Сокол. Чернеющие тучи

Бывает такое, когда смотришь на человека и думаешь, что он — хорошая и, самое главное, здравомыслящая личность. Надеешься, что он по-настоящему проникнулся к тебе, а не просто сделал вид с целью втереться в доверие. И наивно полагаешь, спустя короткое общение, что этот человек является «твоим». Однако столь быстрые встречи часто заканчиваются неудачно, и случай Сокола, к сожалению, не исключение. Он сквозь сон ощущал себя странно. Во всём теле присутствовала непривычная тяжесть, Сокол не мог отыскать материальную опору и пошевелить руками — они затекли. Складывалось впечатление, что он бездвижно стоял на голове. Очень долго, из-за чего кровь медленно, но верно стекала к мозгу. Ещё Сокол отдалённо слышал песенку, волей-неволей вызывавшую мурашки, с весьма специфическим текстом, связанным с убийствами, расчленениями и прочими жуткими штуками, с которыми нормальный и здоровый человек не хотел бы даже пересекаться. Добивало всё и то, что помимо страшненькой песни в воздухе витал неприятный запах, схожий чем-то с вонью на рынке возле мясных лавок. Только здесь он был более тошнотворный, словно мясо провалялось на солнцепёке несколько дней, сгнило и теперь почётно лежало с опарышами в середине замкнутого, без окон, помещения, пытая любого, кто сюда забредёт. Разумеется, долго так спать нельзя. Сокол, понимая это в бессознательном состоянии, не жаждал отправиться на тот свет, будучи неясно где. Поэтому он открыл глаза. И, по правде говоря, лучше бы всё же держал их закрытыми. Тусклое освещение психологически давило, встречающиеся с завидной регулярностью брызги крови вызывали животный ужас. Большая печка, откуда шёл основной свет, находилась в другой комнате, отделённой от той, где Сокол, двумя грязными стенами, образующими между собой широкий проход. Из-за этого подвал, а это, без сомнений, он, мигом приобретал приличные размеры. Сокол попробовал потрясти руками, но они оказались связаны. К тому же, как ни парадоксально, он висел вверх ногами. Теперь картинка более-менее складывалась во что-то цельное. Постаравшись развернуться, что было невероятно трудно, Сокол заметил неподалёку Медею в аналогичном положении. Внизу валялся связанный Стриго, и если бы оуви не сопел и не пыхтел, как при кошмаре, то Сокол бы решил, что тот мёртв. Возле устрашающей печки простирался длинный стол, на котором лежал перемотанный цепями Делеан. Его небрежно сложенный плащ свисал со стула, клонившегося набок. Делеан дёрнулся, и это дало Соколу маленькую надежду, что хоть кто-то придумает способ выбраться отсюда, потому что сам наёмник, к несчастью, умом не отличался. Он упорно вспоминал события, приведшие их сюда, в мрачный подвал, однако пока без особого успеха. Всё было как в тумане. — Делеан! — Сокол? — О Сущий, да! Это я. Где… где мы? — Не имею понятия. — Раздался резкий металлический звук — это нивр предпринял новую попытку выбраться. — Кое-кто привёл нас к одному индивиду, не внушавшему никакого доверия. Тот под предлогом помощи напоил вас, а после мы очутились тут. Интересно, чья эта вина? Сокол, не разобрав явного сарказма в интонации Делеана, присвистнул. — Эпично! — Пожалуй, — сказал нивр, даже не сомневавшийся, что наёмник ничего не поймёт. — И как нам... ну... быть теперь? — Я не знаю, — уныло заключил Делеан и тяжело вздохнул. — Что с Медеей? — Она здесь, — ответил Сокол, глядя на спящую Лиднер. — Стриго тоже. Но они ещё не очнулись. — Тогда у меня неутешительный прогноз. — Если ты считаешь, что они… — голос Сокола дрогнул от одной только мысли. — Мертвы, то ты ошибаешься. — Это ты об этом подумал, — равнодушно бросил Делеан, всей душой надеявшийся выбраться. — Я подразумевал совершенно иное. — Да уж прям! Ты меня натолкнул на эти размышления! — Заткнитесь вы ради Сущего… — простонала