«Прости, я никудышный повар. Съешь что-нибудь, а потом поговорим. Спасибо за всё, серьёзно.
— Кью»
*** — Это не левая, идиот. Ты что, не можешь различить лево и право? — Какая вообще разница, какой ногой я наступаю? — Если ты шагнёшь правой, ты просто наткнёшься на мой меч! Карл сидел, скрестив ноги, у русла того самого ручья, у которого они с Квакити болтали тем утром, так давно, он так давно не слышал звук мирно текущей воды и знакомой переговоров перед ним. На этот раз им даже не пришлось врать, чтобы забрать к себе Квакити, потому что, по словам Шлатта: «Небольшая тренировка не помешает. Может быть, даже немного взбодрит тебя.» Возможно, стоило бы забрать его раньше днём, а не после работы, потому что в итоге ему пришлось много возиться с бумажной работой, думал Карл. Уже темнело, коричневая земля казалась золотистой, а пот на коже Квакити блестел. Сапнап, скорее всего, тоже вспотел бы от их спарринга, если бы Квакити составлял ему хоть какую-нибудь конкуренцию. Несмотря на то, что Квакити уже сообщил ему, что он слегка неквалифицирован, Сапнап всё ещё не был впечетлён им и активно выражал это. — Ты снова зажимаешь колени. Я мог бы легко столкнуть тебя. Карлу досталась самая лёгкая роль: он просто наблюдал, как два горячих парня сражаются, пока сам он сидел, завернувшись в одеяло и перекусывал угощениями, щедро принесёнными Сапнапом. Обычно подобная практика лучше подходила для ранних, тёплых месяцев года, но никто по-настоящему не готовился к нояборьской войне, так что особого выбора у них не было. Карл натянул одеяло на плечи повыше, дабы спрятать затылок, столь излюбленно одуваемый ветром. — Попробуй ещё раз. — Проинструктировал Сапнап. — И на этот раз не облажайся. Квакити разочарованно выдохнул через нос, но его лоб всё ещё был решительно нахмурен. Карл хотел сказать Сапнапу, чтобы тот был с ним мягче, потому что, видит Бог, – Квакити натерпелся этого и дома, – но он не был уверен, что это сработает. Даже когда Сапнап тренировал Карла, он был прямолинеен и жёстко высказывал любую грубую критику, которая вполне могла ужалить, но Карл всё ещё помнил, что тот любит его не смотря ни на что. Но тем не менее, способность Квакити слушать компенсировала отсутствие координации. Он помнил все построения и прочее, которые Карл не смог выучить, и когда Сапнап низко присел и замахнулся на правое ребро Квакити, тот резко отшагнул влево, развернулся, подняв меч высоко над плечом, и опустил его как раз вовремя, чтобы парировать удару Сапнапа сверху. Их лезвия, — сделанные из дерева в целях безопасности, – были прижаты друг к другу достаточно времени, чтобы слегка распилить древисину, когда лицо Квакити засветилось, и он посмотрел на Карла, ища одобрение за удачный манёвр. Карл не смог сдержать хихиканья от такого энтузиазма, подняв большой палец вверх. Он так же подумал, что, возможно, уже знал причину их столь ожесточённого бодания лбами; они оба, мысленно, казалось, превратили эту практику в своеобразную демонстрацию силы за любовь Карла или типа того. Он был рад, что таким способом они выражали своё разочарование друг другу, возросшее с тех пор, как Карл признался им обоим, что да, что у него и Квакити были около романтические отношения, и нет, он не собирался расставаться с Сапнапом, потому что он очень любит их обоих. Эти идиоты, похоже, не могут понять концепцию полиамории, но они не были бы Квакити и Сапнапом, если бы понимали, — думал про себя Карл. Если бы их спарринг был за любовь Карла, то Сапнап победил уже раз пять. Когда Квакити отвлёкся на похвалу, Сапнап поднял ногу и надавил ему на живот, нанося ему легчайший толчок, от которого тот растянулся на земле. А затем он обернулся к Карлу, даря ему самую хвастатливую улыбку, которую только мог дать, подобно Квакити ожидая похвалы, на что Карл лишь усмехнулся и закатил глаза. Квакити издал жалобный стон и упёрся своим мечом в икру Сапнапа, пытаясь сбить его с ног, что, конечно же, не сработало. Взгляд Сапнапа снова похолодел, и он опустился на колени перед животом Квакити, вырывая меч из ослабевшей хватки того и бросая его в сторону, в то же время подставляя кончик собственного к шеи Квакити, имитируя угрозу. Они уставились друг на друга. Взгляд Карла бегал между ними двумя. Оба слегка запыхавшиеся, – Квакити больше, чем Сапнап, – и оба сияющие золотом в лучах умирающего солнца, ни один из них не двигался, погрузившись в то, что Карл мог бы назвать как ревнивый транс. Сапнап навис над ним, пока лопатки Квакити прижимались к земле в знак покорности. Их глаза были наполнены огнём, когда они смотрели друг на друга, у Квакити был лихорадочный анализ, а у Сапнапа – возбуждённая дерзость. Не смотря на то, каким податливым он был, Квакити очнулся первый, рыча с хриплым голосом. — Уйди от меня. В глазах Сапнапа заблестел озорной огонёк. — Тебе нравится это. Карл увидел, как челюсть Квакити сжалась, когда Сапнап сказал это и, не смотря на насмешку, тот слез с него. Квакити не ответил ему, он встал и отряхнулся, либо потому что знал, что сопротивляться бесполезно, либо потому что Сапнап был прав. — Поцелуйтесь уже! — Крикнул Карл, не в силах сдерживаться. Взволнованные взгляды, брошенные в ответ, заставили его захихикать и спрятать покрасневшее лицо в одеяло. Так им и надо. — Опусти свой чёртов меч. — Проворчал Сапнап, когда Квакити отмахнулся от его комментария и вернулся в боевую стойку, размахивая мечом в воздухе, как будто боролся со своими невидимыми демонами. — Соси мой член. — Пробормотал он, хватая свой меч и волоча его по грязи, и, сутулясь, возвращаясь к нему. Сапнап пытался вернуться к наставническому менталитету, но явно с трудом. — Теперь, — Сказал он. — Подними свой меч. Настоящий меч нельзя так волочить. В этом сквозил его деревенский говор – черта, которая проявлялась