятием проклятия Сабрины Глевиссиг. А потом как-то незаметно наступил понедельник, а по понедельникам Марианна обычно собирала гостинцы и навещала Мориль и ее малыша. Скоя’таэли, несмотря на все высокомерие, жили бедно, почти нищенствовали, и буханка хлеба, крынка с молоком или горшочек с джемом (а варенье бодрые партизаны уплетали так, что за ушами попискивало!) всегда приходились молодой матери очень кстати. В этот раз идти в затопленную деревню госпоже Черной не хотелось, и она безбожно тянула с визитом – ровно до тех пор, пока матушка Бурдон не плюхнула на обеденный стол прикрытую чистенькой вязаной салфеткой корзину. – Черешню, – не подозревая о душевных терзаниях Марианны, объясняла краснолюдка, – я в тряпицу завернула, шоб не помялась. Окорок тама, яйца, колбасы кровяной я положила, небось парни ихние тож угоститься не прочь. – Не прочь, – вздохнула ее постоялица, понимая, что идти таки придется. И пошла. Поначалу все катилось по накатанной: Мориль, улыбаясь, встретила ее на входе в деревню и похвасталась младенцем, который, по словам счастливой родительницы, был на диво смышлен и на редкость красив. Кое-кто из белок, заметив Марианну, подошел за лекарской помощью: у одного воина загноился нехороший порез на ладони, а тоненькая серьезная лучница, по виду совсем девочка, спросила зелье по женской части. Йорвета было не видно, Марианна расслабилась - и не ко времени. Из покосившейся избы, посвистывая, выглянула эльфка по имени Риона. Темные ее волосы были заплетены в тугую косу, кожаная жилетка-безрукавка плотно перетянута зеленым кушаком, а по плечам и запястьям вилась лиственная татуировка. Девушка была очень хорошенькой, и Марианна, на мгновение позабыв о своей неприязни, ей улыбнулась. Делать этого явно не стоило. Гладкое лицо эльфки разом исказилось в гримасе. – А-ха, – сказала она и одним движением перетекла на улицу. – Как здоровье, э, pavien? – Вполне, – коротко отозвалась женщина, ругая себя за беспечность, – и тебе не болеть. – Гляди-ка, – скверно ухмыльнулась Риона. – Никак хлебало тебе подлатали, а, шалава? Мориль, которая переминалась с ноги на ногу поблизости, возмущенно покачала головой и поудобнее перехватила куль с ребенком. – Придержала бы ты поганый свой язык, Риона ан Иннхав! Червивое у тебя нутро, если даже для друзей не можешь найти доброго слова. – Друзей? – переспросила эльфка и шагнула вперед – стройная, гибкая, переполненная злобой, как трясина после дождя. – Друзе-ей, вот оно как? А славно, Мориль, тебя во Флотзаме поимели dhoine! И щучонка своего, гнилую кровь, не придушила, как следовало, и перед Йорветовой шлюхой лебезишь. Мориль ахнула. По рядам белок, которые начали собираться на шум, тоже прошел неодобрительный шепоток: если до чужой лекарки эльфам дела не было, то про мытарства своей соплеменницы в фактории они знали не понаслышке. Марианна сжала губы. Устраивать тут шоу для жаждущих зрелищ борцов за свободу и независимость ей не хотелось, да и вообще – не тронь говно, оно и не завоняет. – Ладно, – отворачиваясь, кивнула она Мориль и поставила на землю корзину со снедью. – Я пойду. Там матушка Бурдон завернула черешню, не забудь, иначе потечет. – Maith, – согласилась эльфка: щеки ее раскраснелись, глаза возмущенно блестели. – Squaess me. – Тебе не за что извиня… – начала было Марианна, и тут раздался глухой стук, и корзина матушки Бурдон, скособочившись, вдруг завалилась на бок. Салфетка соскользнула в грязь, покатились по земле красные глянцевитые яблоки. Женщина, оторопев, попятилась – и едва не столкнулась с Рионой. Эльфка отступила в сторону, брезгливо скривившись, и еще раз с ожесточением пнула плетенку. – Подачки, – рявкнула она, – нам не