Сокол. Чернеющие тучи

— Однажды я попробовал жука кужа́ра… — Да ты шутишь. — Я?! Да ни разу! Он такой… Сущий, он такой мерзкий! — Сокол готов был разрыдаться от нахлынувших воспоминаний. — Он же огромный, да? И я подумал: хм-м, почему бы его не зажарить, вдруг будет вкусно? В итоге эта ерунда начала что-то выделять и, в общем, получилось ещё отвратительнее, чем если бы я ел его в сыром виде. — Сокол… просто… — Медея, не догадываясь, зачем наёмник решил поведать о своей, несомненно, непростой ситуации, жестикулировала рукой, пока на её лице прослеживалось одно недоумение. — Зачем? — Чтобы попытать удачу! — излишне бодро ответил Сокол. — Я слышал об экзотической столичной кухне и почему-то решил, что если смогу справиться с кужаром, то меня найдут, и я буду кулинарить уже для кого-то. Сложная история. — У нас этот жук несёт плохие вести. — Делеан шёл как всегда впереди и умудрялся при этом отлично улавливать диалог, происходящий между его спутниками. — Если он появляется рано утром, то к смерти. Если вечером — то к сильному ветру. Если он садится на руку, то к болезни. — Этот придурок сел мне на волосы! — выкрикнул наёмник, до сих пор возмущённый поведением насекомого, когда-то над ним подшутившим. — Тогда это к душевным распрям и страданиям, — равнодушно отреагировал Делеан, не развернувшись к людям и продолжая вышагивать бодро и быстро. — Какой милый жучок… — недовольно пробубнил Сокол. — Ясно теперь, почему меня никто не взял. — Даже если бы ты приготовил чудотворное зелье от всех болезней, — усмехнулся Делеан, — то тебя бы всё равно никто не заметил. Маленький человечек в самых дебрях, в глуши? Нет смысла обнадёживать себя приятными сказками. Медея, положив руку на плечо Сокола, призывала того миллион раз всё обдумать и не действовать сгоряча. Ему её предельно очевидный намёк помогал плохо, хотя он честно постарался остыть. Наломать новых дров и ещё сильнее упасть в глазах чешуйчатого кретина так или иначе не входило в его планы. Впрочем, не сказать, что Сокола вообще задели его грубые слова, режущие острее любого заточенного ножа. Он не только привык к регулярным обзывательствам, но и плевал на нивра с высокой колокольни и считал себя куда умнее Делеана, умеющего разве что вести себя высокомерно и строить из себя важную особу. Несомненно, тот всего лишь издевался над наёмником и пытался спровоцировать его на эмоции. И такая тактика, с точки зрения Сокола, заслуживала осуждения. Конечно, он не хотел с ним мириться и молча терпеть его выходки. Сокол мечтал о спокойствии, как это было до появления Делеана, ведь у них наконец-то начали налаживаться отношения с Медеей, переставшей его раздражать, как в самом начале их совместного пути. Однако от нивра уже не избавиться, — к сожалению, воспротивилась бы Лиднер, поэтому единственный вариант, остававшийся Соколу, — это как-то сохранить нейтралитет. Ради собственного духовного состояния. И ради Медеи со Стриго, которые от них страдали. — Тогда мне стоило взять в качестве кулинарного шедевра другого жука, — непринуждённо улыбнулся Сокол, собираясь свести тему в шутку. — Вдруг у меня получилось бы создать уникальную ядрёную смесь, и запах дошёл бы даже до столицы? — рассуждал он, а затем скривился. — Нет, кухарем быть мне всё же не нравится. Кому-то прислуживать, готовить… Ты берёшь и подтираешь левому человеку задницу, наивно полагая, что ты необыкновенно талантлив и во всём мире нет никого лучше тебя… — Сокол неловко посмеялся. — Пожалуй, мне всё же повезло, что я тогда кужара встретил. Надо ему памятник в честь своего спасения поставить. — Из человеческих помоев получится самый живописный памятник, — отстранённо бросил Делеан. — Ты бы мог работать на себя, Сокол, — предложила Медея, упорно игнорируя колкости нивра. — И платить основной доход в казну? — Как будто королевские повара его не платят... — Конечно, не платят, Медея! — выкрикнул Сокол, поражаясь, как Лиднер сама не додумалась. — Они же ко-ро-лев-ски-е. Работают чисто на самомнении и почестях Короля. — Король не спускается туда, чтобы похвалить рабочую силу, — возразила Медея, заряженная энтузиазмом выиграть возникший мини-спор. — Я сомневаюсь, что он вообще в последнее время вставал и куда-то там ходил. Все о нём отзываются нелестно... — Потому что ваш Король никудышное животное, возомнившее себя выше всех, — не выдержал Делеан, яростно презирая человека, уничтожившего его народ. — Он марионетка, которой управляют низменные порочные инстинкты. Это не предводитель, а, скорее, уничтожитель. — Ты когда-нибудь бывал раньше в нашей столице? Нивр, не понимая, к чему столь спонтанный вопрос, покосился на Медею. — Нет. — Тогда ты на удивление отлично знаешь, как обстоят у нас дела. Она, смирившись со всем беспределом, захватившим Королевство, пожала плечами. Делеана её равнодушие возмутило ещё больше. Осознавать и при этом ничего не делать — как так можно жить? Прямо перед ними творилось настоящее бесчинство, а они вместо того, чтобы устранить его, шутили и отнекивались, незаинтересованные в собственной свободе. Будь у них такой Король, то они бы устроили восстание, не потерпели