в нём только тогда, когда он был возбуждён. Карл прикусил язык. Это было хорошим знаком. Квакити закатил глаза и поднял меч вверх. — Лучше? — Нет. Видишь? Вот что не так. — Сапнап постучал тупой стороной меча по запястью Квакити. — Твоя хватка. Полностью неправильная. То, как ты держишь, делает твоё запястье слабым. Если бы я сражался с тобой на полном серьёзе, твой меч бы просто вылетел у тебя из руки, а запястье раздробилось. Квакити снова закатил глаза, но явно принял его слова к сведению, изменяя положение руки. — Так? — Нет. Он попробовал ещё раз. — Нет. И ещё раз. — Нет. Стон; — Итак, что тогда неправильно? Как мне держать? Сапнап вытянул меч вперёд, демонстрируя руку. — Так. — Чувак, у тебя руки больше, чем у меня. Это было правдой. После разглядывания чужих рук, Карл сделал вывод, что рука Сапнапа была очень натренирована. Рука Квакити была слишком мала, чтобы делать то же самое в идеале. — О, заткнись, теперь ты оправдываешься- — Неправда, идиот- Карл наблюдал за их препирательством, очарованный их напряжением, пока Сапнап не бросил меч на землю. — К чёрту. Блять-, спокойно. Хорошо. — Он фыркнул, обходя Квакити и становясь позади него. Подождав немного, он прижался к нему, упираясь грудью в спину парня, склонив голову над плечом того. Последний дёрнулся и съёжился, будто от страха, но Карлу нравилось думать, что тот выгибается к теплу Сапнапа. — Что ты делаешь?! Отвали, ублюдок- А затем руки Сапнапа обвили бока Квакити, пока не оказались поверх его руки на рукояти, методично расставляя каждый палец на нужное место. Квакити резко замолчал, его глаза были раскрыты и напряжены, а сам он застыл на месте. Сапнап, казалось, растаял от раздражения и впал в оцепенение, проводя большим пальцем по каждому суставу и впервые почувствовал плоскость рук Квакити. Карл увидел, как он расслабился самым упрямым способом, – раздражённый, но ослабевший. Карл помнил этот взгляд по тому разу, когда он смотрел на Джорджа после ссоры. Тем не менее, в этот раз всё было по-другому, поскольку его прикосновение задержалось, и он тихо произнёс инструкции и исправления в ухо Квакити, слишком тихо, чтобы Карл мог расслышать его за такое расстояние. Он поднял руку и меч Квакити вверх, проводя его уверенным взмахом. Они наблюдали, как лезвие описало дугу в воздухе, а Карл смотрел за ними обоими. Сапнап пробормотал что-то ещё, и Квакити кивнул. Затем, наконец после долгого затишья, Сапнап отступил назад, наблюдая. Квакити повторил замах, идеально прямо. Воздух свистел от рассечения, пока ручей с треском разбивался о камни неподалёку. На этот раз Квакити обернулся в поисках одобрения к Сапнапу, – не к Карлу. — Отлично. — Честно ответил тот. Квакити позволил своей победоносной ухмылке заблестать, и глаза Сапнапа слегка сузились, будто он снова захотел прижать его к земле и стереть её с его лица. — Но ты можешь лучше. — Добавил он. — Готов? Карл никогда не считал себя вуайеристом, но сейчас, чувствуя, как его желудок сжался, он мог поспорить с самим собой. Они крали моменты, когда была ночь, и Шлатт не мог найти их под прикрытием луны. В это время года было слишком холодно находиться на улице, но они всё равно ловили время для себя: прогуливались по протоптанным в земле тропинкам, прятались в укромных уголках, лениво болтая на Святой Земле. И когда холод становился невыносим, они снова переплетали руки друг с другом, чтобы согреться. Квакити спокойнее относился к прикосновениями, почти не вздрагивая, но бывали ночи, когда он ничего не мог с собой поделать, потому что Шлатт был особенно груб. Даже когда Карл успокаивал его, вызывая хриплый смех, который он так любил, но который, как казалось, Квакити позволял себе с трудом. Он не мог понять, почему тот так стесняется такого прекрасного звука, и он много раз говорил ему об этом, наблюдая, как розовеют его щёки, размышляя о том, было ли это последствием смущения или холода. От Острова Вечеринок в это время года не было особого смысла, но они всё равно вышли посидеть под одиноким деревом, согреваясь слабым светом, исходящем от танцпола со светодиодной подсветкой. В воздухе стоял запах мороза, и Карл уткнулся носом себе в рубашку, чтобы отогнать его. Но это того стоило, – потому что сегодня Квакити принёс с собой гитару. Даже когда всё было относительно нормально, он не доставал её из футляра, и одного этого действия было достаточно, чтобы ввести Карла, Сапнапа и даже Джорджа во внимательное молчание. Этот раз не отличался чем-то особенным; между промежутками того, как потрескавшиеся губы Карла прижимались к кончикам пальцев Квакити, чтобы согреть их, пока те не были готовы вернуться к струнам, он наигрывал небольшие последовательности аккордов, напевая тихие мелодии, пока из его рта шёл пар от холода, стоящего в воздухе. Даже когда он играл тихо, он не был осторожен, часто шепча "блять" и "дерьмо", иногда останавливаясь, чтобы пожаловаться, что регистр слишком высок для него. Карл прерывал его только для того, чтобы попытаться рассмешить, качая головой и размахивая руками, постоянно переходя на танцпол, когда его резко охватывало желание. Это стоило вида его сморщенного от хихиканья носа. И Карл любил танцевать. — Ты знаешь какие-нибудь песни? — Спросил Квакити, когда Карл плюхнулся рядом с ним. — Я знаю много песен. — Ты знаешь, что я имею в виду, придурок. Карл невольно улыбнулся, смотря на звёзды и игнорируя пристальный взгляд Квакити, стараясь подавить свой страх сцены. Он прочистил горло, внезапно пересохшее, но всё ещё сопротивляющееся. Слова слетели с его языка почти автоматически, первое, что пришло к нему в голову. Time is an illusion that helps things make sense,So we’re always living in the present tense,
It seems unforgiving when a good thing ends,But you and I will always be back then.
