Не хочешь терять мою силу, не так ли? Понимаю. Это вызывает зависимость.
Он — совершенно невозмутим. Дух не язвит и не извергает свою желчь, чтобы ужалить. Он спрашивает буднично, пытается, по всей видимости, угадать мотивы человека, неожиданно проявившего беспокойство за состояние какого-то монстра, натворившего немало плохого. С точки зрения Сокола, несомненно. Для Ахерона его действия — само собой разумеющееся. Они правильные, потому что неправильное для него чуждо. — Нет… этот умалишённый… — при упоминании Святого Сокол крепко, до побелевших костяшек, сжал кулаки. — Прости меня. Я… я не знал. Клянусь. Я никогда не посещал Пристанище, я ни разу не молился так, как полагается, я-я считал всё это пустой тратой времени, а теперь… я готов на полном серьёзе поверить в Сущего!Вы, люди, создания, привыкшие адаптироваться ко всему. Их безделушки подействовали на меня лишь благодаря дарам драконов, но не более. Не будь у них столь искусных приспособлений, они бы сгорели в моём огне.
— Ты могущественный, но не всесильный, Ахерон!А твой Сущий? Мёртвый дракончик, который никогда не ответит на ваши просьбы... Какая печальная история. Тебе пора уяснить, что я — твой новый Сущий. Молись мне, птенец. Верь в меня, а не в фанатиков. Я реален, и я твоё спасение.
— Нет... Нет, Ахерон! Ты моё проклятие! Я стал слишком полагаться на тебя. Ты меня расслабил!Ты меня обижаешь. Не стыдно ли врать? Это ты неотёсанный кретин, который так и не научился держать язык за зубами и сидеть на заднице смирно, чтобы миновать ненужных приключений. Разве я был инициатором вызволения той неблагодарной семейки из лап Пристанища? Нет, птенчик. Это был ты. И сейчас ты миленько пожинаешь плоды своих трудов.
Рядом с Соколом, отказывавшимся развивать эту паршивую тему, материализовалась из ниоткуда лавочка, которая, как и плитка, была заметна лишь под конкретным углом обзора. Сокол незамедлительно сел на неё и, словно прячась от прохладного ветерка, обнял себя. — Мне так… тяжело. Как будто на меня свалилось небо.Я страдаю, и потому страдаешь ты. Мы в одной шкуре. Забыл?
Сокол потрогал висок, на котором отчётливо ощущался рельефный священный символ Пристанища. Он был омерзительно неприятным под подушечками пальцев, настойчиво изучающих контур солнца и венка. Если бы наёмник был чуть умнее, он бы, возможно, смог предотвратить это столкновение с праведником и его смертоносным для духов орудием, смог бы спасти часть своего лица от столь уродливой метки. Она ведь останется. Может, побледнеет со временем, но не исчезнет. Теперь он волей-неволей принадлежал Пристанищу, хотя всей душой хотел от него избавиться. — Меня словно пометили.Наверное, быть игрушкой Святого — редчайшее удовольствие.
— Ой, заткнись, а! Что за идиотские шутки?! Ахерон засмеялся, но через секунду тут же закашлялся. Сомнений не оставалось — он снова, как и тогда, в храме, был нестабильным, опасным и для себя, и для Сокола. Они очень долго пребывали под крышей Пристанища, впитывали всю вредную для них энергетику, терпели боль от освящённых цепей… удивительно, как они не скончались. Вероятно, человеческое тело смягчало сущность Ахерона, делало его одновременно уязвимым и более терпимым по отношению к убийственным примочкам Пристанища. — Как мне вообще от них отвязаться, если они могут без проблем вывести меня... из строя?Тебе стоит быть ближе к своим спутникам. И к своему неожиданному покровителю.
Перед глазами Сокола предстали короткие смазанные эпизоды, как светловолосый мужчина с удивлением смотрел на него, как приказывал Святому освободить наёмника и прекратить над парнем всякие мучения. Праведники в тот миг лепетали перед ним, ставили выше, чем Святого, не сумевшего сказать ему ни слова против. Сокол бы вечность смаковал растерянность Пристанища, насмехался и переживал бы невиданный подъём сил просто оттого, что кто-то, очевидно, высокая шишка в столице, был влиятельнее всяких фанатиков, возомнивших себя главными. К своему глубокому сожалению, или всё же к радости, Сокол был не осведомлён об устройстве Куллара, о том, кто и кем являлся, какую должность каждый занимал. Он не имел ни малейшего понятия, кем был человек, забрёдший в Пристанище, но тот, сам того не ведая, действительно помог Соколу избежать незавидной участи ручного зверька. Он был крайне ему благодарен. — Как мне доверять незнакомцам? В этой столице? Тут все зациклены на себе!О-о-о, у тебя есть в этом отличный опыт, птенец... А вообще тебе необязательно доверять. Достаточно использовать все блага, которыми с тобой делятся. Редчайшая возможность повисеть на чужой шее.
— Ты говоришь ужасные вещи.Да. И я горжусь этим. Мои советы противоречат твоей добренькой душонке, но зато они наиболее эффективны.