Медея, захотевшая перевернуться на другой бок, как в кровати, и потерпевшая полный крах. — Что за… — О! Мы в заднице, — кратко ввёл в курс дела Сокол. — Весело, да? Медея, как и наёмник ранее, тоже собиралась было высвободить руки, но наткнулась на серьёзную преграду в виде тугого узла. Она, не заботясь, что другие её услышат, смачно ругнулась. — Где мы? — В логове кровожадного безумца, — на удивление спокойно изрёк Делеан. — Очевидно. — Что? Как так? — возмутилась Медея. — Мы же пришли к тому чудному типу и… Сокол! — Я не причастен! — жалостливо проговорил он. — Я такая же жертва обстоятельств, как и вы! — Сокол, ты дурак или притворяешься? Ты догадываешься, что с нами может произойти? Этот твой «крутой мужик» затащил нас сюда! Вдруг он собирается нас сожрать? У меня нет слов! — Медея, не панику-уй. Я уверен — это недоразумение, — усмехнулся Сокол. — Он не похож на того, кто ест людей. И нивров. И оуви. Он же лекарь, ну? Вдруг это его типичное приветствие! Лиднер готова была закричать от беспомощности, а ещё от злости на Сокола, который вместо того, чтобы серьёзно воспринимать всю их ситуацию, надеялся, как малое дитё, что человек, заточивший их в подвале, будет к ним благосклонен. Хотя ясно, что он хотел им навредить! Если бы не её полная обездвиженность, то она бы ударила наёмника со всей дури. Может, тогда бы он поумнел. Впрочем, навряд ли. Это осознавали все. Стриго, находившийся до недавнего времени где угодно, но только не со спутниками в реальном мире, вдруг зашевелился. Он медленно разлепил веки, уставился в одну точку, забарахтался и неожиданно закричал. — Тише, Стриго! — шикнул Сокол. — Ага, мистер умник пытается придумать план, — фыркнул Делеан. — М-мой с-спаситель? Г-где в-вы?.. — Оуви, перевязанный ремнём, кое-как перекатился и упёрся в холодную стену. — Т-тут т-так… ж-жутко! — Мы угодили в передрягу, — резюмировал Сокол. — А ещё ты немного, ну, промазал... Мы не там. — Сущий! — крикнула Медея. — Ты в курсе, что он на полу? Без цепей! — Да-а, Дерти, походу, всё же считает оуви слабыми, — с досадой произнёс Сокол, до последнего веря, что новоиспечённый друг поддерживает права Стриго. — А заявлял, что для него все равны! Каков нахал! — Нет, болван! — отозвалась Медея. — Он может помочь нам. — Ч-что? — Стриго, легонько оттолкнувшись лбом от стены, сумел снова развернуться к Медее и Соколу. — Я-я не п-понимаю. — Пожалуйста, попытайся встать, — умоляюще попросила Лиднер. — Если этот Дерти притащит сюда свою задницу, то он убьёт нас. Оуви данное известие не взбодрило, а только больше испугало. Он, прижав ушки к голове, зажмурился и понадеялся раствориться, провалиться или просто исчезнуть из этого злачного места. Желательно — очень желательно — со своим спасителем, ведь либо вместе, либо никак. Ради Сокола он пожертвует всем, даже жизнью. — Я п-попробую. — Давай, малыш, — подбодрил Сокол. — Ты справлялся раньше, справишься и сейчас. Ты же наш маленький герой! Мы все верим в тебя! — Д-да… Да! Я с-смогу! Стриго лёг на грудь, опёрся макушкой о пол и, используя ноги, которые опрометчиво не связали, постарался встать. Собственный вес казался самым тяжёлым на свете, всё тело уподобилось вековому камню, неподвижному и такому чужому. Стриго упал обратно на грудь. — Я не с-смогу… — Малыш, я не хочу нагнетать обстановку, правда, — ласково начал Сокол, — но мы вляпались по уши... Мы в дерьме! Поэтому только ты сможешь нас выручить. Так что давай, соберись! — Сокол! — позвала Медея, жалея, что никак не могла стукнуть наёмника. — Ты его пугаешь! — А вот и нет! Я говорю умные вещи. — Удивительно, что ты это умеешь, — язвительно отозвался прежде притихнувший Делеан. — Пошёл к духам, мистер советник! — бросил разозлённый Сокол, испытавший небывало удовольствие, когда нивр молчал. — Ты куда бесполезнее, чем я! — Я