***
Молчаливое согласие на молчаливое предложение было принято ими обоими. Донхуну даже спрашивать ни о чем не пришлось — Хёнджин знал, как это всё работает, и просто позволил усадить себя в такси. Он был пьян, но не настолько, чтобы не осознавать, что делает. Он контролировал себя, может даже лучше трезвого. Донхун аккуратно придерживал его за талию, сидя рядом. Хёнджин не стал отодвигаться, просто повернул голову в сторону. Они проезжали мимо модных бутиков на Хондэ, люди все ещё продолжали гулять, смеяться и веселиться. Он пытался отвлечься от тепла, которое исходило от обнимающей его руки. Хёнджина будоражило буквально всё в этой ситуации. Ему казалось, что это происходит с кем-то другим, и этот кто-то другой принимал решения за него. Он почувствовал как начало приятно тянуть в паху, и ему захотелось узнать взаимно ли это. Он медленно протянул руку к штанам Донхуна, но тот резко перехватил ее, опустив на место. — Не надо, не сейчас. — А то что? Кончишь в брюки, как мальчишка? — немного издевательски прошептал Хёнджин. Они сидели очень близко друг к другу. Интересно, что думал о них таксист? Наверное, сложно было представить ситуацию пошлее: взрослый мужчина сидит в обнимку с молодым парнем, пока последний что-то шепчет ему на ухо и пытается просунуть руку в штаны. Но, наверное, ему было не привыкать. По вечерам на Хондэ творилось много интересного. — Ты близок к правде. — Да ладно тебе, не бойся. Таксист даже не заметит, — Хёнджин старался быть максимально тихим. — Дело не в таксисте. — Тогда в чем дело? — Сначала я хочу выебать тебя на кровати. Потом посмотрим, останется ли время на дрочку и всё остальное. У Хёнджина перехватило дыхание. Он не ожидал такой прямолинейности и хотел сказать в ответ что-нибудь язвительное, пошутить о чем-то еще, но уже не мог сосредоточиться. До этого он чувствовал лишь отдаленное возбуждение, сейчас же — болезненный стояк и то, как он неприятно упирается ему в джинсы. Донхун продолжал держать его за руку, Хёнджин не был против. Они ехали в такси уже больше тридцати минут. Долгая дорога и выпитый алкоголь всё-таки разморили его, и он уснул. Проснулся уже от легкого прикосновения к колену. Донхун мягко улыбнулся: — Приехали. Бодрящий вечерний ветер обдавал кожу холодом. Хёнджину это пошло на пользу, сонливость быстро сошла. Он оглянулся вокруг и не обнаружил ни высокоэтажных домов, ни шумного района — ничего, что было ему привычно. Немного поодаль стоял красивый, одноэтажный дом, перекрытый высокими решетчатыми воротами. Хёнджин не смог скрыть удивления: — Я думал мы едем в гостиницу, — немного помолчав, он добавил: — А ты привез к себе домой. Ты разве не женат? Донхун расплатился с таксистом и пошел в сторону ворот, доставая ключи. — Она уехала с детьми неделю назад. Дома никого не будет, кроме нас. — У тебя нет здесь охраны или, ну, типа, прислуги? Если есть, они ведь могут доложить. Донхун жестом пригласил Хёнджина пройти внутрь двора, придерживая дверь. Удивление и беспокойство Хёнджина его скорее забавляло. — С чего ты решил, что у меня есть охрана и прислуга? — ухмыльнувшись, спросил Донхун. — С чего бы им не быть? С таким-то домом. — Дом как дом, — он пожал плечами. Хёнджин немного недоверчиво взглянул на Донхуна, говоря одними глазами: «Не нужно врать». — Я их отпустил на выходные, — нехотя сдался Донхун. — Они придут завтра вечером подготовить дом к приезду жены. Хёнджин шел впереди и очень ярко чувствовал нереалистичность ситуации: от самого входа в клуб до этого момента. Как он оказался в доме взрослого, женатого мужчины? Он старался придать своему лицу спокойный вид, но его небольшие паузы посреди разговора и завороженный взгляд выдавали его. Проход от самых ворот до двери дома был украшен кустами из пионов. Они были разными, очень ухоженными, пушистыми и ароматными. Свет, исходящий от фонарей, придавал им еще большей краски. Хёнджин остановился и аккуратно взял в руки белый бутон. — Их так много. — Да. — Твоя жена? — Да, она любит заниматься садоводством. — Они такие… не знаю, как описать. Живые? Яркие? Выглядят потрясающе, — Хёнджин заставил себя отпрянуть