Сокол взялся за волосы, на виске от перенапряжения вздулась вена. Он согнулся, зажмурился и попробовал сосредоточиться на чём-то постороннем, чтобы выровнять дыхание и утихомирить быстрое сердцебиение. Но чем яростнее он старался, тем хуже была концентрация. Всё ускользало от него, расплывалось, и он был попросту не в силах с этим бороться. — Больно…Тебе нельзя задерживаться в своём сознании. Это может ввести тебя в коматозное состояние. Для вас, людей, слиться с нирваной то же самое, что умереть. Все ваши мудрёные приёмы, чтобы познать себя, нужны лишь для того, чтобы вы нашли какой-то смысл жизни и не ныли. В действительности это пустой звук как для всего мира, так и для вашего будущего после смерти. Если ты, конечно, убеждён в существовании перерождения. Но я расскажу тебе секрет: это тоже бред.
— Мне не помогает… — Сокол, полагая, что его вот-вот вырвет, резко прикрыл рот. Послышался тяжёлый вздох.Так уж и быть, я любезно верну тебя обратно. Не хочу видеть твои человеческие… жидкости. Особенно здесь.
Сокол, не успев опомниться, уже летел в белом туннеле, который, казалось, не имел ни малейших границ. И чем дольше он падал, тем страшнее ему было за то, что преподнесёт ему суровая реальность.***
Пушистые одеяла, пахнущие чем-то цветочным, нежно обволакивали тело. Зарываясь в них носом, Сокол был похож на ребёнка, которого трепетно и с любовью обнимала мать, дарящая своему дитя приятную теплоту. Он прижался к мягким подушкам, сонно что-то промычал и почувствовал себя по-настоящему счастливым. Он был в другом мире — в более спокойном и лояльном к нему. В мире, где ему не надо было волноваться из-за выживания в своём сомнительном путешествии, из-за Святого, из-за спутников, из-за всего. Всё это, по крайней мере, в этой волшебной кровати, отходило далеко на второй план, и это было так чудесно — отдаться неясному порыву, который расслаблял его и… Стоп. Сокол вскочил, но запутался в пододеяльнике. Решив, что это очередная ловушка, он начал ожесточённо драться с воздухом, тихо ругаться и разбрасываться проклятиями, что, конечно, не приносило никакой пользы. В дверь аккуратно постучали, а следом кто-то её открыл. Сокол замер, прислушался к неспешным и мягким шагам. В голове пронеслись не самые позитивные мысли, которые он как можно быстрее подавил, чтобы случайно не натворить новых дел. Несомненно, пока было рано рассматривать варианты, когда его опять пытают и подвешивают на цепи. А ещё бессовестно нарушают его личное пространство, чтобы напугать. Вошедший подвинул стул, что-то осторожно опустил. Он схватил пододеяльник и с лёгкостью освободил Сокола, героически не издавшего и писка. К величайшему облегчению. Позориться криками о пощаде было бы, скорее всего, неуместно в данной ситуации. На него ласково и с неким немым вопросом взирали зелёные глаза, тонкие губы были приветливо растянуты в добродушной и искренней улыбке. Морщинки, показывающие возраст, добавляли мужчине статности, впрочем, как и ухоженная борода, придававшая ему какое-то королевское величие. При взгляде на него хотелось если и не улыбнуться в ответ, то как минимум дружелюбно с ним поздороваться. — Я рад, что ты сейчас выглядишь менее помято. Лекарь сказал, что тебя знатно потрепали. Он пригладил выбившуюся светло-русую прядь, и Сокол, оторвавшись со смущением от бестактного разглядывания лица, заметил седину на висках. — Лекарь? Мужчина кивнул. — Тебе нужна была помощь знающего человека. А я, увы, всего лишь советник, — он, молчаливо спросив разрешения и получив от Сокола неуверенный кивок, коснулся уродливого Солнца с ещë красными, не зажившими ранками, и тяжело вздохнул. — Варварский и чудовищно неправильный способ заявлять на людей свои права. Я не представляю, как ты с этим справился. Лекарь постарался избавить тебя от мук, но… мне жаль. Наши возможности, к сожалению, очень ограничены. Сокол, не совсем понимая, о чём речь, недоумевающе нахмурился. Только спустя долгие секунды, проведённые в тишине, до него дошло, что же подразумевал советник. Клеймо. Как у животных, чтобы их пометить. Он, слава Сущему, даже не подозревал, что вся проблема в духе и в том, что он — в Соколе. Это позволяло наёмнику прикинуться невинным созданием, которое безжалостно сцапало Пристанище. — Да уж… — ответил без капли наигранности Сокол. — Это было… больно. Однако одного слова было недостаточно, чтобы описать всю истинную палитру эмоций, которая продолжала бурлить в нём, когда он вспоминал праведников. Но злость быстро заменялась усталостью, и Сокол, ненавидящий всем сердцем Святого и его верных последователей, хотел только прикрыть макушку руками и отгородиться от всего мира, дабы никто его не трогал. Но советнику необязательно знать о его душевных терзаниях. — Зачем они тебя поймали? Чего добивались? Это же очевидно! Они мечтали заполучить духа, чтобы свергнуть Короля и отправить советника вслед за ним. Дальше — расовый геноцид. Сокол думал именно так, и навряд ли кто-то был способен его переубедить. Растерявшись от повышенного к себе внимания, он прикусил губу. Хоть советник и был с первого впечатления хорошим и чутким человеком, он мог неправильно расценить любое оправдание Сокола и объявить его, при любой корявой формулировке, как изменника Королевства. Что-что, но Сокол не рвался прибавлять к списку своих недругов всех людей. — Я...