быстрее умру от вашей грызни, нежели от убийцы, — грозно сказала Медея, уставшая тратить время на пустые препирательства. — Ой, знаете… — Сокол напряг пресс и чуть приподнялся в попытке почесать нос; у него ничего не вышло, и он издал звук, полный разочарования. — Да чтоб вас! Как неудобно! Почему Дерти не положил нас в кроватки и не укрыл одеялком? За что мне всё это зло! Медея внимательно присмотрелась к крюку, прикреплённому к потолку. В принципе, если сильно раскачаться, то будет шанс вырвать его с корнем. Однако тогда, вероятнее всего, при падении подвернёшь шею или, не дай Сущий, сломаешь кости и останешься калекой. Сокол хоть и был придурком, но подобную участь не заслуживал. — Стриго, давай ещё раз, — предложила Медея. — Собери всю волю в кулак и докажи, что ты лучший оуви! Воодушевляющие речи могли бы вдохновить — при иных условиях. И то не факт. Тем не менее, Стриго попробовал снова. В этот раз он ловко распределил вес по всему телу, что позволило ему оказаться на коленях. Он вытер слёзы радости и вытаращился на кивнувшего Сокола. — Умничка! Окрылённый успехом, оуви приложил ещё раз все свои немногочисленные силы и очутился на ногах. Сокол, охнув от его рвения, готов был разрыдаться от счастья. — Молодец! — поддержала Медея. — Теперь надо как-нибудь снять наши верёвки. — Ты ещё скажи, чтобы он достал воображаемый нож и начал пилить её, — неловко посмеялся Сокол. — Нет, серьёзно. Как ты вообще предлагаешь ему орудовать клювом? — У тебя есть идеи получше, Сокол? — беззлобно поинтересовалась Лиднер. — А что я сразу? Я тут так... мимо проходил. Мимо висел? Просто висел?.. Ай, к духам это всё! Стриго не успел ничего предпринять, как песня, на время умолкнувшая, зазвучала заново. Шаги, аккуратные, хищные и неспешные, заставили сердце пропустить удар. Оуви нерешительно замер, Сокол и Медея, забыв про пререкания, переглянулись и поняли друг друга без слов. — Стриго, — тихо позвала его Медея. — Прячься! Но тот не отреагировал. Вся жизнь тусклыми картинками пролетела перед глазами, конечности от сковавшего его страха перестали двигаться. Он глотал вязкую слюну, не моргал и беспомощно ждал свой приговор. Раздался лязг металла. Кто-то точил нож. Дерти появился во всей красе — в таком же балахоне, однако в этот раз — с идеально зачёсанными назад волосами. Он внимательно окинул взглядом подвал и медленно остановился на Стриго. Дерти не удивился его выходке, будто заранее знал, что так произойдёт. Словно намеренно это подстроил, чтобы дать жертве надежду, а затем так жестоко её отобрать. — Да. — Он глухо рассмеялся. — Пташки любят свободу. Рвутся. Как мотыльки. Горящие. Слепые. И жалкие. Следующие действия Дерти кардинально разнились с его прежней неторопливостью. Быстро отложив точильный камень и обойдя стол, на котором, Сокол только что заметил, валялись различной формы ножи — от маленьких до самых больших, — он схватил Стриго за голову и приподнял. Некоторые перья остались в его руке, и Дерти, игнорируя их, потащил почти не сопротивляющегося оуви к другому столу, располагавшемуся возле Делеана. Он хотел, как и нивра, привязать Стриго цепью. А, может быть, пустить ему кровь, общипать и порезать на мясо для дальнейшей продажи. Это было бы бесчеловечно. — Стой! — завопил Сокол. — Пожалуйста, оставь его в покое! Ну же, Дерти, что за ерунда? Мы же здорово поладили, какого ты устраиваешь сейчас? Дерти притормозил, улыбнулся наёмнику. — А-а. Любопытный. У тебя особая роль. — Какая к духам роль! — Сокол задвигался, рассчитывая избавиться от пут и спасти Стриго. — Отпусти его! Он ничего не расскажет. Просто посмотри на него! Он же напуган до смерти! Если тебе так надо, то возьми меня! — Ты — последний, — кивнул своим мыслям Дерти. — Сегодня все прольют кровь. Во славу всемогущего Ахерона. Господина. Повелителя.