бы к себе настолько халатного отношения. Все нивры равны, и если один позиционирует себя всесильным, будь он хоть трижды Королём, то он достоин исключительно смерти. — Неужели вас это устраивает? — беспомощно спросил Делеан, не веря в человеческую немощность и слабость. — Попытаешься высказаться против — и тебя будет ждать виселица, — пояснила Медея. — Но сначала тюрьма. Большинство именно тюрьма пугает. Там невозможные для жизни условия. — А ещё тебе могут отрубить голову, — добавил Сокол, наглядно провёл указательным пальцем по шее, высунул язык и в конце сделал вид, что умер. — Это безумство! — В приличных масштабах, — подтвердила Медея, снова пожав плечами. — К сожалению, иногда сложно бороться за справедливость. — А ещё сложнее, если ты не в курсе, что не все такие белые и пушистые, как ты и твой народ, — Сокол многозначительно взглянул на Делеана. — Надо расширять кругозор. Кое-кому это не повредит. Стриго, не проронив ни слова за последнее время после того, как заподозрил неладное, задрожал, когда вновь завидел странное движение в кустах. Он, больше не в силах выжидать, дёрнул наёмника за рукав, и Сокол, приостановившись, дружелюбно улыбнулся. — Что у тебя на уме, пернатый? — Из-звините з-за б-беспокойство, м-мой с-спаситель… н-но я не могу избавиться от-т чувства… н-неприятного очень… — Конкретнее. Я не читаю твои мысли, — ускорил Сокол, не в состоянии терпеть длительные отступления от сути. — Мне к-кажется… — Стриго что-то невнятно пропищал, прежде чем взял себя в руки и на одном дыхании выпалил: — За нами с-следят! Оуви испуганно огляделся и прижал ушки к голове. Он обнял покрепче Сокола, то ли переживая, что его спасителя могут украсть, то ли боясь, что ему самому могут причинить боль. — Откуда такие ощущения? — уточнил Сокол, повторив за Стриго и тоже осмотревшись. — Я... Я... З-звуки были под-дозрительные! Ш-шуршание! Наёмник, бездумно изучая дрожащего оуви, пришёл к единственному решению, рациональному в данный момент. — Медея! И Делеан, как же без тебя… — он прокашлялся в кулак. — Стриго утверждает, что за нами следят. — Я в-вовсе не... — Мы будем из-за оуви тормозить весь путь? — отозвался Делеан отвратительной интонацией, что стало ясно: он ненавидел птицеподобных созданий и вообще весь мир. — Сколько ещё вам понадобится привалов? Такими темпами мы никогда не доберёмся до столицы. — Я лучше сделаю привал, чем буду игнорировать предчувствие своего друга. — Так, значит, это ещё и предчувствие? — язвительно поинтересовался нивр, с высоко поднятой головой глядя на наёмника. — Превосходно. Создавать панику из ничего — это так свойственно никудышным оуви. — Слушай, ты… — Тихо! — приказным тоном прошептала Медея, и к ней сразу же все повернулись. — Я полагаю, Стриго прав. Кто-то в этом лесу точно есть, и мы явно нежеланные гости. Нам нужно убираться отсюда. Делеан, прежде сохраняя завидное спокойствие, заметно напрягся. Его черты лица заострились, губы плотно сжались, зрачки — сузились, а взгляд казался сосредоточенным, без капли лишней эмоции. Он медленно вытащил свой искусно сделанный ниврами меч, чтобы в дальнейшем не тратить времени, и подготовился к вероятному нападению. — Ты… в норме? — полюбопытствовал Сокол, не волновавшийся так, как Делеан. — Эй, ребят, мы же даже ничего не проверили. Чего вы так всполошились, словно перед нами целая орда монстров, а? Вдруг это обычный кужар притаился? Как говорится, вспомнишь счастье — вот и оно. Никто шутку не поддержал, и Сокол, тяжко вздохнув, вынужденно натянул серьёзное выражение, создавая видимость: он тоже приносил пользу, а не считал понапрасну воображаемых февулов в траве. — Все тут без проблем ездили — и их не трогали. А мы появились и сразу какие-то трудности... — причитал наёмник, злясь на несчастливую судьбу. — Ладно-ладно, я молчу. Давайте тогда хоть… Рассекающая воздух стрела предупреждающе вонзилась в землю практически рядом с ногами Сокола, от шока замершего, побледневшего и распрощавшегося с жизнью. Лучник громко, на чуднóм языке, завопил и глупо раскрыл своё укрытие, за что и поплатился: нивр, не разбрасываясь лишними угрозами, метнул кинжал, попавший прямо в человека, мгновенно убитого. — Не трогайте наконечник. Он, вероятно, ядовит. — В смысле ядовит?! — Сокол интуитивно отскочил и достал меч, повидавший не самые лучшие времена. — Сущий их дери! Делеан бросил ещё один кинжал, прикончил очередного притаившегося разбойника и отступил к ближайшим кустам и деревьям. При граде стрел подобное жалкое укрытие не убережёт, благо, в них больше не стреляли. Вероятно, они столкнулись с самой обычной неорганизованной группой мародёров, побеждавших благодаря эффекту неожиданности, а не потому что они талантливо владели оружием. И лучников здесь раз-два и обчёлся. В теории, по крайней мере. Тогда на ниврийскую стражу напало много людей. Они не отличались чем-то особенным, и всё же у них были определённые планы по грабежу, не раз их выручавшие. А ещё у них имелись ядовитые стрелы, о которых Делеан узнал чуть позже, что и сыграло с ним в злую шутку. Он сомневался, что и здесь — аналогичная ситуация, но он, однажды