Никогда нельзя расслабляться.
— Сейчас как раз то время, чтобы расслабиться. Мы, духи тебя дери, в королевском дворце! Сидим в горячих источниках для королевских гостей! О чём ещё можно мечтать? Разве что о еде... о разнообразной и вкусной еде... О-о-о...У меня нет желания с тобой спорить, но ты ведëшь себя как кретин, которым управляют низменные инстинкты.
— Да брось... Тебе что, не весело? Разве это не то, чего мы добивались?Каждое слово отнимает у меня силы. Тебе это неведомо, но метка действует на меня не самым лучшим образом. Я пытаюсь нейтрализовать её эффект, но это сложно. Очень. Так что, птенчик, отвечая на твой вопрос: нет, мне абсолютно не весело.
Сокола кольнула совесть. — Ахерон, я... Прости, что из-за меня ты тоже влип во всё это…Я привык.
Сокол поводил пальцем по водной глади, чтобы понаблюдать, как на ней отражается неполная луна. Горящие мягким светом свечи добавляли атмосфере загадочную нотку интимности. — Надо нормально поблагодарить советника. Он всё же… вытащил нас.Ты уже поблагодарил. Распинаться и заниматься лизоблюдством — удел рабов.
— Фу. Какой ты грубиян.Ещë я не советую, пока ты пребываешь тут, общаться со мной в открытую. Ради твоей же сохранности.
Сокол на это только фыркнул. Ахерон был прав. Как всегда, что неудивительно. Но почему ему вечно надо было всё портить? Зачем напоминать о реальности, от которой наёмник так старался сбежать? Он знал, что нельзя давать слабину, однако он намеренно заставлял себя верить, что здесь безопасно. Вероятно, Сокол просто устал от суровой правды, что везде его жизни будет что-то угрожать. Откинувшись на бортик, он поймал себя на том, что был чересчур напряжённым, хоть и понимал, что тут, в эту минуту, его навряд ли кто тронет. За исключением ситуации, когда на человечество внезапно нападут крылатые монстры, которые в один присест сожрут людей и его в том числе. Сокол поёжился. Из-за разыгравшегося не на шутку воображения он запаниковал. Засуетился. Стал резко мнительным — и без видимой на то причины. Остаток времени, который он провëл в горячих источниках, не принёс Соколу того прежнего удовольствия, которое было в самом начале. Своими невзначай брошенными словами Ахерон всё испортил, и наёмник пообещал себе, что больше не будет с ним разговаривать в те моменты, когда ему было хорошо.***
Делеан, не находя себе места, раздражённо бродил по выделенной ему комнате. Он бубнил себе под нос различные проклятия на ниврийском языке, что для команды, застрявшей с ним в одном замкнутом помещении, выглядело как эмоциональная песня, и был достаточно мрачным. Два дня, которые он проторчал во дворце, были поразительно молчаливыми. Ни от Короля, ни от советника не поступало ни весточки, что утомляло Делеана, рассчитывающего как минимум на быструю аудиенцию. Конечно, опрометчиво надеяться на скорость в таких делах, но поручение нивра — срочное, значит, ему должны, как только он появился в столице, уделить всё своё время, чтобы он и вовсе не отказался от переговоров. В конце концов, он был здесь из-за людей. Он был гостем, которого чуть не повесили. Но все почему-то на это плевали. Очевидно, Делеан был слишком заносчивым и нетерпеливым. Его Королева, будь она с ним, не одобрила бы такое ужасное поведение, не входящее ни в какие рамки его важной и ответственной роли. Он, невзирая ни на что, обязан сдерживать себя, чтобы не позорить народ, который он представлял. Но почему это было так сложно? Почему он вообще волновался? Наверное, всё из-за того, что это была первая в его жизни миссия, которую ему доверила Королева, и он не мог облажаться и упасть в её глазах. Всё должно пройти идеально. Ему самому надлежит быть идеальным, иначе он разочарует её. — Делеан, — Сокол, разместившись на кровати нивра в его же комнате, замучился следить за тем, как тот изводил себя. — Тебя никто не кинет. Прекрати уже, а. — Нет гарантий! — Делеан, — позвала