Какая прелесть! У меня есть последователь, пускай и напрочь отбитый. Каково тебе, птенчик, знать, что твоего дружка прикончит тот, кто мне благоволит?

Сокол услышал глумливый голос и гадкий смех духа. Он на время забыл о нём, поэтому его внезапный вопрос, заданный лишь для издёвки, выбил наёмника из колеи. Однако, когда Сокол пришёл в себя, его начала бить мелкая дрожь. Он злился. Для Ахерона вся жизнь — это игра. Он не заботился о других существах, потому что они для него обычные пешки, созданные для служения Королю. Сокол тоже приходился расходным материалом, пускай особенным, имеющим важнейшее значение для Короля. Дух распоряжался им лично, и он, невольно привязанный к своей пешке, ставил на неё всё, что имел сам. Умрёт Сокол — умрёт и Ахерон. И почему в таком случае он не объявился раньше? Почему не воспользовался силой, чтобы помочь Соколу освободить себя и других? Чтобы спасти собственную шкуру? Пожалуй, ответ прост — он выжидал с намерением потом со всем свойственным ему ничтожным высокомерием устранить неугодных. Ахерону нравился этот фарс, он получал удовольствие, близкое к экстазу, когда им восхищались, когда смотрели только на него и когда ему, а не Сущему, поклонялись такие одержимые люди, как Дерти. — О чём ты… говоришь? — заплетающимся языком спросила Медея. Сокол повернулся к Лиднер: та устремила взгляд на Дерти, заслонявшего свет от печи — довольно жуткое зрелище. Она поёжилась. — Глупо. Нелепо, — лепетал Дерти. — Ваш разум — недалёкий. Великий не любит ущербных. Однако я знаю, вы — уникальны. Не переубеждайте меня. Молчите. — Это безумие! Никакого Великого нет! — Медея предприняла тактику отрицания, к сожалению, заведомо проигрышную. — Ты без причины убиваешь людей… всех ради вымышленного твоим больным мозгом создания!

Как обидно. Я вполне реален, пускай и застрял в убогой человеческой оболочке.

— Люди не понимают, — возразил Дерти. — Никогда. Думают, что умные. Но это самообман. Ты отрицаешь. Надеешься, что обойдёт. А оно живёт. Ищет. Я помогаю. — Ты и со своими пациентами так поступил, да? — с истерикой в голосе задала вопрос Лиднер. — Теперь ясно, почему они были довольны! Ты чудовище! — Нет. Я палач. Дерти поудобнее схватил вскрикнувшего от боли Стриго, закинул его тушку на стул и пошёл за ножом. Он и правда намеревался его убить. Принести в жертву настоящему куску дерьма, и ради чего? Чтобы дух благословил его на новые свершения, пообещал ему бессмертную жизнь, безграничную власть и… что дальше? Какой в этом смысл, если его существование приносило всем исключительно страдания? Однако Дерти плевал на то, каким его видели окружающие. Он просто желал, чтобы дух заметил жалкого человечишку. Чтобы монстр дал ему свои уникальные дары за кропотливую и искреннюю службу. Что ж, если это мечта Дерти, значит, она, к его радости, наконец-то сбудется.

Нет, ты не посмеешь!

