— Вы оба ненормальные!
— Медея…
— Как ты мог, Сокол? Они же были ни в чём не виноваты!
— Нам пришлось ради вас. Они нападали, а мы защищались.
— Не надо нами прикрываться! Защищаться можно иначе. А вы их убивали… Жестоко и без капли сострадания! Почему ты не понимаешь, Сокол? Неужели дух затуманил твоё сознание?!
— Нет, вовсе нет!
— Тогда почему ты не видишь то, что вижу я? Вы... вы были чудовищами, испытывающими удовольствие от смертей. Я ничего не говорила, когда мы убивали разбойников и тех, кто представлял реальную угрозу для нас и для всего населения, но стражники… Они просто исполняли свои обязанности. Мы были их обязанностью! Это всё было ошибкой… глупой ошибкой!
Медея закрыла лицо руками. Ей было тяжело принять произошедшее. Воспоминания вновь и вновь прокручивались в её голове, и кровь в них, принадлежащая уже мертвецам, каплями попадала ей на щёки, на волосы, на одежду. Но она только сглатывала вязкую слюну и скорее бежала к выходу — к немыслимому спасению своей погрязшей в грехах душе.
Оно не стоило того. Всё, что они сделали, теряло всякий смысл. Сокол и Делеан были монстрами, однако и сама Лиднер не предприняла ничего, чтобы исправить ситуацию. Она загнала команду в эту тюрьму и была связана с гибелью людей не меньше их. Она была главной причиной. Не Сокол, который вечно встревал в неприятности. Не Стриго, теряющийся из-за своего неуёмного любопытства. Не Делеан, относящийся с пренебрежением к человеческой жизни. Только она, Медея, посмевшая расслабиться лишь на минутку.
Они покинули город вовремя. Суматоха только-только началась, жители Френши в панике бросались в дома, а Фестиваль Ночи, не успев получить логическую развязку, быстро свернули.
Стражники, дезориентированные из-за неожиданного столкновения с освободившимися преступниками, разбирались в основном с трупами товарищей, с ранеными, которых ещё можно было спасти. Другая часть вышла в город, чтобы выловить тех, кто был замешан в беспорядках. Им было необходимо на кого-то повесить вину. Командору это нужно, чтобы не полететь со своего насиженного места в самую мрачную и глубокую яму, полную желчи и презрения.
Но Сокола и его спутников это больше не касалось. К тому моменту они были далеко. Они затерялись, превратились в тень, которую нельзя было опять засадить в тюрьму.
Они остались безнаказанными, но что есть казнь по сравнению с совестью, ежесекундно дерущей всё нутро?
Соколу и Делеану повезло. Они отнеслись к этому как к должному, потому что для них не существовал другой исход, где все бы танцевали от счастья до потери пульса. Прежде всего, им, в частности Соколу, были важны жизни Медеи и Стриго, собственные, а потом уже чужие.
Сокол и так постоянно корил себя за то, как подло поступил с Орлом и со всем Балобаном. Ему не хотелось брать на свои плечи новую ношу в виде смерти заурядных стражников, которые стояли у него на пути. Он воспользовался обычным принципом выживания. Всё предельно честно.
Но то, как отреагировала Медея… Из-за неё Сокол чувствовал себя негодяем. Ему было горестно осознавать, что он невольно заставил её испытать весь этот короткий ужас, который, бесспорно, надолго отпечатался в её памяти. Уже во второй раз. Во второй, дракон всех дери, раз! Сначала отец, теперь это. Наверное, Медея всеми фибрами души возненавидела тот день, когда пересеклась с ним.
— Прости.
— Мне не нужны твои извинения.
— Да, — Сокол, боясь поднять взгляд на Медею, смотрел на свои пальцы. — Но я не знаю, что мне ещё сказать.
— Лучше молчи.
— Гибель живых существ — это закономерный процесс, — Делеан отвлёкся от заточки меча. — Жалеть умершего так же глупо, как и оплакивать его. Возможно, погибшие сегодня отправились в более приятное место, чем это.
— У них могли быть семьи, Делеан, — прошипела Медея. — Дети. А теперь они одни, без отцовской поддержки, без кормильца. Я не в курсе, как всё устроено у вас, нивров, но у нас, людей, это равносильно смерти от голода.
— Тем не менее, это вовсе не повод так цепляться за события прошлого. Надо жить дальше.
— Медея, — Сокол мягко подсел к ней, бережно взял одну её ладонь. — Пожалуйста, поверь мне: я не хотел, чтобы кто-то страдал.
