***
— Я видел твои работы на странице. Впечатляюще, — Донхун сделал глоток из своего бокала, немного приподнявшись. Они оба лежали поверх одеяла, голые и влажные после секса, и переводили дыхание. Хёнджин пожал плечами и улыбнулся: — Умею кое-что. Донхун касался волос Хёнджина свободной рукой. — Сколько ты продал картин? — Все те, что на странице, распроданы. Значит, около пятидесяти. — И сколько берешь? — По-разному, — задумался Хёнджин. — Нет одной установленной цены. Я беру в учет и сложность, и потраченное мною время, не говоря уже про всё остальное. — А были странные клиенты? — спросил Донхун, уже наперед зная, что, конечно же, были. — Спрашиваешь, — рассмеялся Хёнджин, взяв бокал из рук Донхуна. — Адекватных по пальцам могу пересчитать. — Что было самым запоминающимся? — Как-то клиент прислал на почту фотографию двух каких-то мужиков в компрометирующих позах и попросил нарисовать это у него на стене, в спальной комнате. Наверное, в практике художника это не должно казаться странным, но я все равно не смог взяться за такое. К тому же, у меня мало опыта в этом направлении, — проговорил Хёнджин, толкая в бок смеющегося Донхуна. — Это, кстати, совсем нелегко, ну, рисовать голые тела. Но в целом, конечно, заказы самые обычные: чей-то портрет ко дню рождения, картины в детскую, росписи на стенах, потолках, шкафах. — Занимаешься реставрацией? — удивился Донхун. — Бывает. Мне это нравится, но на это уходит много времени, так что я чаще отказываюсь. Хёнджин повалялся рядом ещё пару минут и решил возвращаться домой, предварительно приняв душ. — Не останешься? — предложил Донхун, наблюдая за собирающимся Хёнджином. — Нет, мне завтра на работу. Отсюда утром будет невозможно доехать вовремя. — Я бы мог подвести. — Тебе разве не нужно на работу? — Я обычно отдыхаю по воскресеньям, — улыбнулся Донхун. Хёнджину льстила такая забота, он попытался сказать что-нибудь непринужденное и лёгкое в ответ, но в итоге все равно собрался и ушёл. Сев в такси, он надел наушники и включил музыку. На улице стояла тёплая летняя погода, но ночью бывало ветрено. Перед выходом Донхун накинул висящий в прихожей шарф ему на шею. Хёнджин смутился от такого жеста и повесил шарф на место, но Донхун не дал уйти без него. Он был легким и мягким, практически не чувствовался на коже и был скорее аксессуаром, нежели тем, что действительно могло согреть. И вдобавок приятно пах парфюмом: он чувствовал запах горького миндаля с чем-то сладким. Возможно, это был какой-то цветок. Хёнджин стянул его с шеи и намотал на запястье. Он не знал, встретится ли с Донхуном ещё раз, но уходил с точным знанием, что Донхун был заинтересован в нем сильнее. Возможно, шарф был чем-то вроде повода написать ему ещё раз. Хёнджин решил, что, если Донхун всё-таки напишет ему, он не будет долго думать и просто приедет. Он не чувствовал и половины того, что испытывал бы влюбленный человек, поэтому терять такие встречи было бы глупо.***
Позже это стало, почти что, нормальным проводить ночь субботы вместе. Хёнджин потерял счет тому, в который раз они виделись с ним. Его не могла не обеспокоить настойчивость, с которой Донхун писал ему по выходным, и он открыто спросил: — Я не хочу тебя обидеть, правда, но ты ведь понимаешь, что между нами не может быть ничего серьезного? Хёнджин лежал на спине, положив голову на грудь Донхуна. Тот медленно перебирал его волосы. — С чего ты решил, что я рассчитываю на что-то серьезное? — спокойно спросил Донхун. — Ты пишешь мне каждые выходные. — Мне хорошо с тобой, а тебе со мной. Почему бы не упростить друг другу жизнь? — философски ответил он. — К тому же, я был бы глуп, если бы надеялся на такое. — Пытаешься надавить на жалость? — рассмеялся Хёнджин. — Вовсе нет, — ответил Донхун, немного изменившемся голосом. — Хотя, будь бы я моложе, наверное, точно влюбился бы. Хёнджин рассмеялся. — Тогда, так действительно проще. Мы оба устраиваем друг друга в плане секса и не надеемся на какое-то продолжение. Не нужно идти в клуб, снимать кого-то, пытаться впечатлить — и всё ради того, чтобы просто потрахаться. Видимо поэтому люди женятся, — усмехнулся Хёнджин. — Чтобы упростить себе жизнь. Донхун ничего не ответил, но продолжил перебирать его волосы. Они еще немного поговорили друг с другом, пока Хёнджин