Сокол закричал во всё горло и испугал одновременно всех находившихся в подвале. Дерти, опешив, положил тесак обратно на стол. Медея пожалела, что не могла закрыть уши, а Делеан и Стриго, будучи не в эпицентре событий, пытались разглядеть происходящее с наёмником. Сокол шевелился, раскачивался, выкручивался как в припадке. Дерти, уверенный в себе, заметно растерял всю храбрость. Впрочем, любой бы струсил от того, как неожиданно задёргался наёмник: он словно боролся со странной сущностью, вселявшейся в него. Цепь перестала шуметь. Сокол остановился. Он посмотрел на Дерти исподлобья, жутко, осуждающе и властно. Совсем не так, как прежде. Наёмник готов был уничтожать кого угодно, хоть дракона, силой мысли, щелчком пальцев. Превращать живую плоть в ничто, в пыль. Его радужка стала почти фиолетовой. — Ты, — голос Сокола — грубый, принуждающий трепетать перед его обладателем, — ничтожество, посмевшее меня заковать? — Эт-то… что это? — недоумевал Дерти. — Потеха! — Ха! Ха-ха-ха! Потеха будет тогда, когда я достану твой тупой мозг из твоей черепушки и буду кидать его, пока от него ничего не останется. — Сокол осклабился. — Как ты смеешь общаться с тем, кто всегда оберегал тебя? Кому ты служишь?! Гнусный червяк! Дерти замер. Он перестал даже дышать. Мужчина неприкрыто пялился на наёмника, пока в один миг его лицо изумлённо не вытянулось. — В-вы… Г-господин? Сокол зарычал, а цепи вновь зазвенели. Дерти, не отрывая восхищённого взгляда от наёмника, будто под гипнозом сделал к нему несколько шагов и упал на колени. Он безостановочно кланялся, что-то шептал. Медея с ужасом изучала Сокола, не обращавшего на неё никакого внимания. — Мой Господин! Я-я… — Лепет жалкой букашки! — вторил Сокол. — И ты возомнил себя палачом? Выше меня? Кажется, на улице раздался гром. Дерти, вымаливая прощение за своё неподобающее поведение, прижался лбом к холодному полу. — Нет! Ни за что! — зарыдал он. — Господин. Я виноват. Бесконечно! — Ты облажался. Твои жертвоприношения во имя меня — пустой звук. Мне нужно больше. — Ч-что, Господин? — Дерти готов был скончаться на месте от переполнявшего его страха. — Прикажите. Я исполню. Всё! — Освободи мой сосуд. Живо! Иначе я уничтожу тебя. Ты хочешь этого? — Нет! Дерти подскочил и приблизился к механизму, опускавшему цепь. Он начал медленно его крутить, пока Сокол полностью не оказался на полу. Затем, вытащив из своего балахона ключ, он открыл кандалы на ногах и развязал верёвку. Сокол поднялся, потирая красный след на запястьях. Он, следом положив ладонь на плечо Дерти, принудил того медленно осесть. Бывший мучитель послушно подчинился и задрал голову. Он с покорностью глядел на Господина и ждал от него новых указаний. — Мне не нужны жертвы, чтобы быть могущественным, — изрёк Сокол. — Меня не надо вызывать, чтобы потешить своё самолюбие. Ты — всего лишь мусор, позарившийся на самое ценное — на моё благословение. — Г-господин! — взвыл Дерти, ударяя себя кулаком. — Позвольте… позвольте. Умоляю… — Такие, как ты, никогда не исправятся. Зачем ты нам нужен? — Я всё могу… всё! Прикажите! Только прикажите! — Ты раб, — со смешком заключил Сокол. — Мне мерзко от тебя. Левую руку окутали фиолетовые спирали. Дерти, растерянно заметив нечестивую магию, не сразу ощутил, как его грудь пронзили насквозь, как вырвали сердце, сломали рёбра и разорвали лёгкие. Он зашёлся кашлем, и кровь обильно полилась изо рта. Дерти упал замертво, никчёмный, убогий человек, не представляющий из себя ничего. Обманщик, не имевший права жить. — Сущий, ну что за ерунда! Новая рубаха, на минуточку! — Сокол скривился и принялся с неприязнью вытирать о чужую одежду попавшие на него багряные капли. — Всё изгваздал! Я должен был свернуть ему шею!

Хоть я и зол, что ты говорил от моего имени, я вполне удовлетворён тем, как подло ты к нему подобрался. Это был отличный обман, за который я, так уж и быть, прощу твоё самовольничество.

— Полный отстой! — зло фыркнул наёмник. — Какой ты, мать твою, милый! — Сокол?.. — невинно позвала Медея. — А. Ой. — Он неловко потёр шею, ненароком отскочил от трупа и загадочно посвистел: мол, он не убивал Дерти, это вышло само собой. — Это же ты, правда? — Э-э-э? — протянул наёмник, почесав затылок. — Конечно? — Просто… всё это… — Игра. — Сокол пожал плечами. — Ну, кроме последнего. Это не входило в планы. Но признайся, что у меня отличные актёрские способности, а? Мне надо их развивать! Может, мне пойти в придворные шуты? Или лучше стать бардом? Ка-а-ак я прекра-а-асен... — запел он, сильно фальшивя.

Милостивый я, заткнись!