его ласково Медея, сидевшая на стуле. — Не глупи. Если мы для них обуза, то зачем они вытащили нас из тюрьмы? Никто не желает нам смерти. — Они могут сейчас там советоваться! Им выгодно от нас избавиться... Нивр излишне агрессивно подвинул ноги наёмника и недовольно уселся на край кровати. Он впервые был в таком странном состоянии, когда его трясло так сильно, что складывалось впечатление, будто он выпил крепкую настойку из февульских отходов. Быть настолько уязвлённым, тем более перед людьми… что о нём подумает его народ? Что они скажут, когда узнают, что он потерял свою стражу и был спасён этими самыми людьми? Сокол по-дружески пнул его в спину, и Делеан одарил его гневным взглядом. — Чешуйчатый, ты вгоняешь меня в тоску, — он театрально зевнул. — Твоя предвзятость сыграет с тобой в злую шутку. Не суди их. Это для тебя всё легко, а у них там наверху наверняка немало забот, с которыми им надо разобраться. К сожалению, а может и к счастью, всё не крутится вокруг тебя, так что научись ждать, как все простые смертные. Отличный совет, между прочим! — Молчи, Сокол, молчи! Ты ничего не знаешь. Ни обо мне, ни о них. — Ну, на них мне чхать, а вот тебя я могу выслушать, чтобы всё узнать. — Чтобы что? Чтобы ты по случайности рассказал мои секреты каждому? Я не злопамятный, но я никогда не прощу тебе то, что произошло с пером. Я просил тебя отдать его мне, но что ты сделал? Ты отмахнулся от меня, и теперь важная для мира вещь находится у тех, кто верит в ложного Сущего! — Эй, полегче. Будь проще. Оно же не потерялось. И я не виноват, что у меня отобрали сумку... — О чём я вообще думал? — Делеан сгорбился, впился острыми ногтями в макушку — не до крови, но специально ощутимо, словно наказывая себя. — Вы, люди, ненадёжны. Вы улыбаетесь в лицо, но за спиной ненавидите и презираете. Вы лицемеры и лгуны. — Мы тоже, Делеан? — поинтересовалась Медея. — Мы, кто помогал и не бросал тебя даже несмотря на твою «благодарность»? Ему стало неожиданно неуютно от внимания Лиднер. Делеан, приоткрыв рот, нахмурился, вновь уязвлённый столь прямолинейным вопросом, требующим от него честного ответа. Но для того, чтобы его дать, ему надо ворошить свою душу, идти против принципов… Кто захочет в здравом рассудке заниматься самоанализом? Делеан, при всём своём уважении, был чересчур для этого горд. — Когда советник спросил, заботит тебя наша смерть или нет, к какому выводу ты пришёл, Делеан? Важны мы для тебя или мы так — мусор, который ты с радостью забудешь? — Не произноси моё имя… так. — Как? — Осуждающе. — Делеан... я не произношу твоё имя осуждающе. Я правда не пытаюсь тебя обидеть, но я должна знать, кто мы для тебя. Потому что ты нам, не побоюсь этого слова, друг. Сокол, хватит смеяться! Я серьёзно. — Ладно-ладно! Скверный, конечно, выходит друг, но ничего... все мы с недостатками. Согласен, Стриго? — Д-да! Г-главное принимать ч-чьи-то н-недостатки. В-вот ч-что такое д-дружба! Нивр вспыхнул, опустил голову вниз, чтобы волосы скрывали его покрасневшее лицо. Он взялся за свои свободные штаны и долго сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Диссонанс, который он испытывал, можно было назвать растерянностью. Одна часть его мозга твердила ему, чтобы он отрицал эту возникшую, абсолютно чужеродную привязанность, а другая — постарался с ней свыкнуться. Этот неясный парадокс вызывал внутри его груди невыносимый дискомфорт, который, как опухоль, хотелось вырвать раз и навсегда, чтобы вернуться к прежней жизни, где всех этих противоречий ещё не было. — Ну вот, Медея, ты на него надавила, и он сломался! Как он теперь будет заключать мир? О нет... нам конец! Нас выгонят отсюда, а я ведь ещё не попробовал дворцовую еду... Говорят, порции такие громадные, что рядом с каждым стоит ведро, чтобы блевать в него и есть дальше. — Сокол... какой же ты придурок! — Я? Я?! Как ты ко мне жестока, Медея! Я тебе добра желаю, своё