э-э... не в курсе, но, наверное, я перешёл им дорогу, когда спас семью от праведников. Советник задумчиво отстранился от Сокола. Он скрестил руки на груди, отвёл взгляд в сторону и погрузился в себя. Теперь мужчина, серьёзный и сосредоточенный, с отчётливо выделяющимися морщинками на лбу, выражающими его досаду, был куда старше. Он походил на высокопоставленное лицо как никогда раньше. — Ясно. Они снова превышают полномочия, — сказал он вслух скорее для того, чтобы легче было построить логическую цепочку, нежели чем поддержать диалог. — А потом народ считает, что во всём виноват Король. Но никогда — Святой. Сокол виновато пожал плечами, будто он и был тем самым народом, который только и делал, что жаловался на власть днями и ночами. Конечно, у него было немало вопросов и к Королю, и к советнику, но задавать их тогда, когда о нём вроде как позаботились, было бы грубейшей ошибкой в его короткой жизни. — Прошу прощения, — мужчина вернул себе более приветливый вид. — Я каждый раз обещаю себе меньше говорить о работе, но она всё равно не оставляет меня в покое. — Не волнуйтесь. Вы занятой. Это естественно. Но я... я надеюсь, что это... временно... и вы скоро отдохнёте... Вот. Советник улыбнулся, и Сокол последовал его примеру, хоть и вышло у него это более сконфуженно, чем у мужчины напротив. Общение давалось Соколу с неимоверным трудом. Сказывалось в первую очередь общее состояние, которое нельзя было назвать нормальным: запястья щипали, внутренности ныли, при любом неловком движении напоминали о себе синяки. Во-вторых, разница между советником и наёмником была видна невооружённым глазом, и Сокол, при всём своём уважении, не имел ни малейшего понятия, о чём можно было с ним болтать. Должность мужчины и его аристократическое воспитание полностью перекрывали создавшуюся между ними комфортную атмосферу и давили на Сокола тяжёлым грузом. — Как тебя зовут, парень? Ты живёшь в Кулларе или проездом? — Я… м-м… — наёмник кашлянул в кулак. — Сокол. Меня так зовут. Да... Я не живу. Не живу здесь. Проездом. Советник предложил ему стакан с водой, и Сокол приметил серебряный поднос с едой, которая смотрелась безумно аппетитно. Он так соскучился по горячей пище, что у него невольно потекли слюнки. — Сокол, — повторил советник. — Необычное имя. Оно похоже на прозвище. Но есть в этом своя изюминка. — Может быть… вы правы. — В любом случае приятно познакомиться с тобой, Сокол, — он протянул ему ладонь для рукопожатия, но наёмник затормозил, и советник в итоге отказался от своей идеи, чтобы не смущать его ещё больше. — Я не смогу проконтролировать тебя, но я полагаюсь на твоё благоразумие. Тебе сейчас нужны силы. — С... С-спасибо, — пикнул Сокол, сгорая от стыда. — К тому же я пока не знаю, какие планы на тебя у Святого, поэтому попрошу находиться здесь и не геройствовать. Ради твоей же безопасности, — командным тоном отчеканил советник. — Я не потерплю ещё одну смерть от его рук. — Я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством... — Это вздор, Сокол. Чувствуй себя как дома. Когда я вернусь, мы решим, как поступим дальше. Договорились? — Да. Спасибо… спасибо большое... за всё?.. — Мне будет в радость, если я смогу хоть кому-то помочь. Советник кивнул, мельком оглядел помятого и взлохмаченного Сокола и покинул комнату, оставив наёмника совсем одного. — Гадство, — Сокол помассировал переносицу. — Это было странно. Он определённо считает, что я идиот последний с этими неуместными паузами и «э-э» да «м-м».Было бы хуже, если бы ты был более языкаст.
— Сомневаюсь, что это добро бескорыстно. Вдруг ему что-то от меня надо? Выступить против Святого, например? У меня не входило в планы быть пешкой в играх королевской власти и Пристанища.Не заметил закономерности? Вокруг тебя всегда люди, которые от тебя что-то хотят.
— Ты в их же числе. Но ты не человек. Он со вздохом откинулся на подушки. Было нелегко верить в то, что минувшие события, которые всегда вели его к чему-то плохому, привели в итоге к хорошему. Может, в этом и был какой-то подвох, но о нём, кажется, тревожились, раз вызвали ради него лекаря, прописали ему постельный режим и настояли на том, чтобы он пользовался всеми благами, предназначенными для зажиточных слоёв населения. Не исключено, что всё это — напускное, и лишь вопрос времени, когда его погонят на улицу, но даже той частички благодеятельности хватало Соколу сполна, чтобы рассыпаться перед советником в благодарностях. Тем не менее, он не мог лежать в кровати до самого вечера или оставаться тут, в чужом доме, на несколько дней, пока не оправится тело. Где-то по столице бродили Медея, Делеан и потерянный Стриго, они искали его, и он был обязан рассказать им обо всём, что с ним случилось. Предостеречь, хоть опасность им не угрожала. В конце концов, Соколу необходимо было отсюда выбраться, чтобы самостоятельно подумать, как быть дальше, потому что для него было унизительно — полагаться на милость кого-то другого. Тем более если этот кто-то был такой важной шишкой. Раскрывшись, он обнаружил себя в совершенно другой одежде — в длинной, идеально белоснежной ночнушке в пол. Фыркнув, Сокол осмотрел комнату, поставил на стол полупустой стакан и с удовольствием съел парочку ягод и небольшой кусочек мяса. Если и быть королевской персоной, то ради того, чтобы так разнообразно питаться. Он забрал своё родное обмундирование, которое оказалось чище, чем помнил Сокол, а ещë слегка влажноватым — его не стирали целиком, но отмыли от ярких пятен крови. Оно было аккуратно сложено в ровную стопку, и наёмник ненароком возгордился тем, каким был уважаемым человеком, раз ему так угождали. Это было довольно необычное ощущение. Незнакомое, однако быстро располагающее к себе. К этому можно было даже привыкнуть. Переодевшись, Сокол поёжился от контраста холодной ткани и тёплой кожи. Если он заболеет, то будет паршиво. — Будто меня кто-то облизал... фу!Скажи спасибо, что это недоразумение хотя бы не выбросили. Я бы на их месте не стал церемониться.