не начал спускаться всё ниже и ниже. Он сжал твердеющий член в своих руках и поводил его по своим губам, заставив Донхуна напрячься. Ему нравилось наблюдать за тем, как реагирует на него чужое тело. Оно почти сдавалось ему. Хёнджин наклонился, чтобы полностью обхватить набухшую головку ртом, но лишь на мгновение. Он не торопился и дразняще вел языком вдоль ствола. Его возбуждала мысль, что он берет в рот у мужчины вдвое его старше. Он делал то, что понравилось бы ему самому: насадиться ртом до конца, ощутить влажное тепло, чужой язык на чувствительной головке. Донхун кончил быстро с надрывным криком в конце. Переведя дыхание, он резко уложил трясущегося от возбуждения Хёнджина на спину, и склонился над его членом, доводя до сладкого оргазма. Уже после, Донхун заснул рядом, на соседней подушке. Хёнджин решил не уходить этой ночью. Он знал, что можно было не предупреждать. Последнюю неделю не поступало никаких дополнительных заказов, и он чувствовал себя так, словно взял отпуск. Работа в школе продолжалась, а количество пробежек сократилось с семи до трех в неделю. Это был хороший знак. Как назло, сон никак не шел, он ворочался рядом, пытаясь лечь поудобнее, но в итоге решил выпить воды или разогреть молока. Он накинул на себя халат Донхуна и пошел в сторону кухни. За все те дни, что он успел провести в этом доме, он лишь однажды попытался открыть дверь в комнату старших детей. Обе оказались закрытыми. Хёнджин и не расстроился, и не обрадовался этому. Сама попытка сняла с его души какой-то незакрытый гештальт, и он теперь мог вздохнуть спокойно. И вообще он уже практически забыл, что здесь жил ещё кто-то, помимо Донхуна. Пока он набирал себе воду из фильтра, ему пришло уведомление. Хёнджин взглянул на часы: половина третьего ночи. Он сделал глоток и проигнорировал сообщение. Клиенты были разными и жили в разных уголках мира, он учитывал разницу во времени. Скорее всего писал кто-то из штатов, потому что у него было пару клиентов оттуда. Но чем дольше Хёнджин игнорировал сообщения, тем чаще они стали приходить. Он потянулся выключить звук телефона и заодно всё-таки глянуть на отправителя. Открыв уведомление, он сразу догадался, что писал точно не клиент. Во-первых, в глаза бросался короткий размер текста, всего одно предложение. В его обычной практике потенциальные клиенты писали целые простыни о том, что, как и когда им нужно. А во-вторых, письмо сопровождалось целой серией снимков, вместо привычных двух-трех картинок. «Это лишь малая часть того, что было у моей матери.» Первая мысль, пришедшая в голову, была смешной. Он принял это за какое-то недоразумение. Кто-то очевидно ошибся, спутал буквы, пока набирал адрес, и отправил не туда. Иначе он не понимал, о чьей матери шла речь. Суть лежала где-то на поверхности, но он не мог ее уловить. В любом случае, он уже был напуган. Тон сообщения не был угрожающим, но при этом он чувствовал приближение незапланированных неприятностей. Решившись открыть первый снимок, он прижал ладонь ко рту, судорожно втянув воздух. Было сложно поверить своим глазам: на черно-белом снимке он и Донхун направлялись в сторону дома. Это был первый день знакомства. Хёнджин смотрел куда-то в бок, наверное, на цветы, но тем не менее его черты лица были довольно узнаваемы. Последующие фотографии были хуже, так как сделаны уже в доме. Хёнджин чувствовал подступающую тошноту, его начало мутить. На второй фотографии он расстегивал ремень на брюках Донхуна. Остальные он даже открывать не стал, прекрасно зная, что увидит на них. Он прикрыл глаза и с силой надавил на них кончиками пальцев. Ошибки быть не могло, это был точно он. Выходило, что каждая встреча была зафиксирована камерами, но знал ли Донхун об их существовании? Хёнджин тут же отмёл эту мысль: не мог же тот быть настолько глуп. Хёнджин взглянул на свои руки, его било мелкой дрожью. Если камеры были установлены в спальне, то означало ли это, что они были и на кухне? Он резко обернулся и начал осматриваться вокруг, но ничего не заметил. На ум пришли фильмы, где камеры были размером с горошину. Такие было сложно заметить, практически невозможно, если заранее не знать об их существовании. От мысли, что по другую сторону экрана сидит жена Донхуна и мониторирует его в прямом эфире, ему становилось