ошибившись, чувствовал необходимость предупредить сопровождающих его созданий о возможной угрозе. Медея, нервно оглядываясь, прикрывала Стриго, плачущего от страха. Сокол стоял дальше всех, Делеан — ближе к оуви и Лиднер. Нападение прекратилось так же быстро, как и началось, и в этом прослеживался подвох — все его осознавали, в том числе и Стриго, далёкий от военных дел. Копьё, лишь на мгновение застрявшее в воздухе, а после со свистом приземлившееся, вызвало у команды всеобщее удивление. Сокол, приметив его благодаря духу, скомандовавшему не медлить, вовремя успел убежать. Когда за первым не последовало второго, он набрался смелости и приблизился к нему. Возле наконечника висела обычная однотонная красная ленточка. — Что за ерунда?! — задал крайне уместный вопрос наёмник, наблюдая за копьём и полагая: из него кто-то выскочит. — Сокол, уходи! — скомандовала Медея. — Что? Почему? — Это га́умы! — пояснила Лиднер и при этом ничего не объяснила самому Соколу, так и застрявшему в одной позе с неприкрытой растерянностью. — А? Какие к духам... Земля пошла ходуном, как будто все злые, переполненные чистейшей ненавистью создания вырвались из тьмы на свободу, к голубому небу, чтобы и его тоже поглотить своей густой чернотой. Деревья, покорно поддаваясь чужой силе, накренились и пропустили крупного, выше любого огра, монстра, напоминавшего бесформенный булыжник и двигавшегося благодаря лишь чуду. Его разноцветные овальные глаза украшали тупую плоскую морду, длинные отростки на голове метались и заменяли руки, которыми чудовище попросту не обладало. Короткие ноги без проблем перемещали тяжёлую тушу, а хищный оскал пробирал до мурашек. Во лбу у него виднелся синий кристалл, тускло светящийся фиолетовым, а на его спине сидело нечто, отдалённо похожее на человека. Оно было полностью заросшим, низкого роста, в потрёпанной рваной одежде, закрывающей всё его лицо. Оно держало такого же цвета камень и, очевидно, за счёт него управляло своим «питомцем». — О проклятье! — ругнулся Сокол, с ужасом взирая на неведомое нечто. — Что это за штука?! — Сущий, я думала, они вымерли! — Ха-ха!.. Как смешно! Я бы с тобой поспорил, Медея! Если бы Сокол мог, то он бы переместился куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Вживую видеть, как что-то непонятное переставляло ноги, как готовилось убить одним своим весом, как рвалось в один присест сожрать тебя — выше его сил. Никакая страшилка из детства не сравнится с суровой реальностью, способной с лёгкостью породить неописуемый ужас. С беззубой улыбающейся пасти монстра стекала красная жидкость вперемешку с чем-то белым; он не моргал, из-за чего его глаза опухли и кровоточили. Из двух ноздрей капали фиолетовые выделения. Сокол, засмотревшись на узорчатую каменную кожу, не сразу уяснил, что шёл к нему, а когда опомнился — уже ничего не мог поделать со своим телом. — Сокол! Медея кинулась к наёмнику, находящемуся явно где-то в другом месте, и упустила момент, когда на Стриго прыгнул с дерева странный низкорослый человек в лохмотьях. Оуви заверещал, и ему умело и крайне шустро перемотали клюв, отчего тот замолчал. Делеан оказался в наиболее выгодной позиции: все перед ним как на ладони, и он мог правильно оценивать обстановку. Он с мечом наперевес побрёл к врагу, как сзади на него абсолютно бесшумно набросили сетку, гурьбой повалили на землю и, как Стриго, обездвижили. Нивр, хваставшийся силой, попал в примитивную ловушку, не отличившись интеллектом. Оба — Делеан и оуви — были повержены простыми созданиями, знающими, что такое командная работа. Делеан, не сдаваясь, забарахтался, сумел скинуть с себя парочку вредителей и окончательно запутался в сетке. Несмотря на собственную гордость, мешающую ему признавать несовершенство нивров, разумом он отлично соображал, что без помощи не разберётся и что смерть одного, в данном случае — Сокола, ничто по сравнению с гибелью двоих. — Медея! Лиднер молниеносно среагировала на имя. Она, развернувшись к нивру и притормозив, увидела, в каком безвыходном положении Стриго и Делеан, взывавший к ней и надеявшийся на её благоразумие, несвойственное наёмнику. Недолго взвешивая все «за» и «против», она, виновато поджав губы, не поспешила к ним на выручку. Снова побежав, Медея врезалась в Сокола и вместе с ним кубарем покатилась к монстру, оглушающе взревевшему от того, что его жертву пробудили от гипноза. Он наобум махнул отростками и повалил близлежащие деревья, завопил, нагнулся и резко выпрямился, из-за чего всадник, не удержавшись, упал с высоты вниз. Камень управления вдребезги разбился, сияние кристалла во лбу монстра — погасло, что ознаменовало лишь одно — контроля над ним больше нет. Гаумы, забыв и про Стриго, и про Делеана, запищали и кинулись врассыпную. Чудовище сделало огромный шаг, схватило отростками первого попавшегося человека и сожрало. Медея, внутренне крича, умудрялась сохранять внешнее хладнокровие. Она влепила валявшемуся на спине Соколу, рвано дышавшему, с помутнёнными глазами, пощёчину и сорвавшимся голосом спросила: — Где твой дух?! Пусть убьёт его так же, как и моего отца! — Какой… — Сокол