сердце почти отдаю, а ты меня... а ты... я так расстроен! — Да уж прям! Ты такой дурной сегодня. Что с тобой? — Мысли о еде согревают меня, — он облизнулся. — Но если мы не откачаем Делеана, то мне придётся об этом забыть... Сокол трагично вскинул руки и снова толкнул ногой нивра. — Делеан, не разрушай мои мечты. Давай, поделись своим бесценным мнением, а то молчишь так, будто тебе отрезали язык. — Я не молчу. — А что ты тогда делаешь? — Думаю. — А, вот оно что. Ну да. Думать иногда — это полезно. — Неужели? — Медея глянула на свои тонкие пальцы, прежде чем подмигнула Соколу. — Как жаль, что тебя это каждый раз обходит стороной. — Ой-ой! Какое заявление! Медея! Ты такая острячка, оказывается! — С кем поведёшься, от того и наберёшься. — То есть это моё влияние? Прекрасно! Я такой чудесный родитель, — Сокол вытер невидимую слезу. — Что ж, скоро папочка научит своё великовозрастное дитятко, как правильно потрошить зверей, чтобы не испортить ни мясо, ни шкуру. — Какой кошмар... — М-мой с-спаситель, а вы м-меня н-научите? — Э-э-э, тебе, малыш, подойдёт что-то менее... кровожадное, — Сокол тяжко вздохнул. — И как так получилось, что мои дети такие разные? Ладно ты, Медея, а Делеан и Стриго? Переспать с нивром и оуви... ух ты. — Сокол! Заканчивай уже. Что ты несёшь? — Эх, эти дети всегда такие... Постоянно мешают! Будничное общение, протекающее с лёгкостью, отсутствие рамок и ограничений и полная поддержка даже бреда. Делеан завидовал им. Завидовал тому, что они могли не фильтровать свою речь и не бояться осуждения. Они могли брать от жизни всё и при этом не переживать, что их за это казнят. Сейчас, разумеется, он тоже был свободен. За ним никто не следил, каждый шаг не контролировал. Но этого было недостаточно, чтобы позволить себе вольности и быть, например, как Сокол. Делеан боялся. Боялся, что если Королева каким-то мистическим образом выяснит, как он позорил её, то его убьют, и тогда больше не видать ему мира. И звёзд. Но Делеану так хотелось присоединиться к этим дружеским препирательствам, забыть о своём волнении и просто отдаться течению… — Ладно, я откланяюсь, — Сокол вскочил с кровати. — Надо проветриться. Медея? — Что? — Приведи в чувства нашего мистера Зануду. Ему нужна щепотка твоей любви. — Иди ты. — Ради тебя, — он отправил ей воздушный поцелуй, — всё, что угодно. — Я притворюсь, что тебя не знаю. Сокол прижал руки ко рту, выпучил глаза и изобразил испуг. Он добрался до двери и, к своему ужасу, уловил тихий, но отчётливый и подозрительный звук отдаляющихся шагов. Когда наёмник вышел в коридор, то он был пустым. Совершенно безлюдным. — Ты чего? — Я? Да так… Почудилось... — Тебе пора обратиться к лекарю. А то за одним пойдёт другое, а там и до воображаемых монстров недалеко... — Я обязательно это учту. Посетим лекаря вместе, чтобы наверняка! — Сущий... Делеан, передай мне подушку, пожалуйста. Он доигрался. К счастью, Сокол успел закрыть дверь до того, как Лиднер безжалостно бросила в него мягкое оружие массового поражения, предназначенное для того, чтобы было удобно спать, но никак не для того, чтобы кидаться им в бедных людей.***
— Простите, вы не подскажете, где библиотека? Согнувшийся в три погибели рядовой, проснувшийся и вставший в вялую позу боевой готовности, смерил Сокола сонным взглядом, не увидел в нём никакой опасности и широко зевнул. Он, размышляя над вопросом, пару раз почавкал, потёр затылок и поправил шлем, скатившийся ему на глаза. — Вниз… а потом налево… или направо? Хм-м-м… Он снова начал дремать, так и не объяснив, куда же всё-таки следовало идти. Соколу пришлось опять его побеспокоить. — Так налево или направо? — Вверх… Поняв, что больше он ничего не добьётся, наёмник решил обратиться за помощью к снующему поблизости оуви, держащему стопку одежды почти с его маленький рост. — Приятель, где библиотека? Оуви, выглянув из-за своего груза, пронзительно