от цветов. Ему казалось, что им могло не понравиться его излишнее внимание в отсутствие хозяйки. Зайдя, наконец, в дом, Хёнджин пытался вести себя максимально спокойно, будто кричащее богатство вокруг никак не удивляло его. Видимо получалось у него плохо, потому что Донхун подошел к нему чуть ближе и сказал: — Дом проектировал не я. Мне бы может и обычной квартиры хватило. Мирэ сказала, что квартирные дома якобы душат ее. Хёнджин услышал как изменился его тон в конце предложения. Он молчаливо ходил по комнате и не осмеливался притронуться хоть к чему-нибудь. Остановившись под огромной люстрой, он запрокинул голову, чтобы разглядеть её. — Слишком, да? — произнес Донхун, возвращаясь из кухни с двумя стаканами воды. Хёнджин взял один и сделал глоток. — Не знаю. Наверное. Не уверен, что смог бы жить здесь один или даже вдвоем с кем-то. Слишком много пространства и пустых стен. Может если бы у меня было много детей… Тогда, наверное, дом был бы оправдан. Донхун снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. Они теперь оба находились в гостиной поодаль друг от друга. Хёнджин словно отрезвел и начал паниковать, не понимая, как очутился здесь. Сцена из такси всплыла в его голове, и он стыдливо завыл про себя. Какой черт в него тогда вселился? Донхун же, в сравнении, вел себя совершенно спокойно, не чувствуя неловкости. — Я того же мнения. Когда дети были помладше, дом был в самый раз, но теперь они повзрослели и живут отдельно. Я предлагал ей съехать, но она отказывается. Немного помолчав, Донхун добавил: — Прости, я слишком много говорю о жене. Наверное, тебя это смущает. — Нет, нисколько, — немного спешно произнес Хёнджин. — Не думаю, что я первый, кого ты привез сюда без ее ведома. Более того, я уверен, что она в курсе всего. — Может быть, — нехотя согласился Донхун, всем видом показывая, что он больше не хочет говорить о ней. — Хочешь выпить? — Нет, думаю мне уже достаточно. Хёнджин мялся на одном и том же месте, не решаясь подойти. — Хёнджин. — Да? — Пойдем со мной. Хёнджин не заметил, как тот оказался рядом и протягивал руку в ожидании. Он взглянул ему в глаза и внезапно захотел увидеть в них хоть что-нибудь, что заставит его оттолкнуть от себя, но в них было все то же спокойствие и решительность. В голове с бешеной скоростью носились мысли о Хане и о том, что он совершает ошибку. Перед глазами не вовремя проскакивали моменты из прошлого и мысли о том, как сильно он его любил и как сделал бы все ради него. Разозлившись на самого себя, он быстро подошел к Донхуну и впился в губы жадно и неожиданно, застав его врасплох. Тот замер на мгновение, а затем обхватил Хёнджина обеими руками за щеки и начал замедлять поцелуй. Хёнджин чувствовал свою незрелость рядом с ним. Донхун походил на хорошо управляемый, точно сконструированный, огромный корабль, которому не были страшны бушующие волны в ночи. В то время как сам он казался себе обычной деревянной лодкой, без капитана, которая разобьется при первом же столкновении со стихией. Хёнджин хотел сказать что-то про то, что, кажется, Донхун не запер дверь, или придумать хоть что-нибудь, чтобы отпрянуть и вдохнуть воздуха. Но тот сам отодвинулся от него и, ничего не спрашивая, уверенно повел в спальную комнату. Уже на кровати, стянув с себя одежды, Донхун аккуратно коснулся его лица так, словно не верил, что Хёнджин реален. Выпавшие пряди волос скрывали глаза, он отодвинул их в сторону и заправил за ухо. Не отводя взгляда, провел пальцами по щеке, спускаясь к губам и немного разминая их пальцами. Хёнджина вело от прикосновений и от того, как его изучали. — Ты невероятно красивый, — послышалось у уха. Хёнджин прикрыл глаза, он чувствовал, как раскраснелись его щеки. Не от смущения, а от нехватки кислорода и сильного возбуждения. — Ты невероятно красивый, — повторил Донхун, не переставая целовать нежную кожу за ухом. — Ты уже говорил это, — ухмыльнулся Хёнджин, не открывая глаз. Их движения были словно в замедленной съемке, они даже одежду снимали друг с друга неторопливо. Хёнджин плавился под его прикосновениями. Он чувствовал себя желанным, и это было похоже на