***
Мавор Адъяр, высокий мужчина с тёмными волосами, облачённый не в свою униформу главнокомандующего королевской армии, а в более скромные бальные одеяния, и добившийся не последней роли в Совете, кокетливо подмигнул статной даме в красивом светлом платье, которая шла с ним ко всем танцующим. Она, глядя на него, раздражённо закатила глаза, не одобряя его детского поведения. — Я уже говорил тебе это сегодня, м-м, вроде бы около десяти раз, да? — но скажу ещё раз, милашка: ты просто обворожительна. Даже в маске. Хотя она, признаюсь честно, тебе не идёт. Тебе нельзя скрывать свою внеземную красоту! Цирцея Вига, состоявшая, как и Мавор, в Совете, не одобрившая политику мужчин при общении с ниврийским советником и, в целом, выступавшая за равные права во всём Ин-Наре, лишь устало вздохнула. — Мавор, прекрати свои очередные подкаты. Со стороны ты как ребёнок-переросток с гормонами. Мне от этой картины тошно. — Ты такая злюка, Цирцея. Я тебе сердце открываю, а ты меня иголками тыкаешь. Обидно. — Не смеши меня. У тебя есть сердце? Вот это новость. Адъяр встал прямо напротив неё и посмел себе небольшую дерзость: он аккуратно и как бы ненавязчиво приобнял её чуть ниже талии. Вига, возмущённая подобным исходом, заставила одним уничтожительным взглядом поднять руки выше. — Не забывайся. — Ах, ты вечно ищешь в моих действиях двойной смысл. — Ты повеса, Мавор. У тебя на лбу написаны двойные смыслы. — Да? Правда? Вот незадача. А я думал, там написано про мою пылкую любовь к тебе. — Если ты хочешь уйти сегодня на ногах, то умолкни, пожалуйста. Она положила одну руку ему на плечо, а другой излишне грубо схватила его ладонь, отчего Адъяр одобрительно поднял бровь. Ему очень нравилось, когда Цирцея так властно им распоряжалась. Он, собственно, готов был даже с удовольствием поддаться в странных играх женщины, ставших для них уже привычными, если это задобрит Вигу и убедит её, что Мавор перед ней — абсолютно искренен в своих побуждениях. — Надеюсь, ты умеешь танцевать. — О, дорогая, я перекружил столько дам, что тебе и не снилось. Но только ты, моя сказка, будешь занимать почётное место в этом списке. — Мне кажется, ты точно хочешь убираться отсюда ползком. — Ради тебя я могу даже плыть по этому натоптанному полу. Цирцея, одёргивая себя от очередного комментария, сжала губы. Когда Мавор внезапно пришёл к ней домой с удивительно щедрыми подарками, он вёл себя сконфуженно и совсем не так свободно, как сейчас. Эти два абсолютно несовместимых образа никак не укладывались в её в голове; она могла бы решить, что это — разные люди, братья-близнецы с непохожими характерами. Но Вига, не желающая в этом досконально разбираться, честно мечтала, чтобы с ней разговаривал более спокойный Мавор, а не этот бабник, пытающийся глупыми комплиментами произвести на неё впечатление. Они, прислушиваясь к мелодии, выждали некоторое время, а потом Мавор повёл Цирцею и закружил её в необыкновенно медленном танце, идеально сочетающемся с неторопливой, плавной и красивой музыкой. Вига была на грани, чтобы признаться, насколько Адъяр хорошо танцевал. Да, пожалуй, на крепкую четвёрочку, а не на пятёрку, как он утверждал, но четвёрка — уже неплохой показатель. Тем более для такого человека, как Мавор. Тот, видимо, заметив замешательство Цирцеи, поспешил этим любезно воспользоваться. — Ну что, недовольный цветок, ты хочешь высказаться о том, какое у меня чудесное чувство ритма? — Почему ты не можешь просто умолкнуть? Ты всё портишь. — Потому что я несказанно счастлив танцевать с тобой! Ты такая обольстительница сегодня, что я не в силах устоять перед самим воплощением красоты. — Сущий, хватит себя так вести. Угомонись. — К несчастью, я далеко не Сущий, но ради тебя я могу быть кем угодно. Мавор так хорошо вёл её по бальному залу, что Цирцея, разочарованная в себе, не могла на него долго злиться. У неё не находилось никаких одёргивающих слов, чтобы приструнить его и поставить на место, ведь слушать этот