вскрикнул и помчался прочь от Сокола, лишь чудом при этом не упав на пол. Тихо ругнувшись, наёмник остановил следующего оуви. — Ты не знаешь, где библиотека? — Н-нет, с-сэр… я н-н-ничего не знаю! Отпустите… — Но я не держу тебя. — Прост-тите, с-сэр… Я б-бесполезен! Этот оуви, как и первый, быстро слинял по своим делам, напоследок даже не попрощавшись. Сокол был в недоумении, и его огорчало то, что он был тут один — на чужой территории и без какого-либо покровителя, который мог бы его выручить. Стражники и оуви, перекинувшиеся с ним фразами, уже доказали, что к ним обращаться — гиблая затея. Возможно, им и приказали ухаживать за гостями, но они почему-то не считали необходимым делиться с Соколом какой-либо информацией. К тому же и было их крайне мало. Неужели именно сегодня у всех был выходной? Или их отослали, чтобы не тревожить важных гостей и не сплетничать о них с другими? — Сущий, что за ерунда… Сокол не переставал переживать из-за шагов, которые он услышал, когда хотел выйти из комнаты. Конечно, можно было списать на что угодно, на слуховые галлюцинации в том числе, но в это трудно верилось. Пожалуй, стоило подготовиться к любым непредвиденным обстоятельствам, иначе они как всегда застанут его врасплох. Правильно говорил Ахерон. Нельзя расслабляться. — Хорошо… найду сам. Он воспользовался советом стражника — вниз и налево, но наткнулся только на запертую дверь без указателя. Тогда Сокол направился в противоположную сторону и набрёл на кухню, а там и на подсобку — совсем не то, что нужно. Ругаясь на чём свет стоит, он вернулся назад и поднялся по шикарной лестнице наверх, дружелюбно помахал зашуганным слугам, но в диалог не вступил — те довольно быстро улизнули, словно он был прокажённым. В левом коридоре, при беглом осмотре тянущемся бесконечно далеко, были закрытые двери и предназначались, скорее всего, для того, чтобы приезжие развлекались. Вероятно, если пройти дальше, то получится выйти в другую часть дворца, где был или бальный, или даже тронный зал. Не задерживаясь на месте, он заторопился в правый коридор и остановился возле большого окна, выходившего на зелёный сад. Сокол был заворожён яркими цветами, пестрящими на фоне однотонных стен, аккуратно подстриженными клумбами и толстыми с густой кроной деревьями, под которыми было вполне реально спрятаться от знойного солнца. Мимо него прошли ещё стражники, и по их настороженным взглядам наёмник осознал, как сильно он выбивался: какая-то запачканная одежда, пережившая все возможные и невозможные невзгоды, помятый вид — он никак не подходил под описание знати, но зато идеально олицетворял бедняка, который почему-то оказался в королевском дворце. Тем не менее, ему не стали преграждать дорогу, и Сокол продолжил свой путь. Вход в библиотеку располагался напротив окон. Он не выделялся, и только приоткрытые широкие двери, из образовавшейся щели которых проглядывались книжные «башенки», заставили его притормозить. Помещение, как и ожидалось, было приличных размеров. Потолки — невысокие, но это компенсировалось длиной и шириной библиотеки. Стеллажи, размещённые ровными рядами, поражали воображение своим перфекционизмом. На каждой полке было по несколько сотен книг, и можно было только догадываться, сколько всего рукописей здесь находилось. Пройдя чуть дальше с отвисшей челюстью, Сокол приметил несколько столиков, возле которых были стулья, украшенные бахромой. У наёмника проскользнула мысль сесть на них и оценить, насколько мягкими и удобными они были. Он даже собирался было реализовать свой план, но нежданный гость всё разрушил. — Эй-эй, ты кто такой? Что ты тут делаешь? Маленький коротышка, с забавной шляпой на голове, с большими очками и курносым носом, держал наготове палку и зло всматривался в Сокола, ненароком угодившего в его полноправные владения. — Прошу прощения? — Именно это тебе и остаётся! Просить прощение долго и очень