то, что он испытывал с Ханом, и в то же время нет. С Ханом он тонул в своих чувствах, терял себя в его руках, не ощущал ни времени, ни пространства. С Донхуном же было чистое, оголенное, как провод, желание, без лишних эмоций. То, что он искал. Хёнджин уселся ему на бедра и наклонился, чтобы поцеловать. Руки Донхуна блуждали по его спине, спускаясь к ягодицам и с силой сжимая их. Хёнджин чувствовал его возбуждение, но не торопился. Он никогда ещё не был с мужчиной настолько его старше, и думал, что, возможно, будет как-то иначе, но секс был таким, каким он и был всегда. Донхун смотрел на него так знакомо. Он знал этот взгляд, он сам так смотрит на некоторые картины: с неприкрытым восхищением. Хёнджин не смог сдержать улыбки. Донхун в последний раз провел руками по спине и переложил его на живот, навалившись сверху. Хёнджин попытался приподняться, но Донхун надавил тому на поясницу, заставляя сильнее прогнуться в спине. Он облизал большой палец и медленно просунул его на всю длину внутрь. Хёнджин выгнулся от неожиданности и вжался лицом в подушку. Отдаленно в голове пронеслась мысль о том, что, вероятнее всего, эта была кровать, на которой спала его жена и он сам, где они раньше, или до сих пор, занимались сексом, зачали своих детей. Хёнджину стало стыдно, но ещё хуже было осознавать своё усилившееся возбуждение. Ему и вправду было все равно, что происходило у них в жизни. Его не касалась их личная драма. Единственное, что его сейчас беспокоило, — его собственное удовольствие. Донхун продолжал загонять и вынимать пальцы, поглядывая на Хёнджина. Его выгибало каждый раз, когда он касался нужного места. Хёнджин зажмурил глаза и представлял, как пошло выглядит сейчас: оттопыренная кверху задница, его влажное возбужденное тело, пот, стекающий каплями по спине, скомканные простыни… И как член войдет в разработанное отверстие и заполнит его… Донхун ни о чем не спрашивал, но делал все так, как хотелось самому Хёнджину. Он хотел уложить его вновь на спину, но Хёнджин замотал головой. Ему было не нужно, чтобы Донхун смотрел ему в глаза, видел его лицо. Комфортнее и проще на коленях. Донхун не настаивал. Он нагнулся к его спине и покрывал поцелуями шею, лопатки, медленно спускаясь всё ниже и ниже к его заднице. Он обвел языком края чувствительного отверстия, а затем просунул в него язык, заставляя Хёнджина сжаться от удовольствия. Хёнджин простонал что-то невнятное. В голове невольно всплыли мысли о Хане, о сексе с ним, как тот трахал его по вечерам, медленно, быстро, не важно, тянул за волосы и шептал пошлости. Он не мог контролировать это. Донхун заметил небольшую перемену в его настроении и придвинул к себе за бедра еще плотнее — так, что Хёнджин теперь отчетливо чувствовал упершийся ему в задницу твердый член. Когда Донхун вошел в него, сначала медленно, а потом на всю длину, Хёнджин подумал, что сойдет с ума от боли. Все, что он чувствовал, сосредоточилось на вламывающемся и полностью заполняющем его члене. Донхун замер на несколько минут, переводя дыхание. Он тоже чувствовал сильное возбуждение и боялся кончить раньше времени. Благодаря выпитому алкоголю, Хёнджин расслабился быстрее обычного. После небольшой паузы, он заерзал под Донхуном, начиная медленно двигаться. Хёнджин пытался сдерживать свои стоны — у него не проходило ощущение того, что за ними могут следить. Когда Донхун вогнал в него член с новой силой, не заботясь, он уже не думал о громкости своих криков. Тот трахал его быстро, и Хёнджин стонал что-то пошлое, не помня себя: «Не останавливайся! Вот так... Выеби меня, выеби меня, выеби меня!» Хёнджину казалось, что прошла вечность с тех пор, как они начали. Простыни под ними были влажными от их пота. Донхун, чувствуя, что скоро кончит, обхватил член Хёнджина рукой и начал надрачивать ему сильнее. Воздух словно стал горячим, и Хёнджин боялся сделать вдох. Сладкий оргазм, пробивший все тело как электрический ток, настиг их почти одновременно. Кончив, Донхун навалился всем телом на Хёнджина и замер, пытаясь восстановить дыхание. Хёнджин чувствовал тяжесть мужского тела, его жадное и учащенное дыхание, а сам не мог ни пошевелиться, ни произнести ни слова. Мгновение после оргазма словно замерло во времени и сконцентрировалось в одной точке, растекаясь яркими красками. Хёнджин устало прикрыл глаза и сам не заметил, как уснул.***