Его собственный голос казался ему сдувающим воздушным шариком, по крайней мере, в сравнении с голосом Квакити, но он старался изо всех сил, особенно после того, как тот издал один аккорд, по итоге повисший в воздухе. You and I will always be back then…You and I will always be back then…
You and I will always be— — Я знаю эту. — Выпалил Квакити. — Я могу подобрать аккорды- — Откуда ты её знаешь? — Карл фыркнул от лёгкого удивления. — Ты постоянно напеваешь её дома. — Сказал Квакити, настраивая свои пальцы на ещё одну игру. Сердце Карла затрепетало от осознания того, как много времени они проводили вместе, – именно в домашней обстановке, настолько много, что Квакити перенял его привычки. Тот напевал себе под нос некоторые ноты песни снова и снова, пока настраивался, пока, наконец, не надавил на струны, его голос смягчился под приятной фоновой мелодией. Его глаза заблестели, и он заёрзал на месте, выпрямляясь, пытаясь устроиться поудобнее. — Скорее всего, я не запомнил всех слов. — Предупредил он. Карл просто покачал головой, его сердце бешено колотилось. — Ты молодец. Квакити заколебался на мгновение, его пальцы замерли, а голос прозвучал ещё мягче, чем раньше. Singing… will happen, happening, happened…Will happen, happening, happened, and…
Will happen again and again…‘Cause you and I will always be back then…
Он пробормотал припев так, будто стеснялся, и Карл уставился на его губы так, будто бы это был их взаимное обещание. Мягкое выражение лица Квакити, казалось, разделяло те же чувство. It would look like… will happen, happening, happened…Will happen, happening, happened, and…
Will happen again and again…‘Cause you and I will always be back then…
‘Cause you and I will always be back then…‘Cause you and I will always be back then, that’s why…
Он замолчал, подняв взгляд. До этого Карл не осознавал, насколько глубоко он вошёл в транс, и Квакити казался таким же озадаченным, обнаружив, насколько близко он находится к его лицу. Вместо того, чтобы отшатнуться, он улыбнулся. Он улыбался. Он смеялся. Он пел. И именно в этот момент его настигло осознание. Оно уже было, только на подсознательном уровне, но возвращение к нормальной жизни и взаимная любовь были настолько близки, что Карл предпочитал игнорировать это, просто ценя. Но в этот момент, с этой проклятой улыбкой, он понял. Его Алекс вернулся. Когда Квакити открыл рот, чтобы пропеть последние слова, Карл подтянулся вперёд и вплёл его в поцелуй. Они не целовались открыто с той ночи у Белого Дома, и ошаломлённость Квакити проявилась тогда, когда он резко замер, не наклоняясь в ответ. Карл очень быстро осознал свою ошибку, отшатываясь назад. Он не был готов. Ты слишком давил, ты опять всё испортил- Его желудок опасливо сжался, и, прежде чем сделать хуже, Карл принялся извиняться. — Я-... Мне так жаль... Я просто- А потом чьи-то губы прижались к его, послышался глухой стук, когда гитару отложили в сторону. Даже тогда Карл не позволил своей тревоге утихнуть, но когда почувствовал как чужая рука зарывается в его волосы, он автоматически закрыл глаза, почувствовав себя в безопаности. Он издал тихое "о", когда Квакити отстранился от него, чтобы глотнуть воздуха. К его огромному удивлению, Квакити притянул его в поцелуй обратно, придвигаясь ближе, пока их колени не соприкоснулись, целуя с большей уверенностью, чем раньше, – страсть, наконец, ответила взаимностью. Тупые ногти царапали его кожу головы, и он наконец поддался, руки поднялись вверх, чтобы устроится на пояснице Квакити, надёжно удерживая его на месте. Обычно это было его чувствительное место, но сейчас, похоже, тот принял прикосновение только как поощрение, посколько проявил инициативу, забравшись к Карлу на колени, после чего сделал паузу, чтобы отдышаться, и снова поцеловал его. Это чувствовалось как победа, но ещё больше – как облегчение. Карл знал, что смеяться во время поцелуя было странным решением, и Квакити, вероятно, теперь принимает его за маньяка, но он просто не мог удержать своей радости, нуждающуюся в любом выражении, даже через простой звук. Как по волшебству, – думал Карл, развлекая себя, – воздух вокруг внезапно стал тёплым. Когда Квакити, наконец, показалось, что с него хватит, – и хватит в этом случае было преуменьшением, потому что Карл ждал этого не меньше, чем Алекс, – он опустил руки вниз, вместо этого обвивая ими его шею, выпрямляясь и показывая свой румянец, который теперь был вдвойне заметнее, когда наступила неловкая тишина. Он молчал, опустив взгляд в их ноги, избегая взгляда Карла. Он нервничает. Давай, скажи что-нибудь, ну же. — Вау. — Задумчиво произнёс Карл. Глаза Квакити вспыхнули, и он разразился неудержимым смехом. — Какого хуя?! Карл знал, что он, вероятно, улыбается сейчас как полный идиот, но ему было всё равно. — Что? Я всё сказал. — О