убедительно, чтобы я поверил! — А вы… кто? — Я кто? Я?! Кто?! Я Э́двиг Фильсцфи́льский! Я тут известная личность! А вот кто ты такой — это большой вопрос. — Я не совсем понимаю… Эдвиг смачно ударил Сокола палкой, угодив тому в ногу. — Ай! За что? — Ты слуга? — Нет, я гость. — Гость? Ты?! — он низко рассмеялся. — Ты даже на слугу не годишься. Какой из тебя гость? — Вам должны были сообщить… — Мне никто ничего не сообщал. Я ничего не знаю! — Уважаемый Эдвиг… — Фильсцфильский! — Да. Уважаемый Эдвиг Фильсцфильский, клянусь вам, я гость. Если бы я был врагом, то меня бы уже арестовали. Эдвиг поправил очки, походил по кругу и с сердитым выражением уставился на Сокола. — Стоит признать, в этом есть своя правда! — Потому что это и есть правда. — Цыц! Я говорю, а не ты. Так вот, в этом есть правда. Если ты, конечно, не пробрался мимо всех незамеченным… Но тогда зачем тебе библиотека? Дайте-ка подумать… ага. Ага! Точно! Ты хочешь украсть важные документы, да? — Нет! Я хотел посмотреть книги… — Важные книги?! У Сокола нервно дёрнулся глаз. — Книги про создание Солфаса. — Книги про создание Солфаса? — Да. — Так-так-так, это интересно… Весьма интересно. Преступнику не нужны такие книги, они гонятся за чем-то более важным. Ага… Хорошо! — он выбил ногой ритм. — Так уж и быть. Я смилостивлюсь и покажу тебе, где они. Но! Но! Есть одно огромное «но»! — Да?.. — Я буду пристально за тобой наблюдать. Я тебе не доверяю! И я прекрасно осведомлён, что такие, как ты, с необсохшим молоком на губах, представляют угрозу. Мало ли что у тебя всплывёт в твоей безмозглой голове! Так что если мне что-то не понравится, то я позову сюда стражу! Всех! Даже Короля, если понадобится! — Эдвиг подпрыгнул, схватил наёмника за одежду и потянул вниз, за собой. — Уяснил?! — Сущий, да! Я всё уяснил! — Отлично! Фильсцфильский отпустил Сокола и что есть мочи побежал от него прочь. Сокол, с трудом за ним поспевая, с любопытством разглядывал корешки книг — от скучных чёрных до цветных. Эдвиг резко повернул в сторону, и наёмник, чуть не врезавшись в стену, лишь чудом от него не отстал. Фильсцфильский, взяв лестницу, покатил её так же шустро, как и всё, что он делал, вдоль стеллажей. Он прислонил её, забрался на самую последнюю ступеньку и вытащил зелёную книгу. Эдвиг спустился, убрал лестницу на своё законное место и только тогда отдал Соколу то, что тот просил. — Вот! Самый лучший экземпляр! — Ух ты… Спасибо! — Можешь сесть за стол. Вообще-то так все нормальные люди поступают. Ты же нормальный?! — Абсолютно! — Тогда садись и не трать моё время зря! Фильсцфильский толкнул наёмника, усадил его, как малого ребёнка с нулевым интеллектом, на стул, дождался, когда его посетитель откроет книгу и только тогда ушёл. Пытаясь сконцентрироваться на написанных вручную словах, Сокол постоянно отвлекался на Эдвига, который как бы невзначай проходил мимо него. Это откровенно пугало, и наёмник подумывал над тем, чтобы отказаться от спонтанной идеи поизучать историю Солфаса и в частности — духов. Но он так настрадался со слугами и стражниками, пока добирался до библиотеки, так рвался сюда. Неужели из-за одного человека всё портить? — Извините… — Чего тебе?! Шокированный неподобающим к себе отношением, Сокол сглотнул. — Не могли бы вы… ну… мне некомфортно, когда возле меня кто-то шастает. Эдвиг достаточно долго, чтобы наёмник почувствовал себя тем ещё идиотом, смотрел на него, потом внезапно звучно рассмеялся и не утихал как минимум целую минуту. Он вытер слёзы с глаз и скрестил руки на груди. Его бровь осуждающе поднялась вверх. — Может, ты просто читать не умеешь? — Ч-что?! — возмущённо переспросил Сокол и поднялся. — Я умею! — Тогда читай и не отвлекай меня! — Это вы отвлекаете меня своим хождением! — Я тебя сейчас выгоню, неблагодарный ты сосунок! Наёмник хотел эмоционально хлопнуть по столу, но беспомощно замер и зло стиснул зубы.Не спорь с ним.