жутко. Он начал нервно покусывать губы. «К вашему общему счастью, всё было изъято мною. Не рекомендовал бы вам рассказывать об этом отцу. Записи в любом случае будут уничтожены.» Хёнджин не успел удивиться, как следом прочёл: «Вы больше не можете с ним видеться.» Он был в замешательстве, почти на грани истерики, но попытался успокоиться, хаотично вышагивая по комнате. Ему было без разницы сможет ли он вновь увидеться с Донхуном. Все его мысли были заняты ужасом осознания, что кто-то наблюдал за ними всё это время. Поддаться эмоциям было бы самым неправильным решением. В первую очередь необходимо узнать с кем он говорит, хотя в голове все кричало и требовало, чтобы он немедленно собрал свои вещи и ушел оттуда. «Думаю вы уже поняли, кто я» Конечно, было несложно догадаться с кем он говорил, но он всё же хотел увидеть его имя в сообщении. «Я ничего не понимаю. Зачем всё это было? Для чего вашей матери эти записи?» «Долго объяснять. Вкратце: для развода. Записи нужны в качестве доказательств измены.» Сердце стучало где-то в висках от волнения, он практически не слышал ничего вокруг. «А помогли мне вы с какой целью?» «Не совсем вам, а отцу. Его репутация не может быть запятнана по такой нелепой причине. Это недопустимо.» Нелепой причиной очевидно был он сам, решил Хёнджин, но тот мог называть его как угодно, пока помогал. Разговор с ним не успокоил его, у него оставалось миллион вопросов, и он надеялся, что ему предоставят ответы хотя бы на половину. О сне можно было забыть. Он не представлял, как завтра выйдет на работу — мыслями он будет явно в другом месте. Жена Донхуна совершенно неожиданно для него могла преобразиться в настоящую проблему, от которой он странным образом увернулся. Не без помощи ее собственного сына. Расчётливо или нет, но она поджидала момент, когда супруг оступится. Скрытые видеокамеры были установлены возможно ещё задолго до появления Хёнджина, подозревая, что муж беспечно приводит кого-то домой в ее отсутствие. Её злость можно было понять, никому бы не понравилась такая вольность. Возможно, Хёнджин сам поступил бы также на ее месте, но оказавшись по другую сторону... Он присел на стул и пытался быстро сообразить, как обнародованное видео повлияло бы на него. Рано или поздно об его ориентации узнали бы все его родные, друзья и коллеги. Он не афишировал ее, но и не скрывал. Может, если только от родителей. Особенно от отца: тот не поймёт его и, скорее всего, не примет. Хёнджин не был уверен, что был морально готов к таким резким переменам. Друзей было немного: Чан знал, коллеги на работе, скорее всего, догадывались, а Хан... Хёнджин остановил себя. Хана больше не было в его жизни. Даже если все вокруг об этом узнают, ему в любом случае не хотелось, чтобы это произошло вот так. Хёнджин написал пару вопросов, но по другую сторону уже не последовало ответа. Он стиснул зубы и решительно направился в спальню переодеваться. О недавних планах остаться на ночь не могло быть и речи. Собирался он очень быстро, не заботясь услышит ли Донхун. Он злился то ли на него, то ли на себя самого от какого-то бессилия. В связи с женатым мужчиной, видимо, не могло быть иначе. У него не было другого опыта, чтобы судить, но он не чувствовал своей вины. Его проблемой было лишь то, что он не отказал Донхуну во второй встрече. Но, очевидно, даже одной хватило с головой, чтобы нарваться на проблемы. Ему казалось, что он проживает жизнь в каком-то глупом сериале. Мысли невольно возвращались к сыну Донхуна, Ли Минхо. Он не знал может ли полностью доверять его словам. Донхун мало что рассказывал о нем, кроме имени и того, что тот не похож на него внешне, поэтому Хёнджин даже примерно не мог предположить искренен ли он. Если у него на руках были снимки и записи… Хёнджину оставалось лишь гадать смотрел ли он их полностью. Сердце буквально выпрыгивало из груди и не могло успокоиться. Слегка утешала мысль, что тот вроде как помогал ему. Хорошо, не ему, а отцу, но в итоге и ему тоже... Хёнджин заблокировал телефон, дожидаясь приезда машины у входа. Если судить по первому снимку, камера находилась где-то за его спиной, может быть чуть выше входной двери, и он боялся обернуться, чувствуя на себе чей-то пристальный, насмешливый взгляд. Хотелось поскорее оказаться в своей квартире.