— Никогда так не поступай! — Медея прервала невероятную балладу Сокола — на радость Ахерону. — Без предупреждения! Я подумала, что он опять... Делеан, о котором все присутствующие, за исключением Стриго — про него, впрочем, тоже, — забыли, тактично прокашлялся, тем самым вынуждая всех замолчать и обратить на него долгожданное внимание. — Я задам соответствующий вопрос после. А пока, будь любезен, займись делом. — Как же ты бесишь. — Сокол закатил глаза. — Почему ты такой невыносимый? — Какое щедрое на оскорбления описание. Приму его к сведению. В следующей жизни. И то не факт. Соколу пришлось вернуться к трупу Дерти, порыскать у него другие ключи. К странностям жестокого почитателя Ахерона прибавлялось и то, что вместо нормальной связки он хранил всё по-отдельности: вот в маленьком кармане, внутреннем, один ключ, в большом, внешнем, — второй. Наёмник освободил Медею и Стриго. Делеана выручать не хотелось, и потому Лиднер взяла всю обязанность по его спасению на себя. Нивр около секунды изучал Сокола, будто искал возможность напасть на него и прикончить, но потом резко потерял всякий интерес. Впрочем, вполне вероятно, он дал наёмнику лишь отсрочку. Всё же устраивать разборки в этом подвале было такой себе идеей. Выбраться из столь мрачного места оказалось нетрудно. Требовалось подняться по лестнице, очутиться в спальне (больной Дерти!), выйти через кухню в коридор, где лежали их вещи, а затем через дверь обратно в бедный вонючий район, поглощённый дождём. Можно было добраться до командора городской стражи и сообщить с его помощью всем людям о гибели Дерти, представлявшемся лекарем, предупредить быть осторожными и предотвратить появление второго фанатика, пользующегося глупостью граждан и приносящего живых существ в жертву нелепым духам. Только никто не захотел этим заниматься, в том числе и Медея. Их законопослушность могли расценить иначе: приняли бы за убийц, отправили в тюрьму… Кому оно надо? Все устали, вымотались до смерти, и каждый мечтал лишь поскорее забыть всё злоключение как страшный сон. А Соколу предстояло признать свою очередную ошибку и начать относиться к новым незнакомцам с опаской, потому что случай с Тсерой его ничему не научил.

***

Гостиный дом являлся оплотом безмятежности и заветного спокойствия. Для всех, кроме Сокола. Он сидел, как провинившийся, на кровати, смотрел на колени, теребил рукав куртки и не знал, куда себя деть. Медея расположилась на стуле, а Стриго, без пары перьев на голове, на полу. Делеан же мельтешил перед глазами. Он, сняв плащ, ходил из стороны в сторону с заведёнными за спину руками, молчал и был крайне задумчивым. Медея, закручивая на палец рыжую кудряшку, со скучающим видом следила за его передвижениями. Она так и норовила сказать нивру угомониться и приступить к сути, только почему-то сохраняла тишину и периодически зевала. Наконец, Делеан требовательно встал напротив Сокола. Наёмник одарил его вопросительным взглядом. — Я жду, — произнёс нивр. — Молодец, — с явным сарказмом прокомментировал Сокол. — Я жду объяснений, — проигнорировав колкость, добавил Делеан. — Человек, внезапно обладающий магией? Да ещё и такой? Почему ты ещё не умер? Кто ты? — Ты собираешься со мной расправиться? Делеан противно ухмыльнулся. — Пока ты не выкинешь то, о чём пожалеешь, ты будешь жить. Считаю это высшей степенью милосердия по отношению к тебе. — Сокол, расскажи уже ему. — Медея махнула рукой. — Тебе же будет лучше. — Кстати об этом. — Нивр крутанулся на маленьких каблуках к девушке. — Я разочарован. Знать и утаивать? Как подло. — Приношу искренние извинения. — Медея закинула ногу на ногу. — Но я понятия не имела, как ты это воспримешь. Вы чувствительны к магии, и навряд ли бы ты оценил то, что творится с Соколом. — Вы подвергали меня опасности. Ваши оправдания меня не утешают. — Сущий с тобой, чешуйчатый! Какой ты приставучий! Ненавижу тебя! — Сокол планировал поменять позу и тут же замер, когда Делеан отреагировал на него враждебно. — Э-э-э... в общем, да? Во мне дух. Ну, все симптомы на это указывают... Ха-ха... Не знаю, как так получилось. Я был наёмником, мы выполняли задание. Нам понадобилось в одном ниврийском храме… — Вы пришли в наше Королевство? — Делеан сузил глаза. — Да я в душе… — Сокол прокашлялся. — Он находился в нашем. Наверное... Ой, да какая разница? Я не слежу, как ты, за границами Королевств. Гений, — огрызнулся наёмник, не переваривая неуместные вопросы, прерывающие его дивный сказ. — Короче, нам нужно было найти особенный предмет, но я… столкнулся с проблемой. — Что за проблема? Сокол неуверенно пожевал губы. Он ненавидел ворошить старые раны, вспоминать прошлое и жалеть о содеянном. — Я проявил ненужное любопытство, и он… дух… убил близких мне людей и исчез. — Сокол зацепил зубами кожицу на пальце, а следом — половинку отросшего ногтя. — Я целый год корил себя и ненавидел. А потом он заговорил со мной. Снова.