— Ладно! Я буду сидеть здесь и спокойно читать! — Вот и сиди здесь и читай! — бросил Эдвиг. — Давай, садись! — Уже сажусь! — Ты на меня тон не повышай, не дорос ещё, юнец! — Чтоб вы знали, я ещё свой тон не повышал! — Хватит балаболить! Сокол разместился опять на стуле, провалился в мягкости, которая буквально на секунду привела его в чувства. Он закрыл уши ладонями, чтобы не слышать шаги и писклявый голос Эдвига, и вернулся к книге. Фильсцфильский, не прекращая бродить рядом с Соколом, так и старался его как-нибудь задеть, чтобы снова устроить бессмысленную перепалку. Можно сказать, это было его хобби, которое мало кто одобрял. Но зато он считал, что это — правильно — доставать безграмотных людей, неспособных нормально складывать буквы в полноценные слова. Сокол, успешно абстрагировавшись от назойливого Эдвига, к которому успел привыкнуть, с горем пополам сосредоточился на книге. Читать он и правда, к собственному позору, мог худо — сказывалось нулевое образование в детстве, но благодаря Орлу он немного этому научился. Да, не шикарно, медленно, но это лучше, чем ничего. В писари его навряд ли возьмут, как и на любую другую должность, где надо читать и уж тем более писать, однако, к счастью, он никуда и не стремился. Его устраивала полная безработная свобода. Первая глава, на пятнадцать страничек, была посвящена появлению Солфаса. Когда из ничего сформировался Сущий, давший миру жизнь и породивший человечество, у которого были ноги, чтобы ходить, и руки, чтобы строить дома. Потом он создал насекомых и животных, растения, которыми могли бы пользоваться люди. Наконец — в противовес человечеству — сотворил нивров, которые возгордились и отказались подчиняться воле Сущего. Они пошли против своего Создателя, заполучили его силу и отправили на Небеса, чтобы он был вдалеке от них — без шанса спуститься к человечеству, к своим любимым детям, чтобы помочь им бороться с корыстными ниврами. Так закончилась история Сущего, Прародителя всего живого. Ахерон усмехнулся и назвал людей слишком наивными, но пояснять свою точку зрения не стал. Он был выше того, чтобы разжёвывать Соколу основы, которые тот обязан был знать и без него. Вторая глава была посвящена духам и драконам, их нескончаемой вражде, но Сокол не успел её дочитать. — Эдвиг не даёт тебе покоя? Сокол, не переворачивая страницу, удивлённо воззрился на советника, бесшумно севшего напротив него и положившего руки на стол. Вся его расслабленная поза твердила о том, что он не планировал покидать Сокола. По крайней мере, не так скоро. — Я не ожидал встретить тебя в библиотеке, — он улыбнулся, и в уголках его глаз образовались мимические морщинки — как у человека, который изо дня в день не обходится без смеха, для которого он так же естественен, как воздух или еда. — Но мы так и не пообщались с тобой как следует. Предлагаю наверстать упущенное. Наёмник, надеясь, что обращались к кому угодно, но только не к нему, огляделся. К сожалению, как назло из поля зрения пропал и Фильсцфильский, на которого можно было бы в случае чего всё скинуть. Вот же зараза! Чтобы заговорить с советником, ему пришлось собрать всю силу воли в кулак и забыть то, что вообще стало причиной их знакомства. — Здравствуйте? Мужчина тихо рассмеялся, и это не было насмешкой над чужой неловкостью. Казалось, советник просто пытался разрядить атмосферу, чтобы и Сокол чувствовал себя в своей тарелке. — Я Вестéйн, — он протянул наёмнику ладонь для рукопожатия. — Ты — Сокол. Я хорошо тебя запомнил. Приятно наконец-то с тобой познакомиться в спокойной обстановке. — Да… я... меня действительно зовут Сокол... ух ты... — он, как и возмутившийся Ахерон, был в шаге от того, чтобы ударить себя по лбу за то, как неуверенно мямлил перед Вестейном. — В общем... приятно, да... — Прошу тебя, будь собой. Не воспринимай меня как советника. Я обычный человек, Сокол. Я здесь не для того, чтобы допрашивать тебя. Это лично моя инициатива, — он снова улыбнулся, покрутил на пальце что-то серебряное и слегка наклонил голову. — Ты кажешься мне близким по духу. Как будто у нас есть что-то общее. Понимаешь, о чём я? — Если честно, э-э... я... не