— Ещё бы ты хотел!
— Я неправильно выразился… зараза, — он умоляюще глянул на огонь от костра, словно тот был способен решить его проблемы. — Я бы предотвратил кровопролитие, будь у меня иной выбор.
— У вас он был, но вы его проигнорировали. Не изображай из себя героя, Сокол, чтобы запудрить мне мозги.
— Медея…
— Я сама разберусь, — она одёрнула руку и отсела от него. — Я без вас прекрасно осведомлена, что смерть неизбежна, но то, что случилось, это другое. Это бесполезные жертвы.
— Такова их судьба, — просто ответил Делеан. — Бесполезные жертвы происходят регулярно, но мы не придаём им значения, потому что нам плевать.
— Ты не помогаешь, — печально заключил Сокол.
— Я и не стараюсь.
— Мне стало интересно, — наёмник закинул одну ногу на другую — У вас все спокойно относятся к тому, что близкие, ну... уходят и не возвращаются? Или это ты снова выделился?
— Чем вызвано твоё любопытство?
— Ты чересчур чёрствый. Неужели все нивры подобны тебе?
— Нет. Я не чёрствый. Нам всегда было страшно, но сейчас — особенно. Раньше души были связаны с Хи́со — нашим Сердцем, дающим жизнь и отбирающим её же. Каждый лепесток принадлежал определённому нивру, и мы понимали, что никогда не попадём в Небытие. А теперь из-за вас, людей, мы больше не знаем, где застревают наши души.
— Душещипательная история, — сказал Сокол.
— Возможно, перо нифина...
— Нет, — предугадав, куда опять понесло Делеана, перебил его Сокол. — Я не отдам его тебе.
— Ты обрекаешь мой народ на мучения.
— Что ты там ляпнул недавно? Смерть — это закономерно?
— Сущий, да заткнитесь вы! — не выдержала Медея. — Если вам так угодно выяснить отношения, то идите прочь отсюда. Я не в настроении вас разнимать.
Она понуро подставила к огню ладони, нахмурилась, из-за чего тени от костра пугающе заиграли на её лице. Рядом с ней был Стриго — сконфуженный из-за того, что был так близко к воплощению чистой злости. Он хотел отстраниться от Медеи, но оуви боялся и потому смиренно ждал чуда.
Как наивно.
Сокол склонил голову, обнял себя. Его почему-то пробирал озноб, хоть погода была довольно приветливой и тёплой, как раз для того, чтобы лежать под звёздным небом и мечтать. Делеан продолжал точить свой меч, но Сокол не сомневался, что тот строил грандиозные планы по его устранению. Уж слишком ожесточённо он проводил точильным камнем по лезвию.
Стриго ловко поймал пролетавшего жука, светящегося синим, и потыкал в него чёрным ноготком. Травник в племени выдавливал содержимое в его брюшке в отвар, благодаря чему он приобретал успокаивающий эффект. У Стриго не было с собой ничего необходимого, но вдруг, если он добавит в воду этого жука, то получится что-то расслабляющее? Повлияет ли это положительно на Медею?
— М-мисс…
— Стриго, я неоднократно тебя просила, чтобы ты называл меня по имени.
— Я-я… — растерялся оуви. — П-простите…
— Чего тебе?
Стриго показал ей жука.
— В-вот.
— Что «вот»?
— Д-давайте я к-кину его в-в вашу воду… ч-чтобы… вы… не н-нервничали.
Сокол зажал рот, чтобы не рассмеяться. Делеан раздражённо закатил глаза. Этот оуви был чрезвычайно глупым.
— Какого…
— Т-травник... д-делал отвар... он… н-неплохой...
— Ценю твою помощь, но я не буду пить эту дрянь.
— Не отказывайся! — Сокол подмигнул Стриго. — А вдруг и правда выйдет чудотворное зелье от всех бед?
— Отвали, Сокол. Если ты такой отчаянный, то сам пей эту бурду.
— Эт-то не б-бурда… — обиженно прошептал Стриго.
— Согласна. Это хуже.
— Не будь врединой! Он же заботится о тебе, а ты грубишь. Тебе не стыдно?
Медея уничтожительно посмотрела на наёмника, неуместно разговорившегося. Сокол заметно стушевался, сдался под её напором и поджал губы.