Да, спустился с Небес… Ой, наоборот. Выбрался из Тюрьмы и подумал: а давай-ка я помогу этому смертному? Ха! Даже мне смешно.

— Духи по силе равны драконам, — поделился знаниями Делеан. — По крайней мере, раньше так было.

Я по-прежнему могу с лёгкостью его прикончить.

— Спасибо за пояснение, конечно… — Я это к тому, — продолжил Делеан, — что человеческое тело, не наделённое магией, не способно долго выдерживать присутствие духа. Оно быстро разлагается. Кроме того, тебя должны были поработить, лишить сознания и души.

Но вместо этого я вынужден терпеть выходки этого ничтожества. Как прекрасно. Все мне обзавидуются.

— Я, как видишь, в полном порядке. — Да, — задумчиво согласился с Соколом Делеан. — И это странно. Невозможно. Только если в твоём роду не было созданий, обладающих магией. Однако это невозможно. В тебе нет ничего ниврийского. — О, как жаль. Мы могли бы стать закадычными друзьями… — Тем не менее, — нивр пропустил язвительность мимо ушей, — ты одержим, пускай ты и отвечаешь за свои действия. Из-за духа ты нестабилен. Представляешь для всех угрозу. — А Ваше Превосходительство не в курсе, как мне от этого излечиться? Или Соколу показалось, или Делеан действительно выглядел огорчённым. В любом случае было понятно, что он ничего не знал. — Прости, — с гордо поднятой головой сказал нивр, отчего в глазах Сокола извинение не звучало по-настоящему искренним. — Есть сдерживающие амулеты, работающие на магии драконов, но они защищают от вселения в тело. Если в тебя уже вселились, то этот амулет будет причинять боль вам обоим. — Ух ты. Весело. — Он слышит нас?

Лапушка, я не только тебя слышу.

— М-м… да. — Вам надо договориться о союзе, — поделился мыслями Делеан. — Перемирии. Вы две души — и вы в одной ловушке. Борьба рано или поздно убьёт вас обоих. — Отличная идея, — поддержала Медея. — Если не можешь избавиться от проблемы, то делай всё, чтобы она тебе не мешала.

Какие твои спутники, однако, умные. Я не просто дух. Я — Ахерон, и я не намерен подчиняться.

