любимица твоих дьяволов

Анна Щербакова совсем глянцевая: кажется, будто коснешься, а вместо нежной кожи — шелест страниц отполированных. Анечка — настоящая аристократка, с высоко поднятой головой, прямой осанкой и элегантностью движений; Саша — совершенная противоположность: на ней вечное клеймо «плохой девушки», с высеченной резкостью, сумасшествием и желанием быть первой на загорелой горячей коже. Ярко-красная аура Александры Трусовой, пропитанная драйвом, нотками экстрима с приятным послевкусием безумства, жалко склоняет голову перед воздушной нежностью Анечки, совершенной, будто сотканной и звездной пыли и самых добрых сказок. Как это возможно? Саша сама не понимает. Но сейчас, рассматривая каждую деталь в её новом фото, опубликованном несколько часов, она отмечает всё: сказочную улыбку, нежную, как лепестки самых красивых цветов из магазинчика Камилы; тёмно-ореховые глаза, искрящиеся, совершенные; шоколадные локоны, заставляющие кончики пальцев Трусовой покалывать от желания дотронуться до них. Сашка выдыхает, сглатывает, и мысленно взводит глаза к небу, буквально выплевывая вопрос, веревкой стягивающий её шею с того момента, как она переступила порог её клуба: «За что?» — Ты что-то сказала? — доносится до неё. Саша хмурится. Кажется, раздаётся голос из кухни. Через несколько секунд приходит осознание. — Валиева, оставь в покое тирамису. Не для тебя покупала. Тишина окутывает каждый уголок квартиры. Трусова закатывает глаза, поднимается с мягкого белоснежного диванчика, и направляется на кухню, чтобы увидеть виноватое лицо Камилы, доедающую последний кусочек, и выдыхающую полное боли: «извини, но было очень вкусно». Сашка хмыкает, тормошит волосы Ками, та сразу улыбается, и облизывает ложку. Трусова вдыхает аромат зелёного чая с мелиссой, который уже въелся в стенки помещения — запах Алёны, отдающей ноющей терпкостью ностальгии где-то под ребрами. Алёнка. Как шоколадка. Губы Трусовой накрывает грустная улыбка, пропитанная их прошлым, приторно-горчащим на кончике языка. Алёна взвизгивает каждый раз, когда проваливается под воду и мокрыми ладонями хватается за скользкий бортик. У неё — влажные витиеватые локоны, а на щеках — лёгкий румянец. Косторная поднимает взгляд на Трусову, которая стоит возле бортика и не скрывает улыбки. — Какого черта, Саша? — Алёнка хмурит брови и отворачивает лицо от наклоняющейся к ней Трусовой. — Просто хочу, чтобы ты научилась плавать, — Сашка тянется к ней. — Не будь букой, поцелуй меня. У Косторной, кажется, над головой загорелась воображаемая лампочка: она ухмыльнулась, повернула голову навстречу девушке, и, когда ничего не подозревавшая Саша обдала горячим дыханием чужие холодные губы, резко притянула к себе. Трусова кубарем свалилась в воду под громкий смех Алёны; в мыслях было столько отвратительно-похабных выражений, но когда она увидела ласковые солнечные блики в зелёных глазах напротив и яркую улыбку — напрочь забыла об этом. — Я тебя убью, — прошипела Трусова, обхватывая чужую ладонь, и резко притягивая к себе. — И я тебя люблю, — выдохнула горячо в чужие губы Алёнка, перед тем, как накрыть их своими. Саша выдыхает. Дыхание спирает, а в груди разрастается неприятно-тянущая боль. Звонок в дверь оглушает Трусову. На часах три ночи. Саша злая как чёрт, даже не удосуживается накинуть на себя что-то: как заснула в одной футболке, так и идёт открывать дверь, желая расстрелять к чертям того, кто сейчас без устали тарабанит по двери, намереваясь, кажется, проломить её. — У кого-то руки лишние, — агрессивно выплевывает Саша, всматриваясь в дверной глазок. Гнев сменяется негодованием. Саша через секунду распахивает дверь: на её пороге стоит в стельку пьяная Косторная, в руке которой — недопитая бутылка дорогого виски; ярко-зеленым помутневшим взглядом та окидывает с ног до головы Трусову, складывающую руки на груди. — Это что за представление? Алёна пытается что-то сказать, но вместо связных слов вырываются нечленораздельные звуки, сопровождающиеся глупым пьяным смехом. Саша прижимает её к себе за локоть, затаскивая в квартиру. — Косторная, что с тобой? — закрывает дверь, кидая обеспокоенный взгляд на свою бывшую. — Ты никогда так не нажиралась. Алёнка буквально стекает по стенке, обхватывая коленки ладонями. Саша села перед ней на корточки, взволнованно вглядываясь в очертания лица напротив. — Я принесу сменную футболку и плед. И водичку с одной шипучей таблеточкой. Трусова вернулась к ней через несколько минут, и, так же придерживая за локоть, бережно опустила на диван, стягивая с неё пропитанное сигаретным дымом и запахом самбуки обтягивающее короткое платье. — Давай, родная, осталось надеть футболку, — прошептала