Стриго отпустил жука, и тот с тихим писком устремился ввысь, подальше от проворных существ, способных пожертвовать его тушкой, чтобы создать что-то откровенно жуткое и специфическое. Оуви, грустно проследив за ним, мечтал так же взлететь вверх, чтобы ощутить каждым пёрышком дуновение ветерка.
Но, к сожалению, не в этой жизни.
— Пора спать, — озвучила мысли всех Медея. — Завтра дойдём до другого города и наконец-то возьмём лошадей.
— Если снова что-то не случится, — Делеан покосился на Сокола.
— Да, — наёмник по-детски высунул язык. — Уж постарайся вести себя послушно.
— Угомонитесь, — Лиднер потушила костёр. — Всего хорошего.
— Эй, я ещё…
— Не мои проблемы.
— Медея…
— Всего хорошего, — с нажимом повторила она, — Сокол.
Наёмник тяжело вздохнул. Он неохотно пожелал доброй ночи в ответ, нашёл кое-как в темноте свой спальный мешок и постелил его. Но перед тем, как лечь, ему пришлось пропустить Стриго, с которым он по-прежнему делил одно место на двоих.
Делеан от сна отказался, однако мешком не поделился из принципа, что расстроило и разозлило Сокола, находившегося на грани от того, чтобы лично прикончить неугодного нивра. Но, разумеется, обошлось без рукоприкладства.
Делеан, доверяя лишь себе, патрулировал всю ночь. И, к его счастью, за это время не появилась ни одна опасность, которая опять помешала бы ему добраться до столицы.
***
У́стер встретил Сокола хмурой погодой. Ему было до невозможности дискомфортно в этом городе, будто за ним кто-то пристально наблюдал, но он не мог разобраться, с чем это было связано. Сокол подсознательно чувствовал что-то неприятное и склизкое, и каждый раз, когда он разворачивался, то натыкался только на вопросительные взгляды спутников.
Отсутствие чего-то подозрительного и объяснимого настораживало, и Сокол волновался, отчего он превращался в настоящего параноика, ищущего угрозу там, где её не было.
Вероятно, всему виной была неудачная стычка со стражниками. Несмотря на относительно благополучный для команды исход, на темноту и на Фестиваль, расслабивший всех, до сих пор оставался риск быть пойманным. Было глупо это отрицать. И то, что они оказались в Устере, вдали от Френши, не отменяло того факта, что их могли как-то разыскивать.
Я разделяю твоё мнение. Что-то здесь нечисто... Мне не нравится.
Дух, к удивлению, целиком и полностью поддерживал осторожность Сокола. Однако он не спешил соглашаться с тем, что всё дело в страже. Для него проблема заключалась в чём-то другом, неясном. Это трудно пояснить — это было на уровне интуиции.
Будь начеку.
— Ты в норме?
— Что?
— Ты какой-то странный и дёрганный.
— Нет-нет, я в порядке, — вымученно улыбнулся Сокол. — Просто... э-э... кошмар был очень реалистичным.
— Неужели? — язвительно поинтересовалась Медея, смекнув, что Сокол специально от неё что-то утаивал. — Бедный.
Стриго держал Сокола за руку, Делеан, натянув капюшон, скрывался за тканью от посторонних лиц. Медея искала для них очередной гостиный дом, чтобы перед долгой дорогой отдохнуть на мягких кроватях, а не на земле.
— Скоро пойдёт дождь, — заметил Сокол. — Так уныло…
— Именно поэтому я рассчитываю на твоё благоразумие.
— О чём ты?
— Очевидно, — ответил вместо Медеи нивр, — тебе стоит сидеть и не высовываться на улицу.
— Нам всем, — поправила Лиднер. — Поедим и сразу по комнатам. Меня не заботит, кто и чем будет заниматься, но предупреждаю: остановок больше не будет.
— Ты прямо как… — Сокол торопливо закусил язык.
— Прямо как кто?
— Никто, — он кашлянул в кулак. — Прости.
Медея, не совсем довольная реакцией наёмника, прищурила глаза. Но лезть в душу ей совершенно не хотелось.
— В общем, я настоятельно рекомендую вам поспать. Вставать рано, а ехать долго. Думаю, вы понимаете, к чему я клоню.
Её поддержало нестройное «да». Голос Сокола был особенно вялым. Он знал, что устал от путешествия как морально, так и физически, но когда оно подошло к финалу, то он ощущал опустошение куда острее. К тому же сказывалось и отвратительное настроение Медеи, которая неожиданно взяла бразды правления на себя. Если честно, неблагодарная работа.