— Эй! Это, между прочим, новое. Я что, зря по рынку шастал?Ура. Ты ещё не потерян для общества.
— Ой, ты бы выбрал не лучше. Откуда у тебя вообще вкус?О, мой маленький птенчик, ты пока не готов удивляться.
Встав напротив зеркала, Сокол пригладил вьющиеся тёмные волосы назад и присвистнул от своего плачевного вида и уставших глаз, под которыми уже образовались мешки и синяки из-за недосыпа. Он недолго поколдовал, и теперь несколько густых отросших прядей спадали набок, тем самым закрывая миленький подарочек от Пристанища. Конечно, клеймо всё равно было видно, особенно если дотошно приглядываться, но у Сокола не было другого выбора. Или так, или никак. — Скверно. Для людей это будет знак, — он почесал нос. — Лишь бы камнями не закидали...Была бы иная рана, я бы заставил её зарасти. Даже сломанная рука или нога для меня, духа, ничего не значит.
— Вместо того, чтобы хвалиться, показал бы на практике, какой ты одарённый.Твоя метка — исключение из правил. Эта сила мне неподвластна. Твоя кожа рано или поздно зарастёт, но шрам будет тебе вечным напоминанием о позорной ошибке, которую ты допустил. Тебе придётся жить с этим.
Сокол взглянул на запястья, на которых был некрасивый красный след от кандалов. Он нежно покрутил браслет, подаренный Медеей, дотронулся пальцами до расколотого чёрного черепа, доставшегося ему от Орла. Вместо предполагаемого умиротворения он испытал нервозность и вину. Эти вещи ему дороги, но одна из них была связана со смертью, а другая — с огорчением, возникшим от резкого расставания. Сокол успел соскучиться по своим спутникам. По Делеану — в том числе. Его отчасти грубые, но отрезвляющие комментарии были бы сейчас кстати. Ему не доставало и Медеи, которая вела их и присматривала за ними, корчила недовольное лицо при оплошностях, но всё равно терпеливо помогала и поддерживала. А Стриго… бедный наивный оуви. Его надо было найти в первую очередь. В столице, где обитали люди разных сословий, ему было опасно ходить одному. — А где… — Сокол вернулся к столу. — Зараза. Он опустился на колени, порыскал на полу и залез в укромные уголки. Наёмник обыскал всю комнату, разворошил кровать, но не нашёл того, что искал. — Да где же она…Сумка?
— Да. Да! Ты знаешь, где она?Как тебе вариант с Пристанищем?
— Ч… что? Ты намекаешь, что она — в Пристанище?Навряд ли этому советнику она нужна. По крайней мере, он бы оставил или её пустую, если он падок на грязное нижнее белье, или её скудное и неинтересное содержимое, если он коллекционирует потрёпанные сумки.
— Твою мать… — Сокол с поражением упал на стул и запустил пятерню в волосы. — Это бред. Должно быть, просто кошмар...Нет. Это реальность.
— И что мне делать?Надеюсь, ты не додумаешься... Ах… я уже вижу, что додумался. Прекрасно. Что ж, это самая бездарная идея, посетившая твою безмозглую голову. Когда будешь умирать, помяни меня ради уважения.
Сокол медленно поднялся. Идти на рожон в Пристанище, требовать у них невесть что и быть настоящим дураком, не учащимся на собственных косяках, — всё же не входило в его планы. Разумеется, Соколу хотелось вернуть то, что принадлежало ему по праву, но он был слишком беспомощен против праведников и Святого. Появляться у них на глазах — это путь в один конец, и навряд ли советник или любой другой человек снова его спасут. Скорее всего, это была одна-единственная подачка от судьбы, и она больше не будет так щедра с тем, кто упорно продолжает её игнорировать. — Ладно. Хорошо. Это нерационально. Нам нужна… нам нужна Медея. Она что-нибудь предложит...О да. Ей же нечем заняться. Она только и ждёт, когда ты к ней заявишься. Ты совсем балбес или умело притворяешься?
— Если бы ты имел к штучкам Пристанища иммунитет, то я бы сиял от счастья. Но пока, увы, ты бесполезнее меня, так что смирись. Или дай совет, о гений!Медея так Медея. Чего ты так разозлился?