Саша, помогая надеть на неё чистую футболку, насквозь пропитанную ароматом цитрусов; холодными пальцами она задевает чувствительные соски девушки, выдыхает, отворачиваясь — сглатывает. — Это всё из-за тебя, — обжигая полусладким дыханием, прошептала Косторная, вглядываясь в чужие глаза. — Я так тебя любила, а ты меня растоптала. Ты меня уничтожила, — она сглатывает, чувствуя, как ладонь Трусовой поглаживает её оголённое бедро. — Уничтожила. Я не представляю жизни без тебя. — Алёна… — Я… я. чуть не переспала с девушкой. Знаешь, с какой? С рыжими волосами. И зовут её как, догадаешься? Конечно, Саша. Об этом я узнала после того, как мы с ней поцеловались. — Почему не переспала? Мы друг другу уже чужие люди, — выдохнула Саша, чувствуя, как тяжесть сдавливает виски. Она подняла на неё тяжелый взгляд: в глазах Косторной стояли слёзы. — Потому что она — не ты. Трусова прикрывает глаза. Это никогда не закончится. — Всё нормально? Камила обеспокоенно поглядывала на Трусову, витающую в облаках последние минуты. — Да, конечно. Задумалась просто. Так, о чем ты хотела со мной поговорить? — быстро сменив тему, поинтересовалась Саша, делая небольшие глотки зелёного Алёнкиного чая. — Не знаю даже, с чего начать. Саша хмыкнула. — Как положено: начни сначала. Ками заметно нервничала, но улыбнулась, смотря на Сашу. — Ну… я решила предложить Ане встречаться, — протараторила Ками, выдыхая. Саша замерла с чашкой чая у приоткрытых губ. Что? — Я хотела спросить у тебя, как мне лучше это сделать, — с улыбкой продолжила Камила, мечтательно вырисовывая у себя в голове всевозможные варианты. — Устроить романтический ужин и подарить ей огромный букет цветов? Как думаешь? Саша смотрит, будто сквозь Валиеву: её тихий приятный голос что-то щебечет, словно фоновая помеха. И Трусова не понимает, что её шокирует: две перманентно идеальные девушки вместе — это ли не счастье? Люди, идеально подходящие друг другу по энергетике; дополняющие, как недостающий пазл; гармонирующие и создающие прекрасную нежную симфонию. Чёрт, сидящий у неё в голове, шепчет: несчастье. Ведь до её шоколадных волос должна дотрагиваться Трусова; пропускать сквозь шёлковые локоны свои пальцы, и наблюдать, как на красивом лице расцветает сладостная улыбка; её вишневые губы должна целовать она; выцеловывать оливковую кожу и наслаждаться нежностью стонов. Разум Трусовой мутнеет. Она совсем не замечает, как чашка соскальзывает с её пальцев и разбивается в десятки осколков прямо у самых ног. По лодыжке тонкой струйкой стекает алая кровь. Ками бросилась к Саше, аккуратно отводя от острых обломков под ногами. — Боже, Саш!.. Как ты так умудрилась? Где у тебя аптечка? — В тумбочке. Рядом с кроватью. След Ками простывает через несколько секунд, Трусова остается одна: стекает на стул, поражаясь тому, что с ней сотворила девушка, чье лицо она видит в своих снах последнюю неделю. Поднимает взгляд — видит, как входит на кухню Камила, медленно, будто завороженная чем-то. В руках у неё нет перекиси или бинта, с которыми должна была вернуться, она держит в едва дрожащей ладони лист, и неверующе смотрит на Трусову. — Я даю тебе минуту, чтобы ты мне объяснила, что это, — выплевывает Валиева, грубо впечатывая злосчастный лист в стол, прямо перед Трусовой. Щербакова Анна Станиславовна. Дата рождения: Двадцать восьмое марта. Юрист. Одна из самых значимых фигур юриспруденции. Всё расписано по минутам. Даже если заплатить баснословную сумму — можете получать отказ. Никогда не была замечена в получении взяток. Идеальная репутация. Хобби: рисование. Несколько раз её картины светились на различных именитых выставках. Раз в неделю посещает приюты для животных. Тратит на это огромную сумму денег, покупая различные игрушки, еду, лекарства. На этой неделе также была замечена в приюте. Благодаря ему взяла к себе собаку по кличке «Мёд». Фото прилагается. Любовные отношения: неизвестно. Никаких фотографий на протяжении десяти лет в социальных сетях опубликовано не было. Любимые цветы: пионы. Любимый напиток: яблочный сок. Продолжение во втором файле. Саша чувствует, как в комнате с каждой секундой становится теснее и теснее. Давит на виски. Грудь сжимает от недостатка кислорода. Она прикрывает глаза. — Зачем тебе подобная информация о моей Ане?! — особенно выделяя предпоследнее слово, произнесла Валиева. — Для чего?! — Я. В голове Трусовой крутились шестеренки с бешеной скоростью. Чёртова бумажка. Как всё могло свести к этому? Саша открывает глаза, и видит, что Камилы нет рядом с ней. Она чувствует шлейф её цветочных духов, душащих своей приторностью. Трусова слышит хлопок входной двери. И, опустив взгляд, отмечает отсутствие листа с расписанной информацией.