обнаружил за спиной Лиднер отростки и откатился с ней именно тогда, когда монстр собирался их безжалостно раздавить. — Надо прикончить его другим способом! — Нет никакого другого способа, балбес! — Медея толкнула наёмника в грудь. — Тебе нужно позволить ему выйти наружу, иначе нас убьют! Мы не справимся без него! — Нет, Медея... Я... — Оно идёт к Стриго и Делеану! Воплощение самого кошмара могло без проблем превратить любой организм в ничто, однако вместо этого оно предпочитало хватать низкорослых дикарей, зовущихся в его честь, своими отвратительными недо-руками и пожирать, словно нуждаясь в этой маленькой еде, по факту не играющей для него никакой роли. Делеан, прощаясь с жизнью, с ужасом смотрел ему прямо в глаза и не мог избавиться от невыносимой тоски, проснувшейся вместе с осознанием: он подвёл и свою Королеву, и свой народ. Нивр почти поверил непонятно кому — и вот к чему привела эта доверчивость. Люди выживут, а Делеан — нет. Ему стоило сразу дать дёру, чтобы выбраться из передряги невредимым. Только разве он был трусом? Разве Делеан такой же, как подлое человечество? Вдруг монстр остановился и обратил внимание на Сокола, бросавшего в великана камушки. Будь Делеан не в ловушке и на свободе, он бы рассмеялся от этой абсурдной картины, но сейчас он искренне благодарил его за шанс не умереть в чужом Королевстве от жуткой твари при самых позорных обстоятельствах. От паники, подобравшейся к нему столь близко, от всех пережитых волнений Делеан, рассчитывавший воочию лицезреть, как маленький человечишка справится с гигантом, потерпел полный крах, когда неожиданно для самого себя потерял сознание. — Слышь, упырь! — позвал мерзавца Сокол, лишившийся инстинкта самосохранения. — Да-да, ты! Поздравляю тебя! Ты, Сущий дери, побил все рекорды по тупизне, представляешь? Какой же ты идио-о-от! Ты в курсе, что даже огры красивее тебя, а они, между прочим, самые уродливые? Ты вообще спишь? Я тебе настоятельно… О-ой, мамочки! Кажется, даже зловещая, застывшая на морде улыбка «упыря» стала чуть грустнее. Впрочем, в его оправдание можно сказать, что не каждый способен вытерпеть столько оскорбительных слов в свой адрес. Поэтому он, не найдя ничего лучше, решил задавить своего обидчика — у него это получалось лучше всего. Отросток направился к Соколу, однако тот, усмехнувшись предсказуемости, помчался к врагу, не способному так стремительно обрабатывать получаемую информацию. — Что ты удумал, Сокол?! — Всё под контролем! — крикнул наёмник и ловко помахал Медее, опешившей от неуместного геройства соратника. — У тебя ничего не под контролем! — Не сглазь! Второй отросток также промахнулся. Послышался новый рёв, разноцветные глаза судорожно забегали. Монстр размахивал своими конечностями, и если сначала Сокол предугадывал его медленные хаотичные движения, то после они ускорились, и наёмник взмолился Сущему в надежде не оплошать и не попасться. На удивление, Сущий ему внял. Сокол приблизился к чудовищу и обогнул того так, чтобы оказаться сзади него, как его настиг сюрприз в виде выросших коротких щупалец, идущих, как шипы, вдоль каменной спины. Они, извиваясь, обрывали все шансы забраться и оседлать монстра. Или всё же Сущий послал его далеко и надолго. — Вот… срань… Недо-рука задела Сокола, обвилась вокруг его талии и кинула прочь. Чудовище победоносно взревело и затопало ногами, из-за чего вызвало землетрясение. Оно очень радовалось, что расправилось с тем, кто так сильно его раздражал. Неудачно приземлившись, Сокол готовился следом за Делеаном потерять сознание. Всё темнело и кружилось, зрение размывалось. Лес, внезапно увеличившийся, заключил его в тиски и сдавил, сделал мелочным, никудышным — застрявшей в паутине мошкой, которую вот-вот намеревался съесть подкравшийся паук. — Сокол, о Сущий, я сейчас… сейчас приду! Медея, держась лишь на адреналине, отключившем мозг, собралась с последними силами и кинулась к наёмнику. У неё бы всё получилось, если бы предупреждающе упавший перед ней отросток не поднял пыль и не откинул её слабой волной назад. Сокол, борясь с обволакивающим его кошмаром, не знал, как Медея отчаянно старалась прийти к нему на помощь. Он, потеряв связь с реальностью, будто погрузился в воду — задыхался, хватался за что-то невидимое, панически трогал свою шею, царапал её, раздирая кожу, куда его заточили, словно в тюрьму. А потом, как по щелчку пальцев, всё прекратилось, исчезли тяжесть и сковывающая боль, и его тело уверенно встало на ноги. Хрустнули руки, шея. В резко наступившей тишине отчётливо послышался довольный вздох. Пальцы вытерли с уголков губ, растянутых в улыбке, кровь. Узкий зрачок окутывала фиолетовая радужка, пугающая своей неестественностью. Он блаженно вскинул голову, и весь мир по ощущениям Медеи потемнел. — Сокол… Она испугалась. Только теперь этот страх внушал не огромный великан с мёртвыми глазами, а Сокол — такой спокойный, холодный и с нехарактерной походкой. В нём не узнавалось ничего, что могло бы свидетельствовать о его человеческой личности, а не о более жестокой версии, которую наёмник старательно в себе прятал. От него исходило сверхъестественное