Боже, ты... Ты такой ужасный. Ты глупый. — Квакити хихикнул. Карл заметил, насколько это было дерзко, только когда произнёс: — И ты любишь меня. И хотя Квакити не ответил ему, блеск его глаз и подрагивание губ хватило для того, чтобы убедить Карла в том, что он прав. Чем больше они открывались, тем храбрее становились. Возможно, в этом и была их ошибка. Карл не имел желания выходит на улицу в 30-градусный мороз для их обычного свидания, на что Квакити в один момент дерзко предложил: — Ну... Шлатт обычно уходит до поздна за выпивкой, так что Белый Дом, скорее всего, будет пуст... Это было опасно. Это было рискованно. Но ретроспективный анализ не был сильной стороной Карла, поэтому он отправился в Белый Дом. Была полночь, когда он вошёл в тот самый офис, в котором, казалось, он был так давно ещё в начале своего путешествия, лунный свет каскадом лился через окна, наполняя помещение серебристым сиянием, выделяя фигуру Квакити, сидящего за тем же старым столом и старательно царапающего что-то на документах. Его кожа отражала бледный свет, такая безупречная и гладкая, покрытая множеством веснушек и родинок, которых Карл так сильно любил. Его рубашка была наполовину расстёгнута, обнажая ключицы, с которых Карл теперь не мог свести своего взгляда. Глаза того, оторвавшись от бумаг, наконец-то поднялись вверх, чтобы посмотреть на него, и загорелись ещё ярче, его зубы сверкнули белизной, когда он улыбнулся. — Карл. Карл направился к нему с прикованным взглядом, как Спящая Красавица к веретену, и замер перед его столом. В офисе воцарилась тишина, и Карл, боясь нарушить её, прошептал: — Привет. Квакити тихо хихикнул, и Карл почувствовал, что был бы готов окунуться в этот звук полностью, как в одеяло. — Я заканчиваю кое-какие дела, но ты можешь остаться. Извини, это не очень интересно. Карл сморщил нос, отчётливо помня такой же разговор, когда они договаривались о встрече. — Я думал, что ты уже всё закончил. Квакити замолчал, постукивая пальцами по столу. — ... Я закончил, но Шлатт дал мне ещё. Немного плаксиво, как он признавал, Карл пересёк стол, с преувеличённым стоном жалости укладывая руки на плечи Квакити. — Но его сейчас здесь нет. Удели мне минутку? — Ты такой раздражающий. — Фыркнул Квакити, явно не всерьёз. — Ты уже поработал достаточно, типа, ты работаешь всё время. Тебе нужно сделать перерыв. — Я порядке. Карл с ворчанием прижался щекой к макушке Квакити, вдыхая запах чернил, исходящего от него. Он провёл пальцем по открытой из-за расстёгнутой рубашки коже, заставляя Квакити напрячься, а после перенёс свои руки на его плечи. Он начал массировать их, чувствуя лёгкое сопротивление. — Ты напряжён. Не выглядишь так, будто всё хорошо. — Чем больше ты меня отвлекаешь, тем больше времени это займёт. — Фыркнул Квакити, возвращаясь к строчкам с удвоенным рвением, как будто назло ему. Но Карл был человеком с миссией, – жадной, потакающей своим желанием миссией, – и он был полон решимости положить этому конец. Он надавил большим пальцем между его лопатками, выводя круги, терпеливо и уговаривающе гладя, проводя пальцами вдоль позвоночника Квакити, следуя изгибам его спины. Хотя было явно, что он старался скрыть это, Квакити слегка выгнул спину вслед за прикосновениями, и Карл почувствовал себя слегка самодовольно, вслушиваясь в стук пера по бумаге. Когда он надавил на основание его шеи, в монотонном стуке появились паузы, глаза Карла следили за движениями пера, по мере того, как он всё больше и больше снимал с его мышц напряжение. Спустя пару мгновений, перо упало на стол, и Квакити полностью растаял в его прикосновениях. — Иди нахуй. — Пробормотал он без всякого участия. — Тебе нужно это. — Знаешь, кому ещё нужно? Твоей маме. Шутка не стоило того, но Карл всё равно рассмеялся, беря Квакити за челюсть и поворачивая его голову к себе. Он наклонился вперёд, оказываясь с ним нос к носу, уловив тепло в его взгляде, прежде чем соединить их улыбки в поцелуе. Квакити протянул руку вперёд, обхватывая лицо Карла, проводя большим пальцем по веснушкам, а второй схватил его за завязки его толстовки, утягивая вперёд и заставляя встать между своими коленями, болезненно наклоняя. — Не впутывай в это мою маму. — Выдохнул Карл, когда они отстранились друг от друга. Квакити закатил глаза, его лёгкий смех разнёсся в неподвижном воздухе. — Хорошо, хорошо, ты получил моё внимание. Что ты хочешь теперь? Карл потянулся вперёд, притягивая его для ещё одного поцелуя, и Квакити ответил взаимностью. Чужая рука упёрлась ему в грудь, слегка отодвигая, но не разъединяя их губы, когда Квакити встал со стула, ведя его куда-то в сторону. Затем рука надавила на его грудь сильнее, приказывая отступить назад, потом ещё, пока колени Карла не упёрлись в стол. Затем рука Квакити скользнула на стол, сбрасывая бумаги на