Сокол, кусая короткие ногти, прошёлся по замкнутому пространству, которое вдобавок ко всему начало его угнетать. Внутри него что-то кипело, оно было таким же нестабильным, как и Сокол, испытывающий странные и противоречивые эмоции, мешающие ему сконцентрироваться на чём-то дельном. Как он мог посеять свою сумку? Мало того, что в ней было перо, которое он презирал всей своей душой и таскал с собой и никому не отдавал, так там ещё было сменное, правда, перемешанное с нечистым, нижнее бельё! Второе его волновало даже больше, чем первое. А теперь, с неудачной потерей, он мог только догадываться, как с его исподним поступит Святой… Лишь бы обошлось без детального вызывающего изучения. — Потому что я облажался, Ахерон. И меня это раздражает.Ты сам же и усложняешь себе своё существование. Очисти разум. Будь как я.
— Если бы всё было так просто... Сокол поправил одежду, которая и без того сидела на нём отлично. Он не представлял, как будет покидать дом советника — или кому он вообще принадлежал, но он молился, чтобы любопытные зеваки не задавали ему провокационных вопросов. Потому что, если честно, из-за нервов он сразу же сдаст себя с потрохами. Приоткрыв дверь, Сокол высунул голову и заметил офицера, неспешной походкой спускающегося по лестнице. С другой стороны стоял второй стражник, скорее всего, рядовой, который, прислонившись к перилам, увлечённо читал книгу, пока рядом не было того, кто бы сделал ему выговор за уклонение от своих обязанностей. Наёмнику пришлось скрыться обратно в комнате. — Вот же… незадача.Охраняют прямо как принцессу.
— Ха-ха, очень смешно. Я могу вырубить их. Поодиночке, — Сокол прижал руку к подбородку и подключил к работе свои мозги. — Потом выбежать и слиться с толпой. Пока они придут в сознание, я буду уже далеко.М-м. Далеко — это в столице? Тебя будут разыскивать как преступника.
— Тогда можно как-нибудь проскользнуть мимо них… если поймают, то прикинуться дурачком. Мол, сотрясение получил, ничего не соображаю…Ты и так дурак. Тебе нет смысла прикидываться.
— О Сущий, да ладно! Я тебя слушаю! Давай, пестри умом!Через окно. Быстро. Надёжно. Без мороки.
Сокол не желал признавать, но в чём-то дух был прав. Вид с окна выходил на стену следующего дома. Ничего романтичного, но для Сокола в данный момент это было выигрышно. Если бы он прыгал в людное место, то проходящие бы заподозрили, что падающий неадекватный, и его лучше сдать стражникам, чтобы тот случайно кого-то не убил, нежели чем терпеть. — А я... не сломаю себе ноги?Второй этаж не так уж и смертелен.
— Меня это почему-то не успокаивает.Ты сражался с безумцами и монстрами. Какая-то высота не должна тебя пугать.
— С монстрами я хотя бы знал, чего ожидать… А тут всё неоднозначно.Всё однозначно. У тебя три исхода: либо ты помрёшь, либо выживешь, либо покалечишься.
— Спасибо. Ты умеешь утешать.Обращайся.
Сокол открыл окно, взглянул вниз. От этого у него закружилась голова, и он откинулся назад, взялся за раму и зажмурился. Дыхание сбилось, и он замер на пару томительных минут, прежде чем его организм пришёл в норму. Он не боялся высоты. Темноты — да, но высоты… Тем более второй этаж, как верно подметил Ахерон, не был таким уж опасным, и он мог без проблем перенести этот отчаянный прыжок. Однако Сокол собирался с силами долго, он уговаривал себя придумать альтернативу, где ему не придётся рисковать жизнью. Он даже вернулся к своему первому варианту, когда планировал вырубить стражников. Ахерон, держась на последнем издыхании, готов был взвыть от нерешительности Сокола.Ты страшишься пустяка. Возьми и прыгни. Я буду рядом. Не сказать, что у меня есть выбор, но люди делятся между собой этими пустыми словами, чтобы подбодрить.
— Благодарю за честность.Я всегда честный.
Сокол высунул на улицу ноги и, отсрочивая неминуемое, истерически посмеялся. Он чувствовал себя каким-то нескладным ребёнком, к шее которого привязали тяжеленные мешки, утягивающие его на дно реки. Ему не нравилось быть настолько слабым. — Сущий, пожалуйста, я ещё так молод…Ты…
Он прыгнул. Неожиданно для себя, оттолкнувшись от рамы, Сокол полетел вниз. Он интуитивно сгруппировался, и потому при жёстком соприкосновении с асфальтом не пострадал. Наёмник чуть прокатился и, довольный своей внезапной смелостью, с облегчением вытянулся во всю длину. Не тратя времени, Сокол вскочил, насколько это позволяло ему израненное тело, шагнул, скорчил лицо от боли и сгорбился. Кажется, он всё же что-то сломал. — Да что за… Он пощупал свою лодыжку на наличие перелома. Кости не торчали, да и в целом она выглядела пока вполне здорово. Пройдя ещё немного, Сокол опёрся о стену и выдохнул.Обычный ушиб.