свечение, выдающее с потрохами всю его истинную нечестивую сущность, и Медея наивно обняла себя в попытке отгородиться от Сокола, походившего на самое главное во всём Солфасе чудовище. Монстр, очнувшись первым, вновь напал, и дух, не прилагая усилий, изящно, почти играючи, махнул левой рукой, окутанной магическими фиолетовыми спиралями, и отросток отвалился, почернел и превратился в бесполезную пыль. Гигант заревел от боли, его спинные щупальца ощетинились и заострились подобно лезвию. Он хаотично занёс следующую конечность, но и её ждало лишь гниение. Из крупных глаз чудовища полились зелёно-красные слёзы. Он, как ребёнок, оставшийся без всякой возможности атаковать, побежал на обидчика, да так смехотворно и нелепо, что дух, вытерев пыль с одежды и внимательно рассмотрев надкусанные ногти, великодушно дождался, пока противник к нему приблизится. Уже после он, не отрываясь от своих увлекательных дел, заставил загнить чужие ноги. Дух длинными прыжками переместился на безопасное расстояние и с жестоким удовольствием понаблюдал, как неповоротливая туша, казавшаяся всем непобедимой, повалилась на землю. Она походила на бездарный кусок мяса, который из-за вони и непрезентабельного вида до конца дня лежал на захудалом прилавке — одинокий и никому не нужный. Испытывая презрение вкупе с отвращением, дух небольшими шагами добрался до морды монстра, чтобы ещё раз оценить полученный результат и поглумиться над тем, кого его сородичи когда-то породили. Гигант не терял надежды подняться, однако все его части тела были уничтожены, и он мог только улыбаться и рыдать. — Какое создание, — заговорил мягким тембром Сокол, и даже монстр, притихнув, одним глазом доверчиво уставился на него. — Живущее поначалу лишь благодаря воле хозяина, не знающее ничего, кроме смиренной рабской доли. И тут его освобождают, и он не понимает, что ему делать, как быть в этом жестоком мире среди таких маленьких жалких душонок. Поэтому он начинает мстить. Дух нежно провёл по рельефной узорчатой коже, а после сжал пальцы вокруг кристалла и с корнем его выдернул. Чудовище заревело, и Сокол, поцокав, успокаивающе его погладил. — Никто не знает, как погубить дитя духов. Для всех он — крепость. Без изъянов. Без трещин. Совершенство. Как жаль, что слабости всегда оказываются на видном месте. Кристалл начал гнить, а вместе с ним и сам монстр, покрывающийся тонкой фиолетовой паутиной. Лес оглушило рычание, следом раздался жалобный скулёж и, наконец, наступила тишина. Гигант превратился в безликий прах, и его подхватил ветер и унёс высоко в небо. — Сокол! Медея дрожала. Она с мольбой обратилась в насмехающиеся глаза, не теряя веры лицезреть в них хоть что-то напоминающее Сокола. К её несчастью, они были слишком злы и обижены, и Лиднер медленно погружалась в тяжёлые воспоминания, когда эта же сущность с таким же взглядом стирала с лица Солфаса её отца. Дух, довольный произведённым впечатлением, ухмыльнулся и плавно подошёл к Медее. Он, игнорируя личное пространство, беспардонно взял её за подбородок, показывая, кому она должна служить. — Когда обладаешь властью, то становится так просто распоряжаться чужими жизнями. — Это не ты, Сокол… — с неутихающей дрожью произнесла Медея. — Разумеется, человечишка, — дух улыбнулся ещё шире. — Я лучше. Ведь я Ахерон. Лиднер, скривившись от жуткого имени, схватила его за запястье и крепко стиснула, стараясь оттолкнуть от себя. Бесполезно. Дух, уничтоживший огромное чудовище, сожравшее на своём веку немало живых созданий, располагал силой, несопоставимой с человеческой. — Сокол, пожалуйста… Стриго и Делеан… с ними что-то не так… — Мы же выяснили, — Ахерон, сжав её подбородок, намеренно причинил ей боль, — что здесь нет Сокола. — Хватит! — она завертелась — и опять впустую. — Мне неприятно! — Бедная маленькая девочка, — он нагнулся к уху Медеи и обжёг её кожу горячим дыханием, — поставившая меня выше своего дружка. Какая прелесть. — Я ошиблась… — Почему ты трясёшься? — невинно поинтересовался дух и насмешливо посмеялся, ещё сильнее пугая девушку, бессмысленно от него отодвигавшуюся. — Я не хотела, чтобы всё так произошло! — Медея, — чётко произнёс её имя Ахерон, радуясь, как пугливо та на него воззрилась, — не обманывай меня. Я вижу тебя насквозь. Она, не в силах терпеть рядом подавляющую её волю энергетику духа, замотала головой. Медея отдала бы всё ради очередной глупой шутки Сокола — лишь бы он снова спрятал в себе Ахерона, плевавшего на милосердие и сострадание. — Верни его! Пожалуйста, он… — Я думал, ты будешь такой же бойкой, как и в самом начале. А ты никчёмнее, чем он. Он умеет бороться. С ним интересно. А такие, как ты, лишь внешне умеют дерзить, зато когда дело доходит до их души, — Ахерон прикоснулся к солнечному сплетению Медеи, — то они теряют созданный с таким трепетом образ и превращаются в размазню. — Сокол, я знаю, ты там… — заталкивая куда подальше страх, она ободряюще улыбнулась кончиками губ. — Пожалуйста, не позволяй ему управлять собой! — Ха. — Ахерон со скучающим видом переместил ладонь на шею Медеи, потом провёл костяшками пальцев по выпирающим ключицам. — Даже не