особо? — наёмник хрустнул запястьем и сразу пожалел об этом — звук раздался на всю библиотеку. — Ой! Извините. Я... ой... да что же это такое... Их взгляды пересеклись, и Сокол, не выдержав и секунды, тут же его отвёл. Вестейн, опечаленный тем, как терялся перед ним этот бедный парень, вздохнул. — Что я могу сделать, чтобы ты не нервничал? Сокол бы отшутился, но это было грубо и неуместно по отношению к тому, кто хотел свести на нет его дискомфорт и глупое смущение, которое напоминало о себе каждый раз, когда рядом был советник — человек, проявивший к нему заботу в этой жестокой столице, наполненной опасностями и злыми людьми. — Я справлюсь. Спасибо вам за ваше терпение. И спасибо, что вытащили нас из тюрьмы... А ещё извините, что сбежал и не попрощался с вами нормально. И не поблагодарил. Я... мне очень за это стыдно. — Я предполагал, что ты не будешь целый день лежать в кровати. Ты не похож на того, кто будет сидеть сложа руки, — он ещё раз внимательно осмотрел Сокола, из-за чего тот, только справившись со своим заплетающимся языком, опять растерялся. — Ты бойкий. Однако я переживал, что ты вернулся в Пристанище. — О… — Сокол потеребил уголок страницы. — Я... ну, я не настолько глуп. — Нет. Ты далеко не глупый. Я убеждён в том, что ты очень эрудированный человек, и тебе известно, когда нужно рисковать, а когда лучше с этим повременить. Однако эмоции могли стать твоим катализатором. К сожалению, лишь единицы умеют их по-настоящему укрощать. Наёмник, польщённый комплиментом, согласно кивнул. Поначалу он и правда рвался в Пристанище, чтобы показать им, что он из себя представлял и что зря они с ним связались. Но сейчас, когда жажда мести значительно поутихла, Сокол осознавал, что его вновь заковали бы в цепи, которые причиняли бы ему новую порцию боли. Это был факт, и он ничего не мог с этим поделать. Пристанище для него — красный флаг, на который он обязан реагировать менее агрессивно и который ему следовало обходить, чтобы его не сцапали и не убили. — Твои друзья довольно разношёрстны. Сокол улыбнулся, и Вестейн обрадовался, что ему удалось найти к нему подход. — Да... хорошо, что видели только Стриго. Если бы увидели и Делеана, то нас бы здесь не было. — Делеан — это ниврийский советник? — Да. Он самый. Скверный, но его можно понять. Думаю. — Для большинства людей все нивры — скверные. Их куда легче порицать и считать ошибкой природы, нежели уважать и сотрудничать с ними на благо Солфаса, — поддержал тему Вестейн. — Такова человеческая сущность: отвергать всё, что от нас отличается. — Когда-то я тоже так считал. Но сейчас... все равносильно влияют на природу. И если одним дано больше, это не значит, что они за это не расплачиваются. Во взгляде Вестейна проскользнуло уважение. Он медленно ему кивнул. — Мне нравится твоя мысль. Она взрослая. Но всё же мир не так прост. — Я не стремлюсь быть взрослым. Я совершил слишком много ошибок, с которыми мне теперь приходится жить. Разве взрослые не должны этого избегать? Разве они не должны знать, что хорошо, а что плохо? Иногда мне кажется, что моё развитие остановилось на уровне ребёнка. Мои поступки... мне тошно от них. Они уместны для детей, но никак не для меня... Сокол осёкся. Он сказал чересчур много и не по делу. В который раз он себя не проконтролировал и чуть не ляпнул лишнего — того, чего не позволял себе даже в обществе Медеи, Стриго и Делеана. Что, духи дери, с ним было не так? — Простите! Я не хотел вас нагружать. Просто вы… вы такой понимающий! Пожалуйста, забудьте обо всём... мы можем... сменить тему... да, так будет куда лучше! Лицо Вестейна не исказилось от осуждения или злобы на Сокола за его инфантильность и болтливость, он слушал его внимательно, так, как обычно слушают те, кому интересны высказывания собеседника. Он не был разочарован его наивными мыслями. На самом деле, отчасти он разделял его позицию. — Полагаю... я тоже не могу считать себя взрослым, — заговорщически прошептал советник. — Так что мы в одной лодке. Не против соседства со мной, Сокол? — Нет... Вовсе нет! — Спасибо, — Вестейн, к удивлению Сокола, помрачнел, будто он вспомнил что-то мрачное, давно терзающее