пол, – что, на самом деле, полностью показало их не важность, – и Карл понял намёк, запрыгивая на стол. Обычно Квакити не был таким напористым, не то что бы Карл возражал, но тот факт, что ему было комфортно проявлять инициативу. И Карл не мог злиться на него, когда руки опустились на его бёдра, и Квакити прикусил его нижнюю губу, призывая его действовать больше, на что он обвил руками его шею и обхватил ногами талию. Снаружи медленно опускались первые в этом году хлопья снега. Тем не менее, даже находясь в офисе, Карл чувствовал, что сгорает от нетерпения. Бабочки перешли от его живота к горлу, когда холодные, уже натренированные руки скользнули под подол его толстовки, касаясь голой кожи, большой палец оказался в опасной близости к его грудной клетке. Действительно, вау. Именно в тот момент, когда Карл потянул руки, чтобы зарыться пальцами в волосы на затылке Квакити, снаружи раздался громкий хлопок и невнятный крик. — Квакити! Знакомый голос Шлатта заставил их буквально отлететь друг от друга, когда Карл, чуть не упав, сбил со стола чернильницу, которая в свою очередь с треском разбилась об пол. Ещё несколько секунд они просто смотрели на друг друга, раскрасневшиеся и в полном шоке. — Что это было?! Это ты?! — Крик раздался снова, немного приглушёно, но уже ближе. Из-за своей глупой ошибки Карл упустил шанс соврать о том, что Квакити нет дома, или что он спит, или что-то в этом роде, но теперь нет – он раскрыл их местоположение. — Ты-...Ты же сказал-... — Пробормотал он шёпотом, в то время как глаза Квакити лихорадочно бегали по комнате, ища решение. — Я думал, он-... Блять, блять..! Он схватил Карла за руки, рывком поднимая на ноги, протиснувшись мимо него, чтобы собрать бумаги с пола. Карл увидел чернильную лужицу, медленно растекающуюся по полу, и у него пересохло в горле. — Квакити! Блять-, ответь мне..! Ты здесь?! Голос приближался к двери, – к единственному входу и выходу из офиса. Конечно же, Карл мог бы разбить окно, но это бы навлекло на Квакити ещё больше проблем, нежели быстрый побег, – теперь он был полностью в ловушке. — Блять-... sí, guapo! — Крикнул Квакити, прежде чем снова обернуться к Карлу, понизив голос. — Ты должен спрятаться. Этот офис был полностью открыт, – ни шкафов, ни занавесок. — Где? Дверь хлопнула, а затем дверная ручка начала поворачиваться. Сердце Карла колотилось так быстро, что, казалось, лишь неведомая сила смогла заставить его быстро опуститься на колени и нырнуть в свободное пространство под столом. Если Квакити и был противником быстрого мышления, то в этом случае он даже не подумал о том, чтобы наложить на него вето, просто быстро сел на место и придвинулся как можно ближе ко столу, так, что его колени оказались в нескольких миллиметрах от лица Карла, заключая его в клетку. Он услышал, как дверь резко распахнулась, ударяясь об стену, и подтянул колени к груди, стараясь не издавать звуков. Стол доходил до пола, не оставляя щелей, где Шлатт мог бы разглядеть его, – небольшое спасение в тот момент, когда он услышал приближающиеся шаги. — Что, блять, это был за звук? — Я... Я просто-... — Квакити быстро прочистил горло, и Карл увидел, как он сжал свои руки на коленях, вероятно, чтобы те не дрожали так сильно. — Я случайно уронил свою чернильницу. Шлатт фыркнул, его голос раздался ещё ближе. — Я вижу. И ты просто продолжаешь сидеть, позволяя этому пачкать мой пол? — Нет, сэр, Вы просто застали меня врасплох... — А затем Квакити резко вскочил на ноги, аккуратно задвигая стул обратно на то месте, где он был до этого. Карл натянул воротник толстовки себе на нос, надеясь, что это заглушит его дыхание, когда шаги Квакити стали тише. — Как по мне, это просто блядская лень. — Прямо над головой Карла раздался стук пальцев по столу, слишком прерывистый, чтобы принадлежать Квакити. Когда Шлатт заговорил снова, Карл понял, что был прав, – он был прямо над ним, разделяемый буквально только одним дюймом дерева. — И что это такое? Ты сказал, что закончишь это к тому времени, как я вернусь домой. Голос Квакити казался таким далёким, что Карл чувствовал желание заплакать и умолять его вернуться обратно. — Я просто... Я не ожидал, что ты придёшь так рано. — И ты подумал, что можешь взять и просто расслабиться. Голос Квакити слегка приблизился, демонстративно обходя Шлатта. — Нет, просто... Прости... Я был погружён в свои мысли. Раздался скрежет стекла, когда Квакити, судя по всему, начал убирать беспорядок, устроенный Карлом. — Мечтал об одной из своих игрушек? Карл почувствовал, как мир перестал вращаться. На мгновение воцарилась резкая, громкая тишина, после чего Квакити возмущённо заговорил: — Что? О чём ты, блять, говоришь? — Ты знаешь, тот парень, по которому ты постоянно сохнешь. Вроде... Карл? Тот, с которым ты постоянно проводишь время, и который выглядит