— Какое, февул дери, счастье. Хромая, Сокол поплёлся по улице. Он ещё был не в курсе, что находился в богатом районе, когда как его друзья — в промежуточном, разделявшем богатых от бедных. И чтобы туда добраться, надо преодолеть площадь, которую уже открыли и тщательно охраняли.***
Они посетили уже третью таверну. Медея, Делеан и Стриго искали Сокола достаточно долго и безрезультатно, чтобы последний закатил сильную истерику. Бедный спаситель оуви, по мнению исключительно пернатого, затерялся в недрах злосчастной людской столицы и теперь лишь кто-то свыше мог им помочь. Но зная удачу, преследующую кого угодно, но только не их, Стриго переживал, что такими темпами им легче сдаться, чем продолжать бесконечно разочаровываться. Медея на подобное заявление внутренне кричала и не понимала, зачем они вообще подобрали оуви, если тот мог… ну, пропасть. Прямо как Сокол. Чисто случайно. Говоря откровенно, то Стриго нашёлся сам. Он протяжно рыдал, перечислял невнятно знакомые имена и надеялся, что хоть кто-то его отыщет. Гуляющие люди недоумевающе на него посматривали, но выручать оуви из беды — слишком уж гордое дело, не каждый на это пойдёт. Поэтому его игнорировали, будто он так — пустой звук, который нужен для фона и не более. Делеан, будучи более собранным, чем Медея, сумел первым услышать громкие завывания, слишком уж напоминавшие Стриго. Он повёл её к оуви, и воссоединение, ожидавшее их дальше, было трогательным. Увидев вблизи родные лица, Стриго резко угомонился и со слезами на глазах кинулся к друзьям. Он прижимался к Медее так, словно она в любой момент могла раствориться в воздухе и оставить его снова совсем одного в этом жестоком мире, где на него всем было абсолютно плевать. Одной ногой он касался обуви Делеана — так, чтобы убедиться, что и он не уйдёт и не бросит его. Жители Куллара, не привыкшие к таким сценам, останавливались, открыто пялились и предвкушали какой-нибудь интересной развязки, где оуви, например, изобьют. Их стоило огорчить. Когда Стриго очухался, он осознанно оглядел Делеана и Медею. Через секунды в его янтарных глазах опять появились слёзы. — Где… г-где м-мой с-спаситель? — Он потащился за тобой и мы… мы разминулись, — извиняющимся тоном ответила Лиднер. — Но не всё потеряно, Стриго. Это же Сокол. — Я… я… — Стриго, всё будет хорошо. Я знаю, как он дорог тебе. Но и нам он тоже дорог. Если тебе будет легче, то клянусь тебе: мы перероем всю столицу, если понадобится, но обязательно его откопаем. Образно, разумеется. Он же жив. Делеан положил на плечо Медеи ладонь и что-то тихо шепнул ей на ухо. Она улыбнулась и легонько ударила его по руке. — П-правда? — Правда. Только не отходи от нас. Держись рядом. Это ведь не сложно? — Нет, — оуви опустил голову. — Н-не сложно. Они начали свои поиски с таверн. И все три заведения, в которых они побывали, не приблизили их к успеху. Постояльцы по сумбурному описанию плевались и отмахивались, а хозяйка или хозяин хмурились и кривились, будто их спрашивали о каком-то монстре с кривыми конечностями, а не об заурядном парне, который был всего-то придурком, из-за неуёмной любознательности притягивающим к себе неприятности. На улице постепенно вечерело. Пройдёт ещё от силы час — и солнце спрячется за горизонтом, а небо потемнеет, что существенно замедлит их работу. Им придётся переждать ночь, чтобы вернуться на главную дорогу рано утром, и это пугало. Напрягало. Было ясно, что не будет никакого следующего дня. Им надо справиться сейчас, потому что потом шанс встретиться с Соколом заметно снизится. Медея присматривалась к каждому лицу на улице. Когда ей это надоело, она с огорчением отвернулась, чтобы принять тот факт, что всё впустую. Его здесь не было. Оуви, подозрительно замерев на месте, убитым взглядом застрял на одной точке. Медея дружелюбно потрепала его по макушке. — Стриго... ну ты чего? — М-мы не найдём, мы не найдём… м-мы… м-мы… — Если паниковать, то не найдём, — буднично резюмировал нивр. — Делеан, — Медея предупреждающе обратилась к нему. — Помолчи. — Зачем? Это логично. Нам нужно освободиться от всяких негативных мыслей и целиком сосредоточиться на цели, если вам так угодно. Эмоции — наши враги. — Стриго так не умеет, — объяснила Лиднер. — Не все так умеют. — Жаль, — Делеан, показывая, что диалог на эту тему закончен, гордо выпрямился и, притворяясь, что он не с ними, обошёл поредевшую команду и двинулся вперёд. Медея улыбнулась оуви, чтобы поднять ему настроение. Сокол иногда так делал, и в редких случаях это помогало. Однако Стриго жест не оценил и, вытерев стекающие слёзы, пуще прежнего задрожал от нахлынувшего волнения. — Д-давайте пр-росто прод-должим. Все смутно представляли, зачем они брели по переулку, измотанные и изголодавшиеся, когда можно было отказаться от этой затеи и ещё поспрашивать у людей. Да, возможно, они опять выставят себя помешанными безумцами, но учитывая, что человечество походило на мелких насекомых, проникших везде и всюду, то кто-то бы рано или поздно дал им наводку. Это звучало куда реальнее, чем бесцельные уличные прогулки, которые они по глупости устроили