нескончаемый трёп — выше всех её сил. Вига старалась от него абстрагироваться, сконцентрироваться только на движениях и на музыке — на том, что ей особенно нравилось. Безуспешно. Цирцея всё время возвращалась к Мавору, к его полуулыбке, к его карим глазам, смотрящим на неё с хитринкой. Ей — о ужас! — даже нравилась его щетина, не спрятанная под маской, не старившая его, как многих мужчин, а добавлявшая ему особого шарма. — Ты просто не представляешь, на что я ради тебя готов. Хоть убить дракона. — Он тебя быстрее сам убьёт, чем ты его, — скептично высказалась Цирцея, не намереваясь даже представлять эту абсурдную и совершенно жестокую сцену. — Если бы ты верила в меня, то я стал бы всемогущим. — Не смеши меня. — Я бы хотел тебя смешить всю оставшуюся жизнь... — мечтательно поделился фантазиями Мавор. Цирцея предупреждающе сжала его плечо. В прорезях маски опасно сверкнули её зелёные глаза. — Повторяю ещё раз: угомонись. Мне неинтересно. — Ты цветок, но цветок с шипами. Надеюсь, когда-нибудь мне получится добиться того, чтобы твои шипы больше не причиняли никому, в том числе и тебе, боль. Они обменялись партнёрами, и теперь Цирцея пыталась привыкнуть к другому мужчине, более неуклюжему, чем Адъяр, и абсолютно скучному из-за его молчаливости. Её задели слова Мавора и заложенный в них чересчур глубокий смысл. Она считала, что он — чересчур высокого о себе мнения, если смел так спокойно говорить ей в лицо о своих надеждах, связанных с ней. Может, другим бы и понравилось, если бы мужчина так открыто проявлял к ним интерес и рвался сделать всё для того, чтобы заполучить чужое сердце, но она — далеко не из тех типичных барышень, с которыми обычно развлекался Адъяр. Цирцея знала себе цену, и она не потерпит его халатности и уж тем более проходных подкатов, неотделимых от Мавора, разбрасывающегося ими, как крошками хлеба. Виге было тяжело пересилить себя и довериться человеку, тем более мужчине. Прошлый опыт оказался для неё болезненным, и если бы не загадочный человек, избавивший её от этих бесконечных мук, то её тело, в синяках и побоях, давно бы кормило жирных червей в земле из-за одного мужчины, возомнившего себя всесильным и поднявшего на неё руку — как на собственную вещь, которую разрешалось когда угодно трогать и ломать. Только загвоздка заключалась в том, что теперь кормил червей он, а Цирцея спокойно жила в его доме и пользовалась деньгами и его положением. Всё сложилось как никогда удачно. Не для всех, но это уже незначительные мелочи. Цирцея мельком глянула на Мавора. Та странная девица, танцевавшая с ним, всячески обхаживала его и вела себя как распутная девка из борделя, а не как представительница знати. Она гладила его по талии, хихикала и определённо, Цирцея в этом не сомневалась, шептала Мавору всякие соблазнительные глупости, на которые тот отвечал с полуулыбкой. Не зная почему, Вига излишне зло сжала плечо своему партнёру, на что тот тактично кашлянул. Цирцея, не желая больше следить за этим вопиющим беспределом, отвернулась и сосредоточилась на танце. Выходило откровенно плохо, и это отлично показывали растерянные движения Виги, не озабоченной ни музыкой, ни мужчиной, пожалевшем о том, что он столкнулся с совершенно странной женщиной, грезившей о несбыточном. Впрочем, сама Цирцея тоже успела пожалела о многом. Произошёл снова долгожданный для Виги обмен партнёрами, и теперь она опять была с Адъяром, как-то странно воспринявшим её присутствие. Это раздражило только сильнее. — И что это за ерунда? — Я… — Что и требовалось доказать, — высокомерно задрала подбородок Цирцея, сытая по горло постоянным обманом. — Любая поднимет здесь юбку — и ты начнёшь рассыпаться в комплиментах. Такова твоя скотская натура. Ты мерзкий мужлан, Мавор. — М-м… Движения Мавора стали заторможенными: не такими бодрыми и энергичными, как недавно. Теперь он вёл себя как ребёнок, только учащийся ходить. Его шаги, неуверенные, шаткие, вынуждали Цирцею брать всё на себя — она буквально