Сокол обнял себя за плечи. Дух не шёл ни на какие компромиссы, относился ко всему насмешливо, недолюбливал всё живое и даже не желал помогать наёмнику в ситуациях, требующих его вмешательства. Приходилось быть на грани жизни и смерти, чтобы тот действительно начинал хоть как-то шевелиться. И как, спрашивается, пробиться сквозь его заносчивость и объяснить, что сотрудничество — это не позор, а залог успеха? — Я благодарю за честность. Уйдя в мысли, Сокол не разобрал, что пробубнил нивр. — Что? — Благодарю тебя за честность, — повторил более чётко Делеан, считая полноценным таким подвигом, что Сокол не соврал ему, хотя у того и шансов-то не имелось. — За правду. За откровение. Называй как угодно. Сокол что-то промычал. Делеан пребывал в растерянности из-за духа, но всё же оставался нивром. Мог ли он знать, что за предмет хранился в их храме? Сокол так сильно рвался понять, ради чего рискнул всем и ради чего всё потерял. А самое главное, стоило ли оно вообще того? Он подобрал свою походную сумку, порылся в ней и достал волшебное перо. Покрутив в пальцах, Сокол показал его Делеану. — Что это? — поинтересовался наёмник. Рот нивра широко открылся. Делеан удивлённо вздохнул и трепетно, будто это самый ценный и хрупкий артефакт, взял его у Сокола. — Перо нифина… — прошептал он. — Что? Какое к духам перо нифина? — Мой народ, он… — Делеан зажмурился. — Нифины — шестиглазые и шестикрылые птицы, умеющие возрождаться изо льда. Если они умирают, то они замораживают себя, пока не восстанавливаются целиком. Они были единственными, кто владел такой способностью, пока их… не перебили в момент слабости. Это перо — последнее упоминание о них. — То есть мы пёрлись в прокля́тый храм из-за этой бездарной штуковины? — Сокол, и без того разочарованный, кажется, разочаровался вновь. — Серьёзно, мать твою? — Ты заблуждаешься. Это перо — частица нифина. При определённом ритуале оно может спасти от неизлечимой болезни, воскресить умершие растения. Вдохнуть жизнь в давно погибшие земли. — Зачем вы его сохранили? — Медея, чуть наклонившись, обратилась к Делеану. — Я не знаю, кто его сохранил и спрятал. До сегодняшнего дня я только слышал о нём, но не верил, что оно воистину существует… — И какой нужен ритуал, — Сокол посмеялся, — чтобы воспользоваться этим чудотворным пером? — Я думаю, это зависит от многих факторов, — размышлял Делеан. — В легендах нет подробностей. Однако я расстрою тебя: оно не избавит носителя от духа. Их магия — это другой уровень. Сокол, фыркнув, выразил таким образом всю палитру своих эмоций. Обладать подобной силой, как у него, — это сродни смерти. Вот какой он сделал вывод после разговора с нивром. — И куда его теперь? — небрежно бросил наёмник. — Вы должны передать его моему народу. Вам, людям, оно без надобности. Сокол не питал к перу симпатии, и всё же оно связывало его с прошлым и с Орлом. Наверное, именно поэтому у Сокола не получалось его куда-нибудь спихнуть, ведь он думал, что если отдаст артефакт, то подведёт командира и обесценит те старания, которые тот приложил, дабы добраться до ненавистного храма. Пожалуй, Делеану придётся всё же отказать. — Считай, я не человек, — Сокол требовательно протянул к нему руку, — поэтому я буду хранить его у себя. — Ты поступаешь неправильно. Наёмник сузил голубые глаза. — Я разберусь без тебя. Твои советы, увы и ах, ещё ни разу мне не помогли. — Ты мне никто. — Видимо, Делеан вполне реально намеревался напасть. — Я тебя не боюсь. — Да? Тогда я смело воспользуюсь своими обретёнными способностями, чешуйчатый, и ты иссохнешь. Печальное зрелище. — Сокол подмигнул ему. — Будешь летать в качестве пепла, осядешь... может быть, как раз на дерьме Короля. Вдруг получится потрещать с ним о мире во всём мире? Делеан, стиснув зубы, неохотно отдал перо Соколу. Тот, довольный победой, замотал его в тряпку, отчего нивр ужаснулся, и положил обратно в сумку. — Если мы всё решили, то я пойду к себе. — Я провожу тебя. — Медея, не рассчитывающая оставаться наедине с разозлённым Делеаном, вскочила. — Меде-ея, — растянул гласные Сокол. — Боишься, что я снова создам вам проблемы? — Да. Бывает как-то иначе? От правды было… обидно. Делеан, не сказав больше ничего, безмолвно проводил спутников и захлопнул за ними дверь. Под чутким руководством Медеи и Стриго, предпочитавшего на всякий случать не принимать участие в распрях и оттого не открывавшего клюва, Сокол попал в свою комнату. Он невинно им улыбнулся и пожелал доброй ночи, а оуви, растрогавшись, обнял его и издал довольный и смешной звук. Когда Сокол уединился, он лёг в кровать. Только в эту минуту, после двух беспокойных дней, он почувствовал невыносимую усталость во всём теле. Мысли, преследовавшие его в темноте, сейчас отошли на второй план. Он быстро уснул, и снились ему как всегда только кошмары.