себе вечером. Стриго, в один момент окончательно устав, споткнулся и жалобно захныкал, невольно нагнетая и без того ужасную обстановку. Медея позвала Делеана и попросила его взять оуви на руки, и тот неохотно согласился, но предварительно не постеснялся на этот счёт нелестно высказаться. Он не подчинялся ей, считая себя выше того, чтобы трогать пернатое недоразумение, однако и ругаться с Медеей и отстаивать свою честь было, как ему казалось, дурным тоном. Они, думая над чем-то абстрактным, шагали медленно. Стриго, утыкающийся нивру в грудь, желал крепко обнять Сокола и поделиться с ним ужасными впечатлениями о столице и о других оуви, которые не были свободны, как он. Медея, порядком измученная этим несчастным путешествием, хотела выспаться. Она нуждалась в частичке спокойствия, когда не надо никуда идти и особенно когда никто на неё не полагался, потому что быть вечно родителем, следящим за шебутными детьми, было до невыносимого муторно. Делеан стремился попасть к человеческому Королю — это была его первостепенная миссия. Он мог бы расстаться с ними, чтобы без тормозящего его путь хвоста отправиться к своей цели, но он словил себя на мысли, что не будет так поступать. Это было почему-то... неправильно. Позорно. Медея так истощала себя, чтобы отыскать непутёвого и неблагодарного дурака с духом, что бросать её одну с оуви было настоящим кощунством. Они остановились. Недалеко, перед ними, издевательски виднелась площадь. Запутанный переулок, по которому они так долго петляли, привёл их к главной дороге. Медея со стоном стукнула себя по лбу. — Да чтоб это всё! Ненавижу! — На этот раз здесь значительно тише, — заметил Делеан, оглядываясь. — Радует. — Как же… радует, — фыркнула Лиднер. — Чепуха какая-то. — Сохраняй самообладание. — Если ты притащишь мне этого идиота, чтобы Стриго не плакал, то я буду сохранять твоё самообладание. — Почему вы так цепляетесь за него? — Делеан внимательно, чуть наклонив голову, посмотрел на Медею. — Вы часто ругаетесь. — Я знаю, но… — Лиднер, отведя взгляд, нервно потёрла свою шею. — Для Стриго он важен. Он его, в конце концов, вытащил из подвала моего отца. По сути, спас от смерти. А для меня… да, мы ругаемся, да, мы обвиняем друг друга во всяких глупых несчастьях, но он хороший человек. Он наш друг. — Я тоже? — Что? — Я тоже ваш друг? Этим внезапным вопросом он застал Медею врасплох. Она, пытаясь подобрать правильные слова, поджала губы. Делеан, бесспорно, был для них не просто нивром, а полноценным членом команды. И его можно было назвать другом, пускай у них и были разногласия, возникающие из-за воспитания и из-за разных жизненных позиций. Но от Сокола, например, её это не отталкивало — она всё ему прощала и была к нему привязана даже после всего, что он натворил. Однако с Делеаном всё было крайне… неопределённо. — Да… да, конечно. Ты тоже наш друг. И для меня, и для Стриго, и для Сокола. Он грубит тебе, но он... сам по себе такой. Не обижайся на него. Делеан кивнул. — Ясно. — Всё хорошо? — Да. Благодарю. Медея была рада, что этот диалог они поспешно закрыли. Как, впрочем, и любой диалог с Делеаном. Он был трудным собеседником, требующим к себе особого отношения в общении. К сожалению, никто в их команде не мог похвастаться этим самым заветным терпением и умением находить подходы к тому, с кем говоришь. С площади послышалась возня. Стражники, держащие какого-то активно вырывающегося человека, небрежно выволокли и пихнули его в спину, сказали вслед что-то вроде «грязный попрошайка» и пригрозили разобраться с ним как следует, если он вновь удумает метать в них камни. — Постойте. Это… это не Сокол? Человек в свою очередь, показав им кулак, не постеснялся подобрать небольшой камешек и зарядить им в особо агрессивного стражника, который не стал стоять столбом и ринулся на нарушителя и потенциального преступника. — Это точно Сокол. Делеан отпустил Стриго, поскольку тот начал ожесточённо рваться к своему спасителю. Оуви, быстро преодолев разделявшее его с Соколом расстояние, с невнятным визгом накинулся на него. Наёмнику пришлось собрать всю силу воли в кулак, чтобы с испугу не зарядить бедному созданию прямо между глаз. — Твою ж… Стриго! Стражник тем временем, сцапав, как мать своих щенков, Сокола за ворот куртки, резко его потряс, выбивая из него всю дурь. Стриго упал, а наёмник резво, пускай и без особого успеха, замотался в руках крупного мужчины. — Сэр, пожалуйста! Не арестовывайте его! — от подбежавшей очень кстати Медеи Сокол удивлённо присвистнул. — Мой друг болен… очень! — Он болен тупостью, — рыкнул стражник. — Да, за ним есть эти грешки… Но, пожалуйста, простите его бескультурье. Он больше так не будет. Я клянусь вам! Я лично прослежу за ним. — Да-а? — протянул угрюмо мужчина. — Шпана безмозглая, чтоб вас всех… Убирайтесь прочь. Увижу ещё раз — запру в клетке, как животных. — Да благословит вас Сущий! Сокол скривился, уже неспособный здраво воспринимать всё, что связано с благословениями, Сущим и уж тем более с Пристанищем. Стражник поставил его на ноги и дал ему смачный подзатыльник, из-за чего Сокол, запутавшись