поддерживала его, чтобы тот не заваливался и не упал. — Что с тобой? — Ра… в… бо... Вига по-новому посмотрела на Мавора и заметила неестественно суженые зрачки, а его половина лица, не скрытая маской, выделялась неестественной бледностью. Он был еле живым, и это сильно испугало Цирцею. Неужели та дамочка так охмурила его, что теперь он не мог нормально выражаться и двигаться? Чепуха! — Цир… це… я… Губы, потерявшие свой цвет, приоткрылись и попытались что-то произнести; глаза резко закатились. Цирцея, испуганно отшатнувшись и столкнувшись с людьми, прикрыла в ужасе рот. Мавор замер на пару секунд, а потом мешком упал на пол. Его маска раскололась на две неровные половины, будто пытаясь сказать всем, что это — бесславный конец человека, чья миссия — защищать Королевство. Музыка замолчала не сразу, но когда танцующие пары остановились, то наступила давящая тишина, и Цирцея отчётливо услышала своё бешеное сердцебиение, быстро качавшее кровь. Она вглядывалась в бездвижное тело Адъяра, который совсем недавно открыто флиртовал с ней и обещал немыслимое, а теперь мёртвым грузом лежал тут, на полу, прямо перед ней. Цирцея распознала женский визг, раздавшийся совсем близко. Бальный зал охватила всеобщая истерия и паника. Все начали толкаться, кричать и ругаться. Кто-то вовсе плакал и молил Сущего о спасении. Вига сняла свою маску, ненавистно отбросила её в сторону и беспомощно осела на колени рядом с Мавором. Она с трудом перевернула его и увидела рану в боку, которую сразу постаралась зажать, чтобы хоть как-то остановить кровь. Но это было так же бесполезно, как пытаться вернуться в прошлое, дабы всё исправить. Её ладони быстро испачкались, а вся одежда покрылась жуткими красными разводами. — Лекаря! — закричала Цирцея во всё горло, не заботясь о том, что охрипнет. — Срочно, лекаря! Она, положив на медленно вздымающуюся грудь руку, прикусила нижнюю губу, с неверием изучая лицо Мавора — такое спокойное, неживое, пугающее! Её била мелкая дрожь, ей казалось, что прошла вечность, а помощь, о которой она отчаянно просила, так и не пришла. Цирцея ощутила неконтролируемую злобу на людей, ведущих себя как свиньи; на Адъяра, посмевшего себя настолько недальновидно ранить; и на весь мир, решивший подкинуть ей очередную головную боль. — Тётя! Она судорожно, почти угрожающе, повернулась на голос, вернувший её в реальность, и с удивлением обнаружила в толпе кудрявую рыжую макушку и лицо, с узнаванием глядевшее на неё в ответ. Вига, невзирая на возраст, сразу отметила в ней родные черты. — Медея?.. — недоверчиво прошептала Цирцея больше для себя, нежели для кого-то другого. Её держал какой-то человек в маске и не позволял ей добраться до Виги. Это вызвало у Цирцеи облегчение, поскольку сейчас, когда ситуация до невозможного обострилась, она не была готова к тому, чтобы радоваться встрече с родственником. Мавор — вот кто играл для неё первостепенную роль. Раздался ещё один пронзительный визг прямиком из комнаты отдыха. Стража, пытавшаяся навести порядок, разделилась: кто-то направился на крики, кто-то сдерживал основную массу гостей, чтобы никто никого не затоптал. Мужчина в обтягивающем камзоле, протискивающийся сквозь знать, при неудачном столкновении с женщиной, по неосторожности ударившей его локтем в живот, выронил из рукава спрятанный кинжал, упавший со звонким звуком на пол. Окружающие, лицезревшие подозрительное оружие, подняли новую волну паники, которая моментально охватила всё громадное помещение. — Убийца! — завопил человек, и все за ним подхватили. — Он здесь! — Убийца! Здесь! Мужчина предпринял глупую попытку слиться с толпой и выбежать через главный ход, но кто-то резко схватил его за руку и остановил, отчего он, потеряв равновесие, упал на колени. — Он тут! Стража! Я его держу! Быстрее! Стража, наблюдавшая странное движение, тут же, расталкивая гостей, приблизилась к убийце. Она, не теряя лишнего времени, схватила его и свела на нет всё сопротивление, опрометчиво им предпринимаемое. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! Нет повода для паники! Роден Бриар, командор стражи, появившийся с опозданием в бальном зале, начал раздавать приказы так, будто готовился к этому событию всю свою жизнь. Под умелым командованием его люди стали более сплочёнными — они начали помогать выводить паникующих гражданских, находившихся в таком шоке, что с трудом перебирали ногами. С другой стороны вышел советник, оценивающий ущерб и уже, по всей видимости, раздумывающий над тем, какие последствия это принесёт для королевского дворца. Очевидно, пойдут преувеличенные слухи, и они охватят всё внимание недовольной знати, которая будет намеренно оскорблять Короля. Вестейн, завидев поникшую светловолосую женщину — Цирцею — и тело рядом с ней, в считанные секунды преодолел расстояние между собой и Роденом и скомандовал ему, чтобы тот как можно скорее доставил сюда лекарей. Сокол, прибежавший в зал вместе с Вестейном, искал Медею и Делеана. В нём бушевали самые разные эмоции, и он, находясь в шаге от того, чтобы потерять контроль над силой духа, судорожно, как в припадке, дышал.Я ценю твою уверенность во мне, но, пожалуйста, будь благоразумнее.
Не зацикливаясь на советнике, наёмник рванул вглубь бального зала. Он отчаянно выискивал друзей, но его зрение, словно издеваясь, не фокусировалось ни на одной маске и ни на одном лице. Сокол слишком волновался, чтобы рационально мыслить.Просто позови их, идиот.
— Медея! Делеан! — Сокол?.. Сущий, Сокол! Мы здесь! Медея, растолкнув людей, помахала наёмнику, и тот, вздохнувший с облегчением, моментально до них добрался. Он внимательно осмотрел их, убедился, что они не ранены, и только тогда позволил себе успокоиться. — Что произошло? — Я… Я не знаю… Мы танцевали, а потом… потом тот мужчина, — она указала на тело, которое уже помещали на носилки, — упал. Все сразу же запаниковали. — Наверное, это заговор, — предположил Делеан. — Распространённый случай в практике. Но убивают, как правило, Королей. — Я просто рад, что вы не пострадали. Я… Сущий, я испугался за вас. — Мы тоже рады, что ты в порядке, — вымученно улыбнулась Медея и сразу прикрыла лицо, давно не спрятанное за маской. — Это похоже на какой-то безумный сон. Неужели и правда намеревались убить Короля? — Пожалуйста, не задерживайтесь, — скомандовал офицер, подгоняя гражданских. — Смотрите строго прямо. — Ваш народ явно будет недоволен тем, что произошло. Скорее всего, переговоры отложат до неопределённого времени. — Плевать на народ, — высказал мнение Сокол. — Плевать на переговоры. Ты видел, что произошло, Делеан? Ты можешь представить, если бы оказался на месте того мужика? А если бы Медея? Вот что по-настоящему важно! — Я понимаю. Но уже нет смысла думать и гадать, что бы произошло, окажись мы целью неизвестного. Что сделано, то сделано. Нам повезло. Сокол помассировал переносицу. Ему до сих пор с трудом верилось, что с Медеей и Делеаном всё в порядке. Он оглядел их ещё раз — для убеждённости — и сглотнул. Наёмник не представлял, сколько работы добавится Вестейну из-за этого конфуза, перевернувшего всё общество вверх дном. Буквально.Твоя кровь бурлит. Успокойся. Чужие заботы на то и чужие, чтобы не размышлять о них.
Если бы действительность была так же проста, как изъяснялся Ахерон, то Сокол не переживал бы по всякому пустяку; он не боялся кошмаров и не вспоминал бы каждый день Орла. Если бы наёмник являлся бесчувственной скотиной, то он определённо не думал бы о состоянии человека, с которым знаком всего ничего и в котором увидел родственную душу, понимающую его чуть ли не с полуслова. Но Сокол — живой человек, из плоти и крови, с эмпатией, и он будет, наперекор логике, взваливать на себя проблемы Вестейна, вынужденного отдуваться за всех, в том числе за Короля, поскольку очень волновался за него.Как меня всё же раздражает эта слепая человеческая привязанность. Особенно твоя, Сокол, ибо я тоже страдаю из-за тебя, кретина необразованного.