нужны, soith! Тут уж зашумели даже те белки, которые до сих пор просто стояли в стороне. К еде скоя’таэли давно научились относиться бережно. Марианна замерла. Гнев, белый и алый, раскаленный, как расплавленное железо, поднимался внутри – и она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь и на кого-нибудь злилась так отчаянно. – Что тут происходит? – раздался за ее спиной раздраженный окрик, и женщина узнала Йорвета. – Риона, опять?! Еще несколько минут назад она и боялась, и хотела услышать этот голос, а сейчас – сейчас ей было все равно. Развернувшись так, что волосы хлестнули по лицу, Марианна глянула на командира белок и прошипела: – Мои извинения, Aen, мать твою, Seidhe, но сейчас я поговорю с этой, которая Риона, на понятном ей языке! Глядишь, дойдет! – Que? – еще успел спросить Йорвет. А потом Марианна, сама не вполне понимая, что делает, подскочила к темноволосой эльфке, схватила ее за косу и рванула изо всех сил, наперевес. Голова лучницы дернулась, плечи повело в сторону. – Матушка Бурдон, – зарычала госпожа Черная, до сих пор не подозревавшая о безднах гнева, таящихся в глубине ее души, – эту салфетку вязала своими руками! Риона взвизгнула, очень по-девчачьи, вывернулась и вцепилась Марианне в лицо. «Господи, только не челюсть!» – подумала женщина, и это была последняя ее связная мысль, потому через несколько секунд, споткнувшись, противницы слетели со скользких мостков и с размаху плюхнулись в лужу, полную густой грязи. – Ах ты манда траченная! – отплевываясь, хрипела эльфка. – Hel’cwelle! Hel’cwelle a soith! Марианна тоже хотела бы что-нибудь рычать, но увы – времени на это у нее просто не было. Потому что бизнес-леди, менеджер высшего звена и выпускница престижного колледжа, расплескивая вонючую жижу, с упоением душила соперницу и чувствовала себя при этом отлично. Битва была жаркой. Риона, поджарая и быстрая, дралась остервенело, била не сказать, чтобы сильно, но метко: и не раз, и не два у Марианны темнело в глазах после чувствительных тычков, пощечин и затрещин. – Убью! – сипела лучница, пытаясь разжать сомкнутые на своем горле руки – и через мгновение уже Марианна с головой уходила под мутную воду, пытаясь глотнуть воздух, а вместо этого глотая песок. Сколько бы длилась эта разнузданная свалка и чем бы закончилась, противницам узнать не довелось. В самый разгар боя – госпожа Черная только что хорошо приложила эльфку головой о землю, в ответ заработав глубокий укус в плечо – на черных от грязи амазонок обрушилась стена прозрачной ледяной воды. Зашипев, они отпрянули друг от друга, словно кошки, и почти в унисон развернулись навстречу новому врагу. Сверху, с мостков, на них ошеломленно глянул Киаран аэп Эасниллен. К груди эльф прижимал колодезную кадку, рот у него открывался и закрывался, словно несчастному было трудно дышать. – Ki'rin! – выдохнул наконец скоя'таэль и явно собрался добавить что-то еще, как произошло неслыханное. Йорвет, гроза dhoine, убийца, преступник и поджигатель, засмеялся. Лицо его дернулось, губы дрогнули, расплываясь в улыбке – настоящей, искренней, на удивление заразительной. Стараясь справиться со смехом, командир белок положил руки на бедра, потряс головой, а потом все-таки не выдержал – и согнулся от хохота, прикрывая глаза ладонью. – Йорвет, – придушенно простонал Киаран, но эффекта мольба не возымела. Более того: скоя’таэли, скопившиеся вокруг, тоже заулыбались, захмыкали, со всех сторон к соперницам потянулись руки: вылезайте, мол. - Дуры! – кашляя и фыркая, дал свою оценку происходящему их атаман и через силу скомандовал: - К реке! А потом нагнулся, вытащил из грязи потерявшую товарный вид вязаную салфетку – и бросил ее Рионе. Та скривилась, сплюнула сквозь зубы кровь и, поймав рукоделие, поплелась, куда послали. Марианна, отбросив на спину прилипшие к груди и шее волосы, руками отерла с себя месиво из глины и воды и, не глядя на Йорвета, пошлепала следом.***