За всю ночь он просыпался дважды и оба раза после они занимались сексом. Хёнджин давно не испытывал такого полного удовлетворения другим человеком. Тот словно предугадывал все его желания и прихоти. Хёнджин списывал это на его опыт, приходящий с возрастом. Проснувшись утром раньше Донхуна, он повертелся в кровати, попытался вновь уснуть, но не вышло. Проверил социальные сети в телефоне и решил пройтись по дому. Он не знал, есть ли у него право на это, но после ночи, проведенной вместе, наверное, было уже без разницы. Он встал, натянув на себя, скинутые на пол, трусы и свою футболку. Он не пытался быть тихим — было даже лучше, если Донхун проснется и покажет ему дом сам, но тот спал, ничего не замечая. Хёнджин обошел спальную комнату. Она на удивление была довольно пустой: кровать, прикроватные комоды, цветы да лампы. Из спальни отходили собственная ванная комната и гардеробная. Хёнджин сначала колебался стоит ли ему ее открывать, но любопытство взяло верх. Приоткрыв дверь гардеробной, он отметил женские вещи по правой стороне и мужские — по левой. Значит он не ошибся: в комнате действительно спала его жена. Обернувшись посмотреть на Донхуна, он не испытывал ни отвращения, которое обычно испытывают к изменяющим мужьям, ни особого трепета. Он подумал лишь о том, что, наверное, прислуге сообщат сменить все постельное белье к ее приезду. Ее одежда была не такой, какой он себе представлял. Она любила яркие и броские цвета, дорогие аксессуары и обувь на высоком каблуке. Хёнджин тихо прикрыл дверь и вышел из спальной комнаты. По коридору прямо располагались ещё три подряд. Хёнджин был уверен, что это были детские. Ночью, когда они лежали разгоряченные и ослабшие после секса, Хёнджин начал разговор: — Мы так ничего и не узнали друг про друга, кроме имен. — Да, ты прав. Всё как-то быстро вышло, — усмехнулся Донхун, приподнявшись. — Хотел что-то спросить? — Чем ты занимаешься? Сколько тебе лет? Сколько у тебя детей? Донхун, очевидно не ожидавший такого наплыва вопросов, коротко рассмеялся. Кожа в уголках его глаз собиралась в маленькие складочки во время смеха, Хёнджин захотел потянуться рукой, чтобы их разгладить. — Мы занимаемся поставками и перевозками товара. — Типа доставки еды или в этом роде? — Мы начинали с неё, но перешли, так скажем, на уровень повыше, — ухмыльнулся Донхун. — В Корее достаточно большая конкуренция в этой области, ты знаешь. Мы не могли сидеть сложа руки. Создали компанию, которая управляет не только мелкими заказами, но и делает упор на крупные и объемные товары: строительные материалы, машины, судна, перевозка природного газа из России или Великобритании, ну, и так далее. Хёнджин внимательно слушал его. — Ты говоришь мы. Не ты один этим управляешь? — Компания всегда была семейной. Я со своим отцом начал ее, теперь же очень многим занимаются мои дети и, в последнее время, жена. — Боже, я так далек от этого всего. Мне бы кисть да краски. — Ты рисуешь? — Да, я преподаю в художественной школе. — Это куда веселее логистики, — улыбнулся Донхун, накручивая его прядь себе на палец. — Да, не жалуюсь. — Выходит продавать картины? — Бывают клиенты, но не так часто. Донхуну было куда интереснее слушать его, чем рассказывать о себе, но Хёнджин не дал ему задать вопроса. — Что насчет возраста? — ухмыльнулся он. — Сорок девять. — Ну, я, в принципе, был близок. Думал, может тебе около сорока пяти. Донхун рассмеялся, его забавляло ребячество Хёнджина. — Мне двадцать четыре. — Выходит ты ровесник моей дочери. — Сколько у тебя детей? — Две дочери и сын. Донхун замолчал, и Хёнджин не решался расспросить побольше. Тому, наверное, не хотелось обсуждать своих детей, будучи голым, с незнакомым парнем, но Донхун потянулся за своим телефоном и что-то начал в нем искать. Он показал Хёнджину старую фотографию, где детям не больше пятнадцати. Они были очень похожи друг на друга, особенно