Команду проводили строго до комнат, и им не дали ни единого шанса даже пересечься где-нибудь вместе, чтобы всё обсудить. Такой поступок объяснялся обеспечением безопасности, и, конечно, это звучало вполне разумно, но не для тех, кто хотел всё ровно наоборот. Тем не менее, грозная стража, не терпящая возражений, была убедительна, и ни Соколу, ни Медее, ни Делеану ничего не оставалось, как послушаться чужого приказа и запереться у себя в какой-то глупой надежде забыться.***
Лекарский пункт, пристроенный к королевскому дворцу, практически пустовал. На кроватях, размещённых в два длинных ряда возле стен, лежали те, кто сильно разнервничался и не смог уйти домой. Их выхаживали сёстры, поившие специальными настойками из успокаивающих трав. Ещё присутствовали нетяжело раненые — это те, кто в суматохе, когда никто не обращал друг на друга внимания, отделался самыми обычными, хоть и неприятными, ушибами. Одна женщина, к несчастью, и вовсе упала в обморок во время паники в бальном зале, и теперь абсолютно бездвижно лежала на кровати и смотрела в потолок, пока сестра, как ребёнка, поила её очередным лекарством. Очевидно, пациентка испытала, как и все, сильный стресс. Помимо него лекарь обнаружил у неё несерьёзный перелом. Несколько свободных сестёр то выходили из лекарского пункта, то снова заходили. Они, негромко общаясь между собой, регулярно проверяли пульс у больных, спрашивали про самочувствие и приносили еду, от которой многие отказывались. Одна сестра подошла к Цирцее, смирно сидящей рядом с лежащим Мавором, и приложила к обескровленным губам мужчины чашку с горькой настойкой. Он выглядел откровенно плохо. Его привезли с операции совсем недавно, и Цирцея с трудом упросила главного лекаря впустить её. Когда Вига увидела Адъяра, исхудавшего за считанные часы, дышащего так тихо, что почти незаметно, она невольно подумала, что перед ней мертвец. — Он поправится? — задала самый отчаянный вопрос Цирцея, понимая, что никто, за исключением Сущего, не сможет на него ответить. Сестра коснулась пальцами запястья Мавора, чтобы прощупать катастрофически слабый пульс. Она хотела бы утешить Вигу, но её учили никогда не обманывать и не давать ложных надежд, из-за которых часто возникали недопонимания. И стычки между лекарем и семьёй умершего. — Я не знаю, госпожа. Простите. Цирцея взяла Адъяра за руку, невольно коснулась его ужасно холодных пальцев. В груди неприятно защемило, и она рвано выдохнула. Паника захватывала её каждый раз, когда Вига думала, что уже успокоилась. — Если вы не вылечите его, то вас будут ожидать большие проблемы. Он главнокомандующий армии, он важен для нашего Королевства! — Г-госпожа… — сестра схватилась за свой белый фартук, испуганная и без причины обвинённая. — Я-я сообщу об этом главному лекарю… — Сообщи… Живо сообщи! — К-конечно, госпожа… Сестра низко поклонилась и в спешке покинула Цирцею, пребывающую не в духе. Вига не знала, чего добивалась от этих людей, зачем им угрожала и требовала сделать нереальное. Она обвиняла всех лекарей и сестёр в их некомпетентности, но это походило на обиду, возникшую из-за простого осознания, что человеческие способности слишком ограничены, и никто не сможет по щелчку пальцев вылечить Мавора. Целебной магии не существовало. Больше не существовало. — Я прошу тебя, Мавор, поправься, — тихо сказала Цирцея в пустоту. — Ты не должен позволить Сущему забрать себя. Не так глупо… Ты нужен Солфасу. Ты нужен… Кто-то закашлял. Кто-то застонал. Кто-то подозвал к себе сестру. Везде кипела жизнь: будь то лекарский пункт, будь то столица, ещё не оправившаяся от потрясений, и будь то бескрайний мир, продолжающий проживать каждый день. Только Мавор лежал как мертвец, равнодушный ко всему живому. А вместе с ним сидела истощённая Цирцея, потерявшая всякий счёт времени.