как ебучее бельмо на глазу. Карл предотвращал собственную гипервентиляцию чисто из-за страха быть пойманным. Квакити был большим экспертом по сохранению хладнокровия, нежели Карл, но всё чувствовалось, насколько он напуган. — Карл просто мой друг. Я не понимаю, почему ты думаешь, что я мог бы изменять тебе или типа того. У тебя правда совсем нет ко мне доверия... — Боже, сладкий, это просто шутка. — Шлатт фыркнул. — Почему ты такой злой сегодня? — Я... Я просто... Я просто устал. «Почему ты такой злой»? Он вообще слышит себя? — Это не значит, что ты можешь быть такой сукой со мной. — Послышался звук открывающегося и закрывающегося ящика, за которым последовали два щелчка, а комнату наполнил запах дыма. Шлатт глубоко вздохнул. — ... Хотя, по-моему, ты выглядишь в разы лучше, стоя на коленях. — О Боже, заткнись, Шлатт. — Выдохнул Квакити. — И что, в следующий раз ты захочешь, чтобы я был в платье горничной? — Можешь ещё начистить мне ботинки, пока ты тут. Он услышал, как Квакити усмехнулся. На мгновение они оба затихли, обходя друг друга, толкаясь. Карл чуть не заплакал от облегчения, когда ноги Квакити снова появились в поле его зрения, он отодвинул стул и сел перед ним. Карлу захотелось дотронуться до его ног, чтобы напомнить о себе, либо чтобы убедить самого себя в том, что он не один. Но он сопротивлялся своим желаниям, стараясь не испортить всё. — ... Ты вернулся домой рано. Пойдёшь в кровать? — Предложил Квакити. Карл съёжился, когда прямо над ним раздался громкий скрип, а на поверхность навалилось что-то тяжёлое. — Нет... Ты знаешь, это забавно, Квакити... — Вздох, а потом ещё больше дыма. — Ты... Ты постоянно говоришь, что так усердно работаешь для меня, и я подумал, что смогу поймать тебя на месте преступления, дать тебе хорошую награду, может быть... — Новая чужая рука с сильно выступающими костяшками появилась в поле зрения Карла, проводя рукой по бедру Квакити, и к горлу подступила желчь. Он видел, как сильно напрягся Квакити, когда рука медленно поднялась до того места, где начиналось бедро, а после резко и без предупреждения дёрнула Квакити вперёд. Карл отпрянул назад, слыша, как рёбра Квакити ударяются об стол. — Но ты опять меня разочаровываешь. — Шлатт, я же говорил, я- — Я подумал: "о, может быть, сегодня закончу все дела, проверю своего мужа, выполнил ли он работу, чтобы мы могли провести вместе романтическую ночь..." — Шлатт- — Но я не могу трахнуть тебя с чистой совестью зная, что ты этого не заслуживаешь. — Сказал он с приторным сожалением. Если бы Карл не был так испуган, его бы вырвало. — Это не... Я не заинтересован в этом... — Извиняюсь? — ... Сегодня, я имею в виду!.. Я просто не в настроении, понимаешь? — Он выдохнул, после чего быстро выпалил: — Но если ты хочешь отправиться в кровать пораньше, я могу подняться с тобой, и мы можем- Прежде чем он мог бы закончить, его толкнули обратно на стул, откатившись назад, когда Шлатт громко рассмеялся. — Мы можем что? Обниматься? Ты становишься сентиментальным. — Нам не обязательно- — Как будто ты вообще заслуживаешь перерыва. Карл увидел, как ногти Квакити впилились в ладони, и ему захотелось заплакать из-за того, что он не мог взять его руки в свои. — ... Я пытался... — Ты перебиваешь меня. — Если бы ты, блять, дал мне закончить- — Встань. Квакити мгновенно замолчал. Но не сдвинулся с места. — Я сказал, вставай! Никакого движения. — Не заставляй меня считать до трёх. Ты знаешь, что я всё равно сделаю это: uno… С одной стороны стола Карла было видно, он оставался незащищённым, когда Шлатт ходил вокруг него. Если только он увидит... — Dos… Но Карл, даже понимая насмешку, боялся того, что можно произойти, когда он дойдёт до трёх. Квакити, казалось, сдался сразу после того, как он произнёс «tres», резко вставая. Даже не смотря на всё, Карл видел, как прямо стоял Квакити. Он ещё никогда не был настолько благодарен и горд. — Оу, посмотрите, кто-то всё таки умеет слушаться. — Проворковал Шлатт. Пара парадных туфель появились в его зрении, и Карл затаил дыхание, боясь, что его трясущееся тело может случайно сбросить ещё что-нибудь со стола. — Ты действительно поумнел за последнее время, знаешь? — Произнёс Шлатт, обходя Квакити и становясь позади, как акула, кружащая вокруг своей добычи. — Ты думаешь, что ты лучше меня? Будто отрепетировано и хладнокровно, Квакити медленно ответил ему: — ... Я думал то, что я твой вице-президент, делает нас равными. Шлатт снова засмеялся, схватив Квакити за бёдра когтистыми пальцами и потянув его назад, прижимая вплотную к своей промежности. Когда он заговорил снова, он цедил сквозь зубы, либо от злости, либо от сигареты, всё ещё находящейся у него во рту. — Я твой президент. Я твой босс. Я дал тебе работу и я могу забрать её так же быстро. Кисло, но непоколебимо, Квакити добавил: — Но, тем не менее, я всё ещё твой муж- — Ты моя сучка. — Поправил Шлатт, толкая его вперёд, заставляя споткнуться. Раздался глухой стук, когда он, предположительно, ударился головой об стол. Шлатт подошёл к нему ближе, возвращая свою прежнюю, непристойную позу. — Ты даже не можешь сделать свою работу правильно. Знаешь, для чего ты годишься? — Отойди от меня. — Потребовал Квакити, тем не менее не двигаясь и не сопротивляясь, помня, что его ноги – единственный барьер, скрывающий Карла сейчас. Когда тот осознал, что Квакити не может уйти только из-за него, желчь обожгла его горло, подступая паническими слезами. Он не осмелился выпустить их вместе со всхлипом. Шлатт, конечно же, не отреагировал на просьбу, скользнув рукой вниз, что обхватить ягодицы Квакити, грубо мя их. — Годишься только для... Боже, даже здесь ты ложаешь? Какого хуя? — Он продолжал щупать и трогать, будто проверяя плод на спелость, но грозясь разорвать его на части. Через пару секунд он усмехнулся и убрал руки, явно недовольный собственной медлительностью. Тем не менее, ноги Квакити всё ещё были крепко сомкнуты, изо всех сил стараясь не выдать Карла. — Сделай хоть немного каких-то приседаний, иначе я просто избавлюсь от тебя. Не можешь выполнять работу, не можешь оставаться в форме... — Перечислял Шлатт. Одна рука пропала из поля зрения Карла, и Квакити судорожно выдохнул, пока она делала что-то, что Карл не могу увидеть. — Для чего ты тогда вообще годишься? Ответа не последовало, потому что Шлатт прижал его ближе к себе. Горячие слёзы потекли по лицу Карла, и он крепко зажмурился, пытаясь отгородиться от кошмара, в который случайно вовлёк Квакити. — Давай, милый, расскажи мне. Задыхаясь, Квакити прохрипел: — Я... Я не... Я не могу... — Скажи, что ты моя сучка. Давай. И то, что Карл не видел, должно быть, было серьёзным, раз Квакити мгновенно сдался, снова захрепев. — Я твоя сучка... — И это то, как ты обращаешься ко мне? — Я Ваша сучка, сэр. — Чертовски правильно. А затем Квакити заметно осел с резким вздохом. Послышалось тяжёлое дыхание, тишина, а затем мокрый звук чужих грубо сжатых губ, и, подавленный всем, Карл тихо всхлипнул "мм-", прежде чем успел прижать руку к своему рту. Квакити сразу услышал его и выдавил из себя вопиюще громкий стон, чтобы спрятать этот звук. Шлатт заметно отшатнулся назад, сделав паузу, прежде чем согнуться пополам в силу своего смеха. — Какого-... Какого хрена?! Теперь ты наслаждаешься этим?! Маленькая, навязчивая часть мозга Карла успела предположить, что раз Шлатт принял этот стон за реальный, то Квакити, должно быть, притворялся с ним в разы больше, нежели Карл думал. — Боже, ты такой отвратительный. — Квакити грубо схватили и толкнули в кресло, его грудь тяжело вздымалась. — Это так мило. Теперь освобождённый, даже тогда Квакити сразу кинулся закрыть собой Карла. Единственный способ, который Карл мог придумать, чтобы полностью отблагодарить его за это, – это отдать за него одну из своих жизней. Наконец, туфли пропали из его поля зрения, и голос Шлатта снова раздался над ним, а после перешёл куда-то в другую сторону. Квакити лихорадочно разгладил рубашку и брюки, как и приказал Шлатт, юмор исчез из его голоса. — Я хочу, чтобы ты закончил это дерьмо до того, как я проснусь, это понятно? Иначе мне придётся снова напомнить тебе об этом. Мы же этого не хотим, не так ли? Пауза. Выдох дыма. Наконец, голос Шлатта утратил твёрдость, но не стал менее безжалостным. — Не хотим же? Голос Квакити сильно дрожал. — Нет, сэр. — Вот так вот. А теперь ты возьмёшь и наверстаешь всё упущенное, верно? — Да, сэр. — Хороший мальчик. А теперь, блять, не отвлекай меня. — Да, сэр. Шлатт что-то проворчал, прежде чем звуки шагов стали отдаляться. Дверь закрылась, и они оба, Квакити и Карл, не двинулись с места до тех пор, пока шаги не раздались по лестнице, а наверху не хлопнула дверь. Когда Квакити медленно опустился на свой стул, Карл позволил своим рыданиям выйти наружу. — Алекс- — Говори потише. — Резко сказал Квакити, отодвигаясь назад и вставая. На слабых руках, Карл выполз из под стола, вставая на трясущиеся ноги. Наконец он смог увидеть лицо Квакити. Он выглядел растрёпанным, а из его глаз исчез свет, но он хотя бы не плакал, как Карл. Он выглядел сломанным, и когда Карл увидел покраснения вокруг его шеи, его ударило жёсткое осознание того, что происходило прямо над ним. — О Боже, чёрт возьми, Кью-... Квакити только покачал головой, мягко беря Карла за руку и уводя от стола, на который тот не смог бы смотреть нормально уже никогда. — Тебе нужно уходить отсюда. И Карл почувствовал себя отбросом общества, которому помогали и о котором заботились, несмотря на то, что он стал причиной всех раздоров. Давно Квакити говорил ему тихое «я не могу этого сделать», когда Карл впервые столкнулся с тем, через