пытайся. Его нет. И больше никогда не будет. Но зато есть я, и я требую к себе уважения. — Сокол. — Лиднер, вглядываясь не в голубые, а в ужасные фиолетовые глаза, где плескалась ненависть, аккуратно обхватила его лицо. — Он прав. Ты — удивительный человек. Ты борешься до конца. Даже тогда, когда нет никакого шанса. За всё это время я поняла, что, сколько бы в тебе не было твоей прокля́той язвительности, ты жаждешь делиться со всеми только добром. Иногда в специфической форме, но это неважно. Какой-то придурок не сможет тебя стереть! — бросила она напоследок, гордясь смелостью, придававшей ей сил. — Пожалуйста, Сокол, мы должны помочь Делеану и Стриго. Я умоляю тебя. Прошу! — Вздор! — Дух грубо откинул от себя руки Медеи и отпрянул, будто та действительно могла ему навредить. — Советую тебе прекратить нести эту чушь, иначе я убью всех, кто тебе дорог! Я заставлю наблюдать тебя за их мучительной смертью, а затем сниму с тебя кожу, жалкое отродье, и вырву твоё сердце! — Ты не забыл, когда я говорила тебе, что ты не виноват? — избегая Ахерона, Медея ещё искреннее улыбнулась Соколу. — Это не просто слова. Я правда так считаю. И я знаю, ты коришь себя... Прошу, не надо. Самобичевание мешает тебе двигаться дальше. Ты не должен перекидывать на себя его поступки. — Она сглотнула ком в горле. — Пожалуйста, вернись к нам. Мы сможем абсолютно всё. Вместе! Дух устремился к Делеану и Стриго и тут же упал на колени, вцепился в волосы и рвано задышал. Он впился короткими ногтями в траву, в землю, сцапал горстку и выбросил назад. Вокруг него витала тяжёлая атмосфера, магия искрилась, охватывала тело и заставляла всё, чего он касался, гнить. Он столько всего планировал, но этот постоянно терявшийся над телом контроль, этот невыносимый человек, вечно мешающий ему. Ради чего Сокол сражался? Почему какие-то нелепые слова его так мотивировали? Это совершенно несправедливо! Дух, испытывая спектр самых разных эмоций, несвойственных его натуре, зарычал. Он рассёк себе бровь, царапнул кожу на щеке и беспомощно повалился набок без всяких признаков жизни. — Сокол?.. Медея присела рядом с ним, убрала тёмную вьющуюся прядку за ухо и потрогала лоб. Его обескровленное лицо было холодным, как у мертвеца. Она потрясла Сокола, тот никак не отреагировал, и её нервы сдали. Медея не помнила, когда в последний раз в находилась в таком состоянии, когда чувствовала солёный привкус собственных слёз. Тем более из-за безбашенного наёмника, пробывшего с ней совсем недолго. Так почему же? Почему после смерти отца она так не переживала, как сейчас? Отца, обозвавшего и ударившего её, и с которым в детстве она так любила играть? Медея не могла ответить на вопрос, всегда всплывавший в её сознании. Ей было, откровенно говоря, как-то плевать на него. В данную минуту она лишь желала, чтобы Сокол вновь пошутил в своей глупой, придурковатой манере. Или рассказал про кужара, будь он трижды проклят. Разве она о многом просила? — Сокол, идиот, только посмей мне помереть… подниму тебя из мёртвых и самолично придушу, — выпалила Медея, молясь Сущему смиловаться над одним несуразным человеком. — Или прирежу, не знаю… — Как… грубо… — Сокол! Медея на эмоциях схватила Сокола, крепко обняла и уже расплакалась от радости. Он в недоумении прокашлялся и прищурился от яркого солнца, режущего глаза. Наёмник уткнулся ей в одежду и унюхал весьма приятный цветочный аромат, прежде всегда им игнорируемый. — Ты что, пользуешься духами? — Нет, я натираю себя травой, — отозвалась Медея. — Конечно, я ими пользуюсь! — Потрясающе. А откуда они у тебя? Медея отстранила от себя Сокола, по-прежнему держа его за плечи. Она внимательно разглядывала наёмника, по-новому изучала. Добавилось несколько царапин, кровоточили бровь, щека и шея. Но, самое главное, его глаза были голубыми, как до всей прескверной истории с духом. — Ты чего? — поинтересовался Сокол, не до конца соображая, почему Медея так непривычно бережно к нему относилась. — Ты помнишь, что случилось? — В какую-то заварушку попали? Опять. — Он зевнул и напряг память, выдавливая из неё все воспоминания. — Там нам повстречался ещё такой… неприятный тип, в общем. — А ещё? — Что за наводящие вопросы? — Нет, я просто… — Медея ударила себя по лбу. — О Сущий! Стриго и Делеан. Я забыла! Она взяла Сокола за руку и повела в известном только ей направлении. По скромному мнению Сокола, она рвалась завести его в лес и там с ним разобраться. Он уже засобирался озвучить своё сомнительное предположение, но подумал ещё раз и прикусил язык. Из-за чересчур яркого солнца Сокол не разбирал дороги, плохо видел и был как настоящий слепец, которому помогали добираться до дома. Плюс его сильно подташнивало и штормило, и это не делало общее состояние лучше. Что же стряслось, когда он отключился? Сокол смог различить Делеана и Стриго лишь когда он и Медея уже стояли перед ними. Первый, без сознания, запутался в сетке, второй — тоже без чувств, обездвиженный, да ещё и с закрытым клювом. Зрелище выдалось, если честно, печальным. Сокол аккуратно разрезал сетку и вытащил нивра, пока Медея возюкалась со Стриго. Он взял флягу и