девочки, и сидели на каком-то детском аттракционе. Следующая фотография была сравнительно новой. Дети сидели в гостиной, в этом самом доме. Разглядев их получше, обе дочери внешне больше походили на отца. От старшей веяло статусом, серьезностью, элитной частной школой и всем тем, что было недоступно Хёнджину. Младшей же было не больше шестнадцати, и она была игривой версией своей старшей сестры. Она сидела на полу и широко улыбалась в ярко-зеленом, стильном жилете. В последнюю очередь Хёнджин обратил внимание на сына, сидящего рядом с ней. — Это твой сын? — Да. — Красивый. — Иногда сомневаюсь точно ли он мой, — улыбнулся Донхун. — Почему? — Он вообще на меня не похож: ни внешне, ни характером. Весь в мать. — Сколько ему? — Младше тебя на два года. — Он знает…? Хёнджину не нужно было договаривать вопроса, Донхун и так понял. Знает ли его сын об его изменах матери. — Думаю, догадывается, но, скорее всего, уверен, что я снимаю девочек. Не хотелось бы, чтобы он узнал про мальчиков. — Это может стать проблемой? — Если узнает? — уточнил Донхун. — Нет, просто станет шумным. — Что, если он однажды придет к тебе и предъявит за это? Донхун усмехнулся, словно то, что спрашивал Хёнджин, было шуткой и чем-то далеким от реальности. — Ему придется смириться с этим. — Он может рассказать своей матери. Донхун лишь снисходительно улыбнулся. Хёнджин понял, что тому было без разницы, что подумает или сделает его жена. Она, скорее всего, лучше всех понимала, что до тех пор, пока муж позволяет ей жить на широкую ногу, она не может ничего ему предъявить. Но теперь, как стало известно, жена тоже участвовала в работе компании, а значит получала определенную долю, на которую не мог претендовать Донхун. Это означало, что она не могла быть полностью зависима от него. Они ещё много говорили, лежа на кровати, и разговоры складывались сами по себе, очень органично и без притворства. Донхун спрашивал про работу Хёнджина и как тот начал рисовать. — Мне комфортно с тобой. Это не странно? Учитывая, что мы знакомы несколько часов, — сказал Донхун. — Согласен, я тоже не испытываю стеснения. Наверное, это алкоголь, — рассмеялся Хёнджин, стараясь долго не задерживать взгляда на Донхуне, и замолчал. Донхун пригладил его волосы. Ему нравилось прикасаться к ним. — Что-то не так? — Я хотел спросить кое-что раз мы говорим прямо. Как мне поступить утром? Уйти до твоего подъема? — рассмеялся Хёнджин. — А ты бы хотел позавтракать со мной? — то ли спрашивая, то ли предлагая, сказал Донхун. — Мне, честно говоря, без разницы. Просто спросил, чтобы не показаться грубым, если ты вдруг не обнаружишь меня рядом. — Если без разницы, тогда останься. Хёнджин проходил мимо комнат и остановился у единственной, на которой висела маленькая табличка. «Комната Ли Наён. Вход строго по пропускам.» Хёнджину показалось это забавным. Он был уверен, что комната принадлежала самой младшей. Оставались две другие двери. Хёнджин потянулся к одной из них, но в это время из спальни вышел проснувшийся Донхун, и он отдернул руку. — Я осматриваюсь, — проговорил он, отходя от двери. Ему не понравился свой словно оправдывающийся голос. — Надеюсь, ты не против? Донхун ещё не отошел ото сна и улыбнулся, поправляя пояс накинутого халата. — Вовсе нет. Голоден? — Да, я бы съел слона. Донхун что-то рассказывал, пока готовил завтрак, но он практически его не слушал. Ему бы хотелось все-таки взглянуть на те комнаты, хоть одним глазком. Он не мог внятно объяснить себе такого желания. Возможно, потому что старшие дети были одного возраста с ним и ему хотелось знать, какие книги они читают, какой университет окончили, чем интересуются и занимаются, насколько их жизни отличаются от его собственной. Ему самому было бы крайне неприятно, если бы совершенно чужой человек бесцеремонно ворвался в его комнату, даже если у того не было плохого умысла, но он все равно хотел туда попасть. Он разговаривал с Донхуном, отвлекаясь на завтрак, но уже без прежнего энтузиазма. Та загадочная пелена, которая обволокла ему глаза на весь вчерашний вечер, стерлась с приходом утра, и его мысли уже были заняты другим.