В трактире, который был выбран без особого энтузиазма, они быстро и молчаливо перекусили нормальной, по меркам пешей дороги, едой. Делеан, как всегда не оценивший человеческие блюда, вынудил себя хоть что-то съесть. Упорство и гордость в вопросе выживания отходили на второй план. На радость всем.
— Никаких других таверн и внеплановых прогулок, ясно? Я не собираюсь снова задерживаться и спасать чей-то зад.
— Ты повторя-яешься.
— И я надеюсь, что ты, Сокол, слушал меня внимательно, иначе я напишу тебе на лбу, чтобы ты точно уяснил, что я не шучу.
Делеан усмехнулся, и Сокол пихнул его в бок.
— Я говорю о серьёзных вещах.
— Медея, успокойся. Правда. Это уже слишком.
Лиднер потупила взгляд в стол. Конечно, наёмник был прав: она перебарщивала, но причиной тому был пережитый опыт. Да, она командовала ими, однако поступала так не потому, что ей было в удовольствие, когда перед ней ползали на коленях и беспрекословно выполняли все её поручения. Это было для того, чтобы никто ничего не испортил. Не сейчас, когда они были практически в шаге от столицы.
— Без сюрпризов. Иначе, клянусь, кому-то не поздоровится.
Они разошлись по четырём комнатам — опять же по приказанию Медеи, следящей за всеми крайне бдительно. Она проводила каждого, как малого ребёнка, до двери, что было весьма жутко, повторила несколько раз одно и то же правило и только потом, когда убедилась, что её словам вняли, удалилась.
Когда Сокол заперся, он задался вопросом, как ему убить время. Образно, естественно. Он, упав на скрипучую кровать, уставился на плесневелый потолок. По идее, Сокол мог попытаться наладить контакт с Медеей, но помогла бы сейчас эта задушевная болтовня? Он не имел ни малейшего понятия, но чутьё подсказывало ему, что нет. Лиднер была сосредоточена на своих заботах, на том, чтобы всё прошло без конфузов, и отвлекать её — это самоубийство. А пока Сокол не желал прощаться с жизнью.
Он постарался поговорить с Ахероном, но и тот был собеседником так себе: любые вопросы игнорировались, с утверждениями соглашались лениво. Сокол бросил эту затею.
Он поворочался в кровати около часа. Менял позу, взбивал подушку, думал обо всём и ни о чём одновременно, ломал голову над бытовыми проблемами. Сокол хотел подняться, но заставил себя полежать ещё несколько секунд.
Секунды перетекали в минуты, минуты — в часы.
И он, сам того не заметив, уснул.
***
Прохладный ветерок должен был освежать, но Сокол, самый сонливый среди спутников, так и норовил к чему-нибудь приткнуться, чтобы подремать. Медея же, полная сил, окликнула его и приставила к нему Стриго, дабы тот контролировал любое передвижение наёмника и если что сразу докладывал ей.
Конечно, после вежливой просьбы Сокола оуви забыл про свою роль своеобразного телохранителя, но уйти не посмел. Он просто стоял рядом со своим спасителем, дышал и моргал. Делал, так сказать, вид, что работал.
Если бы Сокол был бодрее, он бы поразился тому, как истощился его организм. Он проспал почти целый день, а его всё равно тянуло куда-нибудь прилечь. И если бы не Лиднер, тарабанящая в его дверь долго и очень раздражающе, то он бы ещё валялся в постели и не знал печалей.
Сокол, зевнув, наблюдал за тем, как Медея торговалась с конюхом, которого разбудила ни свет ни заря. Она просила у него приличную скидку за трёх лошадей (Стриго, разумеется, не умел управлять столь грациозной зверюгой), а тот воротил носом и завышал цену за то, что ему причинили неудобства. В итоге Лиднер, после долгих упрашиваний, психанула, всучила ему глеты, тихо прокляла и забрала трёх здоровых животных.
Вороной красавец достался Соколу и Стриго, которого было решено посадить с наёмником, Делеан выбрал серую, а Медея — рыжую.
Неторопливым шагом они покинули город. Медея, продолжая всех направлять, устремилась вперёд, а Делеан и Сокол со Стриго были практически на одном друг от друга расстоянии.
— Хорошей нам дороги, — крикнула Лиднер. — Пусть удача наконец-то повернётся к нам лицом.
Солнце только-только вставало, оно освещало первыми лучами лес и пробуждало всех ото сна. А три лошади уже галопом скакали к столице.