что он проходит, чтобы быть с ним. Карл был эгоистичным, эгоистичным, эгоистичным, и хотя он мечтал показать ему любовь и свет, он не хотел делать этого более, когда это причиняло ему боль- — Это я виноват, это я пришёл... — Быстро прошептал он. — Ты был прав-... Блять, прости меня, Алекс. Мы должны остановиться-... Я остановлюсь... — И ирония была в том, что только после того, как Квакити принял всё, его разум стал молить его об уходе. Он нёс слишком много неприятностей, Квакити не заслуживал его. — Я перестану встречаться с тобой- Но брови Квакити резко нахмурились, и он возмущённо выпалил: — Эй, эй, эй, эй, эй- Что?! Почему?! — Я... Я не хочу подвергать тебя такому риску, я... Прости меня... — Карл плакал, отшатываясь в сторону и, спотыкаясь, отходя к двери, потому что чем дальше он от Квакити, тем безопаснее Квакити. — Прости меня- — Нет! — Квакити дёрнулся вперёд, чтобы схватить его и остановить. — Нет, эй, эй, эй, я в порядке- — Нет, ты не в порядке! — Это происходило всё время, не важно, был ли ты рядом, или нет! — Но сейчас это случилось из-за меня, я отвлекал тебя, я не слушался, ты же говорил, но я- — Cariño. Карл невольно остановился, слёзы застряли у него в горле. Это имя... Это прозвище... Он не слышал его с тех пор, как... — Посмотри на меня. Это был самый первый раз. Взгляд Карла встретился с карими глазами Квакити, ещё не одарёнными шрамами. — Я был тем, кто пригласил тебя сюда. Теперь мы знаем, что этого делать не надо было – слишком рисковано. Это не твоя вина, хорошо? Я... Я люблю быть рядом с тобой, ты знаешь? Я... Я не хочу прекращать это... Из-за этого. Ты... — Квакити сглотнул. Карл не осмелился его прервать. — Ты показал мне так много удивительных вещей, о которых я никогда не подозревал... Привязанность, может быть. Я не хочу это терять. Я... Я не хочу терять тебя. Руки переместились с его запястья к ладони, переплетая их пальцы вместе. Сквозь пелену слёз Карл подумал, что их руки смотрятся вместе в разы лучше, чем руки Квакити и Шлатта. Он засмеялся, – звуком чистой радости с привкусом печали. Для Квакити Карл бы пожертвовал всей этой временной линией. Для Карла Квакити пожертвовал бы частью себя. Точно так же, как это было раньше. Точно так же, как это должно было быть. Так, как это должно было быть. — Но... — Произнёс Квакити, откровенно нервным и искренним голосом. — Только если я тебе действительно не нравлюсь, и ты хочешь расстаться, пожалуйста... Карл заткнул его мысль прежде, чем он смог её закончить, лёгким, нежным поцелуем. Не агрессивно, но стремительно и мягко. Квакити моргнул на него широко раскрытыми глазами, и когда его улыбка легко потускнела, огонь снова вспыхнул в его глазах, совсем чуть-чуть. Карл знал, что с ними всё будет хорошо, когда он произнёс: — Так быстро передумал? Ты неотразим. — Карл засмеялся в ответ. — Я знаю. Следующий поцелуй всё ещё был нежным и осторожным, но более долгим. Впервые в их только написанном мире, когда они любили и были любимы. Но даже так, это длилось не долго. Квакити отстранился от него достаточно быстро, смотря на него снизу-вверх с теплотой, но той же нервозностью. — ... И тебе всё ещё нужно уйти. На случай, если... — Да-... Да. — Карл вытер лицо рукавом, пятясь к двери, теперь уже успокоившись. — Прости. — Не извиняйся придурок. Просто... Просто уходи. Увидимся как-нибудь завтра. Будь осторожен, постарайся быть аккуратным со входной дверью. — Буду! — Карл шагнул в дверной проём, всё ещё упиваясь силуэтом Квакити в лунном свете, прежде чем помахать ему рукой. Каким-то образом он знал, что Квакити улыбается ему, махая в ответ, пока дверь не закрылась. Чувство вины не покидало его всю ночь. В итоге он без сна лежал в постели Сапнапа, не в силах вернуться домой наедине со своими тревогами, но слишком измученный, чтобы попытаться объяснить, что произошло, когда Сапнап в 12 часов ночи невнятно произносил каждое второе предложение. Он всё ещё задавался вопросом, стоило ли это того, и всё ещё считал, что был слишком настойчив, и всё ещё любил Квакити за его жертвы, чтобы спрятать его той ночью, и любил его за его уязвимость, и любил его за то, что он дал ему второй шанс, и любил его за то, какой он есть. И когда он вспомнил, как загорелись огнём глаза Квакити, когда они взялись за руки, нерешительное чувство вины сменилось любовью, любовью, любовью. И в объятиях Сапнапа, такого терпеливого и любезного с ним в последнее время, принимающего его в своём доме и постели не смотря на все изменения, любовь, любовь, любовь полностью пересилила это. Он решил прямо здесь и сейчас, что если судьба решит оставить его в этом времени и не возвращать в настоящее, он не будет возражать. Он вздохнул и закрыл глаза с удовлетворением, потому что это только дало бы ему больше времени.Чтобы лично выбить все зубы Шлатту.