Купание в тихой речной заводи никакого удовольствия Марианне не доставило, несмотря на то, что вода хорошо прогрелась на солнце, а на глянцевитых листах кувшинок сидели, звонко квакая, крошечные зеленые лягушки. Но, как на своей шкуре узнала «некромантка», красотами природы наслаждаться легко, только если в трусах у тебя нет песка, а грудь, плечи, спина и даже задница не чешутся от подсыхающей на коже грязи. Под конец, наплевав на опасность и скромность, женщина разделась и в чем мать родила начала полоскать вещи. Прозрачная – каждый камушек видно! – вода мигом помутнела. Рядом, устроившись на большом гладком камне, угрюмо заплетала косу Риона. Поблизости, на ветке, висели ее штаны, жилетка и злополучная салфетка: линялая, смятая, но уже почти сухая. – Я бы тебя сделала, dhoine, – наконец открыла рот эльфка. – Если б не Киаран. Губа ее была разбита и кровила, как не без внутреннего удовлетворения подметила Марианна, дергая плечиком: – Кто кого еще. – День придет – я на твоей могиле спляшу. – Главное, – промывая укус – зубы у лучницы оказались мелкими и острыми, как у хорька – чирикнула госпожа Черная, – держи руки на одеяле, мечтая об этом моменте ночами. – Тролль тебя трахал, паскуда, – схаркнула Риона. Это утверждение почему-то вдруг Марианну возмутило, хотя раньше несдержанная на язык эльфка обкладывала ее ругательствами и позабористей. – Нет, не трахал, – уперлась она, раскладывая на камнях рубашку, которая когда-то была серой, а теперь приобрела изящный буро-коричневый оттенок. – Во все дыры, – кивнула сама себе лучница. Марианна отжала волосы, добрела до берега и молча плюхнулась на мелководье, прямо на пеструю гладкую гальку. – Почему ты меня ненавидишь? – вырвалось у нее, и женщина вдруг почувствовала себя усталой и очень, очень старой. – Да сдалась ты мне, – послышалась в ответ, а затем эльфка поднялась, нагая, смугло-золотая в лучах послеполуденного солнца. – Плевать, есть ты, нет тебя. – А на Йорвета? Тоже плевать? – На Йорвета нет, – уголки губ у Рионы опустились. – Вы, dhoine, взяли, что хотели. Землю, дом, радость, детей, твари поганые, чтоб вам околеть. Из того, за что можно сдохнуть с легким сердцем, только ненависть и осталась. А такие, как ты, готовы и это прибрать к рукам. Последнее. – Но не лучше ли, – Марианна почувствовала, как встал в горле комок, сглотнула, а после заминки продолжила: – Не лучше ли жить, вместо того чтобы умирать? – А это, – окрысилась Риона, – не тебе решать. И вдруг с жалящей, жгучей жестокостью добавила: – Знаешь, soith, как он зовет тебя иногда, когда думает, что мы не слышим? Вечерами, когда закат становится рыжим? Aenye, и еще – hagal me, и порой – nimh. Я думаю, он попросил бы тебя срезать для него прядь волос из косы. Да, попросил. Если бы ты была Aen Seidh. Марианна перевела на эльфку взгляд – и вздрогнула, увидев в ее темных глазах яростное торжество. – Но не попросит. Никогда, dhoine. Поблизости затрещали ветки, вспорхнули с куста какие-то птахи, и Риона, выпрямившись, начала собирать вещи. Марианна молча смотрела на свои руки. В голове было пусто и гулко, как в заброшенном храме. – Sinn es ghnath, – приглушенно произнесла вдруг лучница, и женщина подняла голову. На краю речной прогалины, в тени, стоял Йорвет. – Yea. Shed anois aedwimm, – приказал он, и Риона, усмехаясь и ничуть не стесняясь своей наготы, кивнула и направилась по тропинке к затопленной деревне. Когда шаги ее стихли, командир белок подошел