его душу. — Ошибки прошлого создают нас настоящих. Лишь благодаря им мы такие, какие мы есть. Их нельзя избегать, какими бы ужасными они не были, потому что именно они позволяют нам совершенствоваться. Сейчас ты ощущаешь себя ребёнком, но через года, когда ты сотню раз ошибёшься и когда, самое важное, ты их осмыслишь, то ты повзрослеешь, Сокол. Я уверен в этом. Сокол не нашёлся с достойным ответом, но Вестейну это было и не нужно. Они молчаливо сослались на том, что будущее пока для них размыто, и лишь они в силах изменить его так, как будет им угодно. Они вершители своих судеб — и больше никто. Для Сокола Вестейн был неоднозначным человеком. Он поражал его. И восхищал. Он не был таким же напыщенным, как половина богачей в знатном районе, высокомерным и порицающим тех, кто был беднее. Советник был добродушным и открытым, он ни разу не обращался с ним как с мусором. Он был искренним, и Сокол тянулся к нему, хоть он и был скован рядом с ним из-за боязни показаться ущербным. — А вы… любите читать? Вы часто сюда приходите? — Раньше читал... Эдвиг может подтвердить мои слова, — у него вышла горькая усмешка. — Сейчас же в основном приходится решать беспорядки и прочие важные вопросы. Они забирают всё моё время. — Вы жалеете о своей должности? Вестейн пожал плечами. — Только добравшись до высот ты имеешь мнение. В противном случае с тобой никто не будет считаться. — Прямо как с бедняками… в детстве мне довелось увидеть их предостаточно. Выживать, а не жить — это ужасный опыт. Так нельзя издеваться над людьми! — Улучшение жизни одних требует ухудшение жизни других. Это сложные реформы, на которые наш Король не пойдёт из-за страха потерять корону. Поэтому мы можем заниматься только благотворительностью. — Мне так жаль, что ничего не может быть просто… — Да… простоты многим не хватает. Каждый погрузился в свои тревожные мысли. Сокол закрыл книгу, мельком поднял глаза на Вестейна, который будто находился не здесь, а где-то далеко. Боясь быть невежественным, он перестал его изучать и по привычке прикусил внутреннюю сторону щеки. Наконец, советник поднялся из-за стола. Он непринужденно улыбнулся Соколу. — Прости, что не могу остаться с тобой ещё на чуть-чуть. Я решил тебя проведать и разузнать о твоём самочувствии, а ты меня в итоге заговорил… Ты уникальный собеседник. — Вы меня... явно перехваливаете... — Ни в коем случае. С тобой было интересно, и я ни капельки не преувеличиваю, — Вестейн приложил руку к груди и поклонился наёмнику так, словно тот был высокопоставленной особой. — Благодарю, Сокол. Передай своему ниврийскому другу, что вопрос с переговорами вызвал среди членов Совета некоторые противоречия, но они совсем скоро разрешатся, и его примут. — Это что-то серьёзное? — Отнюдь. Обычные людские заморочки. Они не представляют угрозу ни для вас, ни для ниврийского советника, поэтому вам не о чем волноваться. — Спасибо, что сообщили. Сам бы я навряд ли, — Сокол почесал шею, — спросил... — Я всегда рад тебе помочь. Вестейн ушёл и оставил за собой приятный шлейф дорогого парфюма. Он напомнил Соколу сбалансированный вкус яблока, которое, как только кусаешь, взрывается во рту сладостью, а затем заменяется ненавязчивой кислинкой, от которой непроизвольно морщишься. Но она не отторгает. Она освежает, и поэтому ты продолжаешь есть фрукт, пока рецепторы языка получают от пищи удовольствие. Пожалуй, Сокол был очень огорчëн тем, что Вестейн — слишком занят, и он не мог пообщаться с ним подольше. Но ещë одной печальной новостью стало то, что совсем скоро вернулся Эдвиг, начавший по-новому терроризировать наёмника своим повышенным к нему вниманием. Выждав для приличия некоторое время, он тоже покинул библиотеку — к величайшему облегчению Эдвига. Конечно, у Сокола ещë было много материала для изучения Солфаса, и на это ему потребуется убить целые недели, если не месяцы при его-то скорости чтения, но сегодня он и без того засиделся. Друзья, вероятно, уже организовывали спасительную операцию в его честь (и Медея наверняка была главной в этой идее). Надо было их успокоить. И самому перевести дух. А затем наесться и отоспаться за несколько лет вперёд.