нерационально полил бесценную воду Делеану на лицо, и тот, спустя считанные секунды, пришёл в себя. Он открыл глаза и чисто интуитивно врезал Соколу. Наёмник, смачно ругнувшись, повалился, вытер кровь и прикрыл нос. У него не получалось избавиться от ощущения, что до этого его били раз сто, если не больше. — Ты, мать твою, больной! — С каких пор? — туманно спросил Делеан, по привычке поправлявший волосы. — С тех самых пор, когда начал калечить людей, которые спасают тебя, — огрызнулся Сокол и застонал от ломоты в теле. — Что? — Ничего, гений! Делеан внимательно оглядел помятого Сокола, его тусклый взгляд, выделяющиеся венки на бледной, перепачканной кровью коже и красные царапины. — Ты обязан знать. Выглядишь паршиво. Сокол закатил глаза. Это далось ему с болью. — Ты тоже, Мистер Идеальность. — Ребята, — позвала их Медея обеспокоенным голосом, — Стриго сильно ранен. — В смысле? Сокол поднялся, за ним — Делеан. Они приблизились к Медее, старавшейся всякими имеющимися настойками снять воспаление вокруг действительно крупной раны, и по её нервно трясущимся рукам было ясно — у неё ничего не получалось. — Я не могу остановить кровотечение, — тихо сказала Лиднер. — До ближайшего городка идти ещё очень долго… Делеан порыскал в сумке Медеи и вытащил два пузырька. Он понюхал их, перелил одну жидкость в другую, потряс и получил в итоге что-то совершенно новое. — Мне нужны листья же́нры. — Чего? — переспросил у нивра Сокол, летая в прострации и слыша всех приглушённо. — Я принесу тебе, Делеан. Медея проверила имеющееся у неё оружие на поясе и полезла вглубь леса. Она, временно оставив нивра и Сокола одних вместе с раненым Стриго, очень боялась, что Делеан узнает обо всём произошедшем, пока он валялся без чувств, и нападёт на наёмника, навряд ли способного дать ему отпор в таком плачевном состоянии. Если, конечно, опять не появится дух, который определённо не пощадит бедного Делеана. — Ты смешал запор с головной болью? — уточнил Сокол, когда Медея потерялась из виду. Делеан посмотрел на наёмника своим фирменным осуждающим взглядом. — Прошу прощения? — Эти настойки… Они же никак не связаны. — О, ты об этом. Боюсь огорчить. — Делеан наклонил пузырёк и капнул получившимся лекарством на рану. — Использованные травы в этих… настойках помогут остановить кровь. — Расскажу — никто не поверит. — Ваш уровень врачевания на примитивном уровне. Неудивительно. Вернувшаяся вскоре Медея принесла несколько листьев женры. По краткому комментарию нивра, они дадут противовоспалительный эффект — как раз необходимый. Обильно намазав листья жидкостью, Делеан приложил их к ране Стриго, перемотал имевшимися кусочками бинта и подложил для удобства под голову оуви сумку. — Ему нужно лежать, — заключил нивр после проделанной работы. — Рана не будет заживать, если её беспокоить. — Ты не подрабатываешь тайно лекарем? — Сокол агрессивно почесал макушку. — Уж больно ты умелый товарищ. — Мы все знаем основы врачевания. Если бы не мы, то вы бы сейчас навряд ли смогли залечивать даже незначительные царапины. — Сколько понадобится времени? — спросила Медея. — День, два? — В идеале — два дня, — сохраняя идеальную осанку, ответил Делеан. — Но учитывая походные условия, то хотя бы день. Уже в городе можно будет оказать более существенную помощь. — Оуви никто не будет лечить. — Медея грустно погладила Стриго по макушке. — Умер и умер. — Я способен помочь ему. — Делеан подобрал тряпку и брезгливо вытер руки. — Это легко. — Правда? — Ложь, — отозвался нивр, озадачив Медею, не понимавшую: тот пошутил или нет. — Думаю, он хочет сказать, что не надо задавать тупых вопросов, — пояснил Сокол. — Я пройдусь. — Лучше не стоит. Нам надо держаться вместе. — Всё в порядке, Медея. — Сокол… — Монстра больше нет. А навряд ли с тем гигантом поблизости жил ещё один, — отмахнулся Сокол, не обращая внимания на её жалобный тон, полный мольбы. — Поэтому не паникуй. Лиднер не могла так легко смириться с решением Сокола, тем более так быстро и после недавнего инцидента. Она переживала, что дух в нём при любом удачном случае снова вырвется наружу. И что тогда будет? С ним? Со всеми? К сожалению, ей было не суждено его остановить. Он уже отдалялся от них, и её излишняя забота навряд ли заставит его передумать. Только раздражит. Как всегда. — Он весьма странный. — Люди, — пожала плечами Медея, будто это слово объясняло все сложности её расы. — Как вы уничтожили монстра? Где его тело? Медея дрогнула, сконцентрировалась на Стриго и мысленно заставила себя не робеть перед нивром, иначе тот точно заподозрит что-то неладное. Ей хватало проблем с Соколом. Лиднер не нужны новые. — Мы нашли его слабое место. Когда мы разбили его кристалл, — она частично озвучивала правду, утаивая некоторые важные детали, — он превратился в пепел. — Вот как. Интересно. Лиднер кивнула. Ей требовалось срочно перевести тему. — Эти отшельники, гаумы, назвали себя в честь Гаума. Эти монстры как редкий доисторический экземпляр, — поделилась имеющимися знаниями от родителей Медея, считавшая в детстве Гаума, порождённого из тьмы, как и духи, страшным созданием. — Возможно, нивры что-то