в конечностях, свалился на асфальт. Но он тут же шустро вскочил и мигом прикрыл рот, чтобы заглушить боль от царапин, синяков и от ушиба, напомнившего о себе. — Сокол? — Минуточку, Медея, — наёмник, подняв указательный палец и прикусив внутреннюю сторону щеки, сгорбился, опёрся о колени, а после выпрямился, походя на какую-то важную, но помятую птицу. — Всё. Я готов. Стриго, обнявший Сокола и издавший довольный звук, пересёкся со своим спасителем взглядом и чуть не улетел от переполнявшего его счастья. Он был здесь, живой! Такой прекрасный, невероятный и отважный! У оуви было столько тем, которые они должны были обсудить. Вместе! — Приве-ет, малыш! А я тебя искал! Вот ты историю нам сделал… ха-ха… — он безучастно погладил Стриго по перьям. — Мамочка Медея у нас волшебница. — Это звучит ужасно. Сокол вымученно улыбнулся. Медея, уловив странное настроение, беспардонно схватила Сокола за лицо и пригладила его чёлку, так раздражающе уложенную, наверх. Она охнула от шока, отстранилась от него и по-новому изучила — сверху вниз и наоборот, чтобы ничего не упустить. Он был не только морально подавлен, но и физически нездоров! — Что это, Сокол? Теперь и Стриго, недавно восхищавшийся, испуганно замер. Делеан приблизился к Соколу, опустил ладонь ему на плечо, чтобы тот не улизнул, и провёл острым ногтем по знаку Пристанища, за что получил от наёмника слабый удар по запястью. — Это клеймо. — К-клеймо? — ошеломлённо переспросила Медея. — Куда ты опять вляпался? Неужели ты... — Тихо. Не шуми, — он, увернувшись от Делеана, взял его и Медею за одежду, кивнул Стриго, чтобы тот не отставал, и, прежде чем что-то объяснить, отвёл их в укромный уголок и убедился, что рядом нет ни одной сомнительной личности. — Это Святой. — Какого?! — Я не добил одного праведника, и он успел пожаловаться своему хозяину. А этот ненормальный не глупый. Он... это было отвратно, Медея. Я никогда не был так беспомощен, как тогда, с ним. Ему не надо было даже стараться, чтобы управиться со мной. — Сущий, Сокол, я… — Медея встала напротив него, осторожно запустила пальцы ему в волосы и притянула к себе. — Тебе очень больно? Он молчал. Сокол неловко заключил Медею в объятия, чтобы спрятаться благодаря ей от всего мира, коснулся кончиком носа кожи на шее и вдохнул её ненавязчивый естественный запах, расслабивший его. Пока он был вдали от них, он очень соскучился по тому нежному чувству, которое расцветало, подобно цветку, внутри его груди, когда он был вот так — рядом с командой. Рядом с Медеей. В безопасности. — Буду жить. Меня больше волнует, что я оставил там сумку. — С пером? — оживился Делеан. — С пером. — Я предупреждал тебя, чтобы ты отдал его мне, но ты… — Никто не мог предугадать, что произойдёт, — мягко оборвала гневную тираду Делеана Медея. — Это было подлое нападение. — Но чешуйчатый прав. Мне нужно забрать то, что принадлежит мне. А то вдруг этот психопат… воспользуется пером. И моими трусами. Их же потом сразу в мусор. А они мои любимые... — Ты совсем, что ли? Тебя прикончат! Тебе нельзя туда. — Медея, но я... — Никаких «но», Сокол! Тебя сожрут. Этого ты добиваешься? — Нет. — Отлично. Правильно! Я не позволю тебе помереть. Не после того, как я убила из-за тебя целый день, пока ты прохлаждался в проклятом Пристанище! Делеан, цокнув языком и дождавшись, когда Сокол отлипнет от Медеи, настойчиво втиснулся между ними, чтобы они обратили на него внимание. — Если никто не забыл, то я здесь ради Короля. Если мы придём к некоторому соглашению, то мне удастся доказать жестокость вашего Святого. — Я не… — Точно! Это гениально! — воодушевилась Медея. — Ты советник Королевы, прибывший, чтобы заключить мир. Если мы сможем втереться в доверие... и если найдём во дворце тех, кто разделяет нашу позицию касательно нынешнего Святого, то мы отомстим за Сокола. — Ребята, это… — Да. Неплохо. Действовать в одиночку в данном случае — нерационально. Необходимы союзники. Сокол не хотел встречаться с советником человеческого Королевства, потому что поступил он весьма скверно по отношению к нему. И если тот вновь увидит его, да ещё живущего припеваючи после такого жалкого побега, то он, вероятно, отнесётся к нему без прежней доброты. Но, стоило признать, что наёмнику было просто стыдно смотреть ему в глаза. — Ребята… — Сокол, как тебе план? — Медея с энтузиазмом потрясла его. — Это будет справедливо! — Мой с-спаситель, м-мы н-накажем т-того, кто в-вас обидел! Сокол, считая всю задумку безрассудной и неправильной, отказывался поддерживать этот учинённый самосуд. Но, глядя на эти лица, требующие отмщения и искренне переживающие за его побитую шкуру, он к ужасу осознал, что готов пойти за ними и в огонь, и в воду, лишь бы не огорчать их своими опасениями. — …ладно. Я «за». Стриго, уповающий на возмездие за содеянное над его спасителем, прильнул к наёмнику. Медея ободряюще похлопала его по спине. И даже Делеан улыбнулся ему кончиками губ. Значит, Соколу всё же придётся столкнуться с советником. И уже сейчас ему пора начать придумывать такое оправдание своей выходки, после которого ему не отрубят голову.