ближе – Марианна слышала, как поскрипывает под его сапогами галька. По-прежнему не глядя на Йорвета, женщина поднялась и потянулась к ветке за рубашкой. Эльф перехватил ее руку в запястье, отвел в сторону. – Я был зол, beanna. Расскажи мне, зачем ты ходила в туман. Марианна глубоко вздохнула и вскинула на скоя’таэля глаза. На мгновение ей захотелось обо всем забыть, и да, просто рассказать, что случилось, и, может быть, заняться с ним любовью прямо здесь, на траве. Захотелось так отчаянно, что от тоски защемило сердце. Но… но как бы ни звал ее Йорвет, когда оставался один, в лицо она от него слышала лишь угрозы и брань. Она не верила ему, а он не верил ей, и даже если это была любовь, ее не хватало… ни для чего. – Осторожнее, sidh, – скривила губы Марианна и дернула локтем, освобождаясь. – А то смотри, замараешься. О каэдвенскую шпионку-то недолго. И затем, подхватив тяжелую, мокрую, пахнущую речной водой одежду, нырнула в покорно развернувшийся за ее спиной телепорт. Пожалеть о своем решении или порадоваться ему она не успела: этим же вечером глашатаи объявили, что проклятие снято и отзвуки давней битвы, что сотрясала зачарованный туман, уже никогда не потревожат живых. Пришло время для новой войны. Примечание vatt’gern – ведьмак Bloede beanna, an’badraigh aen cuach, a dyaebl aep arse! – непрерывный поток эльфского мата Aed Feasta – Осколок Будущего Hen Llinge – Старшая Речь sor’ca – сестренка Essea eaminne te – Я люблю тебя pavien – человекообразное dhoine – ну тут ясно, да? :) Maith. Squaess me – Хорошо. Прости меня soith – сука Aen Seidhe – Народ Гор, в контексте – один отдельно взятый его представитель :) Que? – Что? Hel’cwelle! Hel’cwelle a soith! – Убью! Убью суку! Ki'rin! - Остановитесь! Aenye, nimh, hagal me – пламя, яд, беда Sinn es ghnath – Мы в порядке Yea. Shed anois aedwimm – Да. И сейчас уходи beanna – женщина sidh – эльф Примечание 2 И снова пришло время для благодарностей, и снова мне есть, что сказать :) Как и всегда, спасибо тебе большое, Аглар, за доброжелательную помощь и за аккуратную, бережную редактуру. Я уже давно не представляю этой истории без тебя и думаю: во многом мне так хочется работать над ней дальше и потому, что я знаю - у меня надежный тыл. Элохим - искренняя вам благодарность за сообщения о неточностях и опечатках. Я все поправила, и мне очень приятно такое уважительное и внимательное отношение к тексту! И не пожелавший назваться аноним - я учла замечания и в нескольких местах изменила построение предложений. Очень толковые советы, спасибо! И да. Я уже не раз писала что-то подобное, но все же. Все, кто ждал, не ругался, ругался, возвращался, чтобы напомнить мне о моем авторском долге :), обсуждал сюжетные извивы, волновался за героев - я вам не просто благодарна. Для меня *пафос mode on* большая честь, что вы по-прежнему читаете эту историю *пафос mode off*. И отдельное спасибо Халли и Ирлен. Первой - за терпение и готовность выслушать, второй - за суровость! :) Примечание 3 В следующей серии :) Сначала коротенькое вступление. Так получилось, что в 20 главу не просто не влезло все задуманное. Все оказалось серьезнее: часть уже подготовленных диалогов оказалась не нужна, потому что история свернула немного в другое русло. Так бывает, но вдруг кто-нибудь ждал разговора героини с Саскией? Если так, прошу прощения. Он, по моим ощущениям, оказался бы лишним и испортил сюжетную динамику. Итак, к главному. В следующей главе героиня: - увидит, какой бывает война (да, наконец-то, теперь уж точно - осада Вергена!) - получит то, о чем мечтала - в очередной раз убедится, что заниматься любовью радостнее, чем войной - и, возможно, покинет славный город Верген :)