о них знают? — Наверное. Когда больше никакого ответа не последовало, Лиднер выдавила из себя хмурое: — Что ж... многословно. Медея вздохнула, обняла свои ноги и положила подбородок на острые колени. Из-за такой казавшейся с первого взгляда чепухи всё усугубилось до невозможности, и теперь вместо того, чтобы все были здоровы, их команда, не успев победить, терпела сокрушительное поражение: Стриго ранен, Сокол находился в тяжёлом состоянии, Делеан недоволен очередной заминкой, а Медея… Она просила у Сущего здоровья для Стриго и благополучия для Сокола, обязанного справиться с духом, уже достаточно набедокурившим. Но именно это простое, по сути, детское желание и было, к несчастью, трудно осуществимым. Они могли только ждать. И надеяться, что всё само рассосётся. От них ничего не зависело, и это больше всего пугало Медею. Она ненавидела, когда не могла на что-то повлиять. Лиднер придвинулась к слабо дышащему оуви и тоскливо глянула туда, куда ушёл Сокол. Дело приобретало серьёзный оборот.

***

Сокол не знал, зачем наловил ушастых хи́нгов. Они бежали стаей — и он решил, что это хорошая идея, схватить парочку и зажарить. Бесцельные похождения продлились, по его подсчётам, недолго. Может, час от силы — точно не больше. Наёмник не намеревался тратить лишнее время и планировал уговорить своих спутников возобновить путь: он по неясным причинам чувствовал себя отвратительно, немыслимые картинки бесконечно стояли перед взором, и единственная его потребность при всём не проходящем дискомфорте — это лечь в мягкую кровать, укрыться тёплым одеялом и спокойно провалиться в заветный сон. А чтобы это реализовать, ему предстояло в первую очередь добраться до этой кровати, что уже представлялось весьма проблематичным. Он вытер рукавом одежды слезившиеся глаза и закинул две тушки на плечо. Сокол, бесстрашно шурша травой, вышел на дорогу, возле которой, ближе к лесу, расположились Медея, Делеан и Стриго. Завидев Сокола, Лиднер помахала рукой и подозвала к ним. Ему пришлось проморгаться, чтобы увидеть её не размыто, а более-менее чётко. Подойдя к компании, он бросил хингов на землю и присел рядом с Медеей, обеспокоенно за ним следившей. — Как Стриго? — Его дыхание стало более ровным, — охотно поделилась Лиднер, — но он по-прежнему без сознания. — Я же сказал, ему нужен покой, — раздражённо отреагировал Делеан. — Он очнётся, по вероятным прогнозам, только ближе к ночи. Сокол, представляя, как закапывает живём неугодного нивра, не умеющего нормально общаться, нахмуренно на него посмотрел. — Вы же в курсе, что нам нельзя здесь засиживаться? — Да, разумеется, — Делеан, проговаривая каждое слово отдельно, делал специальный акцент и показывал своим тоном негодование, — однако мы будем действовать по-твоему плану, если все захотят прикончить оуви. — Сокол, просто промолчи, пожалуйста. — Твой выдуманный план прикончит не только его, а и нас, — без причины зло бросил наёмник, увидев и в Делеане, и в Медее главных врагов. — Чем быстрее мы доберёмся до города, тем эффективнее для Стриго будет наша помощь. — Сколько идти до города? День, два? — ухмыльнулся нивр. — Я могу пожелать тебе удачи. — Какая разница? Соорудить носилки — и всё, чтоб тебя, готово! — Сокол! — позвала его Медея. — Что не так? Просиживая в глуши свою задницу, мы не добьёмся идиотской цели! — Стриго плохо, Сокол, неужели ты не понимаешь? — Медея ненавязчиво коснулась его ладони, на что тот нервно дёрнулся и одарил её недобрым взглядом. — Никакие носилки не обеспечат ему стабильное состояние. А если с ними что-то случится? Если они сломаются за это время, и он упадёт и ударится? Ты подумал об этом? — Если, если, если… Продолжая так рассуждать, мы можем лечь прямо тут и больше никогда не подниматься! — Сокол эмоционально взмахнул руками и чуть не ударил вовремя отодвинувшуюся Медею. — Я поражён тем, что мы добрались хотя бы до этого обалдеть какого шикарного места! Чудесный свежий воздух, прекрасно! — Сокол. — А кому потом станет плохо? Этому чешуйчатому кретину? У него будет запор и мы будем терпеливо ждать целый день, когда всё пройдёт? Или у тебя, Медея, внезапно сломается ноготь? Мы помрём в сраном ожидании! — Ты перегибаешь палку. — Я? — возмутился наёмник. — Я пытаюсь быть вашим голосом разума, но вы тупее бревна. Тупее, духи вас раздери, всех тупиц вместе взятых. Сидите, ничего, не делаете, ждёте чудо, будто… Медея влепила Соколу пощёчину. Несильно, только чтобы он замолчал и извинился. Однако тот, потрогав неприятно ноющую щеку, поднялся и зло оглядел их. По его мрачному настроению было ясно: он не считал свои слова обидными. — Знаете, а идите вы в задницу. Я сам доберусь до города. И, прикусив язык, он ушёл от команды. Бросил одних в лесу и не позаботился об их безопасности. Даже Медея, не ожидавшая от него подобного поступка, замерла и глупо обратилась к Делеану, будто он мог оказать ей хоть какую-то поддержку. Но тот не думал, что уход Сокола — это беда, и Лиднер его равнодушие только сильнее расстроило. Медея, судорожно перебирая рыжие пряди волос, ненавидела этот день всей своей душой и очень боялась, что это ещё не конец.